И как я с такой бестолковой головой все еще жив, спрашивается?
Или не виноват я, и это она на меня так влияет…
Я посмотрел на нее внимательно, задумчиво, уже не пытаясь вообразить то множество поз, в которых я мог бы ее отыметь. Просто захотелось понять, что в ее голове, а она будто уловила перемену, посмотрела на меня и спросила:
– Скажи… почему?
От этого почему мне стало немного не по себе. Она же не может знать, о чем я думаю, правда? Это конечно ее сон и все такое, но она ведь не может! Чтобы сбить ее, ну или себя, я тут же выпалил первое, что взбрело в голову:
– Почему я так хорош?
Осознав, что я скорее разозлю ее таким ответом и опять все испорчу, да и вообще гнев – последнее, что мне сейчас нужно, я решил облечь свое предположение в самую безобидную форму.
– Ты же и сама знаешь, – сказал, как бы случайно скользнув ладонью по своей идеальной груди, – манеры – это хорошо, но секс важнее. Ответ на твой вопрос прост: все потому, что я – твое наваждение, твоя мечта… ты ведь сама меня создала, помнишь?
Да, детка, поверь же. Я просто твой сладкий сон… хотя и оригинал необычайно хорош, только вот ты его бросила на полу, мучатся от энергетического истощения! Если бы стыд мог накормить меня так же, как первый секс, я бы, не сомневаясь, ей это выпалил…
Разумеется, ее первый секс, а не мой. Потому что ей, конечно, снилось всякое, но ощущения там были не самые реалистичные, а тут со мной… ох, тут все будет почти по-настоящему…
Но мой коварный план опять провалился. Алиса головой покачала, даже не улыбнулась в ответ на мои слова. Одарила меня строгим взглядом, будто я шкодник-первоклассник и одного назидательного взгляда мне будет более чем достаточно, чтобы притихнуть. Самое время возмутиться, но я почему-то замолк.
Смотрит на меня серьезно.
– Нет же, – говорит, еще и головой качает. – Почему я?
– Потому что это твой сон, глупая моя мышка… – ответил я быстрее, чем подумал и пожалел, таким невкусным раздражением она покрылась.
Что вообще за глупые вопросы? «Почему она?» – почему она такая упертая, непробиваемая мышь? Почему в этом сне она, а не кто-то другой? С чего бы это, называется!
Меня взбодрило собственное раздражение и я снова включил режим живого секса в смертной плоти.
– Лучше спроси, почему ты желаешь увидеть именно меня?
Вышло совершенно вяло. Я бы сказал до обидного невинно, да и улыбка какая-то неловкая получилась. Кажется истощение пробирается и сюда. Плакали мои дела в таком случае… ух, если так, то сейчас окажется, что я и до смерти недалек.
Что ж, придется пока побыть самым невинным мальчиком на свете, думающим не про ЭТО, а про сладкую вату на ее груди… тьфу ты! В ее голове! Вдруг с ней все проще, чем я себе нафантазировал? Что если она из тех, кто любит только вопреки? И мне вообще нужно было просто вертеть носом у ее зада и всячески игнорировать, потрахивая ту же Аллочку Петровну? Ну а что? Так иногда бывает.
Алиса вздыхает устало, вот правда, словно мысли мои читает, но я то точно знаю, что это просто невозможно!
И вдруг она чему-то улыбается в своей голове и смотрит в сторону. Господи, женщина, неужели ты способна замечать хоть что-то кроме моей красоты?
– Значит это сон, – наконец, произносит она задумчиво. – Просто сон и никаких твоих проделок? Просто мое подсознание?
О, Все Святые Падшие! До нее дошло! И ведь это же сущая правда. Киваю ей радостно. Все твое, все само, даже вот так меня одело-раздело и член подчеркнуло, я этот член просто принес вместе с голодом, а оформление картинки на твоей совести и только!
