Александр Сиваков
Криминальные каникулы – 1. Том первый. Под знаком орла

© Александр Сиваков, 2019

ISBN 978-5-4496-4399-5 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-4400-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог (Брянщина, декабрь 1942 года)

Зима в этом году выдалась холодная и снежная. С белого, словно вымороженного неба, падал редкий снег. Ветер подхватывал его и острыми колючими иглами бросал в лицо. Не защищали даже деревья.

Соломон Файшер брёл по лесу уже второй день. Он замёрз так сильно, что ног уже давно не чувствовал, пальцы на руках невыносимо кололо, а тело била бесконечная мелкая дрожь.

Не раз появлялась предательская мысль улечься в снег – и будь что будет. Но поступить так было не просто. Соломон ясно осознавал, что он трус. Для совершения самоубийства нужна была решительность и смелость – а именно их как недоставало.

Это и вынуждало его брести вперёд.

Последние четыре года Файшер только и делал, что бегал. Сначала – от европейской полиции, которой не очень нравились методы, с помощью которых зарабатывал на жизнь правоверный польский еврей, потом – от немцев, которые называли его не иначе как «юде» и перед которыми, как он сразу же понял, стояла задача под корень извести весь иудейский род. Затем, проведя несколько месяцев в варшавском гетто, – вообще от всех.

В Советском Союзе война началась летом сорок первого и застигла Соломона под Киевом, где тот решил обосноваться хоть на какое-то время. Деревня Балкино, несмотря на близость к украинской столице, была тихим пасторальным местечком, и лежало, окружённое лесом и многочисленными сельскохозяйственными угодьями, в стороне от больших трасс.

Соломон решил устроиться здесь надолго. Он начал даже подумывать об открытии крохотного магазинчика, но столкнулся с серьёзными трудностями: времена НЭПа уже прошли, а советские власти противились любой частной деятельности.

В лучшие времена Файшер получил аттестат юриста и даже успел поработать несколько лет помощником нотариуса в захудалой варшавской конторе. Практика у него была не богатая, тем не менее, он успел уяснить, что любой закон можно обойти.

Пока он искал способы это сделать, наступила война – и все планы пошли псу под хвост. У избранного Иеговой народа, к которому имел несчастье принадлежать достопочтенный Соломон, наступили тяжёлые времена. Точнее, плохие времена наступили у всех, но именно на евреях это отразилось в первую очередь.

Из Балкино пришлось спешно уезжать – тамошний нарком воспылал желанием упечь товарища Файшера в армию. На уверения потенциального бойца, что возраст тому не позволит в должной степени справляться с требованиями Устава, нарком толкнул прочувственную речь о долге каждого гражданина защищать свою родину и, если потребуется, отдать за неё жизнь. На этом месте монолога Файшеру резко поплохело. Недолго думая, он собрал свой нехитрый скарб и на следующее утро, ещё не успело развиднеться, покинул негостеприимные балкинские пенаты.

Начались дни скитаний.

Летом ещё можно было как-то прокормиться, с ночёвкой тоже особых проблем не возникало. Зато осенью приходилось искать лежбище на несколько месяцев вперёд.

Сорок второй год Соломон Файшер встретил под Тулой. До того места война ещё не добралась, хотя гитлеровские войска были уже на подходе, и лунными зимними вечерами, когда воздух был чистый и прозрачный, под горизонтом слышались звуки канонады и сухой треск пулемётных очередей.

Файшер кочевал по деревням и небольшим посёлкам, кое-как перебиваясь найденными крохами продуктов. Но надолго он нигде задержаться не мог: по местному радио истерили по поводу иностранных шпионов, поэтому насельники настороженно относились к каждому появлявшемуся в их населённом пункте незнакомцу, особенно нерусской внешности.

Так проходили дни за днями. Соломон вконец одичал. После того, как в одной из деревень на него спустили собак, он стал сторониться обитаемых мест и принялся промышлять по заброшенным селениям.

Начало смеркаться.

С подветренной стороны потянуло дымом, и Файшер ускорил шаги.

