Александр Харыбин
Пятый всадник

«Господи!» – который раз за последние несколько дней возопил возмущенный внутренний голос, задавая один и тот же риторический вопрос, – «почему же я все время вляпываюсь во всякие мерзкие истории?».

Рациональная часть моего «я» прекрасно осознавала, что не нужно ходить к гадалке для того, чтобы получить ответ. Причина в том, что я – неадекват. В самом прямом смысле этого слова. Мои действия неадекватны обстановке. Но это вполне естественно, ведь мое формирование как личности проходило в совершенно другой действительности. С детства я слышал, что воровать и врать – плохо, что агрессивность – признак глупости, а силу применять можно только для защиты. Только вот в том мире, где я волею судьбы очутился, все эти принципы, похоже, вывернуты наизнанку. И теперь для того, чтобы перестать постоянно получать проблемы на свою задницу, мне надо поменять свою природу, то есть стать соответствующим окружению. Грубо говоря, стать другим человеком.

А, может, проще было бы поменять обстановку? Ведь для этого нужно всего-навсего оказаться среди нормальных адекватных людей, устроиться на приличную работу. А еще найти жилье. Но жилье, даже комнатка в квартире у какой-нибудь бабульки, стоит денег. Значит, последовательность такая: сначала работу, а потом жилье. Но работать первое время придется, не имея жилья. Как это осуществить на практике – непонятно.

Черт! Всего-навсего! А ведь есть еще одна проблемка – на меня хотят повесить убийство и похищение, которое, скорее всего, тоже убийство. Это тоже как-то надо решать. Потому что если меня объявили в розыск, то на свободе мне долго не гулять. А там камера, пытки и «чистосердечное признание». А потом просто умру. Например, от сердечной недостаточности. Или совершу «самоубийство». И в никому не нужных отчетах напишут: «преступник не выдержал тяжести содеянного». Не будут же они, в самом деле, доводить до суда дело, где все шито белыми нитками. Как там у них? «Дело закрыто в связи со смертью обвиняемого»? Вот и мое дело так закроют.

Как уже не раз осознавал, оставаясь наедине с самим собой, смерти я не боялся. Боялся пыток. Плюс к этому, совершенно не хотелось, чтобы меня все считали преступником и убийцей Машуни. Я горел жаждой успеть отомстить ее убийцам. Не хотелось умирать, не исполнив свой долг перед ней.

Была и еще одна причина, по которой не хотелось умирать. Я чувствовал, что обязан докопаться до сути открытого мной явления, создать на его основе новый источник энергии и принести этим пользу человечеству. Звучит громко и честолюбиво, но я на самом деле хотел этого. Не зря же, в самом деле, поглощал кислород на планете столько лет.

И тут я задумался. А ведь этот чертов энергетический эффект во всем и виновен!

Не открыл бы его – не уволили бы меня с работы. Соответственно, не надо мне было бы бомбить на машине, и не вляпался бы я тогда во всю эту историю. Получается, что все эти бедствия – расплата за открытие.

Или жертвоприношение.

Да, не любит природа просто так приоткрывать свои тайны.

Где-то читал, что в древности перед тем, как начать строить крепость или храм, на месте будущего строительства приносили человеческую жертву, и затем тело закапывали под фундамент. Чтобы здание лучше стояло. Со мной, судя по всему, похожая история. Ну, что ж, тогда, получается, есть надежда, что из этой затеи может выйти что-нибудь путное.

Мысли мои между тем опять вернулись к самой, так сказать, актуальной проблеме. Я не мог решить – реальна ли угроза моей жизни со стороны этого Волчка, или же нет.

Не знаю, сколько времени пролежал так в раздумьях. Часа два, может, больше. Мозг уже готов был провалиться в сон, но тут со стороны мочевого пузыря пришло ощущение дискомфорта. Идти в туалет было лень, и какое-то время еще надеялся, что и так удастся уснуть. Но после непродолжительной борьбы мочевой пузырь победил. Стараясь не скрипеть пружинами кровати и не шаркать тапками, встал и потащился на выход. Уже в коридоре, когда закрывал за собой дверь, из палаты послышался легкий шорох. В тот момент я не придал этому особого значения, просто отметил про себя, и направился к туалету в дальний конец коридора.

