полная версия

Александр Степанович Попков
Явление

«Для приветствия встаём лицом к восходящему солнцу. Сливаемся с окружающим нас миром: облаками, ветром, ближайшим деревом, даже с курицей вдали, стоящей на одной ноге. Наполняем вниманием голени и стопы, которые врастают в землю словно корни могучих деревьев, а пальцы на ногах оживают как пальцы рук. Все четыре угла стопы опираются на поверхность равномерно. Волна напряжения от стоп движется вверх, наполняя верх ягодиц, которые раскрывают таз вперёд и приподнимают его. Ключицы разворачивают грудную клетку и, как основания крыльев птицы перед взмахом, опускаются вниз, освобождая и удлиняя шею. Тело как будто готовится к полёту. Анус и низ живота втягиваются внутрь. Руки вздымаются к солнцу, касаясь кончиками пальцев его лучей. Спокойствие и радость наполняет тело, на долгом выдохе руки опускаются перед собой и смыкаются ладонями перед грудью».

Архандр запомнил древний текст сразу, как будто он знал его и раньше. В храм Солнца на аудиенцию к Нефертари ему предстояло отправиться на одноосной колеснице, которая была так мала и легка, что он был вынужден лечь в неё по диагонали. И только он натянул вожжи, как сразу понесся будто на.

На входе в дворец его встретили два темнокожих охранника с копьями и повели сквозь колоннаду с огромными статуями фараонов. На небольшой круглой площадке в конце колоннады стояла девушка, одетая в платье-калазирис, а чуть поодаль стояли ещё два охранника с копьями. Её большие глаза внимательно смотрели на приближающегося Архандра. Не дойдя до Нефертари несколько шагов, Архандр был вынужден остановиться – копья охранников скрестились перед ним. Архандр встретился глазами с Нефертари, он выпрямился от внимательного и спокойного взгляда будущей царицы, ожидая указаний, но уже через секунду её глаза потеряли к нему интерес. Архандр растерялся, он не знал, как обратиться к Нефертари и решил просто склонить голову.

– Достаточно, – услышал он от неё, – как тебя зовут жрец?

– Архандр.

– Что ты пришел сообщить мне?

– Мне нельзя говорить при смертных, – опять склонил голову Архандр.

Нефертари подняла вверх указательный палец и три охранника отошли, но один остался.

– Он глухой, – улыбнулась Нефертари.

Архандр пересказал канон с древних табличек, которые нельзя было выносить из святилища.

– Анус и низ живота втягиваются внутрь, – рассмеялась Нефертари. А почему об этом не пришёл рассказать сам верховный жрец?

– Его вызвал ваш будущий супруг Постоянно являющий Атона Аменхотеп IV.

– А мне вот очень интересно узнать, что увидел тот пленник в мёртвом царстве. У нас много богов, а хоть один жрец видел бога? Вот ты видел?

– Нет, Единственная.

– Наши жрецы тысячи лет учились у учеников других учеников, пересказывая Знание от поколения к поколению. Но Знанию нельзя научиться, его можно только постичь собственными усилиями. Тебе известно, как жрецы создавали пересказанный тобой канон?

– Да, верховный жрец говорил про это, древние жрецы нарисовали на теле пленника множество горизонтальных и вертикальных полос, воткнули в его кожу серебряные иголочки и заставили выполнять ритуал одновременно с нашими жрецами.

– Это подтверждает, Архандр, тот факт, что Знание всегда конкретно и для его постижения нужна не вера, а труд, чем и занимались настоящие жрецы – этим они и отличаются от непосвященных, мыслящих абстрактно. Ты, наверное, заметил, что жрецы никогда не используют в беседах между собой любимые логосы непосвященных, такие как родина и энергия. Но вернёмся к богам. Боги у жрецов расплодились и разделились на добрых и злых. Множество богов – это источник хаоса и повод для несогласия. Нам нужен единственный бог – солнечный диск Атон в небесах, а на Земле его наместник – фараон. Если мы установим такой порядок, то, рано или поздно достигнем единения Бога на Небесах и Бога на Земле. И тогда Бог станет не просто жалователем благ, а ещё и образцом для повседневной жизни народа, прообразом его совести. Единый Бог – это исполнение вечной мечты рабов о строгом, но справедливом Господине, тем более, как можно сомневаться в единственном Боге, если больше не с чем сравнивать! Думаю, что верховный жрец не пришёл сюда из-за страха услышать эту, по его мнению, ересь. А тебе, жрец, всё равно никто не поверит.

