Александр Амфитеатров
Женщина в общественных движениях России

– Постыдитесь, вы дома, когда ваши друзья умираютъ на площади, подъ картечью!

Трубецкой схватилъ фуражку и убѣжалъ, чтобы спрятаться въ другомъ мѣстѣ, гдѣ нѣтъ обличающихъ француженокъ.

Слово «барышня» такъ плачевно опошлилось на Руси, что предъ современною публикою иочти неловко примѣнять его къ такимъ національиымъ святынямъ, какъ жеыы декабристовъ. Помяловскій и Писаревъ добили общественную репутацію «барышни» презрительнымъ эпитетомъ «кисейная», и развитыя русскія дѣвушки открещиваются отъ титула «барышни», какъ отъ злѣйшей обиды. Что дѣлать? Непрочны и недолговѣчны культурныя клички и опредѣленія! Вѣдь, напримѣръ, и назвать кого-нибудь сейчасъ «либераломъ» уже далеко не значитъ польстить, a «патріотъ» сталъ и вовсе оскорбительною бранью. Но совершенно несомѣнно, что было время – и долгое! – когда «барышня» была наверху жидкаго культурнаго слоя Россіи, и, наряду съ «барышнями», которыя били по щекамъ своихъ крѣпостныхъ горничныхъ, существовала другая, гораздо болѣе интересная и благородная порода ихъ, которой вліяніе на русскій прогрессъ можно измѣрить уже признаніемъ Пушкина и князя Вяземскаго:

– Это – наша настоящая публика!

Барышня – Наталья Николаевна Гончарова, загубившая жизнь Пушкина, барышая – жена Огарева, употреблявшая всю свою холодную и злую энергію чтобы, разссорить мужа съ Герценомъ, но барышни же и Наталья Александровна Герценъ, и Татьяна Пассекъ, и «черноокая» Росетти, и Левашева, которую Герценъ описалъ съ такою трагическою простотою y гроба Вадима Пассека.

IV

Необходимо отмѣтить еще одинъ дѣвическій типъ, введенный въ русскую жизнь тоже александровскимъ царствованіемъ и сыгравшій въ русской женской эволюціи огромную роль, сперва, пожалуй, отчасти положительную, впослѣдствіи – отрицательную и реакціонную. Нѣмкѣ Екатеринѣ II Россія была обязана женскимъ типомъ образованной авантюристки. Нѣмка же и постаралась объ уничтоженіи этого типа, противопоставивъ ему «институтокъ», воспитанныхъ вновь учрежденнымъ «вѣдомствомъ императрицы Маріи». Супруга Павла и мать Александра и Николая Первыхъ, императрица Марія Ѳедоровна, урожденная принцесса Виртембергская, могла тѣмъ болѣе высоко цѣнить достоинства семейныхъ добродѣтелей, что въ своей собственной семьѣ ей пришлось очень долгое время уживаться, какъ съ подругами, съ любовницами своего державнаго супруга – Нелидовою и Лопухиною…. Эта женщина, несомнѣнно, большого таланта и твердой воли, ненавидѣла екатерининскій развратъ, но еще больше демократическія вѣянія революціи. Институты екатерининской эпохи были учрежденіями слишкомъ показными, чтобы стоило серьезяо считаться съ ихъ вліяніемъ, и очень часто обращались чуть не въ гаремы высокопоставленныхъ вельможъ, начиная съ самаго оффиціальнаго блюстителя ихъ И. И. Бецкаго. Императрица Марія, справедливо памятуя, что типъ государства зависитъ отъ типа семейнаго очага, a типъ семейнаго очага – отъ типа управляющей имъ женщины, сдѣлала институты разсадниками будущихъ домовладычицъ, напитанныхъ правилами патріотизма и благодарнымъ восторгомъ къ самодержавію. Собственно говоря, институтская реформа императрицы Маріи была первымъ широкимъ опытомъ того превращенія воспитательной системы въ политическое заложничество общества государству, что семьдесятъ лѣтъ спустя съ такимъ позорнымъ успѣхомъ возсіяла Россіи въ классической реформѣ мужского образованія графомъ Д. А. Толстымъ. Но рука Маріи Ѳедоровны была мягче, осторожнѣе, теплѣе грубой бюрократической руки Толстого, да и масштабъ реформы значительно уже. То крушеніе латифундій, которымъ Реми де-Гурмонъ объясняетъ паденіе ранняго брака во Франціи, началось и въ Россіи. Наполеоновы войны и 1812 годъ создали своеобразную экономическую революцію. Обстроившаяся послѣ французскаго пожара Москва становится «ярмаркою невѣстъ», и уже одна наличность подобной ярмарки указываетъ на ихъ плачевное перепроизводство: на свадебномъ рынкѣ женское предложеніе превышало мужской спросъ, и, слѣдовательно, многимъ родителямъ необходимо нужна стала серьезная воспитательная страховка «товара» впредь до вожделѣннаго сбыта въ законный бракъ. Софья Павловна Фамусова – наилучшій примѣръ, что «комиссія быть взрослой дочери отцомъ» была въ александровской семьѣ, дѣйствительно, не изъ легкихъ. Да – что Софья Павловна Фамусова! Прелестная Наташа Ростова въ «Войнѣ и мирѣ» – не чета этой «срамницѣ», а, между тѣмъ, какими бурями налетной страсти атаковалъ ея дѣвичество пламенный темпераментъ! Катринъ Ерапчикъ въ «Масонахъ» Писемскаго и Глафира Львовна въ «Кто виноватъ» Герцена, Наталья Павловна въ «Графѣ Нулинѣ» и Наталья Дмитріевна Горичъ въ «Горе отъ ума» – вотъ литературныя разновидности поколѣнія, которое невѣстилось и выѣзжало въ свѣтъ въ то время, какъ Татьяна и будущія жены декабристовъ еще играли въ куклы.

