Александр Носков
Луга и окрестности. Из истории населенных мест Лужского района

© Набокина О. В., Носков А. В., 2015

© ООО «Рт-СПб», 2015

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

* * *

Предисловие

Общества, где не ценят традиции, пренебрегают своим прошлым, никогда не являются долговечными. В лучшем случае их распад приводит к обретению заново когда-то отброшенного исторического наследия.

Великая миссия православной церкви состоит в том, что она усиливает идею державности в политическом сознании народа, способствует целям его единения. Храмы – воплощение вековых традиций. Они связаны с празднично-обрядовой, этнографически наиболее яркой стороной жизни населения. Многие из них представляют собой уникальные памятники архитектуры и искусства. Вряд ли кто станет отрицать художественную значимость храмового зодчества для облика исторических городов и национальных ландшафтов. Это относится и к скромным сельским часовням, виднеющимся среди окружающих построек или поставленным в стороне от них, где-либо в потаенных святостью отмеченных местах.

Сельские храмы – отдельная составляющая нашей культуры. Когда-то писатель Владимир Солоухин сказал по этому поводу: «Церковь, пожалуй, единственное в сельской местности, что осуществляло связь времен… Мы в деревне дальше прадеда ничего не помним и ничего не храним. В церкви же все предметы прошли сквозь века… Здесь – связь столетий».

Храмы как живое напоминание о событиях прошлого справедливо являются центром сосредоточения историко-краеведческих интересов, что во многом определило выбор темы и основную направленность настоящей книги.

Актуальность темы обусловлена еще одним моментом. Ушли в прошлое времена воинствующего атеизма, военных невзгод, хрущевских притеснений церкви с их разрушительными последствиями. С начала 1990-х гг. религиозным общинам последовательно передаются храмы, изъятые за годы советской власти. Стоит ли говорить о том, как выглядят многие из них. Чтобы привести их в надлежащий вид, необходимы значительные финансовые средства. Здесь многое зависит от экономического состояния конкретных регионов и муниципальных образований, приоритетов, которых придерживаются в своей деятельности местные власти, общественной инициативы. В этом убеждают примеры из современной жизни Ленинградской области: возрождение историко-культурного комплекса Старой Ладоги – первой столицы Рюриковой Руси, Успенского монастыря в Тихвине, Троицко-Зеленецкого в Волховском, Александро-Свирского в Лодейнопольском, активное восстановление храмов в Тосненском, Гатчинском, Ломоносовском и других районах. Всего в Ленинградской области насчитывается свыше 75 православных храмов, возвращенных церкви с 1989 г., по которым завершены, ведутся или идет подготовка к ремонтно-восстановительным работам. Растет число вновь построенных или строящихся храмов.

В этой связи уже не так безнадежно воспринимаются слова Валентина Пикуля в одной из его миниатюр: «Сколько лет я читаю только о разрушениях, но я, пессимист по натуре, уже не верю в то, что чудесные памятники нашего былого можно возродить из руин и праха. Нам, русским, теперь осталось последнее – только вспоминать».

Память, если она отвечает потребностям народа в знаниях о богатстве его исторической культуры, является важнейшей побудительной силой к сохранению историко-культурных ценностей. Вопрос лишь в том, какой объем исторической памяти может быть востребован обществом и, тем более, использован им для решения культурных задач.

Судьба сельских памятников церковного зодчества во многом зависит от того, каким будет будущее самой русской деревни. Давайте вдумаемся в следующие цифры. В 1917 г. на территории современного Лужского района насчитывалось 64 действующих православных храма, 7 из которых находились в самом городе Луга, 2 – в Череменецком монастыре, 51 – в сельских приходах. Численность сельского населения на данной территории составляла 120–125 тысяч человек. Следовательно, на один приходской храм приходилось в среднем 2,5 тысячи жителей.

Сегодня в районе насчитывается 40–42 тысячи сельских жителей, то есть в три раза меньше, чем на 1917 г. По дореволюционным меркам это могло бы стать основой формирования 16 церковных приходов. Тоже внушительная цифра, особенно если учесть, что до 1990 г. в районе, включая Лугу, было всего лишь 6 действующих церквей.