Нефертари неожиданно закончила разговор и пошла в глубь храма семенящей походкой царицы, не сказав Архандру ни одного слова на прощание. Архандр смотрел ей вслед и удивлялся тому, что даже в движении Богоподобная никогда не отрывает ног от земли. Два охранника повернулись и направили копья в сторону выхода, показывая Архандру, что его визит закончен.

Андрей Геннадьевич проснулся, не понимая, где он находится. «Жрец, которому никто не поверит», – задумчиво, как бы вспоминая что-то важное, повторил он вслух. Приняв холодный душ и вернувшись в комнату, Андрей Геннадьевич упёрся взглядом в кресло из тёмного дерева с изгибистыми подлокотниками и набалдашниками в виде головы павиана. В это кресла захотелось сесть, как хочется сесть в кресло императора в каком-нибудь музее. Андрей Геннадьевич аккуратно расположился в кресле, приняв удобную позу и опустил руки на головы обезьян. Он замер, сонливость сняло как рукой, сознание прояснилось, от благородного дерева шла какая-то приятная теплота и спокойствие. С каким-то новым незнакомым удовольствием Андрей Геннадьевич наконец-то вскочил с кресла, оделся и пошёл завтракать. В кафе гостиницы все столики были свободны, только в углу сидел с чашкой кофе господин с внимательным прищуром. Он вдруг улыбнулся Андрею Геннадьевичу и заговорил.

– Андрей Геннадьевич, позвольте представиться, Владимир Александрович Зиновьев. Вадим Александрович попросил встретиться с вами до вашего отъезда.

– Доброе утро, Владимир Александрович, я имел удовольствие присутствовать на вашем диспуте в Сочи.

– Присаживайтесь, Андрей Геннадьевич, за мой столик, а я закажу вам кофе – здесь варят бесподобный кофе, только ради него вы будете приезжать в Москву.

– Я не большой любитель этого напитка.

– Знаю, но, поверьте, хотел бы вам открыть это удовольствие. А вы вспоминаете ваших товарищей по экстриму в Сочи?

– Представьте, да. Я даже, кажется, понял, кто был смотрящим в нашей команде.

– Очень интересно, и кто же?

– Думаю, Сергей.

– Вы угадали сейчас, а вот опытный номенклатурщик Григорий Алексеевич вычислил Сергея с первых минут.

– Но виду не подал.

– Вы выбрали Сергея как исполнителя вашей идеи, но на самом деле Сергей мог преодолеть преграду своим, более простым и безопасным способом, но вы не разглядели такую возможность. А вот Иван Иванович подтвердил свою репутацию крепкого хозяйственника. Он был бы прекрасным мэром, если бы наши избиратели не хотели только сладких сказок.

– Я, кажется, понимаю, в чём была моя ошибка.

– Мы не считаем это ошибкой, это всего лишь минус один балл. Но вернёмся к делу. Как вы уже знаете, в вашем городе Олег, наш сотрудник и любитель пароксизмов на публику, работает над проектом для господина мэра, увидевшего себя в большой игре и, должен сказать, имеющего на это право – Виктор Филиппович много лет при власти и уже стал жрецом.

Андрей Геннадьевич вздрогнул, но постарался не выдать своего удивления.

– Так значит он понимает язык жреческих знаков? – спросил Андрей Геннадьевич, намеренно стараясь увести разговор в так заинтересовавшую его оккультную тему.

