Александр В. Великанов
Маханакхон

Просто Грищ

Сегодня был особенный день – Грищ поставил себе новые зубы. Большие, ровные и белые, как в кино. Лучшие виниры у лучшего иностранного дантиста в Бангкоке.

Это был принципиальный, важнейший шаг в его жизни. Еще одна ступень, поднявшая Грища над убогой и нелепой страной, из которой он вышел. Бедные, живущие – нет, выживающие – в бывшем Союзе, с их пожелтевшими, кривыми зубами, среди которых к тридцати уже несколько вырвано (варварство!)… Теперь он не один из них, он присоединился к белозубому, счастливому, свободному сообществу людей из нормальных, развитых стран.

Боли при зубных операциях Грищ боялся страшно. Сердце колотилось, как бешеное, на каждом из посещений, и пару раз таки ожгло, так что он застонал и слезы на глазах выступили. А ведь врач уверял, что больно не будет, только a little sensitive [слегка чувствительно. – англ.], и удивлялся, что пациент так мучается. Ну что ж, эту жертву стоило принести, всякое перерождение болезненно.

Сложнее было с деньгами – в нищей Азии любые услуги нормального, западного уровня стоят немало, иногда больше, чем на самом Западе. Медицина в том числе. Пришлось выложить столько денег, сколько Грищ обычно тратил на жизнь месяца за три. А к деньгам он относился трепетно.

Этого не понять тем, кто вырос в спокойной, богатой, счастливой стране. У Грища за спиной была бездна. Карман все еще прожигал проклятый темно-красный паспорт, в котором было оттиснуто его имя – Грищенко Иван Анатольевич, гражданин Российской Федерации, будь она неладна. Эта бездна дышала в затылок жестоким холодом и при любой возможности старалась засосать его обратно в свое ледяное нутро, к печали, нищете и унижению.

Поэтому всю жизнь Грищ посвятил тому, чтобы возвести барьер между собой и ледяной бездной. Силовое поле, как в фантастических фильмах. А какая сила мощнее всех в современном мире? Правильно, money.

Деньги он собирал фанатично. Умом природа не обделила, упорством и дотошностью – тем более, так что заработков хватало, не брезговал он даже работать на русских, лишь бы платили. При очень нехилом доходе жил скромно, снимал недорогую студию в узком переулке, в полузаброшенном здании (за это была особенная скидка). Питался уличной едой, а развлечения предпочитал те, что на мониторе. И все свободные деньги собирал на нескольких счетах – не в разгильдяйском Таиланде, конечно, а в Сингапуре, единственной развитой стране Юго-Восточной Азии.

С каждым новым вкладом силовое поле за спиной росло, злой рокот бездны становился чуть тише. А тут пришлось пойти против главного правила – взять из этого запаса немалую сумму, ослабить свою защиту. Да, без белых зубов нельзя, но ведь барьер ослаб!..

По спине пробежали мурашки, Грищ словно чувствовал, что сдвинулся назад, и где-то в темноте за спиной уже ухмыляется хищное лицо Путина: «Никуда ты от нас не денешься, сынок…»

Так что пока Грищ добирался домой от дантиста по бангкокским пробкам, сладкое чувство свершения сменилось тоской и тревогой. А тут еще и челюсть заныла, напоминая о сегодняшней страшной боли.

Он вошел, закрыл за собой дверь – как всегда, на все замки. Тут же сел в кресло перед монитором, просмотрел запись с камер, которые незаметно вмонтировал в косяк и оконные рамы. Вроде бы никто не пытался проникнуть. Вот приедут заказанные из Китая датчики движения, будет еще безопаснее.

Но на душе было поганенько. Грищ разогрел в микроволновке бургер – надо съесть, а то лежит уже третий день, – сел на диван, врубил на телевизоре «Мстителей». Стал пересматривать в двенадцатый раз, раньше это помогало успокоиться.