Но количество населения еще не все. Существование прихода тесно связано с демографией и экономическим благосостоянием прихожан. В этой связи жизнь современной деревни, не только Лужского, но и многих районов российского Северо-Запада вызывает тревожное чувство. Снова обратимся к исторической статистике.

По нашим подсчетам, до революции средняя крестьянская семья в Лужском уезде состояла из 5 человек. Следовательно, на территории района к 1917 г. существовало 24–25 тысяч крестьянских хозяйств. Из них бедняцких было не более 30–31 %. Остальные хозяйства считались среднего достатка и зажиточными. Порядка одной тысячи семей относились к наиболее богатым. Будущее деревень обеспечивалось демографической ситуацией. Третью часть сельских жителей составляли дети младшего и подросткового возрастов. Таким образом, церковные приходы имели прочную демографическую и экономическую базу. Несмотря на то что в разных местах религиозное чувство населения проявлялось то в большей, то в меньшей мере, пожертвования собирались на нужды самого храма, на организацию церковно-приходских школ, благотворительные мероприятия и т. д. Как правило, значительную помощь в этом оказывали местные помещики, промышленники, представители торгового капитала.

К сожалению, мы не можем привести точных данных, касающихся социально-демографической ситуации современного лужского села, разделения крестьянских семей по уровню доходов, имущественному достатку, динамике происходящих здесь изменений. Но в данном случае это не столь уж важно. Ясно одно: классическая русская деревня ушла в прошлое. Мощный источник культуры русского народного быта практически перестал существовать. Наемный работник, сменивший прежнего крестьянина-собственника, обезличил социальный облик села, его некогда яркую самобытность. Самое печальное, что общество с этим почти смирилось.

Авторитет традиций в России был высоким всегда. Особенно в годы испытаний. Хотя бы поэтому необходимо как можно полнее, всесторонней изучать наше историческое прошлое, «вспоминать», выражаясь языком В. Пикуля.

В данной книге собраны сведения о храмах Лужского района Ленинградской области. Необходимость в такой книге вызвана возросшим интересом к истории края при ощутимой скудости имеющейся базы данных. Памятуя о том, что церкви и часовни являются объектами, неразрывно связанными с историей конкретных населенных мест, мы, сохраняя тему храмового зодчества как основную, путеводную, позволили себе включить в книгу дополнительную информацию по широкому спектру краеведческих вопросов. Свою книгу мы видели в образе дерева с разветвленной кроной. Если ему обрубить ветви, то получится мало кому интересный столб. Здесь мы солидарны с Н. В. Мурашовой и Л. П. Мыслиной, авторами книжной серии о дворянских усадьбах Санкт-Петербургской губернии, где рассмотрение памятников усадебного зодчества и садово-паркового искусства подчинено целям комплексного изучения края.

Подобный подход был подсказан нам и десятитомными «Историко-статистическими сведениями по Санкт-Петербургской епархии», изданными в 1869–1885 гг., где, кроме данных о самих храмах, встречаем обилие фактов, касающихся природы и истории отдельных уездов, прошлого населенных мест, обычаев жителей и т. д. Значит, нам было от чего оттолкнуться и на что ориентироваться. В книге мы сохранили структуру, характерную для справочной литературы. Храмы приводятся по местам их нахождения, взятым в алфавитном порядке. В скобках указаны названия волостей в соответствии с административно-территориальным делением района на 1 января 2006 г. В качестве образца мы приняли вышедший в 2000 г. церковно-исторический справочник «Земля Невская православная», в частности, это касается состава заглавных аннотаций к каждому памятнику. Содержание справок-очерков диктовалось материалом. Сведения о ряде памятников представлены в виде объемных глав, рассказывающих о лицах, событиях, местных примечательностях, имеющих отношение либо к самому храму, либо к месту его нахождения. В других случаях мы вынуждены были обходиться лишь ссылкой на источник, подтверждающий факт нахождения храма в определенном месте на определенное время.

Всего нами учтено более 250 церквей и часовен. Книга рассчитана на интерес к ней не только лужан, но и всех, кто занимается достопримечательностями Ленинградской области, в надежде привлечь широкое внимание к вопросам изучения, сохранения и восстановления историко-культурного наследия региона, представляющего собой естественно-историческое окружение Санкт-Петербурга.