– Хах, – продолжает она, – а ведь себя не обманешь. Ты ведь на самом деле… Ну…
Она смутилась и меня окатило такой приятной, сладкой пеленой ее чувств, что аж в штанах стало теснее. И ведь сколько я этого добра могу получить… сначала здесь, потом наяву… Хочется просто закрыть глаза и представить наш первый неспешный секс, такой нежный, чтобы она таяла и не орала в экстазе, а вздыхала, искренне веря, что от наслаждения можно умереть вот прямо… прямо…
– Я думаю о тебе постоянно, – призналась Алиса, посмотрев на меня серьезно и… будем считать, что я уронил воображаемый секс от неожиданности. Взгляд у нее при этом был такой холодный, пытливый и невообразимо колючий, что меня аж передернуло. – Но ты… ох… Ты так меня…
От этих слов меня буквально подкинуло на кровати от нетерпения! Такое питательное нечто, окутывающее всю суть, может быть только желанием, не иначе…
– Ты права, – довольно заявляю я, дрожа внутри от предвкушения. – Свои слабости надо признавать.
Я подался вперед уверенно и сексуально. Почти навис над ней, предлагая ощутить жар моего тела и наконец коснуться губами губ – от такого движения точно ни одна нормальная женщина не смогла бы устоять.
– Да нет же! – выкрикнула она мне в лицо, припечатав мои губы ладонью. – Бесишь!
Ау. Вот это было больно. Нет, не ее невинная ладошка, ставшая барьером на пути моей страсти, а вот это ее «бесишь!». Я отпрянул, даже растерялся. Я тут значит ради нее котов воскрешаю, нарушая все мыслимые и немыслимые законы, строю из себя праведника и тихоню, в сны ныряю из последних сил, хотя жрать так охота, что я бы уже и папашу ее усатого отжарил… да и взамен прошу только нежной ласки, а не горячих извращений, а она мне вот так вот?
И тут я понял, что не так уж и голоден, потому что меня накормила обида… Моя собственная обида на какую-то гадкую девчонку!
Хотелось разозлиться, но не получилось. Вместо язвительных слов, вертевшихся на языке, я только растерянно спросил:
– Зачем тогда ты меня снишь?
Во-первых, если бы она совсем не хотела меня видеть во сне, то и не увидела бы. Просто не пустила бы меня в свой сон. Во-вторых, если бы она не хотела меня приснить, то и с обликом бы не мудрила. Предстал бы я перед ней, как есть Илья Краснов – единственный и неповторимый, самый сексуальный тип на данной грешной земле, но она обо мне думала перед сном, так что все по-честному, ну а детали… Что ж, на детали самое время намекнуть.
– Вот, сама подумай, зачем я тебе здесь, еще и с этим?
Усмехаясь, я попытался поправить в штанах член, словно это было вообще возможно. Было безумно интересно, что она на это выдаст.
Она и выдала, просто оглушила меня заявлением:
– Вот! Вот это меня в тебе и бесит!
Я так и потерялся. Смотрю на нее и даже боюсь подумать, а что именно ее бесит? Что у меня есть член или что он слишком велик для нее? Только спрашивать не хочу, боюсь еще немного откровений от этой девчонки и я умру прямо в ее сне от шока.
Зато она вошла во вкус, уселась поудобнее на своем диване. Ноги в узел завязала, подушку под спину подставила. Не дать не взять – звезда пижамной вечеринки. Видимо, этап раскраски ногтей завершен и настало время задушевных бесед. Ладно, если потом будет спание в обнимку – я потерплю, ну а пижамку как-нибудь между делом стащим.
– Понимаешь, – сказала она тоном самой мудрой малолетки на районе, впрочем, для меня все люди, мягко говоря, дети. – Вот ты, с одной стороны, такой…
Как же вкусно и сладко меня окатило обожанием. Вот да, детка! Вот это ты должна испытывать всякий раз, когда меня видишь. Разрешаю еще добавить ноту благоговения и щепотку вожделения – получится самый мой любимый бодрящий коктейль.