Сейчас почему-то не помогло. Наоборот, как-то совсем паскудно стало. По сравнению с ярким «экшеном» на экране еще темнее и безысходнее были нахлынувшие чувства из прошлого, из проклятой беспросветной Читы. Из прошлого, к которому он сегодня приблизился, ослабив силовой барьер, отдав деньги. А ведь скоро придется опять раскошелиться – недавно Грищ начал новый проект, который будет стоить во много раз больше. И опять – нельзя иначе, не отступишь.

Выключил «Мстителей», поставил кино попикантнее.

«Смешно, – подумал Грищ, – что в Таиланде запрещен Pornhub, это при здешней-то огромной секс-индустрии. Конкуренции они боятся, что ли? Ну да торренты не остановишь, их даже в Рашке прикрыть не смогли».

После трех раз вроде полегчало. Грищ снова сел за монитор, стал проверять самое важное – статус по Проекту А. Это главное дело его жизни, важнее зубов, важнее всех остальных проектов. Ведь каким бы сильным ни был денежный барьер, его недостаточно.

Мало отгородиться от черной бездны прошлой жизни. Нужно еще создать себе жизнь новую. И Грищ старался тут изо всех сил – подал заявления по программам миграции всех приличных, по его мнению, стран: на грин-карту в США, миграцию специалистов в Канаду, Австралию и Новую Зеландию, даже в Израиль попытался проскочить, но там срезали – еврейских корней не нашлось даже отдаленно.

Двигалось все это очень медленно. Но ничего, надо потерпеть. Можно было, конечно, попробовать ускориться – деньги-то есть, а там хоть и не Рашка, но в любой стране человек с финансами может найти обходные пути к своей цели. Даже в великой Америке вон, многие иммигранты фиктивным браком с местными не гнушаются. Платишь какой-нибудь white trash [белый мусор. – англ.] девчонке из Делавара регулярный бакшиш, а она тебя легализует, как своего муженька. Одно время Грищ серьезно рассматривал такой сценарий – в конце концов, он всю жизнь нарушает законы и правила, одними чистыми доходами и барьер было бы не поддержать, такая уж проклятая постсоветская судьба.

Но нет. Кончать с мерзким советским мышлением, с вечными поисками блатной халявы. Все должно быть сделано по правилам. Свободный счастливый мир должен принять Грища по-настоящему, без обмана. Иначе Грищ знал – до конца жизни спать спокойно не сможет, будет у него в груди вечно шевелиться червячок, мол, так ты и остался подлым совком, даже в свободный мир пробрался через дырку в заборе.

В дверь позвонили, и Грищ от неожиданности подскочил. Быстро вывел на экран картинку с камеры – кого нелегкая принесла? Прищурился, разглядывая пришедшего, стоящего перед дверью: европейской расы, кучерявый, высокий. Тьфу, тоже мне европеец – обычный совок, Дюша Огневский. Точно, ведь договаривались, что зайдет сегодня.

Но кто это с ним? Женщина… Молодая тайка с короткой стрижкой, вполне симпатичная, кудрявенькая. Да он что, охренел? Знает же, что с незнакомыми женщинами Грищ теряется, впадает в ступор, иногда трясется. Не открывать, не открывать…

Но пришедший, кажется, вспомнил своим убогим умом правила – что-то сказал тайке, та кивнула и ушла. С полминуты Грищ приходил в себя после перепуга, пока дурак Огневский все жал в звонок, не терпелось ему. Наконец более-менее отлегло, Грищ впустил совка в квартиру.

Андрей вошел в темную, люто кондиционированную комнату. Пахло барбекю-соусом и носками.

– Здоро́во. – Он пожал руку хозяину студии и чуть не назвал того Ваней, но вспомнил – Иван Грищенко почему-то ненавидит свое имя, предпочитает называться просто Грищ. – Я ненадолго. Обсудим предложение – и побегу.

Грищ только кивнул. Чудной он парень: почти никогда не смотрит в глаза, отвечает коротко, часто странно дергается, либо зависает секунд на пять. Нестриженый толстяк непонятного возраста, со странно белыми зубами – это что-то новое – блестящими среди темной щетины. Но в плане кибербезопасности и ее противоположности – киберпреступности – он настоящий гений.

