Александр Тамоников
Тридцать сребреников в боекомплекте

Глава третья

Афганистан; район города Кандарам и крепости Шарди

Некоторое время назад

Роман Владимирович Скоробогатов был высоким, статным, сероглазым мужчиной крепкого телосложения. На здоровье никогда не жаловался. Большинство знакомых баб считало его наружность весьма располагающей. Звание «майор» Скоробогатов получил, исполняя обязанности командира разведывательно-диверсионной группы.

Более всего он не любил зависимости от чего-либо. Поэтому курил довольно редко – когда очень хорошо или когда хуже некуда. Совсем не употреблял наркоту. Очень спокойно относился к алкоголю: мог легко воздержаться от употребления в течение месяца; мог с той же легкостью накатить стакан водки после боя или рюмку-другую «за свиданьице» с очередной барышней. Так сказать, для потенции и длительности оргазма.

Кстати, о барышнях. В свои тридцать он так и не был женат и, кажется, не собирался исправлять положение. Во-первых, потому что в поле зрения не попадались достойные кандидатуры. Во-вторых, из-за нехватки времени. Как ни крути, а месяцев семь в году он проводил в командировках.

Девять лет назад Скоробогатов окончил Рязанское десантное училище и всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, готовил себя к борьбе с врагами Отечества. Воевал, выживал, залечивал раны, подыхал на изнурительных тренировках, убивал, калечил и снова валялся в госпиталях…

На парковке рядом с домом стоял его любимый автомобиль – трехлетний «Opel Astra». Спортивный хэтч с мощным двухлитровым движком и механической шестиступкой. «Астра» была резва и послушна; управлять ею одно удовольствие – не едешь, а плывешь над хорошей дорогой. Досталась она Скоробогатову тяжело: чтобы накопить на автомобиль, пришлось пять лет батрачить по горячим точкам. Более пятнадцати боевых операций, три серьезных ранения… Конечно, денег за свои командировки он получил гораздо больше, чем стоил новый «Опель», но надо было еще и на что-то жить. Подкупал кое-какую мебель в свою однокомнатную квартирку, одежду, обувь; периодически помогал тогда еще живой маме, отправляя денежные переводы.

В любой другой стране за долгое и активное участие в войне, за ранения, за нечеловеческие бытовые условия – он давно стал бы миллионером. Но он никогда не жалел о том «счастье, что могло бы быть, но не случилось». Так или иначе, иногда в его однообразной жизни все-таки случались незабываемые позитивные моменты. К примеру, та же покупка машины, о которой Роман мечтал много лет. Или начало долгожданного отпуска с поездкой на побережье теплого моря…

Недавно майор Скоробогатов справил юбилей, разменяв четвертый десяток.

Многим наверняка знакомо воспоминание из детства: вокруг огромный мир, высокие дома, большие люди, а ты среди всего этого такой маленький, крохотный, беззащитный. Но вот прошли годы – ты стал взрослым, большим. И вдруг ощущение, что тебя становится меньше, снова возвращается. С той разницей, что в детстве было обидно, а сейчас – страшно.

Понимание того, что тебя стало меньше, приходит не сразу. Просто начинают уходить близкие люди. Сначала от рака желудка умер друг, одногодок. Пять месяцев – и друга не стало. И тебя сразу стало меньше – исчезла одна из твоих частичек.

Затем погиб отец. Роман Скоробогатов хорошо помнил, как ехал за несколько тысяч километров на его похороны. Забирал из морга, вез на старом автобусе-катафалке. И как из самых потаенных уголков души стало вылезать это странное, давно позабытое ощущение огромного и страшного мира вокруг.

Частая гибель однокашников и коллег по службе усиливали это жутковатое чувство.

Чуть позже умер еще один друг детства – абсолютно гражданский человек. Лег спать и не проснулся. Что-то случилось с сердцем, и оно остановилось. А Роман продолжал скукоживаться, подобно лоскутку шагреневой кожи. Вроде бы большой и сильный, а отвратительное ощущение беззащитности в огромном мире приходило все чаще.