Могильная тишина туалета вызвала неприятные ассоциации со склепом. Тихое журчание воды, сочившейся из неисправного унитаза, лишь подчеркивало это сравнение. Вдруг со стороны коридора донесся еле слышный скрип двери, а затем шаги. Вернее, шагов-то как раз и не было слышно, а о том, что по коридору идет человек, можно было догадаться только по скрипу деревянных половиц. Древний инстинкт, оставшийся еще от животных предков, моментально заставил напрячься. Зачем кому-то надо красться бесшумно, если у него нет никаких враждебных намерений? Я притаился за дверью, бросив взгляд по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. На глаза попалась деревянная швабра. Как говорится, на безрыбье и рак – рыба. Осторожно, чтобы не громыхнуть шваброй о стальное ведро, взял ее в руки. Крадущийся тем временем достиг туалета, но не стал входить сразу внутрь, тихонько постояв несколько секунд в дверном проеме.

Уже почти не осталось сомнений в том, что человек за дверью представляет для меня угрозу. Опасность, притаившаяся совсем рядом, скрываемая от глаз лишь несколькими сантиметрами дерева, заставила шевелиться волосы. Сердце билось так, что казалось, его слышно аж в коридоре. Между тем человек, притаившийся за дверью, наконец, сделал шаг через порог и крадучись направился в глубь туалета. Когда он оказался в поле моего зрения, я смог убедиться в том, в чем почти уже не сомневался.

Этим человеком был побитый мною сегодня Леха-Волчок.

Правую руку он держал за спиной и в ней в свете лампы блеснуло узкое лезвие ножа. Все ясно – мне в очередной раз повезло попасть в смертельно опасный переплет. Я стоял, лишь слегка прикрытый дверью, и молился, чтобы он не обернулся. Мелькнувшее было желание ударить его сзади шваброй по голове быстро испарилось, так как из своего положения мгновенно и бесшумно подготовиться к удару не вышло бы. Молитвы были услышаны: мой враг, не оборачиваясь, прокрался прямо к кабинкам. Через несколько секунд он убедится, что там никого нет. Это время надо попытаться как-то использовать.

Я неслышно шагнул из-за двери и взял свое оружие наизготовку. Швабра против ножа, интересно – кто кого? И в этот момент мой противник оказался лицом к лицу передо мной. Судя по его расширившимся глазам, для него мое появление было полной неожиданностью. Необходимо было без промедления использовать фактор внезапности. Сделать замах для удара не позволяла теснота помещения, и я просто совершил выпад вперед, концом палки, словно штыком, изо всей силы ткнув его в живот. Удар получился настолько быстрым, что мой враг не успел сделать даже движения, чтобы защититься. Он только охнул и рухнул на пол, выронив нож и схватившись за живот.

Несколько мгновений постоял над ним, не зная, что делать дальше. Вспомнилась услышанная где-то поговорка: «смертельный враг, оставленный в живых, становится вдвое опаснее». Поднял швабру, чтобы добить его ударом по затылку, но понял, что ударить беспомощно лежащего на полу человека не способен. Пнул ногой нож, который, зазвенев о кафель пола, вылетел из туалета в коридор, и пошел прочь. В дверях обернулся на своего поверженного врага. Тот представлял собой жалкое зрелище, продолжая лежать, скрючившись и тихо постанывая. Все, хватит с меня этих дурацких игр. Надо валить отсюда, пока этот урод не оклемался. Похоже, мой доброжелатель-мужичонка сказал правду. Этот не успокоится, пока не прирежет меня. В коридоре носком тапка на всякий случай загнал нож в нишу под батареей у окна и пошел в палату.