Андрей встретил Грища два года назад в Паттайе, где несколько русскоязычных айтишников в складчину держали бар Fatal Error, ставший на короткое время любимым местом цифровых работников из Восточной Европы.

Грищ там завел привычку тихо, хмуро напиваться, сидя в одиночку и бросая на всех взгляды исподлобья (когда думал, что никто не смотрит). Пацаны тогда подбили Андрея на спор, что тот подружится с непонятным угрюмцем и уговорит присоединиться к общей компании. Огневский согласился, частью из азарта, частью потому, что ему было по-настоящему жаль незнакомца, – в глазах у того читалась искренняя, тяжелая боль.

Огневский разработал нехитрый план: выбрал из приятелей самого угрюмого и молчаливого, уступавшего в этом только Грищу, уселся с ним за соседний стол, накатил три стакана рома, а потом дал волю собственной боли – не выдуманной, настоящей. Стал громко рассказывать про войну, про разрыв с любимой женщиной… И, кстати, стало серьезно легче, когда выговорился.

С того момента хмурый одиночка старался чаще бросать взгляды в сторону Андрея, и, кроме тоски и боли, в них был не то интерес, не то сочувствие.

На следующий день Андрей пришел один, у соседнего стола покрутил головой, словно ища кого-то.

– Мишка, козел… – вздохнул он громко, изображая легкое опьянение. – Опять отморозился. Чё за люди, блин… Эй, братан! – Он внезапно повернулся к Грищу, тот резко опустил глаза. – Давай выпьем, а? Одному совсем невмоготу.

И Грищ ничего, поколебался, но кивнул. А после пары стаканов зажимался куда меньше, начал охотно говорить.

Спора Огневский, однако, не выиграл: затащить Грища в общую компанию так и не получилось. Похоже, что даже с одним человеком общаться ему было очень тяжело. Зато Андрей внезапно обрел интересного собеседника – крайне умного, довольно эрудированного и невероятно сведущего в технологиях. Грищ начистую отказывался говорить о жизни в России до отъезда в Азию, да и о планах на будущее. Вообще, жизнь за пределами компьютера его, кажется, мало привлекала.

И Огневский, и Грищ зарабатывали на жизнь в Даркнете – на теневой стороне Всемирной паутины, где все действия максимально анонимны и сама структура противостоит любому контролю и слежке.

Неожиданно они оказались почти единомышленниками. Обычно Андрей сторонился публики из темной сети, иронически деля ее на «уголовных» и «политических». Первые открыто торговали наркотиками, оружием, крадеными паролями, номерами кредиток и поддельными документами. Да еще чуть ли не услугами боевиков и киллеров… С ними, как с любыми бандитами, Огневский предпочитал не связываться. Вторые были идейными – ярые либертарианцы и криптоанархисты, мечтающие построить общество без государственного контроля. Эти, как и любые активисты, любящие махать флагами, нагоняли на Андрея тоску.

Огневский не попадал ни в одну категорию, на его мачте флага не было – ну разве что «Веселый Роджер». Он был в Даркнете «джентльменом удачи» со своим, довольно простым кодексом чести. В откровенно преступные и безнравственные дела не ввязывался, хотя и не прочь был иногда пополнить карманы, пощекотав брюхо крупным корпорациям и даже правительствам некоторых стран, только свою собственную не трогал – некрасиво.

И оказалось, что Грищ находится на почти такой же позиции: просто зарабатывает на жизнь и свободу. Но если Андрей еще и гонялся за неким чувством опасности и куража, то его новый друг был более приземленным – он просто хотел денег. На идеи благородного пиратства ему было плевать, больше того, он с уважением говорил о государствах, особенно о США, что было совсем уж редкостью среди даркнетовской вольницы.

Так что у двух собутыльников внезапно оказалось немало общего. Месяца два они регулярно сиживали в «Эрроре», когда приезжали из столицы в Паттайю на выходные.

Постепенно же дружба переросла в деловое сотрудничество. В определенных делах Грищ теперь был для Андрея незаменим, он оказался просто королем в своей области.