Как гром среди ясного майского неба пронеслась весть о смерти младшего брата. Оторвался тромб, о наличии которого ни он, ни его близкие даже не знали. Двадцать семь лет. Роман все отчетливее понимал, что уже никогда не прогонит затаившегося в темноте монстра одиночества.

Мир вокруг с каждой потерей становился все огромнее и опустошеннее.

* * *

По узким, петлявшим из стороны в сторону тоннелям бойцы группы переходили из одного подземного зала в другой. Залы были разными по объему, но высота потолков почти везде оставалась одинаковой.

Первым, медленно поводя антенной миноискателя, вышагивал Муров.

Неожиданно Олейник остановился. Ткнувшись в его спину, Скоробогатов тихо спросил:

– В чем дело, полковник?

– Чувствуешь слабый сквознячок?

– Есть такое дело.

– Это заваленный выход из тоннеля кто-то разобрал.

– Он точно был завален?

– Точно. Сам руку к этому приложил.

– Думаете, здесь недавно побывали «духи»?

– Побывали. Но не в этом году, иначе кустарник на входе был бы поврежден.

– Согласен.

– Впрочем, сквознячок – это неплохо, – задумчиво сказал Олейник. – В прошлый раз мы с моими парнями здесь чуть не задохнулись.

– Даже так?.. Вячеслав Николаевич, как думаете, для чего боевикам этот тоннель?

Освещая своды лучом фонаря, полковник сказал:

– Они неоднократно пользовались им. Возможно, планируют воспользоваться и в дальнейшем – война-то здесь по-прежнему идет. Так что вашему саперу надо быть предельно внимательным.

– Считаете, что афганские боевики могли заминировать тоннель?

– Запросто. Это раньше, майор, кроме примитивных растяжек и еле прикрытых галькой итальянских наступательных мин, ничего особенного в арсенале духов не было. Сейчас совсем другое время. И другая техника. Вместо проволоки – лазерный луч, вместо гранаты – мина на липучках, замаскированная под камень.

– Вы правы. И кто знает, что у Мирзади на уме.

Вернувшийся сапер доложил:

– Командир, я прошел весь тоннель. Сюрпризов нет. На выходе никакой маскировки, только подземное помещение размером четыре на шесть метров. А в потолке пролом.

– И ни веревки, ни лестницы?

– Ничего.

Скоробогатов вызвал радиоинженера Брагера и капитана Белова.

– Пойдете с сапером по тоннелю. В последнем помещении ты, лейтенант, – майор взглянул на Илью Брагера, – разворачиваешь свою аппаратуру и сканируешь поверхность.

– В каком радиусе, командир?

– До двухсот метров сможешь?

– Постараюсь.

– Отлично. Внимательно послушай поверхность. Твоя задача проверить, есть ли кто в развалинах крепости. Если есть, выясни численность вражеской группы и где конкретно она находится. В общем, ты должен ответить на главный вопрос: обитаема крепость или нет.

– Понял.

– А мне что делать? – спросил Белов.

– Тебе, Коля, после тщательного зондирования объекта нужно найти способ подняться на поверхность. Где-то рядом наверняка должна быть лестница или веревка. Если потребуется, возьми у сапера «кошку».

– Постараюсь, командир. Что я должен сделать наверху?

– Провести визуальный осмотр. Внимательно осмотрись вокруг, оцени обстановку. После спустишься обратно и доложишь результаты.

– Ясно.

Получив указания, подгруппа капитана Белова скрылась в тоннеле.

В последнем помещении действительно не оказалось ни веревки, ни лестницы. Белов вопросительно уставился на старшего лейтенанта Леонида Мурова. Тот, поняв его взгляд, полез в ранец…

Сапер группы Скоробогатова имел удивительно контрастный характер. На службе и в боевых операциях Леня являл собой образец дисциплины, изобретательности, трудолюбия и дотошной внимательности, без которой, как известно, в его профессии долго не прожить. А в мирных городских условиях в одночасье становился разгильдяем, кутилой и рубахой-парнем. Поначалу Романа это здорово раздражало, поскольку за особо шумные выходки Мурова влетало и ему. Однако позже майор понял: «вселенский расслабон» – непременное следствие столь же вселенского напряжения во время близкого общения с детонаторами, взрывными устройствами и прочими опасными штучками, с которыми Ленька постоянно имел дело. Да и что было толку на него сердиться, если вся группа расслаблялась тем же способом. Можно было сколь угодно долго рассуждать о высокой морали российского офицера, о внешнем виде и облике, о совести и долге… Но факт оставался фактом: после череды немыслимых стрессов и нагрузок только изрядная доза алкоголя возвращала нервную систему в нормальное состояние.