– Ну, ты знаешь какой, – почти спокойно выдала она, и я чуть не застонал от разочарования, пригрелся же в лучах такого обожания. – Уж, кто-кто, а ты знаешь, как влияешь на всех вокруг и на меня тоже…
Я вопросительно поднял бровь. Это как это так… и не так? Я что-то пропустил? Ведь невинные девы на то и невинные, что их демонические чары не пронимают… Или, может, она не совсем девственница?! Ну всякое же случается, там… бывает плева растяжимая, член маленький… траханая и недотраханая, что ли? Вот и у магии моей эффект только на полшишечки?
– Ну, вернее конечно не так…
Она явно запуталась, ну а я то как перепутался, словами не передать! Сижу, разинув рот, пялюсь на нее, а она продолжает, нелепо бессвязно, но так откровенно, что впору окончательно челюсть терять.
– Ну вот, ты, с одной стороны, такой классный, а с другой… ведешь себя как мальчишка, который вдруг обнаружил у себя в штанах двадцать сантиметров и теперь надо всем их показать. Мам! Пап! Смотрите… и все вокруг такие – почему-то ведутся. А я… а мне стыдно за тебя и за всех. Потому что ты вроде бы как мой, но, блин…
– Но это не моя вина! – воскликнул я, сам себя не узнав, а потом, опомнившись и поняв, что надо не сбивать тему, указал на штаны. – Это же ты сама!
У меня, кажется, руки дрожат от ее слов. Очень уж они задевают, а несу я… черти что несу, только остановиться все равно не могу.
– Да и вообще тут не двадцать, а больше… сама сейчас лишнего пририсовала, между прочим!
Вот понимаю, что веду себя глупо, особенно после ее слов, но марку же держать надо! Я же демон желания, а не Вася Пупкин, которому вот-вот обломится. Сам в ужасе! С перепугу и голод поутих, но вообще ничего не понятно, а тут еще и эта безумная за руку меня взяла, в глаза мне посмотрела… Я чуть икать от ужаса не начал.
– Слушай, ты вот не похож же на дурака, – говорит она так нежно, что мне дышать трудно становится. – Ну, скажи. Ты же понимаешь, что все вокруг не крутится вокруг твоего члена?
– А вокруг чего тогда крутится? – машинально отвечаю я и расплываюсь в идиотской улыбке. Ну не могу! Не могу я иначе! Просто не могу и все тут!
– Как вокруг чего? – спрашивает она и хлопает невинно кукольными ресницами, ну прямо очаровательная наивность! – Вокруг любви, – внезапно выдает она и у меня внутри все холодеет. – Вокруг человеческих… настоящих человеческих отношений без всякого вот этого. Ты что же, никогда по-настоящему не любил?
Очень хочется вернуть беседу к вполне понятному мне флирту, такому разумному и доброму, а еще лучше непосредственно к сексу, поэтому я тут же восклицаю:
– О! Я полон любви!
Дальше должен быть ворох очень пошлых шуток и, как минимум, откровенный щипок за сиську, без него вообще никак, но почему-то вся эта феерия во мне застревает. Смотрю на нее и понимаю, что она права. Никогда я не любил. Некого было, да и незачем. Да и вот кому я вообще нужен? Я со всех сторон создание презренное, ничтожное, меня только вон гнать и только.
Но с обедом такое не обсуждают. Ну, уж нет… как там говорится? Дудки!
Только из меня все равно вырывается правда, сама собой, без моей воли:
– Я хочу полюбить, только это ведь никому не нужно.
Она посмотрела на меня так несчастно, так печально и восторженно одновременно. В глазах слезы заблестели и я совсем растерялся. Просто слезы эти были не горькими, а сладкими. Мне совершенно не хотелось ее сейчас останавливать. Даже приятно стало, что она вот так вот смотрит. Хот грудь выпячивай и снова член поправляй, чтобы совсем не потеряться.