Скандальная хроника 1800–1820 годовъ полна дѣвическими романами, далеко не платоническими, при участіи, въ качествѣ первыхъ любовниковъ, не только смиренномудрыхъ Молчалиныхъ, но и дворовыхъ кучеровъ, поваровъ, араповъ. Традиціи животнаго разврата бабокъ и сантиментальной влюбчивости матерей смѣшались въ этомъ первомъ русскомъ женскомъ поколѣніи позднихъ браковъ и вывели изряднаго урода. Марія Ѳедоровна протянула дворянству руку помощи съ педагогическою уздою на буйные пережитки XVIII вѣка, и дворянство приняло помощь съ живѣйшею благодарностью. «Вдовствующая императрица Марія» – популярное имя двухъ царствованій. Въ восьмидесятыхъ годахъ прошлаго столѣтія можно было часто встрѣтить стариковъ и старухъ, вспоминавшихъ о ней съ восторгомъ, какъ объ «ангелѣ на землѣ» и «матери русской нравственности». Главная цѣль императрицы – соединить будущія женскія поколѣнія русскаго дворянства въ монархическую лигу, беззавѣтно преданную династіи ея сыновей – сначала удалась въ совершенствѣ. Мемуары институтокъ Александровскаго и Николаевскаго времени дышатъ фанатизмомъ почти идолопоклонства, какого-то къ императорскому трону и къ императорской семьѣ. Чрезвычайно любопытны въ этомъ отношеніи оглашенныя въ девяностыхъ годахъ прошлаго столѣтія «Записки старой смолянки». Смольный институтъ былъ неутомимою лабораторіей женскаго монархическаго экстаза. Языкъ старыхъ смолянокъ – невыносимо надутая, слащаво-восторженная проза, непрерывный акафистъ царямъ съ палатою и воинствомъ ихъ. Это – монологи изъ драмъ Кукольника, цитаты изъ романовъ Загоскина, страницы Греча и Булгарина, противоестественно перенесенныя изъ плохой и скучной литературы въ еще скучнѣйшую жизнь. Особенно обожаемъ былъ въ институтахъ Александръ I. Все въ тѣхъ же «Русскихъ лгунахъ» Писемскій разсказываетъ о старой институткѣ, которая со смертью Александра I какъ бы рѣшила, что теперь и міру конецъ, и «не признала» вошедшихъ на престолъ ни цесаревича Константина, ни Николая Павловича. Когда ей надо было обратиться къ Николаю съ какою-то просьбою, старуха адресовала письмо: «Брату моего государя». Наилучшій типическій портретъ александровскихъ институтокъ, усовершенствованныхъ муштрою Маріи Ѳедоровны, даетъ въ «Быломъ и Думахъ» А. И. Герценъ. Позволю себѣ выписать эти строки. «Лѣтъ пятидесяти, безъ всякой нужды, отецъ моей кузины женился на застарѣлой въ дѣвствѣ воспитанницѣ Смольнаго монастыря. Такого полнаго, совершеннаго типа петербургской институтки мнѣ не случалось встрѣчать. Она была одна изъ отличнѣйшихъ ученицъ, и потомъ классной дамой въ монастырѣ; худая, бѣлокурая, подслѣпая, она въ самой наружности имѣла что-то дидактичное и назидательное. Вовсе неглупая, она была полна ледяной восторженности на словахъ, говорила готовыми фразами о добродѣтели и преданности, знала на память хронологію и географію, до противной степени правильно говорила по-французски, и таила внутри самолюбіе, доходившее до искусственной іезуитской скромности. Сверхъ этихъ общихъ чертъ «семимаристовъ въ желтой шали» она имѣла чисто невскія или Смольныя. Она поднимала глаза къ небу, полные слезъ, говоря о посѣщеніяхъ ихъ общей матери (императрицы Маріи Ѳедоровны), была влюблена въ императора Александра и носила медальонъ или перстень съ отрывкомъ изъ письма императрицы Елизаветы: «Il a repris son sourire de bienveillance!». Типу этому суждена была страшная и вредная живучесть: еще въ восьмидесятыхъ годахъ Салтыковъ нашелъ не позднимъ обратить противъ него свои стрѣлы.