Александр Москвин
Симфония предчувствия. Космологическая поэма
Вот он! Ура! Отквитали! 4:1!
По о-кеану плывёт че-репаха —
У-у-у!
На че-репахе костяная ру-баха —
У-у-у![17]
Вперёд. Дорожка по взморью на юг. Лечу, окрылённый непонятной бесцельной радостью.
И чего радуюсь? Ведь не нашел ни клада, ни девушки, а наоборот, бреду, сам не зная куда. Пустынный песчаный пляж у края обрыва, цапля, вышагивающая по взморью, как по клюквенному болоту, орлы, парящие в вышине.
Ох ты даль-то какая! И не видно нигде ни жилья, ни столбика – ширь, простор. Один на земле, во всех её угодьях.
– Эге-гей!
– Ге-гей! Ё!
– Ии-и!
Твоё всё!.. Всё тебе!.. Живи, утопай в раздолье. Пьянею как от любви. Вот она где, воля! Вот она, красота – нескончаемая дорога в счастье. Да где же ещё найдёшь такой восторг? Да все ли знают про это диво, про эту благодать бескрайнего одиночества?!
Оборачиваюсь.
Из-за сильного плеча на краю горизонта, там, где небо сводится с морем, ещё просматриваются белыми царапинами у исполинских глыб буруны разбивающейся стихии, которые пришлось преодолевать недавно.
Далеко уже ушёл от городского пляжа.
У меня есть всё: часы, спички, компас, нож, широкополая шляпа. За спиной вещмешок. В пакете шебуршится добытая на ужин великолепная семёрка пузатеньких крабов. Напеваю песенку из телефильма детства про то, как проклятый белый империалист-колонизатор в пробковом шлеме завернул на катере на тропический остров и отобрал у доброго темнокожего аборигена «Большую Жемчужину» – рыбу-прилипало с помощью которой тот добывал морских черепах и кормил семью.
Если поймать черепаху,
Вынуть её из воды,
На костяную рубаху
Будет в доме много еды.
Нас ведёт «Большая Жемчужина»,
Домой мы вернёмся с ужином.[18]
Было сказкой, а теперь, пожалуйста, наяву: и тёплый океан, и добыча на ужин.
Огибаю красно-бурый ноздреватый обросший пёстрыми ракушками валун.
– Енгине анде![19] – темнокожий абориген вдруг откуда ни возьмись, сидит на корточках и поднимает в приветствии тонкую десницу.
– Оп-па! Вот так встреча! – чуть не наступил, стою и смотрю сверху вниз на худенького мускулистого паренька в набедренной повязке. – Здорово, коли не шутишь!
– Ння! – глянцевый курчавый юноша улыбается и встаёт, кивая на полное ведёрко блестящей рыбки!
– Хороший улов, – улыбаюсь в ответ и развожу пальцы, показывая малый размер, – только уж больно мелкая она у тебя.
– О! – Весёлый индус запускает руку в ведёрко и вытаскивает со дна что-то похожее на приличную щучку.
– А я тоже не пустой, – раскрываю перед ним свой пакет с добычей.
– Гхата[20]? Кина тараваха кинакиеа![21] – Туземец опять смеётся, но как-то хитровато. – Какхан тхара бхаа рабаки танааикива.[22]
Показываю бровями, что улавливаю его насмешку и прощаю, потому что согласен.
Голоштанный добродушно глядит, излучая надёжную радость.
– А как ты ловишь эту мелюзгу? – наигранно изображаю недоумение, тыкаю пальцем, жестикулирую, и мой собеседник понимает вопрос, разворачивает мелкоячеистую сетку 2 × 3 м, замахивается, ловко накидывает её в мелководье и тут же вытаскивает. В нехитрой снасти аппетитно серебрится пяток симпатичных рыбок.
– Ватанга ксатха клахашатанья ратри пакчанам.[23]
– Поздравляю.
– Нанау[24].
– Пойду дальше, – показываю на чернеющие в дымке вытащенные на ровный низкий берег огромные рыбацкие чёлны.
– Вари[25], – прощается береговой босяк, – кандахил санзошам[26].
– Счастливо.
Про Вселенную не будем пока – тема тёмная, но в ней есть галактики, а там (об этом и не поспоришь) светят звёзды. Из чего они? Из плазмы. А плазма – это что? Ионизированные частицы, не связанные друг с другом никакими персональными жёсткими сцепками. Адроны: протоны, нейтроны, электроны существуют почти вечно и являются основой, составляющей свою обособленную среду – среду звезды, и звёзды светят долго.
Другая обособленная среда, похолоднее – планета. Планеты тоже кружат долго, и у них тоже единообразная стабильная почти вечная основа, но не та, что у звёзд: атомы и молекулы.
