Александр Тимофеевич Филичкин
Дорога на фронт
Пуля попала в бойца, который ничком лежал у меня на спине. На моё счастье, она почему-то застряла в его мёртвом теле. Наверное, пробила ему позвоночник, потеряла часть своей скорости, а после попала в грудину или в какой-то железный предмет. Например, в портсигар.
Как бы то ни было, но пуля до меня не дошла. Фриц успокоился и направился к советским позициям. Я так и остался лежать, укрытый погибшим, как тяжёлым тулупом. Враги прочесали ничейную землю, что примыкала к окопам. Решили, что далеко им не стоит ходить, и повернули обратно.
Пока фашисты бродили по полю, из наших окопов не было сделано ни единого выстрела. То ли, там вообще не оказалось людей, что могли бы вести оружейный огонь?
То ли, те, кто остался в живых, побоялись, что немцы внезапно озлобятся и рванутся вперёд? Думаю, что вернее второе. Ведь моя рота почти целиком погибла в атаке. Стало быть, защищать нашу сторону, стало практически некому.
Тут я услышал, что фашисты подходят ко мне и снова замер, как мёртвый. Несколько фрицев протопали мимо, но мне опять повезло. Они не заметили, что я не убит и, болтая о чём-то, вернулись обратно в траншею.
Облёгчённо вздохнув, я осторожно поёрзал. Устроился как можно удобнее, и тут случилось такое, что я с трудом могу описать. Я лежал лицом вниз, но каким-то таинственным образом видел всё то, что творилось над моей головой.
Висевшие над землёй, облака вдруг просияли ослепительным светом. Послышался звон хрусталя. Затем, в небосводе разверзся круглый проём диаметром в полкилометра.
Края большого отверстия вспыхнули ярким огнём. От дыры отделились пылавшие, как солнце, лучи. Они удивительно медленно, как загустевшая патока, неспешно поплыли к земле.
Послышалось пение настолько прекрасное, что его не могли издавать человеческим голосом. Буквально из ничего, появилась лёгкая дымка. Она тотчас уплотнилась и превратилась в белесый туман.
Из мутного марева возникли фигуры в рост человека. Все были одеты в хламиды, блиставшие, как свежевыпавший снег. Десятки сверкающих ангелов повисли в утреннем воздухе. Едва шевеля широкими крыльями, они стали плавно снижаться с небес.
Ну, а затем всё пошло именно так, как говорится в древней легенде. Её в моём раннем детстве рассказала мне любимая бабушка. Ангелы тихо спускались к земле.
Непонятные сущности подлетали к павшим бойцам и застывали по двое возле каждого трупа. Они простирали над ними ладони, мерцавшие призрачным блеском, и произносили короткие фразы на певучем чужом языке.
После чего, в мёртвых телах возникало мерцание голубого оттенка. Секунду спустя, оно превращалось в нечто похожее на человека, сиявшего слабым свечением.
Призрачного вида фигура начинала вдруг сильно ворочаться. Она избавлялась от телесных оков, как чудесная бабочка от жёстких покровов хитиновой куколки. Поднималась на едва видные ноги и с невероятной тревогой смотрела в разные стороны.
Белокрылые ангелы дружно склонялись к погибшим бойцам. Утешали какими-то странными, певучими звуками. Надевали на головы алмазные венчики и бережно брали под руки.
Каждая пара светлых посланников действовала, как одно существо. Они воспаряли над грешной землёй. Несли с собой душу убитого воина и устремлялись в горние выси.
Скоро они все пропали в блистающем мареве. Вместе с ними исчезло и чудесное пение, волнующее сердце до слёз. Только один небесный служитель остался рядом со мной.
Я лежал ничком на земле, но, как уже говорил, видел лучащийся светом прекраснейший лик. Его большие глаза, с нескрываемой жалостью глядели мне в душу.
Собрав волю в кулак, я поборол невероятную робость, заполнившую всю мою сущность. Разлепил крепко сжатые губы и задал вопрос, который мучил меня: – За что их забрали наверх?
– Они не щадили живота своего и бились за Родину до последнего вздоха. – раздался ответ небесного жителя.