Выражаем глубокую благодарность доктору исторических наук зам. директора по научной работе музея-заповедника «Старая Ладога» А. А. Селину, сотрудникам Лужского краеведческого музея, лужской Межпоселенческой районной библиотеки, лужской Городской библиотеки, лужской Центральной детской библиотеки, В. Зобелю, А. Голубеву, Ю. В. Андрееву, А. И. Ковалеву, П. С. Полякову, А. Ивановой, В. Ратникову, коллегам по Лужскому обществу краеведов за помощь, оказанную в работе над этой книгой.

Этапы истории

Человек на территории современного Лужского района появился в среднем каменном веке – мезолите. Мезолитическая стоянка вблизи деревни Соколок (Рельская вол.) является самой древней из стоянок первобытного человека, обнаруженных в пределах Ленинградской области. В следующий исторический период – неолит – территория района была уже широко заселена. Неолитические стоянки обнаружены при озерах Меревском, Череменецком, Сяберском, а также на северном берегу р. Наплатинки в черте г. Луги. За многие столетия этнический состав населения Полужья неоднократно менялся. Археологами четко прослеживается обитание здесь с первых веков н. э. финно-угорских народностей, представленных так называемой культурой длинных курганов, имеющих характерную валообразную форму насыпей.

Несколько позже в окрестностях озера Ильмень появляются славяне, точнее, одна из западных славянских народностей, именуемая в летописях словенами. К IX в. славяне расселяются по всему пространству будущих новгородских владений, вступая в контакт с коренными жителями, формируя вместе с ними местные культурные традиции.

Пантеон финно-угорских племен состоял из божеств, или духов, связанных с огнем и другими природными стихиями, а также с конкретным местом среды обитания: рекой, озером, рощей, возвышенностью, камнями, источниками. От аборигенов сакральное восприятие подобных объектов вполне могла быть заимствовано словенскими переселенцами, также язычниками, но с более развитыми мифологическими представлениями, включающими верование в высших богов. Сохранилось описание верований славян, сделанное неизвестным русским книжником XII в. Оно называется «Слово о том, как языческие народы поклонялись идолам и приносили им жертвы». Здесь говорится, что первоначально славяне «клали требы» (приносили жертвы) упырям и берегиням. Упыри – это вредоносные духи, оборотни, сродни вампирам. Славяне сжигали своих умерших, поэтому упырями могли быть только те, кто не был погребен по этому обряду. Берегини – это добрые божества, связанные с культом воды: рек, озер, источников.

Постепенно среди славян распространился культ высших божеств, ассоциировавшихся с земледелием и плодородием. Главным в сонме божеств новгородских словен и северо-западной Руси становится Велес, или Волос, – покровитель скотоводства, некогда связанный с поклонением змею. В противовес Велесу, культ которого поддерживался волхвами, в Киеве при Владимире Святославлевиче формируется пантеон богов во главе с Перуном. Характерный для западных славян культ Перуна был воспринят в Киеве в связи с созданием славянской государственности, прежде всего за счет развития дружинного, то есть высшего военного сословия.

Кроме Перуна, в киевский пантеон вошли: повелитель ветров – Стрибог, бог света и тепла – Даждьбог, бог Солнца – Хорс, бог благодатной влаги и урожая – Семаргл (Симаргл), единственное женское божество – Мокошь, олицетворявшее собой женское начало природы и домашнего хозяйства. На Северо-Западе вторым по значению или равным Велесу стал бог огня Сварог, или Радигост.

Не исключено, что многие из святилищ, устроенные в честь славянских языческих богов, располагались на местах прежних дославянских капищ и, в свою очередь, стали местами основания христианских погостов и храмов.

В 988 г. князь Владимир принимает христианство и повелевает крестить киевлян. Вслед за Киевом наступил черед Новгорода. В 990 г. митрополит Михаил крестит новгородцев, но в силу языческих традиций, а главное, как нам кажется, из-за неприятия киевского верховенства, новгородцы вскоре вернулись к дохристианским обрядам. С целью искоренения последних князь Владимир в 992 г. посылает посадником в Новгород своего воспитателя и воеводу Добрыню и тысяцкого Путяту. Княжеские посланцы приступили к уничтожению языческих идолов и насильственному крещению горожан, что привело к открытому протесту последних. Они еще хорошо помнили, как всего лишь десятилетие назад тот же Добрыня утверждал в Новгороде культ Перуна с установкой его идола в окружении негасимых костров.