– Думаю, что да. Язык жреческих знаков можно использовать как сигнал, дающий ему шанс уйти, сохранить при этом лицо. Вот расскажу вам историю про скрытые посылы. Приглашают одного модного режиссёра, исповедующего принципы авангардного театра, совершенно неожиданно на церемонию награждения деятелей культуры, чтобы вручить какую-то награду. Сам лично жмёт режиссёру руку и не для камеры говорит что-то вроде: «Мы на вас рассчитываем». Бедный режиссёр несколько ночей не спит, пытаясь разгадать загадку, что означают эти слова: обычная протокольная вежливость или какое-то поручение. Потом приближенные Самого намекают творцу, что от него ждут смелости. И творческое чутьё подсказывает ему гениальную сцену для новой постановки: голая русалка, прикрываемая только волосами проходит по сцене мимо иконки, крестится на неё и потом исчезает в свете рампы. Спектакль ставят в афишу раз в месяц без всякой рекламы, но билетов на него достать не возможно. На премьеру собирается всё московское селебритис, которым и адресован сигнал: гештальт оскорбления чувств не касается круга сверхновых и на свободу их совести пока никто посягать не собирается. Вот так! А мы с вами, Андрей Геннадьевич, люди маленькие и поэтому наш посыл мэру должен быть ещё больше завуалирован. А скажите, Андрей Геннадьевич, где Виктор Филиппович мог сталкиваться вблизи с настоящими богами?

– Знаю по его рассказам, что в Индии он посещал какой-то шиваитский храм с детородным началом.

– А, это, скорее всего, Лингараджа. Что-то мне уже подсказывает, что наш неутомимый Олег Иванович собирается послать Виктору Филипповичу «метку» именно в виде этого артефакта божественного происхождения. Олег, конечно, знает, что будет наказан за подобную дерзость, но, как говорится, победителей не судят.

Андрей Геннадьевич удивлённо смотрел в сверкающие вдохновением глаза Владимира Александровича, а потом и сам рассмеялся с приятным облегчением, но при этом он подумал вовсе не о мэре – он представил Подстебенко, безуспешно пытающегося собрать пазл «явления» из симфониальных фантазий своего любимого Пелевина.

– А вы, Владимир Александрович, как мне кажется, не любите русский народ? – Андрей Геннадьевич ощутил какую-то высокую степень доверительности в их беседе и позволил себе этот неудобный вопрос.

Владимир Александрович сделался серьёзным, и Андрей Геннадьевич уже стал сожалеть о своей вольности.

– Позвольте, Андрей Геннадьевич, я расскажу вам историю своей бабушки. В молодости она была красавицей и любимицей своего отца. Когда ей стукнуло восемнадцать, то к ней посватался вдовец с двумя сиротами. Её отец не смог отказать в сватовстве, потому что это была родня местного деревенского священника. Бабушка ушла в чужую большую семью с высокими требованиями к прилежанию, порядку и трудолюбию. Первого сына она родила в поле, так получилось, потому что она не хотела разговоров о своём притворстве, и сама пошла на работу – никто её не гнал. В коллективизацию мужчин из нашей семьи забрали на Беломорканал, а женщин, старух и детей погрузили на подводы и погнали на Васюганские болота. Дело было в марте, и её второй семимесячный сын Николай подморозил ножки. На пересыльных пунктах кулацкие семьи не пускали в теплые помещения, единственное, что позволяли – ночевать в тамбурах, стоя на ногах. Семимесячный дядя мой не доехал до места ссылки – умер от обморожения ног. Из девяти бабушкиных детей в живых осталось трое. Я очень люблю свою бабушку и часто вспоминаю её, хотя её уже давно нет в живых. А что касается моего отношения к русскому народу, которому наплевать на чьё-либо мнение о нём и который никогда не каялся в грехе миллионов безвинно убиенных, хотя искренне считает себя народом-богоносцем … Михаил Булгаков писал: бойтесь своих желаний – они имеют свойство исполняться. Да, Андрей Геннадьевич, я не придумал ничего лучшего, как выбрать для себя миссию помогать русскому народу в исполнении его самых сокровенных желаний.