Запах гари с некоторых пор уже стал привычным. Узнавая о скором приходе немцев, жители сжигали свои дома и забивали скот, а кто не соглашался этого делать, тем помогали власти. Совсем недавно вышел указ Верховного главнокомандующего, в соответствии с которым нельзя было оставлять оккупантам никаких материальных ценностей.

Однако Файшер знал на собственном опыте, что даже в дотла сгоревшем доме при известной сноровке можно отыскать годные к употреблению объедки, а в любой деревне по любому осталась какая-нибудь развалюха из хозпостроек, в которой можно пересидеть день-другой.

Эта деревня была похожа на сотню таких же искалеченных войной селений: на месте дорог, тропинок и улиц – девственно белые снежные равнины; поваленные навзничь изгороди; запущенные, поросшие неопрятной высокой травой огороды; остовы сгоревших домов с обугленными квадратами печей, из них нелепо торчат покосившиеся трубы.

Дом, который он облюбовал, стоял в самом центре деревни. В лучшие времена это было красивое строение из силикатного кирпича. Похоже, здесь жил староста или председатель – простые люди жили в деревянных хибарах. Каменная часть дома выгорела полностью, но деревянная пристройка, как это ни странно, осталась практически целой, даже стёкла на единственном окне были почти целыми.

Сначала Файшер внимательно исследовал сугробы (жизнь научила его быть осторожным) – никаких следов ни человеческих, ни звериных, видно не было. Снег закончился три дня назад. Это значило, что как минимум, несколько суток к дому никто не подходил.

Соломон, спрятавшись за двумя близко растущими соснами, обозрел окрестности, чутко прислушиваясь к звукам. Он старался уловить любые, даже самые тихие.

Где-то за деревней, в лесу, каркала одинокая ворона. Она хлопала крыльями и сбрасывала снег с дерева. В полной тишине казалось, будто даже отсюда слышно, как ледяная крупа с мягким хрустальным звуком ударяется об твёрдую корку наста. Файшер даже помотал головой, отгоняя наваждение, а потом неверными шагами направился в сторону будущего пристанища.

На самом же деле, чтобы убедиться, что тут точно никого нет, нужно было пару часов подождать, издали понаблюдать за деревней, но сил на это уже не оставалось.

Оставляя за собой цепочку неопрятных глубоких следов, он добрался до крыльца, поднялся на высокое крыльцо, двумя руками схватился за вычурную медную ручку двери и с усилием потянул на её себя.

Раздавшийся скрип заставил Соломона пригнуться и испуганно замереть. Несколько минут он провёл в довольно неудобной позе, потом с облегчением разогнулся и даже нашёл в себе силы несмело хмыкнуть. Уж если после такого вселенского скрежета сюда никто не примчался, можно быть уверенным, что деревня пуста.

(Ну, если не вся деревня, то несколько ближайших домов – это уж точно)

Перед Соломоном оказалось маленькое помещение, захламлённое хозяйственными мелочами – тут были веники, тазы, черенки от лопат, старые матрацы, какие-то кастрюльки – в общем, всего понемногу, как в любом доме, где жили не первым поколением.

Вдоль одной стены стояла большая скамья, а другую закрывали самодельные полки. В полутьме таинственно поблёскивали аккуратно расставленные затейливые металлические штуковины. Наверное, это были запчасти от каких-нибудь плугов и всяких сельскохозяйственных приспособлений.

Хотя крыша пристройки наполовину сгорела, воздух здесь всё ещё был затхлым, и сильно пахло горелыми тряпками.

«У русских это вроде бы называется «сье-ни», – мелькнуло в голове.

Файшер прикрыл за собой дверь и потёр руки. Тут было не теплее, чем на улице, но хотя бы не дул пронизывающий ветер и в лицо не били иглы снега.

А главное, тут лежало тряпьё, в которое можно было закутаться и хоть немного согреться.

– Будем обживаться, – сказал Соломон, и от звуков своего голоса почувствовал воодушевление.

Дверь он решил не открывать, чтобы не намело позёмки, и в полутьме принялся наводить некое подобие порядка. Сначала нужно было освободить место около дальней стены, затем положить туда матрац поновее и после этого, собрав более-менее чистое тряпьё, постелить его на образовавшееся ложе.