Однажды бойцы группы сильно набрались. Так уж совпало: в октябре вернулись из очередной изматывающей командировки, а тут поспел профессиональный праздник – День подразделений специального назначения. Как водится, затарились выпивкой-закуской, собрались на квартире у Паши Басова, уселись за богатый стол, подняли первый тост, второй, третий… Когда батарея припасенных бутылок заметно поредела, между Леней и врачом капитаном Шаповаловым возник какой-то спор. Серега Шаповалов был мужиком грамотным, начитанным и спор выиграл. А Лене пришлось исполнять его желание: спускаться среди ночи во двор восемнадцатиэтажного дома и ровно тридцать минут во все горло орать «Тетя Маша, выходи!».

Время – третий час ночи, он стоит посреди двора и настойчиво зовет мифическую тетю Машу. Толпа на балконе покатывается со смеху…

Ну что взять с больших пьяных детей?

Очень скоро из многих окон посыпались проклятия и отборный мат. Кто-то выглядывал посмотреть на орущего дебила, кто-то грозил звонком в полицию…

Минут через двадцать этой пытки на третьем этаже загорелся свет и из открытого окна выплеснули тазик воды. После чего из этого же окна выглянула девушка и крикнула:

– У тебя, наверно, в горле пересохло? Вот решила промочить.

На улице октябрь месяц – не жарко. Мокрый с головы до ног Леня не растерялся и попросил водички потеплее.

– Не проблема, – ответила девушка.

И через пару минут окатила дебошира второй порцией воды – уже потеплее. Слово за слово, у Лени с девушкой завязался разговор. Потом она извинилась, пригласила зайти просушить одежду – на улице и вправду было прохладно…

С того дня прошло около трех лет. Они живут вместе, ждут ребенка и каждый год в этот знаменательный день ездят в крытый аквапарк, где отмечают свое знакомство.

Вот такая история. Никогда не знаешь, где найдешь человека, который готов подать тебе стакан воды. Или целый тазик.

* * *

Старший лейтенант Муров достал устройство, похожее на сдвоенный якорь. Несложное приспособление под названием «кошка» входило в комплект сапера. Белов расправил трос и почти без замаха забросил «кошку» наверх. К удивлению присутствующих, она сразу же зацепилась за край проема. Да так крепко, что выдержала вес повисшего на тросе капитана.

Тем временем к работе приступил радиоинженер. Развернув по подземному залу длинную антенну, он водрузил на голову наушники, склонился над аппаратурой и сидел неподвижно минут двадцать. Затем сложил антенну, достал из ранца телескопическую трубку, раздвинул ее, высунул наружу и настроил миниатюрную видеокамеру. Выведя на экран ноутбука картинку, тщательно осмотрел окрестности, постоянно регулируя яркость и контрастность изображения.

– В зоне видимости никого, – наконец сказал он. – Можете лезть наверх.

Белов поднялся по веревке, высунул в проем голову, осмотрелся, затем на несколько минут полностью вылез наружу. Вернувшись, связался с майором и доложил о результатах разведки.

– Понял, – ответил тот. – Ждите, мы сейчас подойдем.

Оставив старшего лейтенанта Зуброва и прапорщика Шмуро охранять вход в пещеры, Скоробогатов повел группу по тоннелю…

– Роман Владимирович, ты не маловато оставил людей для охраны входа? – спросил Олейник.

– Эти справятся, – усмехнулся командир.

– Точно?