В палате было тихо, хотя я подозревал, что приятели Волчка не спят, дожидаясь результатов его вылазки. Тем не менее, когда я зашел, никто не окликнул. Наверно поняли, что это я вернулся, а не он. Что ж, будет им сюрприз. Сейчас главное – смотаться отсюда, пока не поднялся шум. И я начал тихо, но быстро одеваться. По пути на лестницу мельком бросил взгляд в туалет. Волчок уже не лежал, а сидел на полу с закрытыми глазами, вытянув ноги, прислонившись спиной к стене, и держался руками за живот. Похоже, здорово ему досталось. На мгновенье внутри зашевелилось что-то вроде жалости, но тут же вспомнил, что этот подонок только что хотел меня просто зарезать, как барана, и это чувство моментально улетучилось.

Спустился по лестнице на первый этаж. Дежурной медсестры на месте нет – явно где-нибудь дрыхнет. Ну и слава Богу – хоть удастся покинуть это заведение незамеченным. Я нажал ручку и толкнул дверь.

Дверь отказывалась поддаваться, надавил сильнее – тот же результат. Все ясно – закрыта на замок. Может, удастся вылезти через окно? Бесполезно. Окна, расположенные по концам коридора, не открывались по причине отсутствия ручек. Можно было открыть только верхнюю фрамугу, но в такую щель могла просочиться разве что кошка, да и то не слишком толстая. Значит, выбора особо нет – надо искать медсестру и просить, чтобы выпустила.

И, чертыхаясь про себя, пошел проверять помещения для медперсонала. Одна из дверей поддалась под нажимом. В кабинете тускло светила настольная лампа, медсестра – довольно пожилая тетка – спала на коротеньком диванчике. Ну вот, найти – нашел, а как теперь ее будить-то? Ладно, слава Богу, что здесь спит, а не укатила куда-нибудь. От наших эскулапов всего можно ожидать. Я кашлянул, прочистив горло, и произнес негромко:

– Прошу прощения!

Реакцией на мою фразу было лишь еле заметное шевеление. Пришлось повторить уже громче, для верности слегка постучав пальцами по ее плечу. Тетка встрепенулась, села на диван и взглянула на меня вытаращенными от испуга глазами.

– Что такое? Ты кто?

– Да все в порядке, я из двадцать восьмой палаты. Мне бы выйти сейчас на пару часов.

– Ты что – совсем с ума сошел? Сколько сейчас времени? Иди спать, никаких выйти.

Я решил выдвинуть аргумент, обычно безотказно действующий на работников медицины и правоохранительных органов. Покопавшись в кармане, извлек оттуда сторублевую купюру и поднес к ее лицу. Взгляд тут же изменился. В нем уже была заметна внутренняя борьба. Так как исход этой борьбы был пока непредсказуем, решил удвоить силу аргумента, вытащив еще одну бумажку такого же достоинства. Теперь главное, чтобы ее жадность не сыграла со мной злую шутку. А то захочет сейчас за мой счет решить все свои материальные проблемы.

– Больше нет. И так последнее отдаю, – поспешил отрезать в ответ на блеснувшие жадно-вопросительные искорки в ее глазах.

Тетка схватила купюры и начала нащупывать ногами тапки.

– Давай, пошли. Смотри только у меня, чтобы вернулся до прихода дежурного врача.

И она засеменила к посту у выхода.

– Успею, конечно! – беззастенчиво соврал я, пытаясь вложить в голос максимум уверенности, – мне всего-то на пару часов: с девчонкой встретиться надо.

Медсестра открыла верхний ящик тумбочки на посту и стала шарить в нем рукой в поисках ключа. На глаза попался освещенный светом настольной лампы листок бумаги под стеклом на прилавке со списком телефонных номеров медперсонала. Сам не зная зачем, пробежался по нему взглядом, выхватил строчку с именем «Наталья», благо больше в этом списке лиц с таким именем не было, и постарался запомнить номер, повторив его про себя несколько раз.

– Если до шести вернешься – в окно мне постучи, хорошо?

– Да, конечно, спасибо! – и я выпорхнул на улицу.