Многие из знавших Огневского считали его хакером. Он и сам поддерживал эту репутацию, лишним не будет, но она была далека от истины. Андрей был специалистом широкого профиля в области кибербезопасности, многое знал, быстро соображал. Но настоящего мастерства ни в одной цифровой дисциплине не достиг. В любой сфере IT есть единственный способ вырасти до очень высокого уровня – отдать этому как минимум четверть жизни. Сидеть и долбить код изо дня в день, из года в год, жертвуя всем, что за пределами монитора.

Огневский и так уже огромную часть своего времени тратил на поддержание физической формы и боевых навыков. Оторвать от своей жизни еще один большой кусок и отдать его в жертву кремниевому божеству – к этому он был не готов.

Зато умел найти нужных людей, таких как Грищ, и организовать их работу, договорившись о хороших условиях. С каждым новым заданием Грищ поражал Андрея своими навыками, осведомленностью и просто нечеловеческой осторожностью – а это едва ли не самое главное, если проворачиваешь сомнительные схемы в онлайне.

Вот и сейчас Огневский решил подключить к расследованию тяжелую цифровую артиллерию.

– Сергей Шестов пропал без вести, – сказал он Грищу, решив пока не касаться Рачавади и всей тайской линии, – я занимаюсь его поисками. Нужно собрать все что можно о его жизни за последние пару недель. В открытом доступе и в закрытом. Возьмешься? Плата двойная, но нужно сделать максимально быстро.

Лицо Грища не изменилось, ни один мускул не дрогнул. Была у него такая привычка – зависать среди бела дня, словно не слыша и не видя ничего. То ли от удивления, то ли от смущения, а может, что-то сильно важное обдумывает… Нужно просто подождать.

– Доигрался, клоун, – вдруг сказал Грищ, как всегда, сильно картавя. – Убился, наверно, где-нибудь.

– Вот это и нужно узнать, – ответил Огневский. – Возьмешься или нет?

Грищ кивнул.

– Только по сети шарить – это долго и муторно, – сказал он. – Если надо максимально быстро, добудь его гаджет какой-нибудь, лучше всего телефон. Там много чего можно вытянуть, логи геолокации, ну и контент из чатов, фоток, заметок.

– Телефон у него был с собой в момент исчезновения, – развел руками Андрей.

– Тогда ноутбук. Если у него десктоп, то жесткий диск из него. Планшет еще подойдет, ты же домой к нему можешь попасть?

Огневский улыбнулся.

– Да у него последние пару месяцев идея office home [офисный дом. – англ.] была… В своей башне устроил жилье, для себя и основных сотрудников. Даже, говорят, баню там соорудил где-то… Ну, в общем, да, прямо от тебя поеду туда с обыском. Заберу все, что смогу. Только сразу тебе передать не получится, все по описи примет тайская полиция. Поеду к ним в отделение, выпрошу все найденные цифровые устройства – и к тебе.

Грищ снова покивал. Вид у него сегодня какой-то тревожный, замученный.

– Ты как вообще? – спросил Андрей. – Чем сейчас занят?

– Да ничем, – пожал плечами Грищ. – Как обычно…

«Да, – подумал Андрей, – насчет праздно поболтать – это точно не к нему».

– Ладно, – сказал он вслух, – потом побазарим, мне пора бежать.

Он попрощался и вышел в жутковатый коридор. Странное место выбрал Грищ для жизни. Несколько лет назад в этом здании был пожар. Одно крыло сильно пострадало, но второе пожарным удалось отстоять. Но даже тут кое-где остались страшноватые черные разводы и трещины на стенах. Владелец, как мог, привел крыло в порядок и пытался теперь продать его, но с этим было туго. На пожаре погибло несколько человек, что по тайским представлениям населило дом их неупокоенными духами. Смешно с точки зрения фарангов, но для местных жителей пхи, призраки, – дело вполне обычное и очень реальное, в них верят даже врачи и профессора. Так что из уцелевших квартир владельцу удалось сдать всего несколько – и все иностранцам.