– А что будет со мной? – спросил я уныло.
– Ты струсил в последнем бою. Остался в живых и будешь, как прежде страдать в этой юдоли греха. – ангел взмахнул широкими крыльями. Легко воспарил над землёй и исчез в сверкающем блеске. Отверстие в небе немедля закрылось. Облака уплотнились. День стал таким же отвратительно хмурым, как раньше.
Я хоронился среди множества трупов, и удивительно сильно хотел одного, пробраться к своим, как только стемнеет. Едва мрак сгустился, как фашисты взялись за ракетницы. Раздались частые выстрелы. Одна за другой, в небесах загорались яркие вспышки. Ничейная полоса оказалась видна, словно солнечным днём.
Пришлось ждать до тех самых пор, пока перерывы между частыми пусками не станут длиннее, а промежутки белого света начнут разделяться короткою тёмною паузой. Ближе к полуночи, фрицы слегка притомились. Стрельба постепенно затихла. Она уже стала не такой регулярной, как раньше.
Я еле дождался, когда же погаснет яркая вспышка. Сбросил с себя тяжёлое мёртвое тело и, прижимаясь к земле, пополз к нашим позициям. Услышав хлопок и шипение, я замирал в той самой точке, где оказался в данный момент. Лежал и не шевелился всё время, пока в небе горела проклятая «люстра».
Как мне показалось, я много часов добирался к своим. Только к рассвету, я всё же свалился в советский окоп. Хорошо, что меня не заметил дозор. Солдаты не приняли за чужого разведчика и не пристрелили на месте.
Старый боец ненадолго умолк. Затем, он протяжно вздохнул и продолжил: – Прошло несколько дней после того ужасного боя. К этому времени, я вернулся от медиков, где мне зашивали рваную рану в левой ноге. В роте встретил приятеля. Он выложил всё, что с ним случилось во время атаки.
По правде сказать, я не поверил в тот странный рассказ, но всё же вошёл в положение старого друга. Я не стал говорить, мол, тебя сильно тряхнуло от разорвавшейся мины.
Поэтому, мало ли, что может привидеться после контузии? Тебе померещились небесные ангелы, горнии выси и, взятые на небо солдаты, погибшие за родную отчизну. Ну, и так далее.
Потом, мы вернулись к обычным армейским делам. Приятель не вспоминал о том трагическом дне, и я перестал волноваться за его состояние. Скоро нас снова послали в атаку. Нога у меня ещё сильно болела. От этого, я немного замешкался в нашем окопе.
Когда же я вылез наверх, то оказался чуть позади остальных и, следом за ними, рванулся вперёд. Благодаря хромоте, я немного отстал от последней цепи нападавших и видел всех наших солдат. Правда, я не заметил, что мой старый товарищ прятался за спины других, как он мне говорил.
Мы попытались занять фашистский окоп, но проклятые фрицы отбили нашу атаку. Мы откатились назад, а через какое-то время снова рванулись вперёд. Я видел, что мой приятель нисколько не дрейфил. Он в числе первых вылезал из окопа и самым последним возвращался на наши позиции.
В конце концов, нам удалось выбить врага. Мы закрепились в траншее фашистов. Скоро стрельба немножечко стихла. Я глянул вокруг и с огорченьем увидел, что старый приятель убит. Он лежал на спине с навечно открытыми голубыми глазами. Спокойно смотрел в высокое небо и широко улыбался.
– «Видно, Господь простил ему трусость в бою». – невольно подумалось мне. – «Бог дал ему лёгкую смерть и взял к себе, в свои горнии выси». – закончил боец и умолк.
Яков услышал шелест бумаги и чирканье спички. Потом к нему подобрался запах горящей махорки: – «Похоже, что старый солдат закурил». – подумал зенитчик. Он вспомнил чьи-то слова, которые когда-то читал: – «Атеистов на войне не бывает! Всем хочется, на что-то надеяться!»
Переправа за Волгу
Как помнил Яков, в 1931 году в СССР Постановленьем Правительства приняли «декре́тное время». По всей стране установили «поясное время плюс один час». Такое решение позволяло на шестьдесят минут продлить светлый вечер каждого дня. Это было очень удобно в ходе ударной летней страды.
