Александр Прозоров
Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Глава вторая
Оrnamentum^[32]

Углубившись в узкие улочки прижавшегося к скалам города, они поднялись на пару кварталов вверх и теперь неторопливо брели в сторону рынка, благо времени у них, как сказал Квинт, было больше, чем нужно. Солнце уже жарило вовсю, раскаляя камни мостовой. Федор глазел по сторонам, пользуясь случаем, изучал город, в котором ему предстояло сделать первые шаги по службе. Да и в глубине души его не покидала уверенность, что скоро он притрется к местным условиям, послужит немного, а там и новая увольнительная не за горами. Нужно только изучить и запомнить дорогу до центра, а ко всяким злачным местам Квинт его и без напоминаний приведет.

Город был богатый, торговый, это сразу бросалось в глаза. Дома отстроены на совесть, каменные, многоэтажные. Но у моря и в центре, где жили богатые граждане Тарента, все чаще попадались отдельные особняки с колоннами у входа, портиками и даже с внутренними двориками. Такие он видел уже не раз. Некоторые окружали небольшие сады для отдыха. Само собой, статуй тоже хватало. И у домов, и на крышах, и просто отдельно стоящих. По дороге к рынку, притягивавшей, словно магнит опилки, пестрый людской поток, они прошли мимо нескольких богато украшенных храмов.

– Это чей храм? – спросил Федор, указав рукой на последний, где у входа высился огромный, высеченный из камня минотавр.

Квинт удивленно посмотрел на него и заметил:

– Юпитера Фретерия, а ты что, Федр, не знал?

Федор повел плечами.

– Так не бывает, – добавил внезапно насторожившийся Квинт, – все воины знают Юпитера Фретерия. Это – наш наступательный бог.

– Да у меня с памятью плохо, – пожаловался Федор, – после того, как чуть не утонул. Я его вроде бы признал, но не был уверен.

– А-а, тогда ясно, – кивнул сразу утерявший подозрительность Квинт. – Сам моряк. У моего брата тоже так было, когда отец на рыбалке еле вытащил его из воды, он почти уже захлебнулся. Только брат после этого еще и оглох.

– У меня с этим пока нормально, – Федора даже передернуло, – слышу тебя хорошо.

– Скажи, Федр, – Квинт снова с сомнением уставился на рослого сослуживца, которому доходил едва ли до уха, – а ты случайно не из галлов? Больно здоров ты для калабрийца. Я там бывал. Они все такие, как у нас в Бруттии, то есть с меня ростом. И волосы у тебя ненормального цвета. Слишком светлые. А про твою ужасную латынь даже бычок Гней сказал, что она похожа не на язык великих римлян, а на варварский говор.

– Нет, – нагло заявил Федор, желая прекратить эти неожиданные расспросы, прямиком ведущие к ненужным подозрениям, и приврал на всякий случай. – Я настоящий калабриец. Таким уж уродился. А что до волос, то может, мамаша моя с кем из северян спуталась… или отец у меня с севера… Я же не помню.

Лихо приврав насчет выдуманных родителей, Федор погрустнел, вспомнив о ни в чем не повинных настоящих, которые его, наверное, уже никогда не увидят.

– Ну да, – кивнул Квинт с пониманием, – бывает. Мой отец тоже мне однажды заявил, что я вообще не его сын, а соседа. Поэтому он выгонит мать на улицу вместе со мной, а лодку отдаст старшему брату.

– И что?

– Да ничего, пьяный был. А когда протрезвел, сразу передумал. Старший-то, Тит, у нас увалень тот еще. Его на рыбалку не выгонишь. А я – первейший рыбак. Всю семью один прокормить могу. Везет мне в море.

– А на суше? – уточнил Федор.

– И на суше ничего, – кивнул Квинт. – Вот, считай, легионером стал. А там, может, и до опциона дослужусь.

Несколько шагов они прошли молча.

– Надо будет туда зайти на обратном пути, – кивнул Квинт на оставшийся позади храм Юпитера. – Если успеем, принести ему жертву. Все так делают перед походом.

– А что у нас скоро поход? – напрягся Федор.

– Не скоро, – успокоил его Квинт, засмотревшийся на проходившую мимо служанку с небольшой амфорой на плече. – Доблестный Памплоний обещал же, что наш любимый бычок Гней Фурий Атилий будет гонять нас до самых ид.