Майор не ответил. Идя по узкой кишке тоннеля, он припомнил, как переманил в свою группу Андрюху Шмуро…

Довелось ему как-то с заместителем Володарского гостить по служебным делам в Краснодарском крае – вычищали поляну от особо наглого криминала в преддверии Олимпийских игр. В последний вечер командировки решили отметить окончание сложной и нервной работы – наведались в ближайший ресторанчик под названием «Кавказский дворик». Маленький, но уютный.

Чем дольше они пребывали во «Дворике», тем больше им здесь нравилось. Отменное вино, замечательные блюда под живую музыку в виртуозном исполнении местных профессионалов; приятный полумрак, полуобнаженная девица в разноцветных лучах боковых ламп. Все это расслабляло, убаюкивало, усыпляло бдительность. И только поведение местной публики раздражало и начинало беспокоить: в мужичках закипала кровь при виде привлекательного женского тела, на котором оставалось все меньше и меньше одежды.

Встревоженным и хмурым выглядел один Скоробогатов. Полковник – заместитель Володарского – здорово вымотался и ничего странного не замечал. Опустошив первый винный кувшинчик, заказал второй; аппетитно закусывал и старался расшевелить майора:

– Эх, Рома! Жить надо так, чтоб депрессия была у других. Еще выпьешь?

– Пожалуй, хватит.

– И то верно – тебе следует держать форму. Тогда полюбуйся на танцовщицу. А я выпью…

Девчонка была настолько молода, что фигурка еще сохраняла детскую угловатость, а личико – наивную непосредственность.

Открутившись вокруг шеста, она хватала сброшенную одежду и стремительно убегала со сцены. За ней отправлялись перевести дух и музыканты. А через четверть часа все повторялось: квинтет появлялся из-за кулис первым, музыканты рассаживались по местам, разбирали инструменты, и помещение «Кавказского дворика» наполнялось волшебными звуками. Играли действительно здорово.

Квинтет состоял из двух молодых женщин, одетых в длинные закрытые платья, и трех мужчин, из которых особенно выделялся один. Во-первых, одежда этого колоритного персонажа совершенно не вязалась с концертными нарядами коллег: черная футболка с бело-красным росчерком на груди, потертые джинсы и нечищенные узконосые туфли. Во-вторых, атлетическое сложение выдавало в нем не только музыкальные наклонности. А длинные немытые волосы подчеркивали нежелание хоть в чем-то походить на нормальных людей.

На классическую музыку местная публика не реагировала вообще. Лишь экспрессивные «Чардаш» Монти или «Шторм» Вивальди самую малость отвлекали публику от поглощения пищи. Зато первые же аккорды «Цыганочки», «Семь-сорок» или современного шансона вызывали за столами заметное оживление. А уж возвращение на сцену стриптизерши и вовсе производило эффект столкновения кактуса и цеппелина. Так продолжалось несколько часов кряду.

А далеко за полночь случилось вот что.

– Вот дура, – тихо сказал Скоробогатов, заметив, как девчонка снимает с себя последний элемент одежды.

– Почему? – не понял полковник.

– Потому что вся пьянь сейчас ринется на сцену.

Полковник влил в себя очередную порцию вина и вздохнул:

– Жаль, но с такого расстояния деталей ее тела я не увижу…

И едва его бокал брякнул донышком по столешнице, как музыка резко смолкла. Послышался грохот. Москвичи, не сговариваясь, повернули головы на шум…

Кто-то из перебравших посетителей ресторана не совладал с собой и полез на сцену. Взвизгнув, девчонка шарахнулась в сторону, налетела на альтиста. А стоявший ближе всех гитарист без лишних церемоний отвесил наглецу затрещину, от которой тот красиво спланировал с невысокого помоста.

И тут началось.

Резко зашаркали ножками по полу отодвигаемые стулья, под потолком заметалось матерное эхо, а к сцене одновременно рвануло несколько дружков обиженного типа.

Тем временем гитарист спокойно прислонил к стульчику гриф инструмента и столь же спокойно разбросал поставленными ударами недовольных союзников первой жертвы.