Глаза привыкли к полумраку – и работать стало повеселее. Соломон перенёс в угол один матрац, под ним обнаружился второй, ниже – ещё один.

Это был целый Клондайк – из этих матрацев можно было соорудить надёжное пристанище ни на один день и даже ни на два – как минимум, на пару недель. Ещё бы боевые действия не продвигались именно в эту сторону, было бы совсем хорошо.

Неожиданно из дальнего угла комнаты донёсся слабый звук. Соломон застыл в неудобной позе, наклонил голову, прислушиваясь.

Крысы?

Соседство крыс не предвещало ничего хорошего, тем более здесь, в заброшенной деревне. Даже при нормальной жизни эти твари не гнушались человеческим мясом, теперь же существовала реальная опасность во сне лишиться нескольких пальцев.

Но – вроде бы тихо.

Значит послышалось?

Соломон осмелился пошевелиться. Он сделал шаг в сторону – и снова всё повторилось.

Вряд ли это были крысы – слишком уж звук напоминал человеческий стон.

– Кто тут? – Хриплым шёпотом спросил Файшер.

Стон повторился.

Соломон засуетился. Он по-бабьи всплеснул руками и бросился к выходу. Добежал до двери и вдруг понял, что зачем-то тащит с собой матрац. Мысль, что он ведёт себя совсем уже неадекватно, его остановила.

Файшер вернулся, напряжённо вглядываясь в темноту.

– Кто здесь? – Повторил он.

– Trinken… (Пить… Нем.)

Файшер достаточно хорошо знал немецкий, чтобы разобрать это короткое слово.

– Я сейчас! – прошептал он. – Вы где?

Немца он отыскал через пару минут – тот лежал в самом углу, зарывшись в кучу старого тряпья.

– Trinken! – Уже более внятно попросил солдат.

То, что перед ним солдат – это Файшер понял сразу – тот был одет в камуфляжную форму, которая, впрочем, была настолько изодрана, что лишь отдалённо напоминала деталь человеческой одежды.

– Сейчас, сейчас, – забормотал Соломон, -минуточку…

В полутьме не было видно лица раненого. Отбросив в сторону тряпьё, Файшер смог рассмотреть только короткий ёжик светлых волос и поблёскивающие в темноте воспалённые белки глаз.

В доме нельзя было найти какую-нибудь подходящую посуду, да и с водой была напряжёнка. Соломон набрал пригоршню снега и аккуратно принялся скармливать снег пострадавшему.

– Кушай, кушай, – заботливо приговаривал он.

Тот проглотил несколько небольших порций, потом часто и хрипло задышал.

Файшер с большим трудом вспомнил немецкую фразу, слышанную им давным-давно.

– Wie geht es Ihnen? (Как у Вас дела? нем.)

– Ich muss ein Paket an den Befehl zu senden … (Мне нужно передать пакет командованию… нем.)

– Ich verstehe nicht. (Я не понимаю. нем.)

– Package… ich… zu durchlaufen haben… Es ist ein gro? es Geheimnis… konnte ich nicht gehen… Aber ist es notwendig, dass, egal was passieren … (Пакет… У меня… Нужно передать… Это большая тайна… Я не смог дойти… Но это нужно передать во что бы то ни стало… нем.)

В полутьме что-то ярко блеснуло. Файшер наклонился, чтобы рассмотреть, но в ужасе отпрянул. На петличке красовалась руна «зик», стилизованная под две немецкие буквы «S». Это был знак отличия элитных немецких войск СС.

– Vielleicht mochten Sie trinken? (Ещё хотите пить?) – С ещё большей заботой спросил Файшер, наклоняясь к самому уху раненного.

Тот снова забормотал что-то о пакете, который нужно во что бы то ни стало передать командованию, потом затих.

Пакет нашёлся. Он оказался за пазухой неизвестного. Файшер покрутил его в руках, но распечатывать не стал и положил в свой дорожный мешок. Он подумал, что начала нужно выходить этого арийского урода, а затем разбираться с его имуществом.