Благодаря этому, темно стало лишь ближе к одиннадцати. По цепочке солдат прошёл короткий приказ: – Всем выйти на берег и приготовиться к переправе на противоположную сторону!
Седовласый майор, Степан Сергеич Дроздов поднял свои вещи с земли. Пожилой офицер закинул мешок за плечо и пошёл за бойцами ближайшего пехотного взвода. За ним поспешили трое бакинцев, три молодых лейтенанта, лишь месяц назад, получившие свои знаки различия.
К удивлению Якова, солдаты двинулись не прямо к реке, а почему-то направились вдоль широкого русла. Стараясь не потерять командира во тьме, зенитчик и его земляки поспешили за ним. Они вышли на полоску песка и разглядели, что оказались у неширокой протоки, впадающей в огромную реку.
Там находился небольшой теплоход с одной единственной палубой. Растущие по берегам, кривые деревья нависали над самой водой и создавали плотный навес из густо переплетённых ветвей.
Похоже, что этот корабль находился под естественным пологом весь продолжительный день. Он так хорошо прятался под маскировочной сетью, что его не было видно ни с воздуха, ни с ближайшего берега.
Яков вспомнил о том, как слышал стук молотков по металлу и подумал о том, что, скорее всего, плавсредство стояло в ремонте. Одного взгляда на этот кораблик, было достаточно, чтобы всё стало ясно. Это один из тех самых баркасов, о котором вчера говорила пожилая хозяйка.
– «Может быть, именно на этом невеликом судёнышке и работал её старший сын Николай? Как он там назывался? Кажется «Ерик»? Кстати сказать, это странное слово и означает протока».
Лейтенант подошёл ещё ближе. Парень пригляделся внимательней, но из-за ночной темноты не смог разглядеть короткую надпись, выведенную масляной краской на дощатом борту.
Скромное судно было похоже на те катера, которыми тяжёлые баржи таскали в бухте Баку. Как упоминала старушка, у него обнаружилась плоская палуба. В её центре, чуть впереди, торчала капитанская рубка размерами два метра на два, и высотой чуть больше, чем рост человека. Ширина перевозчика была семь-восемь шагов. Длина вдвое больше, но не превышала пятнадцати метров.
Низенький берег был почти вровень с водой. Теплоход находился возле кромки песка и возвышался над ним всего лишь на сажень. Бойцы длинной цепочкой подходили к коротеньким сходням.
Балансируя на узких досках, все по одному поднимались наверх. Проходили к корме и садились на лавки, устроенные вдоль низких бортов. В середине прохода лежали длинные ящики с каким-то оружием, а так же небольшие контейнеры, видно с гранатами или патронами.
Взглянув на неказистый кораблик, Яков отметил, что он отличался от транспорта, виденного раньше в Баку. Дело было всё в том, что на крыше надстройки стоял крупнокалиберный пулемёт, защищённый бронещитком. «ДШК» прочно крепился к трёхногой турели. Она позволяла лупить не только в зенит, но и опускать толстый ствол для стрельбы по воде
Все окна в маленькой рубке закрывали стальные щиты с узкими смотровыми щелями. Борта были тоже обшиты листами железа. Причём, они поднимались на ту высоту, чтоб целиком закрывать сидящих солдат.
– «По крайней мере, защитят всех бойцов от осколков». – неожиданно для себя успокоился парень: – «Ну, а если в кораблик попадёт авиационная бомба или крупный снаряд, тут уже нам ничего не поможет».
Небольшая посудина оказалась слишком мала, чтобы вместить пехотинцев всей роты. Бойцы пошли вдоль песчаного берега. Майор и Яков с друзьями двинулись следом. Позади теплохода, зенитчик заметил несколько ялов и ботов, сколоченных из тёмных досок.
Нечто подобное использовали моряки, а так же те люди на Каспии, что ударно трудились в рыбацких колхозах. Каждый был с шестью, с то и с восьмью, парными вёслами. Красноармейцы немного помялись и стали рассаживаться в деревянные лодки, у которых совсем не имелось защиты.