Полковник отложил прибор и с интересом взирал на отточенные движения гитариста.

– М-да, зло порождает героизм…

А на сцену уже накатывала следующая волна красномордой публики.

– Неплохо действует музыкант. Неплохо, – комментировал Роман. – А эти осаждающие сцену очень похожи на местных ментов.

Да, скорее всего, так и было. И вряд ли сотрудники правопорядка вспомнили бы о своих обязанностях, если бы «под замес» попал простой работяга или, скажем, женщина. Но сейчас, судя по всему, чистили нюх не последним сочинским персонажам: городскому начальству или криминальным авторитетам. А эти в таких досадных ситуациях бездействия силовым структурам не прощают.

Ментов было пятеро. Самому молодому около тридцати, старшему – под пятьдесят. Однако скидок на возраст противная сторона не давала, и хлесткие удары доставали всякого, кто неразумно приближался к сцене.

Численность нападавших таяла. Вот, выгнув спину, плашмяком рухнул на пол один; согнувшись пополам, с «линии фронта» вывалился другой; стоя на коленях, матерно выл третий; еще двое ползали на четвереньках. Остальные горячие головы все еще шли на приступ.

– Четко работает парень! – восторгался Скоробогатов и сыпал непонятными терминами: – Правый крюк. Челночок. Лоу-кик! Это элемент из уличной капоэйры. «Сантин» из «Журавля». Молодец! Прям загляденье!..

– Уволят сейчас твое «загляденье», – приметил полковник бегущего к сцене хозяина ресторана.

– Уволят так уволят. Полагаю, пора и нам отсюда сваливать. – Майор посмотрел на часы. – Обстановка накаляется, да и машина за нами вот-вот подойдет.

В вопросах, касающихся безопасности, заместитель Володарского всецело полагался на командира группы спецназа и никогда не спорил – пора так пора. Выудив из кармана бумажник, он бросил на стол пару крупных купюр, поднялся и быстро зашагал следом за Скоробогатовым к выходу.

И вовремя. Поскольку самый старший по возрасту офицер полиции уже прижимал к опухшему уху сотовый телефон и визжал срывавшимся фальцетом:

– Дежурный?! Подполковник Аракелян. Аракелян с тобой говорит, идиот! Направь все патрульные наряды к «Кавказскому дворику»! Срочно поднимай всех – и к «Дворику»!!!

Покинув ресторан, офицеры увидели стоящую у тротуара машину с сотрудником местного Управления за рулем. Полковник устроился сзади, майор на переднем правом сиденье.

– Погоди минутку, – попросил полковник водителя. И обратился к Роману: – Что думаешь об этом гитаристе?

– Отличный боец – это сразу видно. Вероятно, из бывших спецов – их много осталось без работы с тех пор, как министром обороны стал лавочник из мебельвоенторга. А парень хорош. Очень хорош! Правда, выдержки маловато. Зато амбидекстр…

– Кто?

– Амбидекстр – человек, одинаково владеющий обеими руками. Это очень важно для таких профессий, как киллер, телохранитель, разведчик, диверсант.

– Ладно, хорош умничать. Ты лучше вот что скажи: годится он для работы в твоей группе?

– Мы слишком мало о нем знаем. Надо бы прощупать, личное дело полистать…

– Пока ты будешь листать и щупать, его закроют лет на пять. Или вообще грохнут – менты не любят, когда их сильно бьют по голове. Решай быстрее.

В этот момент Скоробогатов заметил в уличном полумраке движение. Вдоль одноэтажных деревянных домишек сочинского пригорода бежал человек с большим темным футляром. А по дороге, подпрыгивая на неровностях, слепил мигалками и будил спящий народ матюгальником неуклюжий «УАЗ» с надписью «Полиция».

– Берем! – решился майор. И, высунувшись в окно, крикнул: – Эй, парень! Гитарист!

– Ну, – сплюнул тот тягучую слюну, поравнявшись с автомобилем.

– Чего «ну»?! Садись.

– Благодарствую. Я уже пришел.