Федор промолчал, напрягая память. Иды – это у римлян где-то в середине месяца. Помнится, кого-то из великих, может быть, Цезаря, замочили как раз на мартовские иды. Точнее это ему еще только предстоит. А сейчас, получается, начало месяца. Как бишь, оно здесь называется? Календы, кажется, или ноны? А сам месяц?

– Слушай, Квинт, – осторожно спросил Федор, – а какой сегодня день?

– Ну, ты даешь, брат Тертуллий, – снова не выдержал Квинт, даже расхохотавшись, – видать, совсем плохо у тебя с памятью.

– Зато у тебя хорошо, – съязвил морпех, обидевшись.

– Это да, – похвалил себя Квинт, – не жалуюсь. Так вот, сегодня у нас как раз календы шестого месяца^[33].

– Августа, что ли? – уточнил Федор и понял, что опять сказал лишнего.

– Какого августа? – встал посреди дороги Квинт. – Сказано тебе – шестого месяца.

– Шестого так шестого, – не стал спорить Федор.

– А год ты тоже не помнишь? – продолжал издеваться Квинт.

Федор посмотрел на него сверху вниз и пожал плечами, мол, какое мне дело, какой на дворе год.

– А про Рим-то хоть слышал?

– Знаю я про Рим, – начал злиться морпех.

Похоже, Квинт, сам бывший рыбак из Бруттия, принял его за совершенно тупую деревенщину.

– Да, брат Тертуллий, – смилостивился Квинт, отсмеявшись положенное, – пора нам по кувшинчику вина пригубить. А то ты, видать, уже на солнце перегрелся.

– Это можно, – согласился Федор, чтобы быстрее замять вопрос, – только сначала все же надо амуницию купить.

– Сейчас все и устроим, – уверил его Квинт, – мы пришли.

Они стояли у входа на широкую площадь, где располагался огромный рынок, кишевший словно растревоженный улей. Низкорослый Квинт, не обращая внимания на многочисленные лавки с одеждой и обувью, направился прямиком к известной ему цели на другом конце рынка. И минут через десять вывел его к приземистому каменному строению.

У дверей они увидели несколько знакомых лиц.

– Ты гляди, – воскликнул раздосадованный Квинт, – и эти олухи из второй центурии здесь.

Квинт приблизился к толпе новобранцев с новехонькими мечами, которые, похоже, ожидали у входа остальных.

– Эй, Коктис, – дернул он за рукав туники ближайшего новобранца, – ты что, решил увести у меня из-под носа лучший меч?

– Тут мечей на всех хватит, – примирительно ответил кривоносый Коктис, поигрывая широким лезвием. – Местный оружейник наковал их столько, что можно вооружить еще пару легионов. И просит за них немного.

– Знаю, – недовольно буркнул Квинт, толкая низкую дверь. – Заходи, Федр.

Внутри лавка представляла собой вытянутое помещение с длинным и широким столом, поставленным вдоль каменной стены. На нем лежали заостренные с двух сторон мечи, связками и по отдельности. Мечи висели и на стене в специальных гнездах из проволоки. Кроме мечей здесь продавали еще кинжалы и топоры. Ни панцирей, ни шлемов, ни другой амуниции в этом заведении Федор не обнаружил. Зато заметил на стене несколько добротно сделанных кольчуг, способных на первый взгляд выдержать хороший удар мечом.

За прилавком стоял широкоплечий мужик в коричневой тунике. Он был лыс и толст, а к тому же изнывал от жары. Помещение проветривалось плохо, да и народу сейчас набилось порядочно – человек тридцать на какие-то пятнадцать квадратных метров, не считая места, занятого прилавком. От лавочника ощутимо несло козлятиной. Впрочем, как и от остальных покупателей.

Присмотревшись к оружию, Федор, хоть и не считал себя большим знатоком, понял, что здесь торговали ширпотребом. Мечи, в которых не было недостатка – не обманул Коктис, – раскупались как пончики, но в основном новобранцами. Рожи вокруг виднелись все молодые, и ни одного опытного воина или человека в богатой кирасе он здесь не заметил, мелькали исключительно простые туники. Видно, хитрый оружейник заранее добыл информацию о том, что сегодня квестор выдаст новобранцам деньги, а Гней Фурий Атилий прикажет немедленно их потратить на оружие. Да и не только у него, надо полагать.