Грищ, убежденный материалист, над этим только смеялся да хвастался копеечной ценой аренды. А вот Огневскому, тоже не сильно верившему в чертовщину, в этом жутковатом месте все-таки было не по себе.

– Спасибо за ожидание, кхун Ум, – сказал Андрей, садясь в машину. Ему очень нравилось, как звучит имя его спутницы.

Как ни любил Огневский быть «сам себе атаманом», но сегодня нужно провести обыск в офисе Шестова, и тут никак без представителя тайской полиции. Мэу была для этого слишком важной птицей и прислала одного из сотрудников.

– Вы, собственно, уже знакомы, – сказала она, представляя Огневскому Ум.

Ту самую девушку, что вчера выручила его на пляже в Паттайе.

Андрей не знал, благодарить таек за помощь или сердиться на них. Вопреки всем требованиям, к нему вчера тайно приставили как минимум одну оперативницу… Решил пока никак не реагировать.

Что ж, ему, кажется, повезло – уж если работать вместе с полицейским из специального отдела, то пусть уж это будет миловидная девушка. Явно лучше, чем какой-нибудь дуболом вроде скуластого, от которого Андрей позавчера удирал через поля.

Ум была в штатском. Она сидела за рулем машины и косилась на обгоревший дом. Похоже, девушка полностью разделяла мистический страх своих соплеменников перед пожарищем. Хотя и старалась держаться смело – как-никак работница полиции. Всё же ее руки чересчур крепко сжимали руль, отчего заметно выступали мышцы – сразу было видно, что она, как и Огневский, немало времени уделяет тренировкам. Девушка заметила его взгляд и убрала руки. На темной коже не видно румянца, но в больших миндалевидных глазах читалось смущение. Неужели стесняется своей накачанности? Да, в Таиланде же в моде «туа лек» – дословно «маленькое тело»…

Со времен службы Огневский сохранил нелюбовь к «киборгам», к тем, кто теряет за годы боевой работы обычные человеческие чувства. И сейчас простая застенчивость в этой закаленной оперативнице показалась ему очень милой.

– Можно ехать, – сказал он. – Впереди большое дело.

Улетевший

– Кхун Андэй, у вас очень усталый вид, – сказала Ум, когда они пробирались по пробкам через центр Бангкока. Как большинство тайцев, она не могла выговорить «ндр» и мило коверкала его имя.

– Да уж, – ответил Андрей. – Вчера был… тяжелый день. Но отдыхать некогда.

– Хотя бы сделаем короткий перерыв и выпьем кофе, – настояла она, – а потом уже отправимся на обыск. Тут рядом у дороги хороший кофейный ларек.

Кофе им приготовили по местному рецепту: чашку эспрессо вылили в стакан, заполненный льдом, сверху добавили сгущенки и молочной пены. Тут это называлось «капу йен» – «холодный капучино». Действительно, здорово помогало – и от жары, и от усталости.

Они сидели на пластмассовых стульях на тротуаре и пили кофе через трубочки, а Огневский объяснял удивленной Ум, что ее имя означает по-русски. Она была польщена.

– Вы давно за мной следили? – спросил он. – И сколько еще народу приставили ко мне эти упрямые Мэу и Прачарн?

– Слежку начали, как только вы выехали из поместья, – чуть смущаясь, ответила Ум. – Когда кхун Пуй сообщил из монастыря, что вы поедете в бар «Вагабонд», я отправилась дежурить в том районе.

– Какой еще Пуй?! – Брови Огневского все выше лезли на лоб.

– Ну, он приходил к вам в русский ват [монастырь. – тайск.], – ответила девушка, – его еще чаем там угостили. Это старший агент нашей группы.

– Он что, и по-русски понимает? – поразился Андрей.

– Нет, но слова «бар» и «вагабонд» разобрал, нас учат обращать на такое внимание… – спокойно ответила Ум. – В общем, из трех сотрудников, расположенных в Паттайе, я была ближе всего к этому месту.

– Из трех?