9

Погода стояла более или менее терпимая. По крайней мере, не было дождя и сильного ветра. Я застегнул молнию куртки до самого верха. Хорошая куртка у покойного тезки, теплая. Жаль только, что капюшона нет, он бы сейчас совсем не помешал. Куда же мне идти? Собственно, выбор небольшой – туда, где тепло и ночью открыты двери для таких горемык, как я. И это совсем не ночной клуб или ресторан. Так что двинулся в сторону единственного более или менее знакомого места – вокзала.

Как и надеялся, зал ожидания был открыт. И это радовало – три часа до первой электрички в Москву удастся подождать в комфортных условиях. Я развалился в кресле, положив ногу на ногу, и закрыл глаза, решив, если уж не получится поспать, то хотя бы подремлю.

Но напряжение никак не отпускало. Мысли все время крутились вокруг ночного происшествия в больничном туалете. А вдруг чувак отдал концы? Тогда меня сейчас могут уже вовсю искать. Неужели мне сейчас придется оставить такое теплое и уютное местечко и опять черт знает, где прятаться? Но, несмотря на оправданность этих опасений, покинуть здание вокзала я не пожелал. Единственное, что заставил себя сделать, так это перейти из зала ожидания в буфет. Заняв неплохую наблюдательную позицию, откуда через стеклянные двери и окна было хорошо видно происходящее, как в зале ожидания, так и на перроне, принялся поглощать беляши с кофе. Я, в принципе, не любитель общепита и утолять голод предпочитаю простой булочкой с сыром и пакетом кефира, тем более что цены в этом буфете вызвали у меня легкую депрессию. Но не могу же я просто так стоять здесь, ничего не купив. И уж тем более есть что-то, купленное в магазине за углом. Да и магазины сейчас все равно закрыты. Не знаю, что имело больший эффект – отсутствие видимых признаков опасности или же вполне съедобные беляши, но постепенно удалось успокоиться. И это было весьма кстати, так как сложившаяся ситуация требовала здравого анализа.

Если Волчок отбросил копыта, то, максимум, сегодня утром меня должны объявить в розыск. Значит, паспорт моего покойного тезки использовать уже не смогу, да и вообще, еще и внешность придется как-то менять. Приметы ведь разошлют по всей стране. В случае если Волчок оклемался, опасаться нечего. И паспорт могу предъявлять совершенно безбоязненно. Следовательно, мои дальнейшие действия принципиально зависят от того, что произошло в больнице после моего ухода. И без этой информации я не могу предпринимать никаких шагов.

Мысль о том, как ее получить, родилась сразу. Ну, конечно! Я же могу узнать это через Наталью! Надо только дождаться, когда откроются салоны связи, купить самый дешевый телефон, «симку» и позвонить ей. Если мне удалось запомнить номер ее телефона. Я напряг извилины и цифры сложились. Вроде, правильно.

И что же заставило меня так удачно подсмотреть ее номер? Ну, не иначе – божий промысел. После того, как наметился хоть какой-то план действий, настроение заметно улучшилось. Я разорился еще на один беляш и чашку кофе и начал обдумывать, что буду говорить Наталье.

Купив новую «симку» и вставив ее в телефон, все равно еще часа два не мог решиться на звонок. Наконец, набрал номер и услышал в трубке знакомый голос. Ага, значит, запомнил верно. Скорее всего, она сейчас в больнице, потому что вчера днем дежурил лысый очкарик.

– Добрый день! Это Наталья? – последовал утвердительный ответ, – очень приятно.

– Олег? – вопрос, признаться, ввел в некоторый ступор. Я полагал, что придется долго объяснять, кто я такой. Теперь заранее заготовленный план разговора рассыпался, как карточный домик. Значит, придется импровизировать.

– Наташ, знаете, у меня тут кое-какие проблемы возникли, так, что пришлось в срочном порядке покинуть больницу.

– Проблемы как-то связаны с Волчковым?

Ага, значит – кличка Волчок из-за его фамилии. В принципе, мог бы и сам догадаться.

– В общем, да.

– Я так сразу и поняла.

– С ним все в порядке?

