Забудь, любезный мой Каверин, Минутной резвости нескромные стихи. Люблю я первый, будь уверен, Твои гусарские грехи. Прослыть апостолом Зенонова ученья, Быть может, хорошо – но ни тебе, ни мне. Я знаю, что страстей волненья И шалости, и заблужденья Пристали наших дней блистательной весне. Пускай умно, хотя неосторожно, Дурачиться мы станем иногда – Пока без лишнего стыда Дурачиться нам будет можно. Всему пора, всему свой миг, Всё чередой идет определенной: Смешон и ветреный старик, Смешон и юноша степенный. Насытясь жизнию у юных дней в гостях, Простимся навсегда с Веселием шумливым, С Венерой пылкою, и с Вакхом прихотливым, Вздохнем об них, как о друзьях, И Старость удивим поклоном молчаливым. Теперь в беспечности живи, Люби друзей, храни об них воспоминанье, Молись и Кому и Любви, Минуту юности лови И черни презирай ревнивое роптанье. Она не ведает, что можно дружно жить С стихами, с картами, с Платоном и с бокалом, Что резвых шалостей под легким покрывалом И ум возвышенный и сердце можно скрыть.
Элегия
Опять я ваш, о юные друзья! Туманные сокрылись дни разлуки: И брату вновь простерлись ваши руки, Ваш резвый круг увидел снова я. Всё те же вы, но сердце уж не то же: Уже не вы ему всего дороже, Уж я не тот… невидимой стезей – Ушла пора веселости беспечной, Ушла навек, и жизни скоротечной Луч утренний бледнеет надо мной. – Веселие рассталося с душой. Отверженный судьбиною ревнивой, Улыбку, смех, и резвость, и покой – Я всё забыл: печали молчаливой Покров лежит над юною главой… Напрасно вы беседою шутливой И нежностью души красноречивой Мой тяжкой сон хотите перервать, Всё кончилось, – и резвости счастливой В душе моей изгладилась печать. Чтоб удалить угрюмые страданья, Напрасно вы несете лиру мне; Минувших дней погаснули мечтанья, И умер глас в бесчувственной струне. Перед собой одну печаль я вижу! Мне страшен мир, мне скучен дневный свет; Пойду в леса, в которых жизни нет, Где мертвый мрак – я радость ненавижу; Во мне застыл ее минутный след. Опали вы, листы вчерашней розы! Не доцвели до месячных лучей. Умчались вы, дни радости моей! Умчались вы – невольно льются слезы, И вяну я на темном утре дней.
О Дружество! предай меня забвенью; В безмолвии покорствую судьбам, Оставь меня сердечному мученью, Оставь меня пустыням и слезам.
К молодой вдове
Лида, друг мой неизменный, Почему сквозь легкой сон Часто, негой утомленный, Слышу я твой тихой стон? Почему, в любви счастливой Видя страшную мечту, Взор недвижный, боязливый Устремляешь в темноту? Почему, когда вкушаю Быстрый обморок любви, Иногда я замечаю Слезы тайные твои? Ты рассеянно внимаешь Речи пламенной моей, Хладно руку пожимаешь, Хладен взор твоих очей… О бесценная подруга! Вечно ль слезы проливать, Вечно ль мертвого супруга Из могилы вызывать? Верь мне: узников могилы Там объемлет вечный сон; Им не мил уж голос милый, Не прискорбен скорби стон; Не для них – весенни розы, Сладость утра, шум пиров, Откровенной дружбы слезы И любовниц робкий зов… Рано друг твой незабвенный Вздохом смерти воздохнул И блаженством упоенный На груди твоей уснул. Спит увенчанный счастливец; Верь любви – невинны мы. Нет, разгневанный ревнивец Не придет из вечной тьмы; Тихой ночью гром не грянет, И завистливая тень Близ любовников не станет, Вызывая спящий день.
Безверие
О вы, которые с язвительным упреком, Считая мрачное безверие пороком, Бежите в ужасе того, кто с первых лет Безумно погасил отрадный сердцу свет; Смирите гордости жестокой исступленье: Имеет он права на ваше снисхожденье, На слезы жалости; внемлите брата стон, Несчастный не злодей, собою страждет он. Кто в мире усладит души его мученья? Увы! он первого лишился утешенья! Взгляните на него – не там, где каждый день Тщеславие на всех наводит ложну тень, Но в тишине семьи, под кровлею родною, В беседе с дружеством иль темною мечтою. Найдите там его, где илистый ручей Проходит медленно среди нагих полей; Где сосен вековых таинственные сени, Шумя, на влажный мох склонили вечны тени. Взгляните – бродит он с увядшею душой, Своей ужасною томимый пустотой, То грусти слезы льет, то слезы сожаленья. Напрасно ищет он унынью развлеченья; Напрасно в пышности свободной простоты Природы перед ним открыты красоты; Напрасно вкруг себя печальный взор он водит: Ум ищет божества, а сердце не находит.
Настигнет ли его глухих Судеб удар, Отъемлется ли вдруг минутный счастья дар, В любви ли, в дружестве обнимет он измену И их почувствует обманчивую цену: Лишенный всех опор отпадший веры сын Уж видит с ужасом, что в свете он один, И мощная рука к нему с дарами мира Не простирается из-за пределов мира…
Несчастия, Страстей и Немощей сыны, Мы все на страшный гроб родясь осуждены. Всечасно бренных уз готово разрушенье; Наш век – неверный день, всечасное волненье. Когда, холодной тьмой объемля грозно нас, Завесу вечности колеблет смертный час, Ужасно чувствовать слезы последней Муку – И с миром начинать безвестную разлуку! Тогда, беседуя с отвязанной душой, О Вера, ты стоишь у двери гробовой, Ты ночь могильную ей тихо освещаешь, И ободренную с Надеждой отпускаешь… Но, други! пережить ужаснее друзей! Лишь Вера в тишине отрадою своей Живит унывший дух и сердца ожиданье. «Настанет! – говорит, – назначено свиданье!»