– «Будем надеяться, что всё будет именно так, как говорил милицейский сержант. Самолёты фашистов будут охотиться за большим кораблём, а на нас, мелюзгу, не обратят никакого внимания.
Ведь, главное потопить теплоход, а лодки без него далеко не уедут». – хотел успокоить себя взволнованный увиденным Яков. Вот только, легче от таких странных мыслей зенитчику, почему-то, не стало.
Степан Сергеич достал из кармана своих галифе плоский прямоугольный фонарик. Подсвечивая узким лучом, майор осмотрел ближайшие лодки. По каким-то приметам он выбрал одну, что оказалась в самом конце каравана. Майор сел на заднюю лавку. Рядом устроился Яков. Два друга-бакинца разместились на остром носу. Остальные места заняли бойцы.
Судя по надписи, выжженной на внутренней части правого борта, судно было рассчитано на перевозку тринадцати крепких мужчин. Однако, в него влезли пятнадцать.
Шестеро уселись на вёслах, остальные, кто где. Двум пехотинцам не хватило места на лавках. Пришлось опуститься на мокрое дно и расположиться в ногах у более расторопных друзей.
К тем лодкам, где солдаты решили соблюдать речную инструкцию, подходил офицер, следивший за посадкой бойцов. Громко крича, он впихивал внутрь ещё двух или трёх пассажиров.
Перегруженный ял опустился в протоку весьма глубоко. Борта поднимались над ней не более чем на пару ладоней. Внезапно в досках обнаружилось много пробоин. В них тонкими струйками хлынула речная вода.
Майор приказал: – Берите запасные портянки и рвите на части. Забивайте отверстия тряпками. Если не хватит, снимайте пилотки и всё, что только возможно. Иначе не доберёмся до берега и все здесь утонем, словно кутята.
Показывая солдатам пример, Степан Сергеич развязал тощий «сидор». Вытащил из него куски чистой ткани и начал заделывать дыры от пуль и осколков, до которых он мог дотянуться.
Остальные бойцы последовали примеру начальства. Действуя быстро и ловко, они быстро закрыли все главные течи. Взяли свои котелки и стали вычерпывать воду, у себя из-под ног.
В ночной тишине послышалась чья-то команда: – Вперёд! – наверное, кричал офицер, что следил за погрузкой людей на кораблик.
Винт теплохода закрутился за низкой кормой. Двигаясь задом, судно отчалило и отошло от низкого берега на несколько метров. Оно не спеша развернулось, встало носом на запад и с медленной скоростью направилось к Волге.
Привязанные к низкой корме, канаты вдруг натянулись, как рояльные струны. Они сдёрнули с отмели боты, баркасы и ялы и потащили их следом. Перевозчик выбрался из узкой протоки. Он тянул за собою целый десяток вёсельных лодок.
Все небольшие плавсредства оказались нагружены сверх всякой меры. Ведь у каждого воина был с собой вещмешок с полной выкладкой и шинельная скатка с оружием.
В правый борт ударила речная волна. Минуту спустя, в небе послышался гул фашистских стервятников. Яков поднял лицо к ярким звёздам. Среди них, одна за другой, загорались огни сигнальных ракет. Как почему-то вспомнилось Якову, по-немецки их называли «Leuchtrakete». То есть, светящаяся ракета.
В этот раз, они не взлетали с земли, как это было в центре города Астрахани. Вокруг Сталинграда скопилось столько советских солдат, что диверсанты уже не решались подойти к переправе.
Да и зачем это делать, для чего рисковать своими людьми, пусть они и предатели СССР? Ведь над Волгой спокойно парили ночные разведчики фрицев. Они и включали «люстры из магния» одну за другой.
Кроме этого, здесь было ещё одно большое отличие. Над головою висели не простые заряды для примитивных «пистолетов-ракетниц». Там находились мощные, ярко пылавшие бомбы, парящие на парашютах. Каждая такая штуковина горела пять-шесть минут и хорошо освещала всю местность в радиусе до двух километров.
