Александр Валерьевич Коптяков
38 попугаев. Сборник
Когда идёшь спокойно и уверенно, а не вихляешь, как под обстрелом снайпера, и, чем больше лужа на дороге впереди, тем с большим удовольствием ты вшагиваешь в неё, и вода покорно расступается, и волны смиренно отбегают, а прохожие, пару секунд позавидовав, продолжают дальше напряжённо выискивать себе фарватер, стараясь промочить ноги полностью (так, чтобы хлюпало) как можно позже.
Но любите ли вы дождь? Когда вдруг понимаешь, что идёт дождь (хотя он, может быть, льёт уже неделю или даже месяц). Откладываешь всё в сторону и подходишь к окну. Серые тучи превратили день сумерки, и ты выключаешь свет и одёргиваешь нараспашку шторы. И нет в мире ничего, кроме дождя. Дождь заполнил собой всё: улицу, дома, деревья, горизонт и тёмную комнату, из глубины которой ты задумчиво смотришь вдаль, думая о том, с каким звуком падают капли на карниз и течёт ручеёк по жёлобу.
Потом потихоньку повседневная жизнь отходит от нанесённого ей нокдауна и возвращается в голову. Сначала осторожно, напоминая о наиболее важных вещах, затем о текущих делах, постепенно отвоёвывая тебя обратно. Но ей уже не вернуть тебя всего, не вернуть того мгновения, в котором остался ты и осенний дождь, мягко смачивающий жёлтые и красные листья у подножия оголённых деревьев, или ты и весенний ливень, позади которого ярко светит уже тёплое солнце, или ты и январский незнакомый тебе дождь, падающий в океан и стекающий по листьям экзотических деревьев, или ты и врезающиеся в землю молнии, рассекающие чёрный от туч горизонт, когда растворяешься во влажном воздухе и тебя нет, а есть только этот дождь, эти клубящиеся тучи, раскаты грома и молнии, которые выглядят совсем не страшно, а жутко красиво…
И напоследок. Когда возвращаешься из командировки; когда не видел родных лиц почти месяц; когда посторонние тебе лица стали родными; когда проезжаешь в аэропорт по городу и не можешь вспомнить, сколько раз ты в нём уже был в этом году (или ты его путаешь с каким-то другим городом?); когда симпатичная стюардесса приносит тебе лёгкий ужин на пластиковом подносе, и ты потихоньку начинаешь снова ощущать себя человеком; когда на пересадке ты видишь загоревших людей, возвращающихся из отпуска и вспоминаешь, что уже, оказывается, середина лета; когда читаешь интересный журнал на борту самолета, потому что их обновляют каждый месяц, и надеешься, что больше его не увидишь; когда самолёт приземляется, ты ступаешь из салона на трап, смотришь под ноги, и тут на щеку падает капля дождя… и вдруг (резко, до ощущения слезы) понимаешь, что, наконец, ты дома…
Север
Сегодня с утра потеплело до минус двадцати пяти… Уже можно жить. Можно полюбоваться на заснеженные ёлки, попредвкушать новогодние праздники. Можно не спеша пройтись по хрустящему снегу по своим делам, осмотрев местные достопримечательности. Не то чтобы их много, но всё же больше, чем ноги впереди бредущего человека, которые ты видишь сквозь щель между шапкой и обмотанным вокруг лица шарфом, перебегая широкую северную реку по замерзшему льду. Лёд ещё тонок для того, чтобы по нему начал перебираться автотранспорт, а вот человека уже выдерживает, по крайней мере, в это хочется верить… На середине трассы останавливаешься на мгновение, чтобы поднять голову и посмотреть вперед на берег. Слева железнодорожный мост (единственный мост на сотни километров в любую сторону) справа исполинская труба ТЭЦ, из которой плывет белый пар, вплавляясь в минус сороковой разряженный воздух, который придавил застывший впереди кажущийся хрупким как хрусталь город. Очень красиво… И очень холодно…
Когда бредёшь дыша влажной теплотой шарфа, стараясь сильно не вдыхать, и вдруг слышишь бурчание Бурана (для тех, кто не знает – это такой снегоход), то тут надо сообразить, сзади он тебя догоняет или продавливает снег гусеницами навстречу. Вот повезли в попутном направлении продукты, а встречный вездеход протащил за собой на санях красный гроб. В общем даже в такой мороз жизнь продолжается…
Одна из подруг жены очень любила тепло и лето. Но, когда она смогла оплатить себе поездку на Кубу в декабре, она стала любить деньги… Кстати, на Севере, зарплаты увеличены различными коэффициентами, в зависимости от близости к белому морю и удаленности от чёрного. Вообще это смахивает на шкалу от юбилейной медали до посмертного ордена. Иногда с трудом верится, что тут вообще можно жить, а люди не только живут, но ещё и работают.