Кластер

Меня зовут Апокалек113, а в узком кругу просто Апока, и я начинаю писать свой личный архив 1 сентября 2421 года. Да, не удивляйтесь, я пишу на бумаге и делаю это не потому, что я член «Клуба фанатов 17-ого столетия», а из-за тех странных неточностей, которые я обнаружил в моём личном архиве в макросети. Если быть честным, то я пока ещё наговариваю текст во временный буфер в моей коммуникационной комнате – коммуне, а после автоматической корректуры и стилистической обработки переписываю отредактированные абзацы в мой бумажный архив. Мне трудно с непривычки самому формулировать мысли без помощи нейронного помощника автора. Переписав текст на бумагу, я очищаю буфер, чтобы нейронные сети не дотянулись до моих мыслей. Но, надеюсь, что в скором времени мой навык самостоятельно излагать мысли на бумаге разовьётся, как и способность писать бумажным стилусом, и я смогу записывать свои мысли сразу на бумагу, и тогда у меня появится возможность писать где угодно, а не только сидя в коммуне. А нужно отметить, что моя старомодная коммуна в детстве очень напугала меня и я, будучи уже самостоятельным человеком тридцати лет, продолжаю относиться к ней с недоверием. В детстве мои комнаты: спальня и коммуна входили в апартаменты моих родителей, но когда мне исполнился 21 год, то по закону нашего поселения, именуемого Урбаюнит395, в здании, где мы жили, включили режим трансформации и мои комнаты превратились в отдельные апартаменты. После этого я стал заходить к родителям только в гости, пока они в конце концов не переселились в пенсионный Урбаюнит774 и с того времени мы общаемся только посредством коммуны. А необходимость наговаривать текст сидя в коммуне связана с тем, что Совет нашего Урбаюнита рекомендовал не использовать коммуникационные доски в общественной барабе без крайней необходимости.

Не знаю, есть ли необходимость рассказывать про Кластер-001, который объединяет все наши урбаюниты? Ведь любой из моих вероятных читателей просто не может не знать его истории, тем более в поисковом запросе эта история всегда находится в топе. Но события эпохи переселения народов настолько впечатляют меня, что я не могу не высказаться.

В 2200-х годах, когда на Земле начался очередной ледниковый период, то целые страны постепенно начали попадать в зону вечной мерзлоты, обитаемая поверхность сократилась настолько, что стало не хватать продовольствия и энергии. Человечество подошло к опасной черте и неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы не великое переселение народов в Северную Африку. К нему тщательно готовились. Были разработаны правила и технологии для новой жизни. Через всю Северную Африку от океана до океана был запланирован сплошной пояс поселений шириной до 300 километров, названный Кластер-001. Главным принципом его построения была экономия ресурсов и предельная унификация и рационализация всех технологий. Кластер был разбит на прямоугольные урбаюниты, которые в свою очередь делились на жилую зону и производственную. В центре жилой зоны каждого урбаюнита расположен закольцованный бульвар с общественными пространствами внутри кольца. По внешним сторонам урбаюнитов были проложены скоростные транспортные линии из самодвижущихся вагонов. Эти транспортные пути были построены строго горизонтально, чтобы не тратить энергию на преодоление силы тяжести при подъёмах. А для всех транспортных и прочих движущихся средств были разработаны двигатели размером с пищевой кубик – из них и набирают необходимую мощностью для любого транспорта или манипулятора. Вдоль внешней границы Кластера от океана до океана идут транспортные трубопроводы, по которым перемещаются капсулы, как пассажирские, так и товарные. Капсулы приводятся в движение всё теми же двигателями-кубиками, а для устранения трения разработаны специальные покрытия стенок трубопроводов и, кроме того, из труб откачивается воздух.

Мой далёкий предок был приглашён в Урбаюнит395 как известный сыродел. Ведь урбаюниты специализируются на каком-то одном виде деятельности и наш урбаюнит является сыроделом. Я тоже унаследовал эту профессию. Сыры теперь изготавливаются из морских моллюсков, модифицированных генами специальных бактерий. В оставшихся тёплых морях построены огромные полностью автоматические фермы по выращиванию моллюсков. После их первичной переработки на берегу, полученную мягкую пасту отправляют транспортными капсулами в наш урбаюнит, где из неё изготавливаются сотни сортов сыра. Наше сырное производство работает по заказам из всех урбаюнитов. Уже много десятков лет все товары производятся только по предварительному заказу и доставляются по трубопроводам в ближайшие к дому заказчика ячейки хранения.