Но мечом Федор уже разжился, причем не хуже тех, что лежали перед ним на деревянном прилавке. Поэтому, пока Квинт торговался с оружейником за каждый медный асс, Федор внимательно присматривался к кольчугам. Они были сделаны на совесть, а в бою могли прикрыть тело гораздо надежнее, чем кожаный панцирь. Но Квинт, купивший наконец меч дешевле ожидаемого и размахивавший им теперь из стороны в сторону, словно рядом никого не существовало, хмыкнул, проследив за его взглядом.

– Зачем она тебе, Федр, – вздохнул Квинт. – Лишние расходы. Да и на дно быстрее утянет такая кольчуга.

Покинув лавку оружейника, они направились в другую, находившуюся по соседству, где продавались кожаные панцири, сбруи для коней, ремни и сандалии. Там тоже толкалось немало новобранцев. Но незнакомых оказалось гораздо больше. Как объяснил Квинт, это были «молодые» ребята из новобранцев легиона, стоявшего недалеко от Тарента. Сухопутные вояки. Как выяснилось, обмундирование морпеха римской армии ничем не отличалось от доспехов обычного пехотинца. Практически, если забыть о кораблях, они представляли собой одну и ту же армию. Соединение солдат, которым полагалось быть постоянно приписанными к какому-нибудь кораблю, также называлось манипулой и делилось на центурии, как и все сухопутное воинство. Да и командовал морпехами тоже центурион. В этом смысле римляне не напрягались насчет разнообразия постов.

Внутреннее убранство этой лавки было побогаче, но в целом напомнило Федору не то обширную конюшню, не то рай для садомазохистов. Отовсюду свисали кожаные ремни, портупеи, уздечки, плетки и прочие причиндалы культурного отдыха извращенцев. На полках расположились готовые панцири, сшитые из рыжей кожи по единому образцу, но разных размеров. Рядом на специальных подставках виднелось несколько дорогих кирас, искусно сработанных, украшенных золотой инкрустацией и способных надежно прикрыть тело. Федор даже загляделся, рассматривая все детали такого причудливого доспеха.

Потолкавшись почти час среди других новобранцев, Квинт наконец нашел себе подходящий кожаный панцирь. Примерил и расплатился. Правда, на нем отсутствовала железная пластина, прикрывающая сердце от прямого удара, но рыбак из Бруттия казался довольным. Таких доспехов у него еще никогда в жизни не было.

– Не смотри на них, Федр, – вздохнул Квинт, заметив, как сержант разглядывает кирасы. Радость от выгодного приобретения тут же угасла. – Такая кираса стоит больше тысячи драхм. Нам с тобой это не по карману. Они сделаны для богачей.

«И где мое карфагенское золото? – взгрустнул Федр Тертуллий Чайка. – Лежит себе на дне моря, а очень бы сейчас пригодилось. Купил бы себе кольчугу или даже железный панцирь. Может, хватило бы. И выступал гоголем, не хуже самого Памплония. Хотя, если подумать, на хрена мне это надо? Пока и так проживу».

Выходя из душного помещения, Федор уже не в первый раз вспомнил добрым словом того утопленника, с которого он снял свои доспехи и меч. Они оказались далеко не самыми плохими. «Жаль только, не удалось положить себе в карман сэкономленные деньги», – снова подумал Федор и вспомнил жадного толстяка-квестора по имени Нумерий Манций Вольциус. Представил его слащавую рожу и даже сплюнул на камни мостовой.

«Чтоб тебе пусто было! – мысленно пожелал он хранителю казны, расстраиваясь еще сильнее. – Чтоб тебя Памплоний поймал на взятках и приказал забить палками! А лучше – острый пилум тебе в анус, сука!»

– Ну, а теперь куда? – спросил уже вслух Федор низкорослого Квинта, пытаясь отогнать подальше черные мысли.

Тот, перекинув ремень ножен с мечом через наплечник только что купленного и незамедлительно надетого панциря с ламбрекенами, явно красовался перед двумя крестьянками, покупавшими кур в лавке на другой стороне рыночного прохода. Крестьянки его заметили, а одна даже улыбнулась, чем привела самовлюбленного Квинта в восторг до такой степени, что он чуть не позабыл о необходимости посетить еще пару лавок. Так ему захотелось отправиться прямиком в бордель или догнать и зажать эту крестьянку где-нибудь прямо здесь, на задворках рынка, благо подходящих местечек в этом царстве хибар и домишек было предостаточно.