Вокруг стало светло, словно днём. Повертев головой, лейтенант разглядел, что к правому берегу шли десятки судов. За каждым из них тянулся небольшой караван из весёльных лодок. В мертвенном блеске огней они были прекрасно видны на фоне тёмной воды. То есть, представляли собой неплохую мишень для немецких стервятников.
Пару минут всё было тихо. Потом, в небе послышался вой оглушителной воздушной сирены. Она была установлена на фашистском «лаптёжнике», который пикировал на теплоход. Самолёт шёл от восточного берега и легко нагонял плывущий кораблик.
На крыше маленькой рубки застрочил «ДШК». Двенадцатимиллиметровые пули отправились в воздух длинной цепочкой. Дымящиеся латунные гильзы со звоном посыпались на крышу надстройки, а оттуда на палубу.
В ответ на стрельбу речников, с неба ударили пулемёты фашистов. Множество кусочков свинца посыпались в воду и побежали двумя сплошными дорожками. Они настигли небольшой караван и хлестнули по вёсельным лодкам.
Кое-кто из солдат разглядел, как строчки раскалённых цилиндриков стремительно приближаются к ним. Они вскочили на ноги и, ни секунды не мешкая, прыгнули за борт.
Над головой оглушённого Якова мелькнуло светлое брюхо проклятого «юнкерса». От него отделилась чёрная бомба весом в полцентнера. Теплоход резко вильнул в правую сторону. Набитый взрывчаткой цилиндр пролетел мимо цели и упал рядом с бортом.
Раздался оглушительный взрыв. Над рекою взлетел столб горячего пара высотой метров в десять. В воздухе взвизгнули сотни осколки. Часть из них угодила в корабль. Они налетели на стальные щиты и звенящим потоком осыпались в тёмную реку.
Другие кусочки металла попали в деревянные лодки. Они без разбору врезались в советских бойцов. Пробивали черепные коробки, ломали хрупкие кости и кромсали горячую плоть, словно острым ножом.
Из страшных разрывов немедленно брызгала алая кровь. Длинные струйки взлетали на локоть и больше. Они сразу дробились в мелкие капли, багровым дождём сыпались вниз и орошали бойцов, что находились поблизости. Тех, кому повезло, не попасть под страшный удар.
Красноармейцы кричали от ужасающей боли и хватались руками за те части тела, куда только что впились обломки от бомбы. Убитые люди, молча, валились на дно утлых лодок и на более чем везучих попутчиков. Часть из бойцов снесло в тёмную воду. Они упали туда, словно лёгкие кегли, в которые врезался увесистый шар.
Наконец, «юнкерс» скрылся из виду. Степан Сергеич вскинулся на ноги: – Режьте канат! – крикнул он двум лейтенантам, сидевшим у носа длинного яла.
Пожилой офицер взглянул на солдат, съёжившихся в плотный комок возле уключин. Как оказалось, четверо из шести уцелели. Майор приказал: – Вёсла на воду!
Командир взял за шкирку двух бледных бойцов, лежавших на дне в позе зародыша, сильно швырнул их вперёд и прорычал: – Заменить пострадавших гребцов!
Пока пехотинцы менялись местами друг с другом, Хорен Гаракян вытащил из галифе складной нож небольшого размера. Лейтенант открыл короткое лезвие и стал пилить ту верёвку, что шла к корме корабля. Она была хорошо просмолённой и не поддавалась плохо заточенной стали. Трудное дело продвигалось вперёд удивительно медленно.
На помощь пришёл старый солдат. Он сдёрнул с пояса небольшую лопатку и одним сильным взмахом перебил толстый трос, лежавший на деревянном борту. Вода подхватила небольшое судёнышко. Лодка тотчас развернулась и быстро пошла вниз по течению, в сторону от теплохода.
Наконец, шесть длинных вёсел опустились на тёмную реку. Действуя вразнобой, бойцы потянули рукояти к себе. Дощатые лопасти сделали нестройный гребок. Лодка поплыла вперёд по реке.
Степан Сергеич сел на прежнее место и несколько раз дал команду: – Раз! Два! Раз! Два!
Повинуясь приказу майора, солдаты быстро нашли общий ритм. Баркас развернулся носом к правому берегу и направился в сторону города, освещённого огромным пожаром.