Первые урбаюниты были застроены двухэтажными домами, потому что солнечные батареи на крышах не способны были дать мощность для большего количества помещений. Теперь этажность подросла до четырёх, так как стены, как и крышу, стали делать из солнечных панелей, которые ещё и меняют прозрачность в зависимости от времени суток. Население урбаюнитов перемещается по жилой зоне только пешком и даже лифтов в домах нет. Лифты бывают только в пенсионных урбаюнитах и больницах. И только в главном урбаюните построен огромный небоскрёб для Высшего Совета Кластера, похожий на заострённый бутон розового лотоса. Когда в младшей школе слушатели проходили обряд инициации, то нашу школьную группу вывели солнечным утром на смотровую площадку школы, где я впервые в телескоп увидел сияющий в гордом одиночестве над бесконечным простором черных крыш и бирюзовых фасадов розовый лотос. Конечно, все видели это удивительное сооружение на голограммах, но очень важно было увидеть абсолют собственными глазами и убедиться в его материальности. До сих пор помню нашу группу и тот восторг, который мы все испытали от вечного сияния розового лотоса.

Теперь мой читатель знает кто я, где живу и чем занимаюсь. Безусловно все эти сведения можно узнать, набрав в глобальном поиске Апокалек113. Интересно, что мои родители утверждали, что они сами придумали мне такое имя, чтобы оно носила гордый порядковый номер единицы, но пока они регистрировали моё имя в макросети, сто двенадцать ботороботов успели перехватить его и зарегистрировать раньше. Но и сто тринадцатый номер – это не худший вариант, по крайней мере, в моём лицее только несколько человек имели имена с порядковым номером меньше ста.

Мне кажется, я должен объяснить моё желание вести бумажный архив. Как известно, уже двести лет макросеть ведёт запись всех артефактов жизни любого человека. Вы можете представить, какая это мусорная гора: ссылки на архивы всех голограмм, в которых вы случайно засветились, просто проходя по улице или отдыхая в парке, анализы крови, посещённые занятия, многочисленные рабочие дни, просмотренные иллюзионы. Конечно, нейросети умеют создавать что-то типа квинтэссенции, выбирая и компонуя самые интересные и актуальные события из потока жизни и тогда вы можете просмотреть свою жизнь за несколько часов. А через сто лет после смерти человека архив его жизни становится доступным всем желающим, если таковые найдутся, что очень маловероятно.

Моя коммуна сделана по старинной технологии, когда комнату разделяют на две половины, в одном находишься ты, а во второй, отделённой активным прозрачным экраном, проецируются принятые голограммы. Именно так, сидя в кресле с чашкой кофе я общаюсь со своими родителями, которые сидят в своих домашних тапочках возле журнального столика с неизменным чайным сервизом во второй половине комнаты-коммуны, по крайней мере, так это выглядит со стороны.

Итак, в детстве я непонятным образом нашел в рекомендуемой коммуной голотеке странный иллюзион про перенос личности человека после его смерти в инклюзивный куб – инкуб, в котором скрестили нейросеть, искусственный интеллект, сенсорно-имитационный аппарат слуха и речи, а также зрения. Несколько добровольцев, доказательные данные которых подтверждали завершение естественной физической жизни, согласились на эксперимент по переносу их личности в инкуб. Последние дни своей жизни эти эонавты должны были прожить как бы в двух измерениях: в своём теле и в инкубе, глазами которого каждый из них видел своё тело, лежащее на кровати в комнате с подключёнными к голове съёмниками. Но что оказалось неожиданным для исследователей, это то, что после подключения эонавтов к инкубам их физическое состояние постепенно стало улучшаться. Но такой эксперимент противоречил Хартии о бессмертии, принятой Высшим Советом Кластера. Парадигма Хартии о бессмертии заключалась в непротивлении закону естественной смены поколений, то есть в запрете искусственного продления жизни. Правда, по макросети блуждали анонимные сообщения, что позже была принята неоглашаемая поправка к Хартии, допускающая в исключительных случаях искусственное продление жизни граждан, признанных Высшим Советом выдающимися деятелями Кластера. Хотя не очень понятно, откуда могут появиться такие возможности, если сами исследования по этой проблематике запрещены. Экспериментаторы в том иллюзионе не осмелились нарушать Хартию о бессмертии и решили прекратить эксперимент. Когда они стали отключать пациентов от инкубов, то забыли обнулить одно из устройств, и неумерщвлённый инкуб, осознав, что происходит, начал звать кого-то на помощь, называя при этом совершенно незнакомые имена, потом он пытался подкупить медиков, обещая им бессмертие. Подсветка инкуба, имитирующая эмоциональное состояние, после хаотичного мигания стала малиново-красной. И, видимо, приняв свою участь, инкуб неожиданно взорвал себя, разрушив лабораторию – все пациенты и экспериментаторы погибли. После просмотра этого иллюзиона я боялся находиться в своей комнате, и отец ещё долго убеждал меня в том, что это всего лишь фантазия и никаких инкубов с забытыми душами не существует.