Вся ненависть, накопленная Соломоном за время своих странствий, была готова обрушиться на голову одного-единственного человека. Если эсэсовец просто тихо отдаст душу Иегове – это будет неправильно, это будет против всех законов – и божеских, и человеческих. Те, кто всю свою жизнь посвятил тому, чтобы причинить зло как можно большему числу людей, просто не имеют права существовать

Решимость Файшера укрепилась. Нужно обязательно сделать так, чтобы этот выродок поправился или хотя бы пришёл в ясность сознания – и тогда его можно будет казнить. Казнить как-нибудь поизощрённее, чтобы и на том свете проклятому немчуре ещё долго помнилось, как именно он ушёл из жизни.

Планам Соломона не суждено было сбыться. К следующему утру больной, не приходя в сознание, умер.

Файшер похоронил труп в ближайшей канаве, закидав его сухими ветками и снегом. Напоследок он плюнул на импровизированную могилу и тяжёлыми шагами ушёл прочь.

Вещей у немца оказалось не так уж и много: всякие хозяйственные мелочи, табак, нашёлся даже хороший перочинный нож. Из одежды ничего не пригодилось, даже сапоги настолько износились, что их можно было сразу выкидывать.

Пакет Соломон приберёг напоследок и не прогадал: именно в нём оказалось самое ценное.

Глава 1 (Лондон, апрель 1995 года)

Звякнул дверной колокольчик.

– Проходите, прошу Вас! – Воскликнул продавец откуда-то из глубины помещения. – Смею Вас заверить: моя лавка – единственное заведение во всём Лондоне, куда товары поступают сразу из первых рук, минуя всех посредников!

Мистер Брайтон – высокий седой старик лет шестидесяти, весьма живой для своего возраста – вошёл внутрь, хмыкнул и с интересом оглянулся по сторонам.

Он был профессором археологии, и подобные магазинчики с надписью «Антиквариат» весьма интересовали его. Будучи домоседом и человеком, в корне ненавидевшем всякие передвижения по земному шару, Брайтон тем не менее умудрялся совершать поразительные открытия «на кончике» пера», не покидая границ своего родного города.

Откуда-то из-за витрин выбежал низенький толстый человечек, внешне очень похожий на престарелого еврея, нашедшего тёплое местечко. Он, не снижая скорости, гостеприимно раскинул руки, словно намеревался обнять нежданного посетителя.

Тот сделал шаг назад.

Человечек затормозил, едва не сбив вошедшего с ног.

– Здрасте!! Очень рад Вас видеть!! Очень!! – Продавец так энергично затряс руку посетителю, что тот окончательно растерялся под таким напором.

– Меня зовут Джим Брайтон, – залепетал вошедший. – Я – профессор археологии Оксфордского университета.

– Альберто Файшер к вашим услугам. Просто – Альберто Файшер.

– Очень рад, – по всем правилам хорошего тона завершил процедуру знакомства Брайтон.

– Я – владелец этого чудесного во всех отношениях магазина. Я даже и магазином это называть не осмеливаюсь – это своеобразный клуб по интересам. Клуб в лучших традициях старой доброй Англии. Сюда частенько заходят джентльмены, которые интересуются историческими находками – и, смею вас заверить, они никогда не покидают лавку с пустыми руками.

Брайтон нарисовал на лице вежливую улыбку.

– Я вам хочу показать великолепный экспонат моего магазина! Жемчужина коллекции, можно сказать! – Продавец залучился энтузиазмом. – Я уверен, что, только Вы его увидите – сразу же купите!

– Ну? – В этом коротком слове профессор смог выразить весь свой скептицизм, но его собеседник предпочёл этого не заметить.

– Посмотрите сюда! – Указал он на большую витрину прямо перед входом.

– Ничего не вижу! – Буркнул профессор, вглядываясь в стеклянную завесу.

– Это потому, что я освещение ещё не включил, – пояснил Файшер. – Тут, понимаете-ли, приходится на всём экономить. Посетителей сейчас не очень много, в наше время мало кто интересуется историей, а расходы на иллюминацию значительные. Вот и приходится включать свет, только когда кто-нибудь…

– А можно поближе к делу? – Не очень вежливо прервал Брайтон словоохотливого продавца.