Для подавления бунта Добрыня решился на поджог города, а Путята разбил вооруженные отряды горожан. «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем», – говорили по этому поводу новгородцы.

Христианизация новгородской сельской округи началась уже в следующем столетии, при сыне князя Владимира Ярославе Мудром, получившем новгородский престол в 1010 г.

Поспешность, с которой вводилось христианство во времена Владимира, может иметь одно важное оправдание. Князю наследовали его многочисленные сыновья, что сделало почти весь XI в. временем острых конфликтов, княжеских междоусобиц. Отдельные княжества, каждое со своим пантеоном языческих богов, были бы реальной альтернативой единой Руси. Останься Русь языческой, кто знает, состоялось бы вообще ее государственное объединение и если бы состоялось, то неизвестно, в каких границах. Укрепившееся в народном сознании православное христианство способствовало стиранию племенных различий внутри русского этноса. Единая вера помогла сложению единого народа, вопреки тенденции к княжескому сепаратизму.

Но язычество, сдав позиции, не исчезло вдруг и окончательно. В лужских деревнях, например, обычай устройства погребальных насыпей – курганов – прослеживается до середины – конца XIII в. Другой вид погребения – жальники, имеющие форму округлых или прямоугольных площадок, обложенных камнями, и также восходящие к обычаям води, сохраняется еще полтора – два столетия.

В сельской глубинке окраинного русского Северо-Запада почитание языческих божеств продолжалось почти до позднего средневековья. Так, в XIV в. появляется трактат, направленный против «крестьян, двоеверно живущих, верующе в Перуна, и Хорса, и в Мокошь, и в Сима и в Ръгла»… В крестьянской среде происходит отождествление некоторых богов языческого пантеона с христианскими святынями, являясь специфической стороной «народного православия». Например, языческое женское божество Мокошь сливается с образом Параскевы Пятницы, покровительницы целебных родников и святых колодцев. Общепринято считать отождествление в народном сознании Перуна с Ильей-пророком, Велеса – со св. Власием, весеннего бога плодородия Ярилы (Яровита) – со св. Георгием Победоносцем и т. д. Что касается неславянского населения, то процесс его христианизации растянулся по меньшей мере до XVII в. И это при том, что в 1227 г. уже была крещена Корела «мало не вся люди», а вслед за ней водское и ижорское население.

В 1535 г., затем вторично новгородский архиепископ Макарий по указу из Москвы посылал в Водскую пятину инока Илию «для искоренения кумирской прелести» у води и ижор. Местным племенам ставили в вину идолопоклонничество, выражавшееся в том, что они молились с арбуями (священниками-двоеверцами) «в своих скверных мольбищах деревьям и камням», умерших хоронили не у церквей на погостах, а в лесах по курганам, младенцев до крещения называли языческими именами и т. д. Негодование архиепископа вызывал и внешний вид местных женщин: «Замужние жены и вдовы, старые и молодые бреют себе голову, и покров на голове и одежду на раменах [плечах] носят, подобную мертвечьим одеждам». Под началом Илии повсеместно шло разрушение языческих мольбищ, вырубка и сжигание священных рощ, уничтожение обожествляемых камней и одновременно крещение некрещеных. К таким же действиям обязывал духовные и мирские власти преемник Макария, архиепископ Феодосий, грамотой от 1548 г., но уже по отношению к языческой чуди.

Слившиеся с христианством языческие поверья в крестьянской среде приняли устойчивую обрядовую форму. Вот некоторые свидетельства, почерпнутые под Лугой в конце XIX в. в ходе этнографических наблюдений в Городенском Дмитриевском погосте, к которому относилась территория современной Заклинской волости с деревнями Турово, Смешино, Сырец, Вычелобок и др.