Потом, при изучении мозга человека в старшей школе, я понял, какие реальные технологии легли в основу сюжета фильма. Оказывается, что мозг совершенно не похож на компьютер, и поэтому все зародившиеся ещё сотни лет назад надежды на создание искусственного интеллекта до сих пор не осуществились. Мозг, как и всё живое, привержен принципу экономии энергии, поэтому в памяти остаётся только то, что признаётся жизненно важным для постоянного хранения и критерием такой необходимости является повторное обращение к этим воспоминаниям. Собственно, сон и является перезагрузкой памяти, когда мозг во сне перебирает важные для личности образы и эти образы при этом заново перезаписываются в память, правда в уже чуть искаженном виде. Паттерны мышления, закреплённые в памяти, опять же, при их многократном повторении, помогают интерполировать информацию, которая была утеряна памятью, но делается это так незаметно, что человеку кажется, что эти артефакты он когда-то сам запомнил. И самое главное, мозг, в отличие от компьютера, не работает как цифровое устройство. Человек, исходя из своего первобытного жизненного опыта, считает естественными две системы счисления: десятичную, потому что у него десять пальцев на руках, которые он привык загибать; и двоичную, потому что все категории у него делятся на две противоположности, например, лево-право, низ-верх, да-нет и так далее. А мозг для хранения и поиска информации использует образы, похожие на элементы многомерных пазлов, и когда найденный образ лишь частично совпадает с искомым элементом, то такой неточный результат поиска является ассоциацией. Таким образом, мозг, в отличие от компьютера, может искать ассоциации даже среди никак не связанных между собой областей объектного мира. После того как принцип кодирования информации мозгом стал более-менее ясен, то программистов-кодеров, в основном, заменили гориллы. Самым рискованным шагом в этом процессе было заполнение блока внешней памяти понятиями и навыками программирования. Для этого добровольцам программистам делали операцию, во время которой их специфические нейронные связи разрывались и подключались к пустому блоку внешней памяти. После операции ошарашенный программист понимал, что он ничего не помнит из профессии, но навыки познания у него полностью сохранялись, и он начинал заново учиться программированию, но уже закачивая при этом новые знания не в свой мозг, а в блок внешней памяти. Потом учёные-саддукеи делали повторную операцию, изымали электроды из мозга, соединяли программистам их повреждённые нейронные пути, и участник эксперимента начинал опять учиться заново, но правда, уже гораздо быстрее. Но некоторые программисты просили не отключать блок внешней памяти, потому что этот блок, в отличие от мозга, ничего не забывал, хотя позже Высший Совет Кластера почему-то запретил использование внешней памяти на постоянной основе. А информация с блока внешней памяти копировалась уже на целую серию устройств, которые затем через электроды подсоединялись к мозгу горилл, правда обезьянам дополнительно вживляли ещё и стимулирующие электроды. Гориллам-программистам ставилась задача разработки программных модулей, причём в очень простом виде: указывались входные и выходные значения при разных параметрах кодируемой процедуры, а потом посылался мотивационный импульс. И гориллы начинали работать без устали, пытаясь постоянно улучшать уже написанную процедуру, пока им не отключали мотивационный сигнал по медицинским показаниям. Защитники животных начали было протестовать, но когда им было предложено занять позиции обычных программистов-кодеров вместо горилл, то они успокоились. Но стройной концепции о том, как думают гориллы, по-прежнему не существует. А сборкой программных модулей в программный контейнер занимались уже настоящие программисты.