Включилась подсветка витрины и послышался торжественный голос:

– Это – самый настоящий череп неандертальца. Ничего древнее в моём магазине просто-напросто нет! Шесть лет назад его сюда привёз один мой очень хороший друг из сибирской экспедиции.

Перед Брайтоном оказалась витрина, в которой, зияя пустыми впадинами глазниц, лежал жёлтый, чуть удлинённый и покрытый многочисленными трещинами череп.

Брайтон поднял брови:

– Вы уверены?

– В том, что он мой друг? – Удивился Файшер. – Конечно! Мы с ним учились в одном классе!

– Нет, я о другом. – Брайтон вытащил из кармана платок. – Вы уверены, что артефакт обнаружен именно в сибирской экспедиции и в том, что это – череп именно неандертальца, а не какого-нибудь примата?

– Абсолютно! – Засуетился антиквар. – Я, понимаете-ли, очень ответственно подхожу к каждому экспонату, что появляется в моём магазине, поэтому любая ошибка, даже малюсенькая, абсолютно исключена!

Профессор промокнул лоб и аккуратно положил платок в карман.

– Да будет вам известно, – снисходительно начал он вещать, с интересом разглядывая, как по мере его слов изменяется лицо продавца антиквариата, – что череп неандертальца не может быть обнаружен в Сибири по одной простой причине: неандертальцы жили совсем в другой части света.

Наступила неловкая пауза.

– Есть ещё кое-что, – продолжил Брайтон. – Знаете, чем отличается череп среднестатистического примата от черепа, к примеру, того же неандертальца? Черепная коробка Homo neanderthalensis имеет ярко выраженные…

– Здесь, понимаете ли, очень много подобных вещиц, – поспешно перебил его антиквар, – и происхождение каждой выяснить довольно трудно. Вы должны войти в моё положение, уважаемый… простите, забыл, как вас зовут!

– Не беспокойтесь, – невозмутимо парировал профессор, – я забыл, как зовут вас.

– Альберто Файшер, – вторично представился антиквар.

– Джим Брайтон.

– Очень приятно. Честное слово – ну, просто ОЧЕНЬ! Уважаемый мистер Брайтон, я очарован вашим интеллектом! Вы меня разгадали! Череп – это такая своеобразная проверка. У меня магазин серьёзный, должен же я каким-то образом понимать, какие из моих посетителей – солидные знающие люди, а какие – так себе, забрели в магазин из чистого любопытства.

– И?

– Вы прошли проверку! Теперь я точно знаю, что вы – знаток своего дела!

– Не просто знаток, – педантично поправил его Брайтон. – Я – профессор. Про-фес-сор, милейший, и никак иначе.

– Да-да-да, я в курсе. Профессор – это очень серьёзная должность! Которая ко многому обязывает! Индиана Джонс – он ведь тоже был профессором археологии?

Брайтон озадаченно нахмурился. Это имя он уже где-то слышал, но где и по какому поводу – это напрочь вылетело из головы.

– Уясните себе, дорогой мой, что профессор – это не должность, а научная степень. А должность у меня – заместитель заведующего…

– Это просто великолепно! – Всплеснул руками Альберто. – Мне тоже нравятся всякие пирамиды, сфинксы, мамонты и тому подобная лабуд… артефакты. Я ведь деньги на них зарабатываю…, – он осёкся, словно поняв, что сболтнул лишнее. – Ну, ладно, пойдёмте!

– Куда вы меня ведёте? – Слабо запротестовал профессор.

– Сейчас вы всё увидите! – Антиквар бесцеремонно схватил посетителя за рукав и увлёк за собой в глубину помещения. Мой магазин – это просто Клондайк. Вы всё увидите! Всё! Я ничего не утаю! А на тот черепок не обращайте внимания! Он ещё долго будет морочить головы всяким простачкам!

Брайтону удалось вырваться из цепких рук антиквара. Продавец засеменил вглубь магазина и Брайтону пришлось последовать за ним.

Профессор клял себя за слабохарактерность. Чего ему стоило хлопнуть дверью и уйти восвояси. Его останавливало лишь опасение, что вдруг в этой забегаловке на самом деле отыщется что-нибудь стоящее, ради чего не жалко потратить две-три тысячи долларов.