«В праздник Преображения Господня крестьяне, в видах прибыли, никому ничего не дают в долг, а напротив, стараются что-нибудь принести к себе из чужого в дом; в день Рождества Иоанна Предтечи женщины собирают лекарственные травы, а накануне ходят в баню и вплетают в веник цветок „Иван-да-Марья“, выпарившись, бросают веник с цветком в воду с приговорами, 23 апреля перед выгоном скота обходят его с решетом, в котором находятся: образ Георгия, освященная верба, хлеб и яйца, все это отдается пастуху; в праздник Покрова непременно кормят скот в хлеве, хотя бы он пришел сытый с поля, – это для приплода. В великий четверг приготовляют четверговую соль как лекарство, приносят воду до восхода солнца и ею моются в предотвращение болезней; женщины собирают на свой двор щепки с чужого двора для успешного несения кур; с Пасхи до Вознесения многие не плюют за окно, у которого сидят, ради Спасителя, который „невидимо ходит по домам и улицам“. В дни перед свадьбою подруги невесты поют под окном ее песни, называемые „зарею“, родители, благословляя жениха к венцу, покрывают его шубою, и при каждом его поклоне в землю дружка ударяет его по шубе, говоря: „Во имя отца“, жених каждый раз отвечает: „Аминь“».

Насаждение благочестия требовало организационного структурирования. В церковно-административном отношении Древняя Русь делилась на епархии во главе с епископами, которые подчинялись митрополиту. Новгородская епархия, в состав которой входила территория будущего Лужского уезда, была образована в 992 г., после усмирения языческого бунта. Ее возглавил епископ, именовавшийся Велико-Новгородским и Псковским, а немногим позже – Новгородским и Великолукским.

В 1589 г., с возведением московского митрополита в патриархи, четыре епископа, в их числе и новгородский, получили сан митрополита.

В 1721 г. Петр I с целью усиления государственного влияния на церковь отменил патриаршество в России и учредил особую духовную коллегию – Святейший Правительствующий синод во главе с президентом. В 1723 г. Санкт-Петербург был отделен от Новгородской епархии и становится центром особой синодальной области. Самостоятельная Санкт-Петербургская епархия была создана в 1742 г.

В 1746 г. границы всех российских епархий были пересмотрены. Санкт-Петербургская епархия стала охватывать три губернии: С.-Петербургскую, Выборгскую и Ревельскую. Тогда же в состав С.-Петербургской епархии из Новгородской был передан Череменецкий монастырь.

В 1781 г. Лужский и Гдовский уезды были отсоединены от Псковского наместничества и вошли в состав С.-Петербургской губернии.

В 1788 г. Святейшему синоду было указано «для удобнейшего управления границы Новгородской, С.-Петербургской и Московской епархии привести в соответствие с губернскими». Принцип соответствия административно-территориальных и епархиальных границ действует и в наше время.

В конце XVIII в. в административную систему Русской православной церкви были введены благочиния. Над монастырями и над церквами с их причтами устанавливается надзор благочинного помощника епископа. Подконтрольный ему благочиннический округ объединял от 10 до 30 окрестных церквей.

До начала XX в. в Лужском уезде С.-Петербургской епархии существовало три благочиннических округа: 1-й округ охватывал церкви по правому берегу р. Луги, в бывшей Водской пятине; 2-й – церкви лужского левобережья до р. Плюссы; 3-й – церкви на территории Заплюсья. К 1915 г. в уезде значится уже четыре благочиннических округа, причем к 4-му округу отошла часть церквей 1-го и 2-го округов.

Лужский район получил ныне действующие границы при включении в него территорий Оредежского и части Ось-минского районов, упраздненных соответственно в 1959 и 1961 гг. и в епархиальном отношении представляет единый Лужский благочинный округ.

Храмовое строительство сопровождало процесс христианизации края. Первые церкви, как правило, ставились на погостах, игравших роль центров административных округов, известия о которых восходят ко временам св. княгини Ольги. В Лаврентьевской летописи 947 г. говорится: «Иде Вольга Новгороду и устави по Мсте погосты и дани и по Лузе оброки и дани». Это также и наиболее раннее упоминание о реке Луге. Лужане могут считать княгиню Ольгу чуть ли не своей землячкой. В летописи сказано, что князь Игорь взял жену из Плескова (так в древности назывался Псков). Родиной св. Ольги считается село Выбутский погост, находившееся в 13 км к югу от исторического Пскова. Целью похода Ольги к Новгороду было подчинение здешнего населения княжеской власти. Установленные Ольгой погосты представляли собой места, где происходило взымание дани и вершились судебные дела. К каждому погосту приписывалось определенное число окрестных поселений. Если верить летописи, то ко времени похода Ольги по Луге сеть погостов уже была сформирована. С принятием христианства погосты становятся центрами церковных приходов и принимают вид села с церковью и кладбищем, домами для проживания священника и причта. К концу XV в. окончательно сложилось разделение обширных новгордских земель на пять крупных административно-хозяйственных областей-пятин. Лужское правобережье относилось к Водской, левобережье – к Шелонской пятинам. Погосты являлись структурными единицами пятин. На территории Лужского района находились погосты: Шелонской пятины – Сумерский (центр – д. Самро Осьминской вол.), Бельский (центр – д. Белая Горка Волошовской вол.), Дремяцкий (центр – д. Новоселье Володарской вол.), Петровский (центр – д. Петровская Горка Скребловской вол.), северная часть Которского погоста (центр – с. Которск Псковской обл.); Водской пятины – Бутковский Никольский погост (центр – д. Бутково Ям-Тесовской вол.), Спасский-на-Оредежи (центр – пос. Ям-Тесово), Климентовский Тесовский (центр – д. Заполье Приозерной вол.), северо-восточная часть Городенского погоста (центр – с. Городня Новгородской обл.).