Кстати, о северных людях… Помню случай, застали мы как-то праздник "День молодёжи" в одном затерянном в тайге газовом посёлке. Вышли из нашего барака, пошли на звуки музыки. При подходе к месту гуляний нам наперерез выдвинулись несколько мужиков. Вид у них был такой, как будто они всю жизнь сидели за убийства и до сих не утолили жажду членовредительства… Но когда сошлись с нами, то оказались работниками газовой станции, на которой мы работали и всего лишь хотели позвать нас поиграть в волейбол. Добрейшие мужики, только выглядели сурово. Природа вокруг сурова, вот и люди под стать ей… Для борьбы за жизнь на северах нужно крепкое здоровье, может из-за этой совместной борьбы и отношение друг к другу совершенно особое. Говорят, раньше в посёлке на дверях в домах даже замков не было… Кстати, в тот раз мы летом были, летом на севере тоже весело… Как говорится, зимой – белые мухи, летом – чёрные. После северных комаров наши домашние вызывают только жалость и смех. Такое впечатление, что северный вариант раз в десять крупнее, летает сразу в шубе, а если их соберётся с десяток, то они смогут утащить в лес барашка… Захочешь по нужде посидеть, подумать о жизни – какой там, через десять минут отбивания от жужжащих кровопийц забываешь, зачем пришёл. Но комары – это наименьшее из зол. Точнее сказать – наисреднее… Есть меньшая сестра комара – мошка, та ещё сволочь… Сразу не кусает, может под штаниной заползти высоко, хоботка нет, зато есть челюсть, поэтому вгрызается по полной. Мы в волейбол то пошли играть тогда, закатали штаны до колена, ну и ходили месяц как будто ветрянкой болеем – заживают угрызы долго. Мушка та на плодовую похожа, да только её груши-яблоки не интересуют… Есть ещё более крупные перепончатокрылые – оводы – летающие карандаши. С виду на пчелу похожи, только мёд им по боку, им бы человечинки… Мы от них досками отбивались, и при ударе рука чувствовала отдачу.
А ещё на Севере летом белые ночи. Задернул шторку в час ночи, солнце перестало светить в глаз – вот тебе и ночь – спи на здоровье… Зимой наоборот – солнце появляется над горизонтом на некоторое время в районе обеда, если появляется… Зато зимой появляются дороги… В некоторые места летом можно добраться только на вертолёте, а зимой в тайге появляются настоящие дороги, на реках намораживают мосты. Ни тебе колдобин, ни тебе грязи. Песком никто, как у нас не посыпает. Для этого не хватило бы всего песка из Египта, просто машины обувают в шины с шипами.
Я то раньше думал, что на Севере меховые шапки люди носят по большей части для статуса. Ну ещё песцов много, лис чернобурковых всяких, вот и делают себе шубы-шапки, переводят зверьё почём зря… Первый же серьёзный мороз показал, что наши вязанные шапки годятся лишь на то, чтобы кинуть их на сиденье вахтовки и отсрочить секунд на тридцать ожог холодным сидением своей задницы. Вахтовка – это, если кто не в курсе, очень распространённый на севере вид транспорта. Кабинка с дверью и сидениями для людей, закреплённая на КАМАЗе или Урале (ну, в общем, на серьёзной по проходимости машине).
… В этом месте рассказа начинаются строки, которые пишутся через много лет после его начала. Работа таки смогла отчуждить человека от человека, забрав всё время, включая то малое, что удавалось выкраивать на написание рассказов. Спасибо ещё, что на почитать время было, хотя и немного. Ведь человек пишущий, как мясорубка, если не кидать в него мяса (не читать книг) не будет и фарша (книг написанных). Кстати о мясорубках… В последние годы руководство пыталось закинуть в нас килограмма три мяса, а на выходе получить килограмм пять колбасы. Кто-то честно выдавал три килограмма колбасы, кто-то добавлял сою, кто-то восполнял недостающий вес своей плотью и кровью… В общем сталь закалялась не только северным трудом, но и жизнью вопреки «умелому» руководству. А потом настал 1111 день командировок, если считать суммарно за весь период, и стало ясно, что уходить не только нужно, но и можно это сделать красиво…
2014