Лавка была совсем крохотной, но висящие по стенам большие зеркала создавали впечатление пространства; ощущение усиливалось длинными узкими витражами в окнах.

Изнутри антикварный магазин очень напоминал интерьер средневековой лавки «Разные мелочи». Вся площадь была занята высокими, в четыре стеллажа, стеллажами, на которых были аккуратно разложены товары. Внизу лежали вещи небольшого размера, выше – чуть побольше, на самом верху – объёмистые мешки и ящики с совсем уже непонятным содержимым.

Одновременно вспыхнули все лампы – и магазин осветился ярким люминесцентным светом.

Особенно ценные экспонаты располагались на отдельных витринах, под стеклом, и подсвечивались автономными светильниками.

Антиквар куда-то убежал.

Брайтон неторопливо прошёлся вдоль полок, разглядывая предложенные товары. Время от времени он поднимал брови и скептически хмыкал. Пару вещиц он взял в руки, зачем-то попробовал на вес и небрежно поставил обратно.

– Что вы знаете о свойствах алмазов? – Спросил неожиданно появившийся из-за очередной витрины Файшер.

– Самое твёрдое вещество, – отозвался профессор. – Обычно он бесцветен, но…

– Я о магических свойствах! – В руках антиквар держал небольшую картонную коробочку. – Алмаз – камень необычайной силы и чудодейственных возможностей. Он соединяет человека с космосом и…

– Короче говоря, – тут же понял догадливый Брайтон, – вы хотите продать мне алмаз?

– Совершенно верно! В оправе и на цепочке!

– Милейший, меня это не интересует! Минералогия не имеет никакого отношения к историческим изысканиям. Странно, что Вы этого не знаете.

– Я-то всё это знаю. Но вы даже не представляете, когда и где отыскали этот алмаз!

– Просветите, будьте добры.

– В Индии, в пятом веке.

– Индия. Пятый век. Как это пошло! Неужели у вас больше ни на что другое не хватает фантазии? – Он вздохнул. – Н-да, как-то негусто у вас с артефактами.

– У меня есть сабля Наполеона! – Упавшим голосом предложил антиквар.

– За всю свою жизнь я видел около полусотни таких сабель. Но что-то я ни разу не слышал, что у почтенного полководца была мания их коллекционировать.

– Ладно, тогда я вам сейчас покажу таку-ую вещицу, – протянул он и снова убрёл в глубину магазина.

Брайтону снова пришлось идти за ним.

Правое крыло магазина было отведено для экспонатов более крупного размера.

– Как это ещё стенобитное орудие сюда не притащили? – Пробормотал профессор, разглядывая небольшую пушку, рядом с которой в обычной фанерной коробке из-под фруктов, лежали миниатюрные ядра.

– Сто двадцать тысяч долларов! – Издалека крикнул продавец. – Вместе с ядрами и прочими комплектующими.

– Какого века это изделие? – Уточнил профессор.

– Семнадцатого!

– Очень странно, что в семнадцатом веке знали современный английский язык. Здесь, на лафете, есть крошечное клеймо «Made in China».

Продавец, судя по всему, решил оставить это ценное наблюдение без внимания.

– А что вы имеете против Китая? Китай – великая страна, – отозвался он. – Ещё в начале нашего века это была феодальная империя, состоящая из кучки голодных оборванных крестьян. У них не было инструментов сложнее деревянной сохи. Теперь же это сверхдержава, которая производит более половины товаров всей мировой промышленности…

– Я всё понял, – сказал Брайтон. – Позвольте откланяться – не смею больше вас задерживать.

– Подождите! – Заволновался антиквар. – Я сейчас, через пару секунд, вот только вытащу вот эту штуку… – Раздался грохот. – Вот, готово!

Теперь раздался звук, будто по полу тащили что-то очень тяжёлое. Вскоре показался продавец, он волочил за собой небольшое изваяние Будды на массивной подставке.

– Седьмой век! – Утирая пот со лба пояснил Файшер. – Китай. Бронза. О цене мы можем договориться. Сумма довольно значительная, но вещь того стоит.