За плечом лейтенанта снова послышался вой воздушной сирены. Яков испуганно глянул назад. Парень увидел, что «пикировщик» сделал новый заход на корабль.
Всё повторилось с точностью до последней детали. Вот только теперь, атака фашиста оказалась успешной. Бомба упала на нос скромного судна. В переднюю часть теплохода ударило, как огромной кувалдой.
Словно огненный смерч, взрывная волна прокатилась по маленькой палубе и снесла с неё всё, что там размещалось. Стальные щиты не сдержали напора. Они тут же смялись, словно бумажные, и мгновенно сорвались с креплений. Полсотни солдат и ящики с боеприпасами смешались в общую кучу и полетели в речные глубины.
Глаза у людей сразу ослепли от вспышки. Все потеряли способность, что-либо видеть вокруг. Яков быстро моргнул несколько раз. Через пару секунд, зрение вновь возвратилось.
Лейтенант разглядел невероятную вещь. Каким-то неведомым чудом, теплоход всё ещё был на поверхности. Уцелела капитанская рубка и пулемёт, установленный на самом верху.
Зенитчик решил, что рулевой сразу погиб вместе с другими. К счастью, это оказалось не так. В тесной надстройке остался кто-то живой. Кораблик не отдался на волю волнам.
Компенсируя мощность течения, перевозчик свернул чуточку к северу и медленно двигался к намеченной точке. Следом за ним плыло несколько лодок. В них находилась всего половина живых пехотинцев.
Минуту спустя, самолёт снова вошёл в боевой разворот. Неожиданно для всех окружающих, крупнокалиберный «ДШК» открыл огонь по фашисту. К сожалению Якова, даже пальба с близкой дистанции не помешала пилоту закончить атаку. Он опять обстрелял караван и сбросил ещё одну бомбу весом в пятьдесят килограммов.
Она полетела к воде и точно попала в баркас с пехотинцами. Ужасающий взрыв превратил пассажиров в мелкие клочья. Кровавое месиво разлетелось в разные стороны. В воздухе закувыркались куски багрового мяса, руки, ноги и головы. Всё это падало в воду и тотчас тонуло.
Лодка, в которой сидел зенитчик с друзьями, медленно двигалась к острову Зайцевский. Вокруг них бушевал невероятный, жуткий обстрел. Вернее сказать, шло избиение советских солдат, проклятыми фрицами. Куда лейтенант не сбросал свой испуганный взгляд, везде наблюдалась одна и та же картина.
Двухмоторные самолёты «Dornier 17» парили на большой высоте и размещали над Волгой яркие «люстры». От них было светло, словно днём. Одновинтовые, хищные «юнкерсы» пикировали на теплоходы и караваны дощатых лодчонок. Они бросали разномастные бомбы и били из всех пулемётов.
Повсюду слышался треск множества выстрелов и грохот сотен разрывов. Их дополнял плеск взметнувшейся к небу воды, крики израненных воинов и стон умиравших людей.
Часть уцелевших плавсредств дошла до середины реки. К этому времени, фашистские лётчики благополучно истратили боезапас. Они прекратили бомбить переправу. Строились в походный порядок и звено за звеном уходили на запад.
Яков решил, что всё уже кончилось, но снова ошибся. В небе, как прежде висели ночные разведчики. Они, раз за разом, бросали специальные бомбы, горящие ослепительным пламенем.
Не успел зенитчик решить: – «Зачем это нужно?» – как в воздухе послышались шелест и свист тяжёлых снарядов. Начался ураганный артиллерийский обстрел. Теперь большие орудия били по руслу реки. Пилоты фашистов лишь корректировали плотный огонь.
Так же, как «пикировщики», пушкари старались попасть в корабли. Фрицы не обращали внимания на одинокие лодки, плывущие к острову Зайцевский. К сожалению советских бойцов, большие снаряды падали удивительно часто. Они все взрывались с чудовищной силой. Давали много осколков и швыряли в разные стороны тучи шрапнели.