– Ну да, еще кхун Пратт, он…

– Всё, всё, хватит! – воскликнул Огневский. Он не знал, сердиться или радоваться такой настырности тайских властей. – В любом случае кхоб кхун мак кхап [большое спасибо. – тайск.], без вас нам вчера пришлось бы тяжело.

Ум только молча кивнула, но было видно, что она тронута.

– А теперь, – продолжил Андрей, – звоните кхун Мэу и говорите, чтобы сняли всю эту слежку. Мне она ни к чему, работаю как умею, сам по себе. Я не люблю полицию и не доверяю женщинам…

Блин, вот этого добавлять не стоило. Пусть он много лет живет по этому принципу, но девчонку зачем обижать? Она-то не виновата, выполняет приказ.

Ум отвела глаза, мрачно уставилась в кофейную пену в своем стакане.

– Но ведь я вам помогла, вы сами сказали… – пробурчала она.

– Вы мне, может быть, спасли жизнь, – Огневский примирительно поднял руки. – И потому мы до конца расследования будем работать вместе. Этого вполне достаточно. А прочего великого воинства сиамского не нужно, сами управимся.

Ум неохотно достала телефон и стала звонить. Говорили они с Мэу очень быстро, так что Андрей скоро перестал их понимать.

Огневский смотрел, как девушка сосредоточенно беседует с начальством, постоянно повторяя «кха» – ничего не значащее слово, выражающее уважение. Ее изящные, но крепкие пальцы рассеянно теребили завиток густых черных волос. Андрей понял, почему с самого начала лицо девушки показалось ему необычным, не совсем тайским: Ум очень серьезная. Наверно, среди местных она слывет букой – выражение черных глаз и линия тонкого рта нетипично строгие. Должно быть, профессия оставила свой след.

Наконец, девушка закончила говорить, и Огневский быстро отвел взгляд в сторону.

– Что, Мэу не хотела соглашаться? – спросил он.

– Это тоже… – ответила Ум. – Но в итоге сказала, что ладно, вам ведь обещали полную свободу действий. Но есть еще новости, по нападавшим из Паттайи.

– Так, – оживился Огневский, – и что там?

– Один скончался, еще один в коме. Двое других в сознании, но боюсь, что ничего ценного от них добиться пока не удалось. По их словам, вся группа – наемники. Трое англичан, один американец. Уровень их, по-моему, не особо высокий. Того, кого я застрелила, зовут Слоун, он был у них старшим. Выжившие говорят, что он их нанял через посредника в Лондоне, ничего особо не объяснял. Цель – вы, лично вы, кхун Андэй. По возможности задержать, но в крайнем случае – устранение. Больше они ничего сказать не могут, а сам Слоун, увы, уже не заговорит… Но самое главное – только что пришли результаты вскрытия. Этот Слоун умер не от моего выстрела. А от инъекции сильного неорганического яда…

– Вот как… – удивился Андрей. – Боец понял, что его возьмут, и покончил с собой. Прямо самурай, даром что из Америки.

– Да, – сказала Ум, – это очень нетипично для наемников.

– Он вообще был нетипичный парень, – усмехнулся Огневский. – И насчет невысокого класса я не соглашусь. Остальные три да, просто «быки», как у нас говорят. Но этот… Я хорошо запомнил, как он двигался, это очень серьезный уровень. Он ведь чуть мне глаз не проткнул ножом. Сильно напомнил тех, что напали на меня позавчера на Силоме. Вполне может быть, что это один из них. По комплекции похож, а остальное я тогда плохо разглядел, не до того было. Что ж, если их теперь одним меньше, я буду только рад. Но жаль, что не удастся допросить, очень хочется знать, что это за господа такие.

– Вы думаете, это связано с делом Шестова? – спросила Ум.

– Не знаю даже… – Огневский развел руками. – Первое нападение было до встречи с кхун Мэу и генералом. Может, конечно, у них есть осведомители в высоких кругах и они знали заранее. Но вполне возможно, что расследование тут ни при чем. Я много кому успел насолить на свете…

– Значит, если мы опять столкнемся с этими людьми, нужно брать всех живыми, – спокойно сказала Ум.