До сих пор не найдено свидетельств о том, как выглядели и строились первые церкви Новгородской округи, включая Полужье. В замечательном памятнике древнерусской литературы – Изборнике, этой уникальной энциклопедии русского средневековья, составленном в 1073 г. для князя Святослава, сына Ярослава Мудрого, находим лист с образцовым чертежом каменного храма и графической системой архитектурных пропорций.

В отличие от княжеских зодчих, плотники, рубившие деревянные сельские храмы, вряд ли пользовались образцовыми проектами, больше исходя из навыков народной архитектуры. Примером подобных построек может стать находящаяся на территории Старой Ладоги церковь во имя Димитрия Солунского, которая по виду напоминает простую крестьянскую избу, только увенчанную крестом и главкой. Несмотря на то что эта церковь построена в 1901 г., она повторяет формы своей древней предшественницы.

В 1136 г. новгородцы изгнали князя Всеволода Мстиславовича. С этого времени они стали сами приглашать к себе князей, которые должны были принимать условия, диктуемые вечем. Так зародилась Новгородская вечевая республика, одной из опор которой был авторитет местной церковной власти. Напомним также, что новгородским землям удалось избежать гибельных княжеских междоусобиц, что создало благоприятные условия для оживленной строительной деятельности. К XV в. церкви имелись во всех сельских округах, причем не только на погостах, но и в некоторых усадьбах.

Последовательная история церковной жизни на территории Лужского района и вообще на большинстве бывших новгородских земель начинается лишь с полной ликвидацией независимости Новгорода при Иване III Васильевиче и присоединением новгородских земель к Московскому княжеству. 10 января 1478 г. архиепископ и новгородские послы подписали великому князю Московскому крестоцеловальную запись: «…вечевому колоколу в отчине нашей в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство нам свое держать… и великим князем быть в своей отчине, волостям быть, селам быть, как у нас в Низовской земле». По административному правлению и порядкам Новгород стал равен любой другой области Московского государства. Это означало отмену главной особенности аграрного строя вечевой республики – подчинения погостов городской общине. Отныне управление погостами переходит к лицам, назначаемым из Москвы. Если раньше городская община Новгорода была свободна от уплаты податей и жила фактически за счет плативших их крестьян (населения погостов), то отныне горожане стали таким же податным сословием, как и крестьяне. Размер крестьянских податей, введенных при Иване III, не был слишком обременительным, составляя 1/60, как бы мы сейчас сказали, «вмененного дохода» (в год полугривна на доход в 30 гривен). В массовом порядке осуществляется конфискация земель и передача их в поместья переведенным из Москвы служилым людям великого князя – помещикам, которые будут получать доходы с крестьян своего поместья без права распоряжаться землями и увеличивать повинности.

Именно с этого момента начинается составление новгородских писцовых книг, первых русских земельных кадастров, содержащих сведения для целей податного обложения. Наиболее ранней из них является Переписная оброчная книга Шелонской пятины 1498 г. За ней следует книга Водской пятины (1500 г.). Писцовые книги являются прекрасным историко-статистическим материалом, в том числе и по церковному состоянию погостов. Здесь мы встречаем и первые достоверные сведения о храмах Полужья.

