Александр Швед-Захаров
Возвращение. Пентхаус
– Я понимаю о ком вы, позвольте проводить Вас, – и она поплыла в сторону следующего зала.
Словно слепой, я последовал за ней, как за поводырём. Мы прошли через следующий зал, который переходил в коридорчик с тремя дверьми по сторонам: две слева и одна справа. Нужная мне, была справа. Пройдя в маленькой приватное помещение, я увидел Крыжовского, который разделывал утку по-пекински. Жестом руки он предложил присоединиться.
– Принесите нам пожалуйста коньячку, армянского, десятилетнего, грамм двести – заказал он и, обращаясь ко мне, добавил, – Виктор, может быть, Вы хотите что-то другое?
– Пожалуй, яблочного сока, пол литра, в бокале из-под пива, если можно. Из еды ничего не надо, – резюмировал я.
Девушка удалилась, сопроводив её взглядом, убедившись, что дверь закрыта, я рассказал Льву Павловичу о моей встрече со старухой.
Выслушав всё очень внимательно, Лев Павлович откинулся назад. Белым, влажным полотенцем он убрал остатки жира с пальцев. Затем спокойно взял в руки недопитый бокал коньяка и сделал глоток. Было видно, что он переваривает услышанное.
– Вы знаете, Виктор, чем отличается коньяк десяти лет и трех? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжил, – Взрывом богатого вкуса. Выдержкой. Неповторимыми ощущениями. Насыщенностью. Утончённостью и ощущением полного покоя при его принятии. Он проникает в тебя, наполняя теплотой горло, и водопадом спускается вниз, согревая всё за собой и вокруг себя. Никаких неприятных ощущений. Состояние покоя, как я уже сказал. Вельцер подвела Вас к выбору между десятилетним богатством и трехлетним дешёвым послевкусием – он ещё отпил из бокала.
Дверь приоткрылась, и официантка внесла графин с коньяком и блюдце с чёрным шоколадом.
– Многообразие вкуса, – причмокивая Лев Павлович, закинул себе в рот кусочек шоколада, обильно запив коньяком. Спустя мгновение он спросил, – А что вы сами думаете?
– В смысле думаю? – удивился вопросу я.
– Ну, у вас лично, что вызывает это предложение? – его брови взметнулись вверх, как у Александра Гордона, а на лбу прорисовались четыре чёткие волнистые линии.
– Ничего, кроме отвращения, – ответил я, погружённый в свои мысли.
– Их отец всё равно умрёт, а у матери скоро обнаружат неоперабельный рак, так она сказала?
– Неоперабельную форму рака, – поправил я его, всё также погружённый в свои размышления.
– Получается, что дочери останутся сиротами. Юные создания потеряют родителей в столь раннем возрасте, – с сожалением в размышлениях, проговорил он.
– А что, если она говорит неправду, чтобы использовать меня, заманить меня, запереть в угол? – вдруг осенило меня, – Конечно, это так просто и логично. Дать попробовать сладкой жизни, показать, как всё плохо в той и как хорошо в этой. История принца и нищего.
Лев Павлович налил себе очередную дозу коньяка и, смочив губы, откусил кусочек тёмного шоколада. Вновь запив его коньяком, он продолжил.
– Пока Вас не было, я занимался сбором информации о супругах из разных источников, в том числе весьма приватных, есть связи в больнице. Боюсь, что старуха права относительно него. Его не спасти. Сегодня я узнал, что перспективы выхода из комы очень призрачны и стремятся к «0». По ней могу сказать только одно, на двух недавних приёмах она теряла сознание, из-за чего приходилось её госпитализировать. И если в первый раз МРТ не делали, то на второй, после обследования, оно показало, что у неё рак головного мозга 4-ой степени – он сделал паузу и посмотрел на меня.
Информация давила на меня, не мог принять решения – мне была нужна помощь. Подняв голову, я устремил взгляд на него: «Я в смятении, я не понимаю. Почему это происходит со мной?»
Он пододвинул стул ко мне и положил руку на плечо.
– Вы хороший человек, я это понял, когда вы оказались на пороге моей квартиры, – не дайте себя запереть и загнать в угол. Из всего есть выход. Вы должны справиться и одолеть мрак внутри Вас. Верю в Вас, и верю, что свою доброту Вы раскроете в соответствующих условиях. Жаль, что Вы не из этого мира, он бы стал ещё чуточку светлым. Выбор всегда за Вами, но мне будет Вас не хватать, в какой-то мере. Прощайте – он отодвинулся от меня и пригубил янтарного напитка.
Осознав, что это наша последняя встреча, я протянул ему руку, крепко её пожал и вышел.
Покидая ресторан, на выходе я схватил фирменный коробок спичек.
Во мне вертелось внутри какое-то чувство, моторчик, как в те жизненные моменты, когда приходилось принимать решения, от которых многое зависит. Беспокойство, вот как называется это чувство.