Смертоносный металл косил бедных людей, как траву. Поднятые взрывами, волны опрокидывали боты и ялы, как пустые скорлупки орехов. Сотни солдат оглушало до такой сильной степени, что они падали в воду и тотчас тонули.
Находясь в кровавом аду, Яков не мог что-либо сделать. Он лишь старался не поддаваться смертельному ужасу, заполнявшему душу всю целиком. Чтобы как-то отвлечься, зенитчик низко пригнулся, крепко держался руками за борт и напряжённо следил за мерными взмахами вёсел.
Как только, какой-то гребец уставал или был чем-то ранен, его тут же сменяли те, воины, кто ещё уцелел или же чувствовал, что уже отдохнул. Остальные спешили на помощь пострадавшим товарищам.
Солдаты выхватывали бинты из мешков. Рвали упаковки зубами и, как могли, накладывали жгуты и повязки. Все свободные от тяжёлой работы, бойцы хватали свои котелки, и вычерпывали мутную воду, текущую сквозь дыры в досках.
Каким-то неведомым образом зенитчик вдруг понял, что с левого берега начали бить советские тяжёлые пушки. Лейтенант обернулся, и увидел слабые вспышки. Они мелькали на том берегу, от которого отчалили лодки. Артиллеристы палили через огромную Волгу и старались, попасть в батареи проклятых фашистов.
Вспомнив, что гаубицы бьют на десять, а то и пятнадцать км, Яков подумал о том, что вряд ли осторожные фрицы окажутся в зоне их досягаемости. Ведь они все находятся на западной стороне от реки. Наши стоят на восточной.
Ширина главного русла здесь больше версты. Значит, именно столько у фашистов в запасе. Они ближе к острову Зайцевский, чем наши к их отдалённым позициям. И это не даст советским снарядам достичь заданной цели. Одна надежда на то, что наши фугасы не сгинут без дела и нанесут подлым фрицам хоть какой-то урон.
Мало-помалу, лодка ушла из зоны обстрела и приблизилась к пологому пляжу. Баркас выскочил носом на полоску песка и замер, как умерший кит. Уцелевшие воины тут же спрыгнули за борт. Они оттащили посудину метра на два от воды и помогли выбираться раненым людям.
Один час назад, с другой стороны отплыло пятнадцать советских военных. В данный момент, в живых оставалось только двенадцать. Четыре из них получили ранения. Причём, двое очень тяжёлые. Молодому сержанту разворотило осколком живот. Хорен Гаракян из Баку, получил удар шрапнели в затылок.
Оба были сейчас без сознания. Судя по бледной коже на лицах, они потеряли большое количество крови. Их уложили на влажный песок, перевязали и занялись другими бойцами. Один получил пулю в плечо, другой в бедро, чуть выше колена.
Лишь оказав посильную помощь, красноармейцы подняли глаза. Они разглядели вереницы людей, бредущих из зарослей к Волге. Яков повертел головой. В свете пылающих «люстр» лейтенант разглядел, что творилось вокруг.
Вниз по течению стоял небольшой теплоход. Стальных щитов у него на бортах уже не имелось. Нос оказался разбит сильным взрывом. Это был тот самый кораблик, который тащил их на остров. Рядом виднелись три лодки, прицепленные к низкой корме.
– «Непонятно, как наш перевозчик дошёл до этого места?» – удивился зенитчик: – «Видно, внутри оказалась герметичная перегородка. Вода не заполнила отделение с мотором и не потопила увечное судно».
На обгоревшую палубу уже вели узкие сходни, сколоченные из длинных ящиков от тяжёлых снарядов. По ним медленно поднимались бойцы, с забинтованными головами, телами или конечностями.
Вместе с ними, двигалось много гражданских. Большую часть составляли, измождённые женщины и сильно усталые, ревущие дети. Очень редко, встречались старики и старухи. Почти все были ранены, но замотаны не в бинты из походной аптечки, а в какие-то тёмные тряпки. Видно, брали всё то, что нашли в разрушенном городе.
Подошли речники в грязных рваных тельняшках. Они взялись за борта протекающей лодки и потащили её по воде к перевозчику. Привязали канатом к корме, и она вновь оказалась в строю.