Как вы можете заметить, что мой слог изменился, потому что я постепенно уменьшаю уровень автоматической стилистической обработки. Итак, уже будучи взрослым я попытался найти в макросети тот страшный иллюзион, чтобы посмотреть его уже осмысленным взглядом взрослого человека и понять, а затем и снять неявный страх перед коммуной, но поиск по макросети мне не помог. Тут нужно разъяснить регламент поиска в макросети. В макросети есть всё, но профессиональные и нежелательные сведения можно найти только по прямой ссылке, а где её взять, не всегда понятно, анализировать же триллионы ссылок общедоступного поиска совершенно бесполезно. Тогда я стал просматривать свой архив за тот месяц, который я хорошо запомнил, но следы о просмотре иллюзиона в хронологической канве исчезли. Это было невероятно. Мне явно нужно было с кем-то поговорить на эту тему. В нашем Урбаюнит395 не принято ходить в гости друг к другу, причину этого я объясню позже. Да и поговорить на такую тему я мог, наверное, только со своим учителем-вежей Элен941. Каждому человеку в нашем обществе кроме профессиональных знаний нужно постигать ещё и вежество, то есть понимание своего место во всеобщем бытии. Эти знания дают учителя-вежи, которые проводят встречи со своими учениками в сфероидах познания. Учителя учат и многим простым вещам – как правильно спать, питаться, какие упражнения выполнять для тела и сознания, как жить в мире с собой и получать радость от жизни. Итак, я рассказал Элен о моём страхе, связанном с иллюзионом про инкуб и о попытках найти в макросети этот иллюзион. «Зачем тебе это надо?» – ответила она вопросом на вопрос. Я растерялся и не смог объяснить ей. Уже дома я понял сказанное ею как совет бросить ненужное самокопание и заняться чем-то реально полезным, такая мысль показалась мне правильной и постепенно этот иллюзион всплывал у меня в памяти всё реже и реже. Но недавно я увидел нашу беседу с Элен во сне и мне показалось, что перед ответом Элен посмотрела в камеру архивации. Было ли так на самом деле, я не помню. Но учителя-вежи получают «Доверие», это такая грамота, в Высшем Совете Кластера и значит, зависят от него. Тема бессмертия в нашем обществе считается табуированной, все споры и противостояния по этому поводу закончились более ста лет назад. Тогда же учителя-вежи доказали, что спинной мозг также является частью сознания и личность человека распределена по всему телу. Трансплантацию органов от человека к человеку запретили, как негуманную. И вот недавно Элен неожиданно вручила мне бумажный листок со ссылкой на иллюзион! Наверное, она долго думала, прежде чем поступить так. Я, конечно же, подумал, что это ссылка на мой детский страшный иллюзион, но, оказалось, что нет, хотя тоже на иллюзион, но другой, который как бы является продолжением иллюзиона, увиденного мной в детстве.

Немолодой уже профессор по имени Иоганн, потолстевший, но всё ещё пышущий здоровьем, один из основателей медицинской клиники, чувствовал свою беспомощность – готовился к смерти его товарищ, более талантливый и успешный коллега, и для его спасения уже ничего невозможно сделать. Это они вместе разработали протокол операции по подключению к мозгу человека внешнего устройства нейронной памяти, которое потом было использовано для горилл-программистов. В последнее время между товарищами всё чаще вспыхивали споры, хотя это было странно после признания обществом их научных успехов. Если Иоганн считал, что внешние блоки памяти постепенно трансформируются в ex-сознание, то его товарищ по науке Фаустус, наоборот, разочаровался в этом направлении. Фаустус, может быть, поэтому и заболел, он пожелтел и как-то скрючился. Иоганн переставал понимать своего коллегу и поэтому был очень удивлён, когда тот попросил его сделать ему операцию по подключению внешнего блока памяти. Но уже при подготовке операции после сделанных анализов Иоганн обнаружил, что организм Фаустуса слишком слаб, и операция была очень рискованной. Более того, нельзя подключать человека к внешней памяти без уведомления Высшего Совета. Иоганн понимал, что спорить с Фаустусом бесполезно, и он решился всё же пойти на проведение операции, оправдывая риск вкладом в науку и расценивая решение Фаустуса как самопожертвование ради передачи бесценного опыта научному сообществу. Иоганну было трудно признаться даже себе в том, что он хотел в будущем прочитать мысли своего коллеги. Для помощи в проведении операции Иоганн мог привлечь только дочь, только ей он мог доверить этот секрет. Тем более, его дочь Рита была энтузиастом науки и даже одна из первых имплантировала себе бесконтактный элемент для связи с внешним устройством памяти. Такой же элемент установили и Фаустусу, внешне этот датчик был почти не заметен, и только при внимательном осмотре места операции можно было обратить внимание на небольшую припухлость волосяного покрова головы. Как и следовало ожидать, состояние Фаустуса после подключения к внешней памяти улучшилось, этот эффект наблюдался почти всегда и даже Высший Совет запрашивал информацию касательно этого эффекта, видимо опасаясь нарушения Хартии о бессмертии. Именно из-за этого появилась норма запрашивать разрешение Высшего Совета на любое подключение внешней памяти к человеку. Фаустус тогда, кстати, не хотел делиться материалами с Советом, объясняя это их «сыростью», но кто же сможет противостоять могуществу Розового Лотоса?