– Ну, кто тебе такое сказал? – спрашивает она. – Никому не нужно… Ты не можешь знать за всех…
Я даже не сразу понял к чему это она, а когда понял, едва не взорвался изнутри! А Алиса еще и подвинулась ко мне, коснулась рукой моей щеки так нежно, осторожно, трепетно, будто не к лицу прекрасно нарисованному, а к открытой ране, которой когда-то очень давно стала моя душа. В такой ситуации даже дышать стало трудно. А потом еще и вперед подалась, сама поцеловала так осторожно, почти неуловимо. Вроде даже не поцелуй, а только касание губ, но мгновения сменяли друг друга, а она все еще была рядом, а потом еще и притянула меня к себе…
Ну а я… я не знал, что делать, но зато тело знало: язык, скользящий по ее губам и дразнящий нёбо. Руки, обнимающее ее талию, и инстинкты вопящие, что вот сейчас мы пожрем уже наконец… Только мне было как-то странно.
Она поддается мне или хочет этого сама? Вот, садится мне на колени, а я не могу целовать лишь ее губы, не могу сосредоточиться на чем-то одном. Мне так хочется ее всю и сразу, что я в нетерпении перебираюсь к чувствительному месту за ушком; и чинно за талию ее держать не могу, потому что руки трясутся, как у алкоголика, которому налили вожделенный стакан, оттого скольжу ладонями ниже, сминаю ее зад вместе с коротенькими шортами, чувствуя, как начинаю задыхаться от собственных чувств.
Она так пахнет, что у меня яйца в штанах подпрыгивают от нетерпения, а дурацкие совершенно нереальные крылья дрожат. Только странно мне все это и я на миг замираю. Хочу ее, но как-то не так хочу. Это настораживает.
– Не останавливайся…
С блаженным стоном просит она меня, опрокидывая голову, и тут же испуганно смотрит в глаза, касается моих уже распахнутых для очередного ответа губ и просит:
– Нет, пожалуйста, ничего не говори. Ты сейчас опять все испортишь.
Что ж, стоит признать: она права. Открыв рот, я точно все испорчу, так что лучше уж кивать и молча получать удовольствие, потому что она внезапно расслабилась в моих руках. Словно пьяная… Впрочем, и я не лучше, только какое это имеет значение, если я ее хочу прямо сейчас?
Значит, самое главное это помалкивать. Что ж, это я могу, особенно если заняться обработкой моей маленькой прелести. Прижал ее к себе, провел языком по шее от ключицы к подбородку. Седьмое пекло! Она такая сладкая – вся нежностью покрылась. Впервые ее нежность ловлю губами, у этой эмоции всегда особый уникальный вкус, и я теперь хочу ее еще сильнее, кажется, даже не от голода, а просто хочу.
Не выдерживаю, отстраняюсь, заглядываю в ее глаза и сам себе не верю… Моя мышь счастлива.
– Значит, ты хочешь чтобы по любви? – спрашиваю я и удивляюсь своему сиплому, дрожащему голосу.
Не слабо меня оглушило ее эмоциями.
– Да, только по любви, – отвечает она и обхватывает меня ногами, сжимает бока бедрами, так что я сам забываю, кто тут у нас кого соблазнять пытается.
Хотя какая разница, главное помнить, что все должно быть нежно. Без резких движений, цепей и плетки – просто очень нежный ласковый секс. О… если она будет и дальше так отзываться, я точно приду в себя и еще с десяток кошаков и одного хомяка с того света вернуть смогу!
Она сама меня целует, а я подхватываю ее под бедра, стаскиваю шортики-пижамки и глажу ее зад. У нее там такая нежная кожа, а самое главное, внизу она такая гладенькая, словно уже давно знает, как именно я люблю… Ммм… эта белая кожа между женских ножек… как сладко шлепать ее легонько языком, пока не покраснеет, дразниться, не позволяя партнерше утонуть в экстазе…
Задумавшись, потерявшись в своих фантазиях, я погладил ее внизу и сильно сжал между пальцами клитор. Она аж взвизгнула испуганно, дернулась.