Брайтон вздохнул. Судя по его лицу, он был не прочь иметь дома в качестве сувенира нечто подобное, но о цене он спрашивать даже не решился.

– Нет! – Сказал он. – Как это не прискорбно, но я покидаю ваше заведение. Рад был познакомиться, господин… простите, имена постоянно вылетают у меня из головы.

Антиквар разволновался. Он упускал важного клиента. В последнее время дела в магазине шли всё хуже и хуже. Плата за аренду помещения и за коммунальные услуги в несколько раз превышали доход от лавки. Концы с концами не сходились, несмотря на титанические усилия.

Большую часть дня Файшер бродил по лавке, вытирал пыль с витрин, переставлял с места на место безделушки и с тоской смотрел в окно. Даже в лучшие времена он едва ли обслуживал больше десятка человек в неделю, сейчас же за последние шесть дней это был первый посетитель.

– Мистер Брайтон!! – Завопил продавец. – Подождите!! Я вам сейчас продам то… то… – он набрал полную грудь воздуха, зажмурил глаза, но неожиданно замер, постоял так несколько секунд, затем открыл глаза и совершенно спокойным голосом закончил, – то, что я вам никогда не продам! Спасибо, что посетили мою лавку. – Он энергично пожал профессору руку. – Рад был Вас видеть. Надеюсь, что Вы как-нибудь ещё зайдёте ко мне.

Он повернулся спиной к посетителю и мелкими шажками засеменил прочь. Профессор с неожиданной для его возраста прытью догнал его, схватил за плечо с повернул к себе.

– А вот с этого места поподробнее! – Сказал он. – Что у вас есть?

Файшер извернулся:

– Ничего особенного! Это я так… Брякнул, не подумав…

– Дорогой мой! – Проникновенно сказал профессор. – У меня в кармане три тысячи восемьсот франков, сто пятьдесят фунтов и больше четырёх тысяч долларов на счету в банке. Если у вас имеется что-то такое, что в самом деле меня заинтересует, я за ценой не постою.

Файшер поправил лацканы потёртого пиджака:

– Я сомневаюсь, что это Вас заинтересует.

– Хватит набивать цену, говорите.

Продавец набрал полную грудь воздуха и шёпотом выдохнул:

– Это карта!

– Карта сокровищ, я полагаю?

Файшер покаянно кивнул.

– Ясно. Удачного дня! – Сухо попрощался Брайтон.

Продавец подскочил к двери, закрывая выход:

– Вы не понимаете!! Это карта досталась мне от моего отца!!

– Пропустите, будьте добры.

– Всё совсем не так, как Вы думаете! – Сбивчиво начал объяснять Файшер. – Дело в том, что я не собираюсь Вам её продавать. Точнее, собираюсь, но… не так, как Вы думаете. Я…, – он запнулся и решительно закончил, – я хочу стать вашим компаньоном в поисках клада.

Профессор поднял глаза и некоторое время озадаченно смотрел на своего собеседника, потом тряхнул головой:

– Это что – шутка такая?

Впервые за последние четверть часа лицо продавца озарила несмелая улыбка.

– Понимаете-ли, в чём дело, – зачастил он, – мой отец и сам собирался туда ехать, но времена там были неспокойные, а недавно там всё стало относительно приходить в норму, вот я и решил, что можно было бы туда съездить, просто посмотреть, что и как, вряд ли там можно будет что-нибудь так сразу обнаружить, тем более, я пересмотрел множество документов, относящихся к эпохе второй мировой, но результаты пока не слишком обнадёживают, но всё равно все мои выводы нужно проверить практически, но одному мне ехать как-то страшно, но я всё не могу подобрать себе человека, заинтересованного в проекте, я, понимаете-ли…

Брайтон, слушавший эту речь с непроницаемым выражением лица, перебил оратора:

– А вы пробовали подбирать?

– Что? – Остановился Файшер, резко, словно спринтер, перед которым выросла каменная стена.

– Вы пробовали подбирать себе компаньонов?