– Во-первых, не пришел, а прибежал, – приоткрыл заднюю дверцу полковник. – А во-вторых, если сейчас не сядешь в машину, то очень скоро сядешь в камеру. Надолго.

Это подействовало. Оглянувшись на приближавшийся «УАЗ», парень решительно втиснулся вместе с футляром на заднее сиденье.

Машина резко сорвалась с места и помчалась в сторону центра Сочи.

– Как звать? – поинтересовался полковник.

– Андрей.

– Ответь-ка нам, Андрей: семья у тебя есть?

– Нет. Не обзавелся пока.

– Закатай рукава, – распорядился Скоробогатов.

– Это еще зачем? – удивился гитарист, но просьбу исполнил.

Тот включил салонное освещение и быстро осмотрел вены на локтевых сгибах рук.

– Годится. Документы с собой?

– Да, в кармане. А на черта вам сдались мои документы?

– Настоятельно рекомендуем сдернуть из этого городишки, пока не поздно, – вновь вмешался в разговор полковник.

– А-а… – догадался гитарист, – значит, вы были в «Кавказском дворике» и все видели.

– Были. И видели замечательное выступление. Сначала квинтета, потом соло.

– Да, некислое ты учинил побоище, – подтвердил майор.

– Так уж и побоище.

– Короче. Домой к тебе заезжать надо?

Музыкант повел плечами:

– Я снимаю комнату на Пионерской улице… Ничего ценного у меня там нет.

– Вот и славно. Поедешь с нами.

– Куда?! – обалдел парень.

– В Москву. Там пробьем тебя по базе и, если ничего плохого не найдем – будешь служить в элитном спецназе. Согласен?

Проглотив вставший в горле ком, гитарист неуверенно спросил:

– А можно подумать?

– Можно. Минут пять. Не согласишься – высадим, и гуляй до своей Пионерской. А ночью за тобой приедут.

– Ладно, – вздохнул тот. – Поехали…

В Москве парня действительно пробили по всем базам. Он оказался совершенно чистым. Отслужил в армии, демобилизовался в звании сержанта. В личном деле сплошные благодарности и поощрения. Мастер спорта по боксу. Несколько поясов по различным экзотическим единоборствам.

Тут же переподготовили, аттестовали, присвоили звание «прапорщик» и зачислили на испытательный срок в группу Скоробогатова. И ни разу об этом не пожалели. Андрей Шмуро был надежным бойцом, воевал как черт. А во время расслабухи на гулянках так играл на гитаре, что у прожженных спецов на глазах наворачивались слезы.

* * *

Вскоре в последнем подземном помещении основная часть группы воссоединилась с разведчиками.

Олейник подошел к командиру и негромко попросил:

– Мне хотелось бы тоже подняться наверх.

– Сумеете вскарабкаться по тросу?

– Попробую.

– Тогда не возражаю, – кивнул майор. И, осмотрев подчиненных, приказал: – В крепость Шарди пойдут Белов, Топалов, Рубасов, Алексеев и полковник. Старший – капитан Белов. Задача: осмотр объекта и поиск места для работы и отдыха основной группы.

Разведчики поочередно ушли наверх. Олейник, на удивление, довольно легко справился с подъемом по тросу.

«Недаром отдал разведке двадцать лет, – улыбнулся Скоробогатов. – Как ни крути – две войны прошел…»

Последним поднимался старший лейтенант Топалов. Зависнув на середине веревки, он посмотрел на командира и заговорщицки подмигнул. На что тут же получил звонкий шлепок по ягодицам, после которого возобновил подъем со спринтерской скоростью…

Лешка Топалов попал в группу недавно, будучи совсем зеленым лейтенантом. Его юный возраст насторожил остальных бойцов. Да, он был крепок, сообразителен, неплохо стрелял из всех видов оружия и сносно владел единоборствами. Тем не менее в группу Скоробогатова – одну из самых засекреченных и известных в узких кругах спецслужб – обычно зачисляли уже матерых вояк, успевших послужить в десантуре или морской пехоте. А тут…

Скоробогатов поинтересовался о Топалове у Володарского, на что получил ответ:

– А что тебя в нем не устраивает?