Последовала довольно длительная пауза, вызвавшая легкую панику. Прошло несколько секунд прежде, чем я дождался ответа.

– Ну, скажем так, относительно.

Фраза была произнесена таким тоном, что в моем сознании тут же всплыла шутка из черного медицинского юмора: «больному стало легче – он перестал дышать». Господи! Не дай Бог, Волчку так же легко стало.

– Ты вернешься в больницу? – спросила Наталья, не дождавшись вербальной реакции на свои слова. Вот так, значит – мы уже на «ты».

– Нет, это невозможно.

– Почему? Ты ведь не долечился. Тебе еще осталось три-четыре дня лежать.

– Да, я знаю. Но дело не в этом. Есть очень серьезные проблемы, о которых не могу говорить по телефону.

– Ясно, – ответила она после некоторого раздумья, – ты где находишься?

Вопрос заставил напрячься. Зачем ей это надо знать, где я нахожусь? А вдруг рядом с ней сидит сейчас следователь и подсказывает, что надо говорить. Лишь бы меня выманить.

– А что? – уклонился я от ответа.

– Да ничего. Через полчаса собираюсь на обед домой съездить. Можно было бы встретиться и поговорить. Ты как насчет этого?

Насчет встретиться я, разумеется, был обеими руками «за». Вот только опасения по поводу провокации так никуда и не делись. Но здесь мне не оставалось ничего, кроме как рисковать.

– А где мы могли бы встретиться?

– Я живу на Советской. Советская, дом сорок один. Это угол Советской и проезда Мишина.

Ага. Значит, она недвусмысленно приглашает меня прямо к себе домой. Скорее всего, за ее спиной никто не стоит. Иначе она не стала бы светить свой адрес. Наталья явно не дура. Если бы ей сказали, что я особо опасный бандит, то наверняка прикинула бы риски. А вдруг задержание не удастся? Я убегу, а потом найду её и отомщу. И тут же подумал: а что, если она назвала совсем не свой адрес? Похоже, одной лишь логикой здесь ничего не выяснить. Хочешь, не хочешь, а все равно придется рисковать.

– Я тот район не очень хорошо знаю.

Здесь я не слишком кривил душой, хотя правильнее было бы сказать «я этот ваш город вообще не знаю». Но в устах уроженца этого города, каковым я официально являлся, это звучало бы, по меньшей мере, странным.

– Да все очень просто: перекресток Советской и Мишина, увидишь там голубой четырехэтажный дом. Встретимся во дворе у последнего подъезда на лавочке. Хотя, нет, там есть аптека на первом этаже – давай лучше там.

– Когда мы сможем там встретиться?

– Мне ехать минут десять-пятнадцать, а выйду через полчаса. Так что, прикинь сам. Все, не могу больше говорить. Давай, до встречи.

Значит, я должен оказаться там намного раньше ее, чтобы заранее осмотреться и иметь возможность обнаружить «хвост», если он будет. Так как названный адрес являлся для меня абсолютно пустым звуком, то первое, что решил сделать – это купить карту города.

Так. Этот самый перекресток от вокзала находится довольно далеко. Пешком буду идти не меньше часа. Значит, придется пользоваться транспортом. Опрошенный мною водитель автобуса из тех, что стояли на площади, разъяснил мне маршрут и через пятнадцать минут я был уже на месте.

Дом узнал сразу. Симпатичный, постройки пятидесятых годов, но внешне весьма неплохо сохранившийся, сверкающий свежей голубой краской. Вот и аптека. Но заходить я не стал, а издалека обошел дом со всех сторон. Ничего подозрительного не заметил. Напротив аптеки, через дорогу, обнаружил небольшой скверик, с трех сторон прикрытый красными кирпичными домами. Отличное место для наблюдения. Я сел на лавочку и стал ждать, посматривая по сторонам.