Квинт с неудовольствием перевел свой взгляд на Федора и, возвращаясь в реальность, нехотя ответил:

– Панцири и мечи у нас с тобой уже есть. Значит, нам нужен крепкий скутум и добрый шлем. Поножи на левую ногу. И еще надо прикупить по плащу, мы хоть и не обычная пехота, но на корабле тоже зябко по ночам во время плавания.

– А поножи зачем? – не понял Федор.

– Пойдем, – ухмыльнулся Квинт, проводив полным тоски взглядом крестьянок, которые, так и не дождавшись с его стороны решительных действий, неторопливо покидали торжище, – выберем себе по щиту, там и увидишь.

Они опять прошли поперек весь рынок, расталкивая руками прохожих. Точнее, их распихивал Квинт, проталкивавшийся впереди. Ему не терпелось похвастаться своим новым панцирем. Вид он имел напыщенный и, давая пинка какому-нибудь крестьянину, остановившемуся, чтобы купить корзину яиц, постоянно приговаривал:

– П-шел вон с дороги, деревенщина!

Похоже, Квинт ощущал себя уже не иначе как центурионом, которому дозволено многое. А крестьяне, завидев двух римских легионеров, хоть и не в полном вооружении, почтительно расступались перед военной силой. Федора это не очень забавляло, но осаживать Квинта он не стал, тем более что благодаря его маневрам они пробрались через толпу гораздо быстрее, остановившись у входа в очередной приземистый домик. На этот раз внутрь заходить не пришлось, ряды с товаром были выставлены прямо на улице, перед входом.

– Выбирай, – взмахнул рукой Квинт, указав на целый ряд щитов, вытянувшийся перед ними. Рядом уже находилось несколько покупателей и пара юрких приказчиков.

Федор внимательно осмотрел весь ряд издали, прежде чем приблизиться. Щиты были крупные, в основном прямоугольной формы, сделанные явно из двух деревянных частей, обтянутых кожей. В самом центре имелся массивный металлический шишак, самая крепкая часть – умбон, на который полагалось принимать удары копья и, по возможности, меча. Размер щитов казался примерно одинаковым: где-то метр с лишним в высоту и сантиметров семьдесят в ширину. Верхняя и нижняя кромки окованы железной полосой. Но выставлялись здесь и овальные щиты, почти такого же размера, с закругленными краями. Имелось и некоторое количество круглых.

– Это для катафрактариев^[34], – пояснил Квинт, перехватив взгляд Федора. – Конница с ними воюет. А нам положены вот такие.

Он ткнул в сторону прямоугольных щитов.

– Можно и овальные, как легиону союзников, – добавил Квинт, немного подумав, – но наш центурион любит эти. Так что лучше их и взять.

– И откуда ты все знаешь? – в который раз удивился Федор.

– Да у меня брат уже третий год служит во втором легионе, – пояснил Квинт. – После битвы с восставшими самнитами его отпускали домой на всю весну, вот он мне и порассказал о службе. А потом его опять призвали. И теперь услали в Этрурию, на границу с галлами, там, говорят, опять неспокойно. Галлы жгут наши пограничные селения.

– Это тот брат, который никудышный рыбак? – уточнил Федор.

– Нет, то был Тит, а я говорю про другого брата, Линция, – пояснил Квинт, направился к ближайшему щиту и, сняв его с деревянных подпорок, немного приподнял над землей. Прикрылся и повернулся к Федору, чтобы тот оценил. – До принципа он еще не дорос, служит в четвертой манипуле гастатов. Но на хорошем счету у центуриона. Знает к нему подход. А потому его по службе не сильно припахивают. Так что жить можно.

Федор осмотрел своего сослуживца – из-за массивного щита высовывалась только голова, а снизу левая нога. И все. Невелик был ростом римский легионер Квинт Тубиус Лаций, хотя грозен. Но в этом виделись и свои плюсы – при таком щите его невозможно достать спереди любым оружием.

– А как же ты им махать будешь? – удивился Федор, с сомнением поглядывая на низкорослого легионера. – Удары отбивать?