К 1500 г. на территории современного района насчитывалось 16 церквей. Писцовые книги перечисляют, какие села, деревни, починки и выставки входили в приход каждой из них. Здесь мы встречаем первые упоминания названий большинства ныне существующих поселений.

Показателем значительного благоустройства христианско-религиозной жизни Полужья к началу XVI в. является появление в крае первых монастырей, рост числа приходских церквей.

Первыми монастырями на территории района были: 1) Никольский Клинский (окраина д. Усадище Приозерной вол.); 2) Успенский Тесовский женский (у д. Бережок Приозерной вол.); 3) Чащинский скит (у ст. Новинка); 4) Троицкий Верхутинский (на берегу оз. Поддубского); 5) Череменецкий Иоанно-Богословский мужской (западный берег Череменецкого оз.).

Церковные приходы, вероятно, вначале были тождественны погостам. С появлением в границах одного погоста нескольких церквей к каждой церкви стал приписываться куст ближайших поселений, образуя отдельные приходы. В числе первых приходские церкви появились в селах: Перечицы (Георгиевская), Белое (Рождества Богородицы), Озерцы (Архангела Михаила), Коростыни, к югу от Тесова-4 (Никольская).

Примечательно сообщение о церкви в сельце Хабалина Гора (совр. д. Хабалинка Каменской вол.): «В нем [сельце] церковь Покров Пречистые да двор большой с садом, а в нем князь Иван Михайлович Гагарин, да двор человека его Парфенка, да двор попа Степана». Большим двором в писцовых книгах назывались помещичьи усадьбы. Не исключено, что Хабалина Гора дает нам редкий для Полужья того времени пример устройство храма при господской усадьбе, силами местного помещика.

Все церкви, как на погостах, так и приходские, были деревянными. То же было и в монастырях, включая Череменецкий, где к началу XV в. находился деревянный храм во имя Св. ап. Иоанна Богослова.

Наиболее раннее (если не единственное) известное изображение древней церкви на территории района представлено на гравюре с видом Тесовского погоста, выполненной секретарем голландского посольства Антонисом Хутеерисом. Гравюра датируется 1611 г. и относится к периоду шведской оккупации края 1611–1617 гг. На гравюре показан правый берег р. Тесовой с высоким обрывистым мысом. Вдоль его бровки расположены постройки, где четко видна группа из трех строений, стоящих вплотную друг к другу. За ними высится сторожевая (набатная) башня. Правее от них можно рассмотреть деревянную Климентовскую церковь, представляющую собой однорядное сочетание трех срубов (клетей): большого центрального – для самой церкви, западного – для притвора (сеней), на гравюре Хутеериса обращенного в сторону зрителя, и сруба алтарной части (апсиды), который угадывается с противоположной, восточной, стороны храма. Каждый сруб перекрыт двускатной кровлей. На коньке кровли центрального объема установлены главка и крест. Скорее всего, Хутеерис изобразил церковь, которая упомянута в Писцовой книге Водской пятины 1500 г.

К памятникам древнерусской христианской культуры следует отнести почитаемые каменные кресты, высеченные из гранита, известняка или песчаника. Их можно встретить в разных местах – на древних могильниках, на территории отдельных деревень. Начало появления таких крестов относят к XII в. На Новгородских землях их широкое распространение приходится на XIV в. Несколько десятилетий назад в районе насчитывалось около 30 мест с сохранившимися каменными крестами, сейчас они имеются в 12 или 13 пунктах, включая изображения креста, выбитые на каменных плитах.

Обычно каменные кресты делят на три группы: намогильные, памятные и поклонные. В двух последних случаях они сближаются по значению с часовнями, поставленными в мемориальных целях, входят в число деревенских святынь, сродни почитаемым источникам, камням или деревням. Когда-то местные крестьяне зажигали перед ними свечи, обращались к ним с просьбами. Матери, потерявшие детей, одевали на эти кресты рубашки умерших. Кресты украшали полотенцами, лоскутными ковриками. Считалось, что отдельные кресты обладают чудодейственными свойствами, например крест в с. Щуполголово Приозерной вол. Местные старожилы говорят, что надо подойти к нему, положить «денежку», дать обещание вечно приходить сюда, помнить о нем, чтобы он помог (А. А. Панченко). Подобные верования характерны для народного православия с его стихийным мистицизмом в отношении к природным явлениям.