Наталью увидел минут через двадцать. Она шла пешком, судя по всему, с остановки. Хвоста за ней не было видно. Никакие машины, в которых могла бы находиться группа захвата, к аптеке тоже не подъезжали. Подождав минуту после того, как Наталья скрылась за дверью, встал и двинулся к месту нашей встречи. Ну, как говорится, чему быть – того не миновать. Если работники наших органов достаточно умны, то сумеют подготовить захват так, что я ничего не обнаружу. Остается надеяться, чтобы это было не так. И с этими мыслями я потянул дверь и вошел вовнутрь.

Она стояла в паре метров от дверей и смотрела прямо на меня. Видимо, увидела меня, когда я еще подходил с улицы. Господи, до чего же красива. Несколько секунд я просто стоял и молчал, ошарашенный ее красотой. В больнице почему-то такого впечатления она на меня не произвела.

– Здравствуйте, Наташа! – выдавил, наконец.

– Здравствуй, Олег. Давай на «ты».

Я всегда с трудом переходил на «ты» с работниками милиции, медицины и преподавателями. Вероятно, из-за воспитанного с детства уважения к представителям этих профессий. Но сейчас я больше не воспринимал Наталью как врача. Наверное, потому, что уже не находился в больнице, а она не была в белом халате.

– Хорошо. Ты давно меню ждешь? – решил сделать вид, что не следил за тем, как она заходила в аптеку. В противном случае это выглядело бы демонстрацией недоверия.

– Только что пришла.

– Понятно, а то я уж испугался, что сильно опоздал. Может, давай выйдем, прогуляемся. Не будем же мы в аптеке беседовать.

– Сейчас, только куплю кое-что из лекарств.

Она подошла к кассе и стала называть какие-то наименования. Через минуту освободилась и подошла ко мне, засовывая в сумку аптечный пакетик.

– Тете моей. А то вечером тут народу много будет, – произнесла она таким тоном, будто оправдывалась.

Мы вышли на улицу. Какое-то время молча шли по тротуару. Я понимал, что первым должен начать разговор, но никак не мог решить с какого момента. Наконец, начал со ссоры из-за койки.

Весь рассказ занял минут десять. Я старался не упустить подробностей, свидетельствующих о том, что в данной ситуации был скорее жертвой, чем агрессором. Что у меня не было другого выхода, как защищаться. Вот и свидетель – мой сосед по палате, который меня предупредил, может подтвердить, что этот Волчков – жуткий бандит. В конце вспомнил, что нож запинал под батарею.

– Да, кстати, очень важно. Нож, который у него выбил, я спрятал под батарею в коридоре. На нем его отпечатки пальцев. Его желательно положить в полиэтиленовый пакет. Только брать надо осторожно, чтобы отпечатки не стереть.

– Вряд ли он сейчас там лежит. Его, скорее всего, уборщица нашла, когда пол с утра мыла. Но, все равно, я проверю. В случае чего, у нее спрошу, – она помолчала немного, затем добавила, – да… прямо как в детективе. Или боевике. Честно говоря, я предполагала нечто подобное, но все оказалось намного круче.

Господи, если бы ты только знала всю правду. Что бы тогда сказала? Что я Рэмбо? Или в обморок упала?

– Знаешь что? Я вообще-то пообедать собиралась, а то мне скоро в больницу возвращаться.

Я слегка насторожился. В устах многих представителей женского пола фраза «пообедать» чаще всего означает сходить в кафе или ресторан. Нет, я не жмот, но отдать за то, чтобы перекусить вдвоем, значительную часть имеющейся наличности, а потом помирать с голоду – такая перспектива совсем не радовала. В тезкиной куртке оказалось немного наличности, но все равно. Никто ведь не знает, сколько мне придется сидеть без работы и денег. А кушать и где-то жить все равно надо.

– Давай ко мне домой забежим, – продолжала она тем временем.

О! Совсем другое дело. Это – с превеликим удовольствием! Интересно, отразились ли все эти эмоции – сначала напряжение, потом облегчение и радость – у меня на физиономии. А то черт знает, что еще может подумать.