Ну уж нет, теперь я тебя не отпущу. Опрокинул ее на кровать, прижал к подушке и нежно поцеловал в припухшие губы.
– Тише, милая, мне просто сложно держать свою любовь при себе, – говорю ей нежно.
– В штанах ты хотел сказать? – Почти огрызается она, но я ловлю ее за руку и в панике пытаюсь придумать, что делать. Притягиваю ее руку к своей груди, почти машинально, просто пытаясь удержать ее нежность, не дать ей раствориться в очередном всплеске раздражения.
Внезапно замираю. Там что-то заныло под ребрами, словно на душу снова рухнула печать. Сердце на миг остановилось, а она уставилась на меня – глаза влажные, испуганные, нежные.
– Тут моя любовь, – с трудом говорю я.
Девственницы любят романтическую чепуху, пока член не познают. Особенно мой. Так что если она хочет поиграть в любовь, то будет ей любовь и высший смысл.
– Я просто едва уже в нее верю, но только она может снять с меня проклятие, понимаешь?
Сам себе поражаюсь. Уже совсем ничего святого. Печать изгнанника проклятьем обзывать, про любовь какую-то заливая. Да если даже все девственницы мира меня возлюбят, все равно ничего не изменится! Но чего только не сделаешь, чтобы не сдохнуть на полу под диваном.
Впрочем, сработало – Алиса в ответ томно вздохнула. Пока в глаза мне смотрела, пропустила тот момент, когда я задрал ее кофточку и стал гладить грудь. Сначала одну, потом обе медленно, неспешно, но уверенно, сосочки ее розовые специально кончиками пальцев задевая, а потом захватывая их ладонью со всей грудью и сминая, заставляя ее дергаться, спину выгибать и попой в подставленное колено упираться. Трется об меня, сама не понимая почему… как знать, может и получится из этой мышки ласковая кошечка…
– Только выражать свои чувства я не умею по-человечески. – Вздыхаю грустно – пожалей меня, милая! – Только вот – как дикий зверь, как змей, получивший добычу… но это ведь только твой сон, твоя мечта, твое желание… я здесь только ради тебя!
Шепчу все это на ухо, а тем временем, блуждая руками по ее телу, стаскиваю шортики и отбрасываю их в сторону. Она что-то бормочет о том, что раз сон и по любви, то не страшно. Пфф… бедная, во сне так легко людей запутать, но зато я теперь точно знаю, что ей надо и как не во сне, а наяву своего добиться! Эх, надо было не строить из себя, а сразу с этого начать.
Штаны с меня исчезают. Не хватало, чтобы я еще и во сне с ними возился! Но пугать скоростью развития событий ни в коем случае нельзя… чтобы она этого не заметила, начинаю целовать ей шею, грудь, дразню языком сначала один сосок, затем другой, посасываю их нежно, одновременно сжимая руками ее зад, а она только ерзает подо мной, бормочет что-то невнятное. Эмоции у нее смешались, но коктейль из волнения, нетерпения, желания и легкого, едва ощутимого страха всегда шел мне на пользу! Главное не насытиться раньше времени, а то будет не смешно.
Демон желания и его нестояк… хотя когда это моя жажда утихала по-настоящему?
– Ты ж моя милая, нежная, вкусная, – бормочу я, понимая, что ей это нужно, хотя и за словами особо не слежу. Сжимаю ее талию, целую ее живот и спускаюсь ниже.
Наконец дорвавшись до сладкого, целую ее еще и там, а она вздрагивает в ответ, стонет, выгибается. Такая невинная недотрога… но, зараза, хватает меня за волосы, да такой волной страсти окатывает, что я чуть не захлебнулся от радости.
Вот же засранка!