Выйдя наружу, я огляделся вокруг. Рука произвольно нырнула в карман, выудила
оттуда отсыревшую пачку Camel и отработанными движениями доставила сигарету в рот. Движение спичкой о боковую тёрку спичечного коробка, огонь, и вот деревяшка с разгоревшейся серой скрывается в убежище из рук, укрывая огонь от невзгод. Глубоко затянувшись, я поднял вверх голову и выпустил струю дыма. Белые ночи были в разгаре. Чистое небо, на которое с востока наступали маленькие тучки. Докурив сигарету, я бросил её в урну. Нужно было всё обдумать, тщательно, до мелочей. Телефон в кармане ожил. Я подсознательно знал, кто это звонит.
– Привет любимая, – спокойно, с расстройством в голосе ответил я, – Как у тебя дела?
– Привет, – этот голос такой был манящий и убаюкивающий, – ты когда будешь? Я жду тебя к ужину, с вещами и бутылкой вина.
Не зная, что ответить, я начал мычать и, наконец-то, выдавил из себя: «Сегодня ничего не получится, не жди меня. И завтра тоже. Не знаю, когда. У меня другие дела. Прости меня» – палец быстро нажал кнопку отбоя, после я перевёл телефон в авиа режим. Внутри было погано. Подключив наушники, пристроив их в уши и выбрав режим случайного воспроизведения, двинулся по остывавшему от дневного зноя тротуару. Мурлыкающий голос Эми и её Back to Black уносили меня прочь отсюда, прочь с этой улицы, прочь во дворы…
Шёл вдоль домов, дотрагиваясь кончиками пальцев до шероховатости стен вековых зданий, заглядывал в окна первых этажей, покрытые дорожной пылью, прислушивался к эху своего «Э-ээ» в дворовых колодцах, всматривался в лица счастливых людей, которые стремились куда-то в этот вечер. Ловил ароматы, что витали в воздухе, стараясь их занести в сознание, запереть накрепко, чтобы они не улетучились. Простаивал на набережной Невы, наблюдая кораблики, снующие туда-сюда, наполняющие пассажиров эмоциями от этого прекрасного города.
Прогуливаясь вдоль Невы, я не заметил, как около меня остановился Q50. Немного помедлив, огляделся вокруг, пытаясь запечатлеть каждую крупинку окружения. Проезжавшие мимо машины сигналили припарковавшемуся в неположенном месте автомобилю. С минуту стоял, потом махнул рукой и сел в машину.
Чёрный Infinity плавно отъехал от пешеходной дорожки и, набирая скорость, двинулся вдоль Невы в направлении, откуда на город наступали тучи.
-–
Спустя 2 дня Фёдоров Юрий Викторович вышел из комы. В его состоянии наблюдались улучшения, из минусов были имевшие место провалы в памяти. Он не помнил многих людей, узнавал только родных, многие мгновения его жизни были ему недоступны. Его характер изменился.
Вскоре дочери доктора пропали.
-–
Люди из водной полиции вылавливали тело мужчины из Невы.
–Давно он уже тут, видишь, как набух, – констатировал один из них, тот, что был поменьше.
– Давай не чеши языком, надо достать его, пока зеваки не сбежались – подгонял его тот, что побольше.
Подцепив его баграми, они дружно вытащили его на палубу. Лицо утопленника было обезображено, точно оно было выжжено намеренно. Он был полностью лысым. Стоявший рядом инспектор полиции растолкал их: «А ну-ка, дайте взглянуть».
Надев латексные перчатки, он стал осматривать тело. Засунув палец в рот, пошарив там, он взял покойника за руку и развернул её тыльной стороной вверх.
–Так я и думал. Зубов нет, отпечатков нет. Очередное глухое дело, – констатировал он.
В ста метрах от них, на набережной за ними фигура в тёмном пальто. Молодая женщина, с мундштуком в руках, приятно похожая на Одри Хепбёрн, наблюдала за происходящим с каменным выражением лица, периодически затягиваясь ароматной сигаретой. В определённый момент она поняла, что её столь долгое нахождение тут может привлечь внимание и проследовала к автомобилю, что ожидал её неподалёку. Расположившись на заднем диване, она закрыла дверь. Салон был наполнен звуками убаюкивающей песней Depeche Mode – Soothe My Soul (Gregor Tresher soothed remix).
– Ну как там? – поинтересовался её сосед, пожилой мужчина с клинообразной бородкой.
– Не думаю, что они смогут выйти на него, скорее всего, похоронят это дело в архивах.
Она посмотрела на него, в его грустные глаза и нежно провела рукой по жёстким седым волосам бородки.
– Не переживай, жаль конечно, что с той девушкой не получилось, но у нас ещё есть время – ласково произнесла она.
– Конечно, моя любовь. Конечно, есть, – согласился он и отвернулся к окну.
Автомобиль тронулся, набрал ход, поднялся на ближайший мост и, перебравшись на другую сторону, скрылся в сумерках, которые уже вступали в свои права в городе Святого Петра.