Поднялись на четвертый этаж. Наталья зазвенела ключами, открывая железную дверь. Мой жизненный опыт говорил, что большинство людей обычно свой фасад, каким как раз и является дверь в квартиру, устраивают богаче своего реального материального статуса. Дверь Натальи была хоть и стальная, но, насколько мог судить, далеко не самая дорогая.

Обстановку внутри можно было бы охарактеризовать одной фразой: чистенько и простенько. Не евроремонт, без дизайнерских изысков, но в то же время совсем уж бедной квартиру тоже нельзя назвать. Я так думаю, это должно соответствовать провинциальному среднему классу. В столице, конечно, у среднего класса в квартирах все устроено по-другому. Но это, по большому счету, просто выпендреж друг перед другом.

Зашли на кухню. Наталья засуетилась, приготавливая обед. Из холодильника была вытащена кастрюля с борщом и пластиковый стакан сметаны. Борщ был разлит по тарелкам, которые по очереди отправились в микроволновку на разогрев. Наталья быстрыми движениями нарезала хлеб и вареную колбасу. Я сидел рядом и смотрел на нее. Вся эта обстановка создавала такое ощущение теплого домашнего уюта, что защемило сердце. Совсем недавно так же уютно было у меня с моей Машуней. Но этого не будет больше уже никогда.

– Разрыв селезенки у него, – вдруг неожиданно сказала Наталья.

Фраза внесла диссонанс в создающуюся домашнюю атмосферу, прозвучав как гром среди ясного неба. Я сперва даже не понял ее смысла.

– У кого?

– У друга твоего – Волчкова.

– Да не друг он мне.

– Да это я так, шучу.

– А насколько это серьезно?

– Скорее всего, селезенку вырежут. Иногда возможен летальный исход. В хирургию его отвезли. Я думаю, сейчас все должно решиться.

Насколько я разбираюсь в терминах, летальный исход в переводе с медицинского означает смерть.

– Черт! Как хреново-то! А что он вообще сказал?

– Сказал, что с лестницы упал. Никто, конечно, не поверил. Тем более, Борис Семенович сказал, что он вчера в палате так же вдруг поскользнулся и, типа, ударился о кровать. Да только люди могут верить, могут не верить, а лишние проблемы никому из руководства не нужны.

– Ясно, – единственное, что я смог выдавить из себя в ответ на эту информацию. Ведь может получиться так, что я убил человека.

Несколько минут молча ели. Потом Наталья прервала молчание.

– Не переживай, я думаю – оклемается. Когда забирали, хирург сказал, что вроде внутреннее кровотечение не очень сильное. Может, даже селезенку удастся сохранить. Расскажи лучше, чем ты вообще занимаешься.

Я начал рассказывать официальную версию, то есть ту, которую излагал сначала патрульному на вокзале, а затем любопытному мужичонке в палате. Только более подробный вариант. Подробности черпал из настоящей жизни. В смысле, что учился в физмат школе и институт закончил с отличием. Честно говоря, врать человеку, который так хорошо к тебе относится, что для меня уже не являлось тайной, было противно. Но правду говорить никак не мог, а просто молчать было бы совсем некрасиво.

– Да… – протянула она, когда я закончил свой рассказ, – а я так сразу и поняла, что ты не местный.

– Почему? – искренне удивился я.

– Да потому, что в Серпухове таких людей практически нет.

– Каких?

– Ну, культурных, интеллигентных. Здесь же никто не разговаривает так, как ты. У нас народ весь простой – через слово мат, да и словарный запас у тебя раза в три побольше будет. В общем, выделяешься сильно.

Конспиратор из меня, конечно, никудышный. Надо иметь в виду на будущее. Но сейчас с моей легендой все согласуется. Так что проколом это тоже считать не стоит.