– Постараемся, – вздохнул Огневский. – Но тогда при следующей схватке у них будет преимущество. Ведь им брать меня живым не обязательно…

– В любом случае еще рано подводить итоги, – сказала Ум, – кхун Мэу только начала допрос. Дайте ей время… Она ведь начинала карьеру в полиции Паттайи, в «убойном отделе». И там она как раз… славилась умением вести допросы. Говорят, что среди тамошних преступных группировок ее вспоминают до сих пор.

– О как, – удивился Андрей, представляя строгую и чинную «госпожу Кошку».

Взбодрившись, двинулись дальше и через полчаса прибыли к станции метро «Нана́». Даже за три года в Бангкоке Огневский не смог до конца привыкнуть к местным контрастам: Нана – одновременно ближневосточный анклав, выросший вокруг посольства Пакистана, крупный деловой центр с несколькими офисными небоскребами и сердце местной секс-индустрии. По одной стороне улицы ходят мусульманские женщины в бурках и хиджабах, на другой – менеджер в белой рубашке выпивает третий за день «капу йен», а рядом под фонарем весело болтают полуголый трансвестит и усталая после ночи проститутка.

Огневскому все это казалось то гротескным смешением всего и вся, то социальным чудом – где еще самые разные полюса человеческой натуры могут вот так, мирно, существовать бок о бок?

Оставили машину на подземной парковке и пошли через площадь к офисной башне. Она сверкала на солнце голубым стеклом, но почему-то именовалась Golden Light Tower. [Башня «Золотой Свет». – англ.] Стоя у входа, глядя, как льется в стеклянные двери поток людей в костюмах, можно было бы подумать, что ты в «Москва-Сити», а не в Азии. Если бы не запах благовоний, долетавший с площади, от толпы вокруг статуи четырехрукого и четырехликого бога Пхрома (так тайцы называют Браму).

Странным образом этот четырехрукий бог мелькнул и в досье многострадального семейства премьер-министра.

Сейчас святыня окружена полицейскими заграждениями и замотана белой материей. Два месяца назад ее разгромил вандал – он был то ли исламский экстремист, то ли просто сумасшедший.

Огневский припомнил факт, вычитанный недавно в досье премьера Интханона, отца похищенной девушки. Лидеры оппозиции на полном серьезе заявили, что это глава правительства подстроил нападение на статую, ибо он тайно поклоняется темным богам и осквернение святыни – часть некоего черно-магического ритуала. Куда там нашим политтехнологам, вот где настоящий «черный пиар»…

Впрочем, тут наверно виновата и непутевая дочь Интханона, своими выходками давшая повод для сплетен.

Статую, кажется, уже почти восстановили, и скоро будет новое торжественное открытие.

На проходной в офисном здании Ум предъявила ордер на обыск, и их с Огневским сразу пропустили. Но когда бесшумный лифт взлетел на последний этаж, который целиком занимала Shestoff Inc., прямо за дверьми их ждал «приветственный комитет».

Два здоровяка в черных костюмах, а на шаг впереди них – крепкий мужчина лет сорока с ежиком серых волос и угрюмым лицом.

Андрей узнал его по фото из материалов дела – Евгений Корович, глава службы безопасности Шестова.

По выправке и взгляду понятно – бывший силовик. Причем, скорее всего, не достигший особых высот, иначе не пошел бы еще молодым на частную работу. Вполне может быть, что и турнули за что-нибудь. Но, как бывает у мелких сошек, полон чувства своей власти и важности.

– Стойте, Огневский, вам сюда нельзя, – сказал он неприязненно, водянистые серые глаза на сухом лице впились в Андрея.

– Вы, простите, кто? – деланно удивился тот. – У вас всегда так бросаются на посетителей?

– Прекрасно знаете, кто я, – не поддался на провокацию Корович, – вы, Огневский, частное лицо, и зря лезете в это дело. Мы служба секьюрити, ведем собственное профессиональное расследование, а вы только будете путаться под ногами.

Третий раз за два дня Андрея попрекнули тем, что он «частное лицо». С каких пор частность стала зазорной?