С трудом подавляю желание прямо сейчас перевернуть ее личиком в подушку, руки заломить и всадить резко и по самый корень, но успокаиваюсь. Да, да… знаю, что если и взвизгнет она, то никак не от боли, только вот от страха – тоже не хорошо, еще, не дай бог, заплачет, и что я тогда делать буду? Не-е-ет, свой источник силы надо холить и лелеять, а энергии ее эмоции дают много. Хочет нежно? Будет ей нежно, а с тем как я хочу – подождем.
– Ты любишь меня? – спрашиваю, снова нависая над ней и облизывая влажные губы. Надеюсь, она понимает, что все это изобилие терпкой влаги источает сама, причем наверняка даже в реальности.
Зажимает наверно между ног одеяло и трется об него. Жаль, я не вижу.
– Люблю, – вдруг отвечает Алиса и всякое желание глумиться над ней, пусть даже и мысленно, сразу отпадает. Слишком серьезно она это сказала…
Это сон, болван! Разумеется, она хочет влюбиться хоть в кого-то – мышь уже взрослая, а все еще не траханная! Конечно, ей любовь подавай, а во сне, где разум отдыхает, и ты сойдешь со своими крыльями.
Целую ее и даже не совсем понимаю, себя хочу отвлечь или ее, а может и нас обоих. Думать, между прочим, вредно за обедом.
Замирая от нетерпения, приподнимаю ее бедра и медленно вхожу. Это конечно ее сон… но в то же время и мой, а я не хочу возиться с ее девственностью, так что долой все эти неприятные ощущения и пятна крови на простынях. Сегодня только удовольствие, ласточка моя, и ничего кроме.
Она охает мне в губы и сама подается вперед, робко покусывает мой язык и тихо стонет, ножки мне на талию закидывая.
Я в ней замираю, почти ничего не замечая, кроме жизненно важного мне потока тепла ее души, устремляющегося навстречу – той силы, которая и нужна была мне для восстановления собственных.
Решив, видимо, что я слишком уж медлю, она первая пытается двигаться – ерзает подо мной неловко, стонет, пытается меня целовать и руками по спине гладит. Задевает крылья и я чувствую это прикосновение, а ведь не должен… Демоническое крыло, как призрачное, едва ощутимо. Оно и неудивительно, у меня таких никогда не было, а ангельское…
У меня в глазах на миг темнеет от ее касаний, а потом она еще и шепчет тихо.
– Люблю…
Мне отчего-то сложно думать и я сразу забываю что хотел, просто начинаю двигаться в ней медленно, чтобы растянуть удовольствие, чтобы выпить как можно больше. Боюсь спугнуть это ощущение, а она тихо стонет, крылья мои гладит, теряясь в наших поцелуях. Голову на подушку опрокинула, вскрикивает что-то, только я слов уже не понимаю, совсем не могу их понять.
Есть только движение и эта сила, что теперь становится моей.
Сам этого не замечая, я начинаю набирать темп. Она тоже хочет этого, страсть переполняет ее – моя мышка царапается, мечется, кричит, но не вырывается, сама мне поддается.
Ее любовный шепот обжигает мне лицо и уши. Я не хочу его слышать, но…
Она взорвалась первой. Окатила меня волной энергии, сжала внутри судорогой, спину до крови разодрала, а я…
Я вдруг открыл глаза, чувствуя, что меня трясет. Вскочил, обернулся…
Спит, тяжело дышит, ногами одеяло сжимает, а я стою посреди темной комнаты, шипя от того, что плечи жжет с неимоверной силой! Кожа на них разодрана в кровь, а под лопатками рубцы от крыльев проступили.
– Что за черт?!
Мои слова эхом раздаются по комнате, но, к счастью, она их не слышит. Только Пушок голову поднял, посмотрел на меня, зевнул и пошел к Алисе в кровать укладываться у самых ног…
Ничего не понимаю, но это как-то невесело. Настолько невесело, что лучше бежать отсюда, пока цел!