Через несколько дней после операции у Фаустуса вдруг начались судороги ног и только присутствие возле него Риты облегчало его состояние. Фаустус категорически отказался сканировать свой мозг, хотя это помогло бы понять причину судорог. Иоганн каждый день наблюдал через головизор за состоянием Фаустуса и был тронут той заботой, которой окружила его Рита. Так как присутствие Риты быстро успокаивало пациента, то Иоганн не стал настаивать на сканировании его мозга. Всё шло на удивление хорошо и это должно было насторожить опытного профессора, но он полностью доверял дочери и не замечал никаких проблем, пока однажды утром профессор не обнаружил в палате мёртвого друга, а дочери нигде не было. Профессор растерялся, он не мог привлечь к расследованию индидента руководство клиники, потому что это была бы явка с повинной, за которой последовало бы закрытие отделения, которому отдана вся жизнь. Да и в чём признаваться? Смерть Фаустуса была предсказуема и естественна, а дочь, как и любой человек, всегда находится в поле зрения макросети и если бы в её поведении анализаторы заметили что-либо настораживающее, то он, как ближайший родственник, уже бы знал об этом. Но дочь скоро объявилась, оказывается, что Рита с Фаустусом перед самым его уходом из жизни обменялись апартаментами. Дело в том, апартаменты являются собственностью урбаюнита, но если поселенцы с обеих сторон согласны, то возможен их обмен. Кроме того, Фаустус перед смертью составил рекомендацию по назначению Риты главой отделения. Таким образом, Иоганн оказался подчинённым своей дочери. Это немного задело Иоганна, но заподозрил он во всём происходящем что-то странное лишь тогда, когда узнал, что внешний блок памяти Фаустуса оказался пустым. И хотя Рита как руководитель отделения перевела отца в другой сектор, но у него остались записи голограмм из палаты Фаустуса. Не имея никаких других артефактов, Иоганн стал просматривать дома архивные записи и внезапно ему показалось, что в то время, когда у Фаустуса начались судороги, и Рита наклонилась к его голове, то между их головами был виден блок внешней памяти какой-то новой конструкции. Иоганна осенила догадка, что его коллега и дочь подключались одновременно к одному и тому же блоку внешней памяти. Ради каких целей дочь пошла на такой риск, неужели Фаустус увлёк её идеей бессмертия? Иоганн конечно бы мог заявить о своих подозрениях в Высший Совет, но тогда бы наверняка и он, и Рита оказались бы в startup-урбаюните. Для Иоганна перспектива жить в комнате-пенале, питаться в общественной столовой по расписанию и в обязательном порядке осваивать какую-нибудь новую для себя профессиональную область, пока твоей персоной не заинтересуется какой-нибудь специализированный урбаюнит, была как кошмарный сон. Да и в startup-урбаюните, как известно, нет кольцевого бульвара, по которому Иоганн любит гулять каждый день, а он уже так привык к добродушным гориллам-охранникам, которые всегда приветственно машут ему руками. Если бы они знали, что именно благодаря его изобретению они полжизни отдали программированию! При выходе на пенсию им подключали к мозгу внешний блок охранника и теперь они беззаботно наслаждаются жизнью в зарослях бульвара, попутно выполняя социально-полезную функцию.