– Молодость и полное отсутствие опыта.

– Это исправимо – ты же прекрасно знаешь. А если есть вопросы – полистай его личное дело…

Однако в личном деле были лишь сухие строки о том, что лейтенант окончил военное училище с отличием, имеет первый спортивный разряд по самбо и пулевой стрельбе. А дальше сплошь канцелярские штампы: проявлял, способствовал, заслуживает, не замечен…

«Ладно, – решил майор, – мы наведем справки другим способом».

В одну из ближайших командировок группу десантировали с «вертушки» близ грузинской границы. Дело было холодной зимой. После перелета бойцам предстояло протопать несколько десятков километров.

Прибыв в заданный район, винтокрылая машина не стала нарезать круги для выбора и осмотра площадки, а, перевалив высокий заснеженный хребет, с ходу плюхнулась на небольшое плато.

– Командир, но ведь заданная точка десантирования осталась западнее, – задыхаясь от быстрого бега, прохрипел лейтенант после высадки и стремительного ухода группы подальше от площадки. – И потом, генерал же предупреждал: обходить ледники стороной, а мы прём на ближайший из них!..

Командир не отвечал, упорно ведя группу не на запад – к видневшемуся меж холмами большому селению, а строго на юг.

Примерно через час непроглядная темень южной ночи накрыла горные отроги Северного Кавказа, а пятнадцать спецназовцев все шли и шли по направлению к границе…

На рассвете, стуча зубами от холода, лейтенант снова напомнил о себе:

– К-командир, мне к-кажется, что вы сбились с к-курса.

– Привал, – не обращая внимания на продрогшего подчиненного, объявил майор и скинул с плеч тяжелый ранец.

Остановившись, бойцы осмотрелись в плоской вытянутой седловине меж двумя горными пиками – местечко казалось вполне подходящим для продолжительного отдыха.

Старший группы еще раз сверился с картой и сделал пометки на плотной разноцветной бумаге. Привычные к походным условиям парни обустраивали бивак и занимались приготовлением пищи: разжигали сухое горючее, вскрывали консервы и упаковки с галетами… И только лейтенант не мог отыскать себе занятие – плечи ходили ходуном, руки в тонких вязаных перчатках растирали побелевшее от ледяного пронизывающего ветра лицо; затуманенный усталостью взгляд часто и тоскливо обращался вниз, откуда они только что вскарабкались на плоскость этой чертовой седловины.

– Нет, я окончательно уверен: мы з-заблудились, – обреченно проговорил он посиневшими губами. – Вы же, Р-роман Владимирович, запада от юга отличить не м-можете… Как же вы группой к-командуете?.. Куда же вы нас з-завели?..

Его слова потонули в гомоне и завывании ветра, однако майор сумел их разобрать. Взглянув на молодого офицера, он спрятал карту, встал и, скинув с себя теплую куртку, скомандовал:

– А ну-ка, Топалов, раздевайся.

Все вокруг разом притихли, а новичок обернулся с искренним недоумением на юном лице.

– Тебе-тебе говорю. Живо снимай куртку – настала пора научить тебя деликатности. А заодно выяснить, каким волшебным образом и за какие особые заслуги тебя распределили в мою команду. Ну!

Тот послушно сбросил верхнюю одежду, нерешительно шагнул вперед и… тут же получил хлесткий удар в челюсть.

Отлетев к краю площадки, он поднялся на ноги, тряхнул головой и, потирая подбородок, опять направился к командиру. Взгляд светло-серых глаз приобрел колкость, злость и решительность.

– Ну же, смелее. Ниже ватерлинии бить не буду, – посмеивался майор. Второй резкий удар отбросил вчерашнего курсанта на пару метров. – Уясни, Топалов, простую истину: когда группа отправляется на спецзадание высшей степени секретности, о цели знает только один – тот, кто ведет за собой остальных. Все остальные без рассуждений и сомнений следуют за ним. Ясно?..

Третий сокрушительный удар сбил молодого парня с ног.

– Теперь ответь мне на один вопрос: что ты умеешь делать лучше других? – процедил командир, глядя на медленно поднимавшегося юношу.