– Дурья башка, – заявил ему на это Квинт. – Махать им никто и не собирается. Тяжеловат он, чтобы им размахивать.

– А как же в атаку ходить? – не отставал сержант.

– Очень просто, – пояснил Квинт, опустил щит на мостовую, а затем снова поднял, – вот так. Взял щит, прикрылся, сомкнул ряды с другими и пошел в атаку. До врага как-нибудь добежишь. А там, с разбегу, обрушиваешь вес тела вместе со щитом на противника, валишь его и колешь мечом. И все – победа!

– А если враг выдержал удар?

– Тогда ставишь щит на землю и, прикрываясь, сражаешься дальше. Махать, брат Тертуллий, мечом надо. Скутум для этого тяжеловат. Если непременно хочешь легкий щит, то тебе надо в велиты подаваться, те вообще без доспехов бьются, а щит у них маленький и круглый. Рассыпается от первого удара. Или в катафрактарии. У них вообще все лошадь возит. Но накладно это. В миллион ассов состояние надо иметь, чтобы тебя в конницу записали.

– Это тебе тоже брат рассказал? – уточнил Федор.

– Ну да, – подтвердил Квинт. – Только у катафрактария и забот вдвое больше. Нам с тобой каждому на жратву шестьдесят фунтов^[35] зерна в месяц полагается. А всаднику чуть больше семидесяти, но ему еще двух слуг кормить надо. Да ячмень для трех лошадей, которых он содержать должен. Короче, возни с этим лошадьми и слугами. Потому в коннице только богатые служат. А по мне – лучше быть морским пехотинцем.

– Я тоже в конную армию не рвусь, – согласился Федор. – В общем, скутум больше для маневра и обороны нужен.

– Понял наконец, – удовлетворенно заметил Квинт. – Я смотрю, у вас в Калабрии ни хрена об оружии не знают.

– Да откуда нам, – подыграл ему Федор, которому надоело обижаться на рыбака, видевшего себя уже центурионом. Не бить же ему рожу из-за этого, еще покалечит, не дай бог. – Одни рыбаки да крестьяне. Темнота.

– Ага, – согласился Квинт. – Давай, калабриец, выбирай себе скутум и пошли дальше. Нам теперь вдвое медленнее ходить придется с такой тяжестью, а еще пилумы покупать.

Федор подошел поближе к товару. Щиты были в основном трех оттенков: красного, коричневого и даже светло-розового. На многих имелись изображения кабанов, волков, львов и еще каких-то трудно узнаваемых животных – художник, намалевавший всех этих хищников, скорее всего, работал по памяти и никогда в глаза живого кабана не видел. А память его, похоже, часто подводила, поскольку отыскать даже двух похожих кабанов или волков у Федора не получилось. Но основная масса щитов оказалась просто разукрашена парой незамысловатых виньеток и ни на каких хищников не претендовала.

Глянув на Квинта, который уже расплачивался с лавочником за щит, Федор выбрал себе красный скутум с простыми виньетками и без всяких животных. Хотя Квинт ему ничего не разъяснял на сей счет, но у сержанта появилось навязчивое ощущение, что животные эти означали принадлежность к конкретным легионам, не имевшим к морпехам пока никакого отношения. Точнее, он уже знал, что морская пехота и флот Тарента должны поддерживать с моря четвертый легион, военный трибун которого по рангу даже круче Памплония и поставлен над ним командующим. Но какой у ведущего легиона символ и существует ли он вообще, центурион новобранцев не просветил, видно, считал, еще рано. А сам Чайка разузнать не озаботился.

На обратной стороне обтянутого войлоком и кожей щита имелась деревянная ручка. Федор взялся за нее, примерился, покачал щит на руке. Тот действительно тянул килограммов на десять. Долго таким махать – рука устанет. Хотя привыкнуть можно ко всему. А без щита в рукопашном бою жизнь становится вдвое короче.

– Ты еще про какие-то поножи рассказывал, – напомнил Федор, отсчитав лавочнику несколько ассов.

– Точно, – подтвердил Квинт. – Забыл совсем с твоими щитами. Вон они, выбирай. На левую ногу.