– Знаешь, какая проблема у таких городов, как наш? Москва на протяжении нескольких десятков лет высасывала лучших людей. Вот, взять, к примеру, Подольск или даже Чехов. Оттуда народ каждый день едет на работу, но живет все равно в своем городе. А некоторые так вот ездят-ездят несколько лет, а потом все-таки находят работу у себя. А с Серпухова особо не наездишься. И сидеть без работы несколько лет – ждать, пока подвернется здесь нормальное место, тоже не будешь. Вот люди сразу и уезжают. Сначала снимают квартиры, потом, если повезет, покупают где-нибудь за МКАДом. Даже в Туле – и то проще найти нормальную работу. Все-таки крупный город, куча предприятий, институтов. Так что у нас лет тридцать как минимум шел отрицательный отбор. Эволюция по Дарвину, только наоборот.

– А ты?

– Что я?

– Ты-то сама чего здесь осталась?

– Так я же медик. Медик всегда работу найдет. Зарплаты в больницах здесь и в Москве не так сильно различаются. Там, правда, возможностей подработать больше, но и тут тоже не на голом окладе сижу.

За разговорами тарелки наши оказались пусты, колбаса и хлеб – доедены. Наталья быстро собрала посуду и начала мыть ее в раковине.

– А в Москве ты где живешь?

– Да на юге, в районе Янгеля.

Фундаментальный принцип лжеца: когда врешь, используй как можно больше реальных деталей. Сейчас я старался это правило соблюдать.

– Отсюда недалеко. Пару часов на электричке до Красного. Один живешь?

Я кивнул головой с некоторой задержкой. Интересно, как она истолковала эту паузу.

– А у тебя там своя квартира?

В вопросе так недвусмысленно проглядывали разведывательные цели, что я даже улыбнулся про себя. Как же не терпится тебе стать еще одним примером своей же теории эволюции наоборот.

– Снимаю. На свою квартиру в Москве заработать нереально.

Дальше минут десять шел диалог на предмет возможности тем или иным способом приобрести собственное жилье в столице. Было видно, что тема эта Наталье очень хорошо знакома.

– Ой! Олег, слушай, мы тут заболтались, а мне в больницу уже давно бежать надо, – воскликнула она, взглянув на часы, – кстати, а где ты все это время находился, пока мы тут не встретились?

Я ответил, как было на самом деле.

– Значит, ты просидел всю ночь и полдня на вокзале? Так ты, наверное, сейчас спать хочешь? Кстати, ты не прошел полный курс лечения. Ты знаешь, что в таком случае после воспаления легких бывают осложнения? – в ее голосе вспыхнули типичные командные нотки медработника.

До меня, кажется, дошло, что она имеет в виду. Если я понял правильно, то это – предложение остаться здесь некоторое время. Что ж, я не против оттянуть решение проблем еще на какой-то срок. Только одно очень сильно смущало – отсутствие у меня источника дохода. Тех денег, которыми я располагал, надолго не хватит, а находиться на иждивении у женщины, и так не слишком хорошо зарабатывающей, противоречило моим моральным установкам. Ну, да ладно. На пару-тройку недель хватит, а там видно будет.

– Да, наверное, ты права. Ты что предлагаешь?

– Я предлагаю тебе сейчас здесь остаться и поспать. А вечером приеду и будем решать, что делать дальше.

Естественно, я согласился, потому что на самом деле был в таком состоянии, что хоть спички в глаза вставляй. После ее ухода просто упал на диван и моментально вырубился.

Проснулся от звука открывающегося замка входной двери. Привычка находиться в напряжении, выработанная за последнее время, заставила мгновенно вскочить. То ли из-за темноты в квартире, а, может, по причине слишком глубокого сна, но первые несколько секунд был совершенно дезориентирован, абсолютно не соображая, где нахожусь.

На затем восприятие реальности восстановилось. В сознании калейдоскопом промелькнули события последних суток.

– Олег, ты здесь? – раздался из прихожей голос Натальи.

Ну, слава Богу – это она пришла. А то мало ли кто еще мог быть. Я поспешил ответить. Наталья зашла в комнату и включила свет. Увидев меня, улыбнулась – похоже, моя заспанная физиономия представляла собой веселое зрелище.

– Как там наш пациент? – тут же задал я вопрос, так как эта информация волновала сейчас больше всего.

– Какой пациент? Ах, да, Волчков. Скажем так – пациент скорее жив, чем мертв.