– Я представитель тайского правительства, – сказал он.

– У вас есть подтверждающие документы? – ехидно спросил Корович.

Знает, что расследование негласное.

– Вот у госпожи Ум есть удостоверение особого отдела полиции и ордер на обыск, – невозмутимо, почти скучая, проговорил Андрей. – И сейчас она вас арестует за препятствие следствию. Да, кстати, извольте изъясняться на тайском, это официальный язык расследования.

Он повернулся к Ум, которая терпеливо слушала перепалку на русском языке, и сказал по-тайски:

– Это служба безопасности корпорации. Не хотят нас пропускать.

Не зря все-таки девочку звали Ум. Она молча достала ордер на обыск с печатью в виде Гаруды. Корович хмуро смотрел на документ, весь покрытый извилистыми тайскими письменами. Андрей угадал верно – было видно, что на местном языке безопасник читать не умеет, да и говорить, скорее всего, тоже.

– Лынму суб ха кан, – сказал Андрей и, выждав секунду, перевел для Коровича: – Начинаем обыск.

Он сделал шаг вперед, умелым движением руки, согнутой в локте, отодвинул начальника СБ в сторону, прошел. Тот дернулся, двое по сторонам тоже напряглись, но никто не решился ему помешать.

– Я тебе, Огневский, этого так не оставлю, – прошипел у него за спиной Корович.

– Не оставляй, – бросил Андрей через плечо, – лучше займись своей работой и помоги мне найти твоего хозяина. Может, премию получишь.

Огневский всегда думал, что «скрипеть зубами» – это фигуральное выражение. Ан нет, действительно, иногда бывает слышно.

Они прошли в большой зал, где у длинных столов сидели десятка два людей за мониторами. Любой офис – тоскливое место, где под одним из тысячи предлогов угнетают человека и губят его жизнь. Но Шестову удалось оформить все очень красиво, даже уютно. Никаких унылых серых столов и перегородок, как в крысином лабиринте. Натуральное дерево, теплые тона, пушистые ковры и ламповый свет в зоне отдыха. На стенах – советские плакаты со строителями, красноармейцами и жнецами. Трудовые лозунги на удивление переведены на тайский.

Ум громко объявила по-тайски и по-английски, что проходит обыск, назвала свое имя и звание, а Огневского объявила «консультантом». Тот про себя усмехнулся – кем ему только не приходилось быть, но «консультантом» при обыске – впервые…

Система осмотра у тайской полиции была довольно стандартная. Менее важные помещения, например общий зал и зону отдыха, предписывалось обойти слева направо по кругу, а самое важное – кабинет Шестова – разбить на квадраты и тщательно осмотреть каждый.

Корович ходил по пятам за Огневским и угрюмо сопел. Андрей нарочно разговаривал с Ум только по-тайски.

Осмотрели и знаменитую баню. Тут уж Шестов дал душе разгуляться… Внутренняя стена как в настоящей русской парной – деревянные полки́ в два яруса и даже печка, выложенная камнем. Неужели настоящая, дровяная? Сложно даже представить, как смог олигарх получить на это разрешение от владельца здания. Хотя это же Шестов, у него по-другому и не бывает.

Но больше всего поражала вторая стена бани – она состояла из одного панорамного окна, так что сидевшие на полках смотрели вниз на лес высоток, бездну воздуха и далекий тротуар. Второй такой парной точно не было на свете, всё под стать ее хозяину.

Андрей позволил себе один миг полюбоваться панорамой своего города. С высоты пятидесяти этажей Бангкок был совсем иным: шум, толкотня, грязь и запахи остались далеко внизу, мегаполис выглядел светлым и гармоничным. Даже сумасшедший поток транспорта за счет расстояния казался неторопливым и упорядоченным, а ряды ярко раскрашенных такси собирались в причудливые узоры.

На входе в изящный кабинет Шестова сидела одинокая секретарша, миловидная и потерянная. Видимо, не знала, чем ей заниматься после исчезновения начальника.

Ум участливо заговорила с ней, пытаясь вызнать, где пропавший обычно держал свои личные устройства.