Ответа не последовало, и жестокий урок продолжился.

– Ничего не умеешь? Странно! Стало быть, простой смертный? Ну а если ты не прожженный спец, как все здесь присутствующие, то остается единственный вариант: твой высокопоставленный родственник или хороший знакомый, пособивший тебе просочиться в наши ряды, носит генеральские погоны. Так, Топалов?

В этот раз кулак майора достиг цели лишь со второй попытки – от первого удара лейтенант увернулся, а через секунду отлетел к самому краю седловины.

– Выходит, родственник засунул тебя в нашу команду в надежде на то, что мы все будем тебя опекать? Годик повоюешь за нашими спинами, получишь орденок, а потом в штаб – на тепленькую должность?..

Испытуемый упорствовал – не раскрывал рта, за что и получал удары в корпус, в голову и по конечностям. Он отлетал то в одну, то в другую сторону. Валился с ног, корчился от боли, но упорно вставал, чтобы снова отведать железного командирского кулака.

Томительный и необычный урок длился четверть часа.

– Ладно, будет с тебя, – сплюнул в сторону Скоробогатов. – Но запомни: воевать будешь как все и поблажек не жди. Замечу хитрость или трусость – самолично пристрелю в горах. А теперь всем завтракать и спать.

Спустя пару минут команда расположилась вокруг догоравших спиртовых таблеток и потягивала горячий чай из глубоких алюминиевых посудин. Заметив насмешливые взгляды, обращенные на угрюмого лейтенанта, майор негромко сказал:

– Особо смешливых сейчас приглашу разогреться во втором раунде.

Улыбочки тотчас слетели с лиц. Деловито захрустели галеты, заскребли по жести консервных банок десантные ножи…

О причинах распределения Топалова в группу майора Скоробогатова так никто и не узнал. Но после того урока Алексей лишних вопросов не задавал, никому не перечил и в решениях командира не сомневался. Впрочем, и воевал примерно: за спинами товарищей не прятался, был смел, находчив и отважен.

Одним словом, майор ни разу не пожалел о том, что парня зачислили в его группу.

* * *

Разведчики вернулись в девять утра.

Свесившись в проем, Белов усталым голосом доложил:

– Командир, в крепости чисто. Недалеко отсюда есть несколько продолговатых помещений на глубине одного метра. Вход пологий, внутри сухо и прохладно. Полковник Олейник утверждает, что помещение сделано недавно – раньше он его не видел.

– Все сможем там разместиться?

– Легко. Общая площадь этих подземелий – метров сто пятьдесят.

– Вода далеко?

– Неподалеку есть колодец, но воды в нем мало. Вероятно, к утру набирается, позже уходит. Но зачем нам эта отрава? У нас же есть свои запасы.

– Кто знает, сколько нам предстоит тут сидеть?.. – негромко сказал Скоробогатов. И приказал: – Внимание всем. Выходим на поверхность и переходим в более подходящее помещение. Первым иду я, за мной заместитель, далее по порядку. Женя Васин, помоги радиоинженеру поднять аппаратуру…

На перемещение и обустройство ушло чуть более часа.

В половине одиннадцатого Скоробогатов приказал связисту настроить станцию спутниковой связи.

Поколдовав с аппаратурой, прапорщик Лургин доложил:

– Станция к работе готова. Время сеанса со спутником – десять минут.

Скоробогатов набрал номер такой же станции, установленной в кабинете генерала Володарского.

– Это Вьюн, – сказал майор. – Как меня слышно?

– Нормально, – ответил шеф. – Докладывай.

– Группа на месте. Добрались благополучно, пока все спокойно.

– Что с объектом? – коротко поинтересовался генерал.

– Провели электронную и визуальную разведку. Объект чист.

– Когда намерен отправить людей на объект номер два?

– Ближе к ночи.

– Понял, Вьюн. Действуй по нашему плану. До связи.

Отключив станцию, Скоробогатов поручил заместителю составить график дежурства на двух постах дозора. Остальным после обеда разрешил отдых до семнадцати часов.