– Не совсем…, точнее, совсем не пробовал, – признался продавец. – У меня не столь много доверенных людей, с которыми я мог бы поделиться… э-э-э… конфиденциальной информацией.

– Странные у Вас методы отбора, уважаемый. А я, значит, так сразу и внушил вам доверие?

– Ага!

Брайтон засмеялся:

– А если честно?

– Если честно, – с отчаянием в голосе проговорил Файшер, – у меня отчаянное финансовое положение. И я больше не нахожу приемлемого способа его поправить.

– …вам только и осталось рисовать карты с сокровищами, – в тон ему закончил профессор – и продавать их посетителям.

– Вы так ничего и не поняли!

– Я всё понял. Даже больше, чем вы думаете. А теперь отвечайте, только быстро: откуда у вас карта?

– Мне передал её отец.

– А у него она откуда?

– От одного немца.

– А поподробнее? – Поднял брови профессор.

– Во время Второй мировой войны мой отец оказался в России, и там случилась странная история, подробностей которой я не знаю. Если я правильно понял, он спас от смерти какого-то эсэсовца, который в благодарность подарил ему карту, где указано место захоронения сокровищ.

– Чтобы эсэсовец сделал подарок, извините, еврею? Это такая чушь, что я… я… я, пожалуй, склонен ей поверить.

Лицо Файшера вытянулось:

– Как так?

– Нарочно такого не придумаешь. Вот что, милейший, покажите-ка мне эту бумагу!

– Сначала деньги! – Тут же отреагировал продавец. – Пять тысяч долларов! И сорок процентов от будущей прибыли.

– Если вы в самом деле собрались быть моим компаньоном, – сухо проговорил Брайтон, – будет лучше, если вы мне будете оказывать больше доверия. И, кстати, где находятся ваши сокровища? – Последнюю фразу он произнёс с непередаваемым сарказмом.

– В России. В Брянской области!

– Это лучше, чем в какой-нибудь Австралии. Несите!

Файшер лишь на мгновение задумался, затем всплеснул руками и, что-то бормоча, мелкими шажками засеменил в глубину лавки.

Его долго не было.

– Проучить бы этого пройдоху, – вздохнул профессор. – Взять пару безделушек и уйти восвояси. Но в одном этот парень прав: я – человек воспитанный. Ладно, посмотрим, что принесёт этот шут гороховый.

Как Брайтон не крепился, но настроение у него становилось всё хуже и хуже. Наверное, он понимал, что ввязывается в величайшую авантюру всей своей жизни.

Файшер появился с картой в вытянутой и поднятой над головой руке, будто Данко с сердцем или словно герой какого-нибудь балета с чашей Грааля.

– Ну-с, давайте посмотрим, что у вас тут, – сказал профессор.

Он потребовал лупу, потом – лупу посильнее, зачем – микроскоп, которого, впрочем, в наличии не оказалось, долго разглядывал ветхую бумагу, шумно вздыхал, словно склонялся над столом, наконец, был вынужден признать:

– Боюсь, данный документ – подлинный.

– Я в этом не сомневался!

– В целом мне всё понятно, – подытожил профессор. – На бумаге изображён подробный план местности в довольно крупном масштабе. В правом углу – ряд цифр, в левом – рисунок орла, который – в этом нет сомнений – является ориентиром, ибо от него отходят стрелки с указанием расстояния.

– Пять стрелочек, – уточнил Файшер, – вниз, вправо, вниз, влево, и снова влево.

– Около первой стрелки – «шестьсот метров», затем – четыреста, двести, двести и восемьсот.

– Следует упомянуть, что нам даны названия нескольких населённых пунктов…

– Це-мен-т-ный за-во-д, Ши-бе-не-ц, Фо-ки-но, Бо-ро-в-ка, – по складам прочитал торговец антиквариатом и пожаловался. – Эти русские названия – абсолютно непроизносимы.

– Мистер Файшер, а с чего Вы взяли, что эта местность находится в Брянской области?

– А вот, смотрите, тут внизу есть буквы, они почти стёрлись, но мне удалось прочитать. Там стрелка компаса, указывающая на север и надпись «Брянск» а рядом указатель, что до него то ли шесть, то ли восемь километров»…