Вот только, теперь караван оказался вдвое короче. Остальные судёнышки были разбиты в мелкие щепы и ушли с бойцами на дно. В лучшем случае, их прибило течением ниже по правому берегу.
Несколько пар санитаров тащили кого-то из ближайших кустов. Людей волокли не в носилках, а на грязном брезенте. Клали несчастных на мокрый песок. Брали неподвижных бойцов с двух сторон, как мешок, и быстро укладывали в опустевшие шлюпки.
Все уцелевшие лодки до половины были залиты тёмной водой. Пропитанные кровью, накидки санитары забирали с собой и тут же спешили за другими страдальцами.
– «Переживут ли они переправу?» – со страхом подумал зенитчик. Яков взглянул на своего земляка, бледного, как полотно, отбелённое хлоркой. Харена грузили в ту самую лодку, на которой он прибыл сюда четверть часа назад.
Молодого сержанта устроили впритык к офицеру. Рядом с ними, сели двое бойцов, что были ранены не так тяжело. Головы увечных товарищей они положили себе на колени. Не то ещё захлебнуться, коли вода поднимется выше. Оставшиеся пустые места стремительно заняли жители города. Удивительно быстро все небольшие плавсредства заполнились до максимального уровня.
Яков с удивлением понял, что обстрел почему-то затих. Он посмотрел по сторонам. Зенитчик увидел, что вокруг так же светло, как и днём. Задрал голову к звёздам и тут же отметил, всё там осталось по-прежнему.
Ночные разведчики, как огромные навозные мухи вились над рекой. Световые снаряды пылали не хуже, чем раньше: – Кружат над нами стервятники! – зло подумал зенитчик: – Ждут, когда караваны рванутся назад.
Пятясь, как рак, перегруженный людьми, перевозчик медленно отошёл от песчаного пляжа. Теплоход с трудом развернулся и со всей оставшейся прытью, двинулся к левому берегу. Следом за ним потянулись баркасы и ялы. В них находились раненные бойцы и гражданские.
С обеих сторон, от зенитчика отходили другие плавсредства. Едва они отдалились от кромки воды, как в небе опять зашелестели снаряды. Началась очередная охота фашистов за кораблями и дощатыми лодками.
Майор бросил взгляд на застывшего Якова. Лейтенант словно очнулся от ступора. Он подхватил свои вещи, которые всё же доплыли до этого места. Подбежал ближе к Степану Сергеичу и встал рядом с товарищем, с которым приехал из родного Баку.
Прежде, чем двинуться дальше, трое попутчиков невольно повернулись к реке. Они посмотрели на лодки, идущие за небольшим теплоходом. Небольшой караван скоро скрылся за облаками разрывов.
Было трудно понять, смогут ли такие судёнышки доплыть до левого берега? А если они, доберутся туда, то сколько живых окажется на каждом борту? Две трети, лишь половина или меньше того?
Судя по карте, Сталинград находился с другой стороны длинного острова. Офицеры устремились на запад. Впереди шёл подтянутый седовласый майор, следом спешили два молодых лейтенанта.
Оставшиеся без командира, красноармейцы собрались в тесную кучку. Они оглядели друг друга и поняли ужасную вещь. Из всего отделения уцелело лишь шесть человек. Пять рядовых и ефрейтор, заместитель сержанта.
Их взвод находился на небольшом перевозчике и, при взрыве, погиб целиком. Другие военные, плывшие в караване плавсредств, разбрелись неизвестно куда. Бойцы растерялись. Они совершенно не знали, что же им делать теперь?
Увидев трёх офицеров, идущих на запад, ефрейтор бросился следом. Быстро их обогнал. Встал перед ними. Вскинул руку к мокрой пилотке и отчеканил: – Товарищ майор, разрешите к вам обратиться?
Степан Сергеич спокойно ответил на уставное приветствие: – Обращайтесь, ефрейтор.
Майор выслушал сбивчивый рассказ пехотинца. Повернулся к бакинцу и приказал: – Товарищ лейтенант. Назначаю вас командиром первого взвода сводного отряда РККА. Принимайте бойцов под своё руководство.