Федор приблизился к соседнему прилавку и обнаружил там кованые металлические изделия выпуклой, почти цилиндрической формы с длинной прорезью на одной стороне. Очень похожие на хоккейные щитки, прикрывающие чашечку и все, что находится ниже, вплоть до сандалий. Поножи блестели на ярком солнце. Только тут до Федора дошло, что это не ножны для меча. Поножи следовало надевать на ногу, скорее всего, чтобы защитить ее от рубящих ударов меча.

– А почему только на левую? – удивился сержант.

Квинт уже натянул поножи и, выставив ногу вперед, прикрыл ее сверху щитом.

– Вот почему, – пояснил он, решив, что наглядной демонстрации вполне достаточно. – В бою ты будешь выставлять вперед только левую, ее и надо прикрывать.

– А если я другим боком захочу встать? – обескуражил его вопросом сержант.

– Другим нельзя, – нашелся наконец знаток военного дела. – По уставу не положено.

Это был железный аргумент. Поэтому, подобрав поножи по размеру и прихватив новые скутумы, легионеры отправились дальше. Предстояло еще выбирать полагавшиеся каждому пилум и шлем. Лавка, где торговали копьями и дротиками, находилась почему-то за пределами рынка, почти у самого восточного выхода. Вообще-то, входов насчитывалось штук шесть, но Федор даже не успел рассмотреть остальные, пока они, расталкивая разношерстную толпу, двигались в нужном направлении.

Быстро прикупив по паре стандартных пилумов, друзья покинули лавку. Пилумы оказались, небольшими метательными копьями, дротиками, чуть больше метра длиной, с длинным железным наконечником, при попадании намертво застревавшем в щите противника. Рассматривая пилум, Федор пришел к выводу, что его нельзя просто так перерубить мечом, и неприятелю, чтобы сохранить маневренность, вероятнее всего, приходилось бросать щит.

Когда основательно нагрузившиеся морпехи достигли мастерской, где торговали шлемами, солнце уже давно перевалило за полдень и клонилось к закату. Покупка оружия заняла почти весь день и отняла немало сил, не считая денег. Будущим участникам славных битв уже давно хотелось есть и пить.

– Потерпи, Федр, – буркнул Квинт, заходя в мастерскую, устроенную на первом этаже добротного каменного трехэтажного дома, расположенного уже вне территории рынка. Она обсуживала, похоже, все слои армии, а не только новобранцев. – Сейчас прикупим по шлему – и в кабак. Надо подлечить мое уставшее тело.

В этой лавке оказалось немало посетителей, среди которых Федор заметил пару опционов и одного незнакомого центуриона, примерявшего высокий шлем с бело-серебристым плюмажем. Подгоняемые голодом морпехи первой манипулы долго в этой лавке задерживаться не собирались, но выбрав по крепкому шлему с султаном из трех красных перьев в локоть длиной, надевавшемуся на подшлемник и застегивавшемуся ремешком под подбородком, они еще долго и придирчиво рассматривали себя в отполированном медном зеркале. То нащечники болтались, неплотно прилегая к щекам, то ремешок случался слишком коротким, впивался в кожу под подбородком, то шлем сидел криво, и от этого бравый морской пехотинец выглядел не так, как подобает. В итоге они проторчали в лавке почти час и ушли, только полностью удовлетворившись покупкой. Покидая душное помещение, у порога они столкнулись с очередной порцией новобранцев, среди которых Федор узнал Коктиса.

Само собой, Квинт не преминул над ним подшутить. По-своему, по-бруттийски.

– Эй, Коктис, – Квинт стал его задирать, лишь только увидел, – чего это у тебя меч такой короткий? Нормального не досталось? Купил бы лучше топор, им удобнее колья обстругивать.

– Мне хватит, – миролюбиво ответил Коктис. – До врага достанет.

– А пилумы где? – не унимался бывший рыбак. – Тоже не хватило?

Коктис, ростом на полголовы превышавший Квинта и более широкий в плечах, не удостоил его ответом, исчезнув в дверях лавки вслед за остальными.

– Какой глупый этот Коктис, – ухмыльнулся Квинт, довольный своей победой в словесной баталии. – Под стать своему центуриону. Не зря его прозвали Статор. Ладно, брат Тертуллий, пойдем. Я покажу тебе, где тут находится царство сладостных грез.

И добавив к своим покупкам еще по плащу, сагуму, незамедлительно накинутому на плечи и закрепленному специальной застежкой, вооруженные до зубов легионеры, бряцая оружием, направились в кабак.