Устойчивые единообразные природные основы составляются в обособленную среду и определяют время её существования. Так построено мироздание. Это закон обоснования сред[27].
Атомы соединяются в молекулы, но из них только молекулы углеродосодержащие белковые являются основами для образования стабильных, повторяющихся и самовоспроизводящихся сред – организмов.
Организмы образуют биосферу на Земле. Организмы – основы, составляющие среды обитания.
Из всех существ только один организм – человек – является основой среды цивилизации, среды Разума.
Разум – устойчивая основа, существующая на базе человека. Разум является основой среды сравнений или среды сведений.
Я – устойчивая неделимая основа, составляющая среду своего Разума.
Путано, запутанно, но если вникнуть, то достаточно просто. Закон обоснования сред. Основы составляют среду. Протоны, нейтроны, электроны составляют звезду. Атомы и молекулы составляют планету. Углеродосодержащие белковые молекулы составляют организм. Организмы составляют биосферу. Человек составляет цивилизацию. Разум составляет сведения. Я составляет разум.
Незыблемые основы мира – это адроны, атомы, молекулы, белки, организмы, люди, разум и Я.
Звёзды и планеты, живые существа и биосфера, цивилизация и люди – всё материально, всё имеет размеры, температуру, тянется во времени, зависит от естественных причин. Разум существует в мозгу человека и очевидно материален, сведения тоже имеют реальные носители.
Но Я? Куда и откуда, и почему? Разум без Я – бесцельная аналоговая машинка, набухшая сведениями. Только Я, единый, неделимый, безграничный, нематериальный, вне времени, но существующий живой Я – центр мироздания и основа. Я где захотел: и сейчас, и в прошлом, и в будущем. Я что захотел, насколько смело и свободно воображение. Вселенная во Вселенной Я заселяет и напрягает разум. Разум познаёт, создаёт, и вперёд – всемогущее сотворение внедрения в мир.
Не проси,
Не унижайся,
Не унижай
И твори что хочешь.
Чёлны уже совсем недалеко и будто бы вытащены на берег прямо из древнего моря – большие, деревянные, с плавными обводами, с высоким бортом, с крутым лебединым носом и кормою.
Да, не все ещё лодьи, времён Садко и Синдбада-морехода свой век отслужили.
– Рвав! Гав-гав! Ау-ввав! – От горки со стороны тростниковых хижин выскакивает разношёрстная свора. Шесть штук. Приближаются.
Ну, начинается как всегда, как жильё, так и собаки без привязи! Место голое, нигде не укрыться. Нащупываю нож.
А вот и палка валяется! Весьма кстати. Подбираю довольно хлипкую хворостину и продолжаю чинно вышагивать своим путём по краю прибоя.
– Ррр-гав-гав-гау! – Подбежавший грязный вожак изображает ярость, скалится и резко приседает, будто готовясь к прыжку, псы помельче трусовато подражают, окружая забредшего в их владения чужака. Продолжаю невозмутимое шествие.
На испуг не возьмешь, не на того напали. Только не давать им зайти сзади. Оборачиваюсь, тыкаю своим оружием в сторону назойливой сучки, нацелившейся исподтишка цапнуть за икры.
– И-ии-и! – визг и отскок.
– Си-су… Си-су, – посвистываю скандальным братьям нашим меньшим по-свойски. Собаки полаяли, поохраняли, позащищали и усекелили восвояси к своим мискам. Провожаю взглядом нестройную хвостатую команду, но палку всё же не бросаю. Впереди чёлны в ряд, а что там за ними, не видно. Может, ещё одна свора? Чёрные струганые доски допотопных посудин пришиты внахлёст к округлым бортам просмолённой бечевой. На обшивке одного из стругов нарисован индийский мальчик со школьной папкой под мышкой, смотрящий вперёд в волны.
А вот и хозяева: две цепочки индусов держатся за концы гигантской сети и слаженно, по команде, перехватывая руки, тянут её из пучины: – Опп! Опп! Опп! Опп! – Разномастные чалмы и цветные полотенца на бёдрах покачиваются в такт их монотонным выкрикам. Метрах в пятистах от берега на краю огромного невода виднеется ещё одна промысловая лодья.
Сколько же тут рыбаков на одну снасть? По десять на каждом канате, трое в лодье, и ещё один – вон плавает, буйки поправляет. Двадцать четыре человека.
Прохожу мимо, приподнимаю в приветствии шляпу: – Здравствуйте!
Двое крайних в цепи, укладывающие вытащенные канаты, отзываются кивками. Другие артельщики, занятые делом, продолжают работу: – Опп! Опп! Опп!
Полусонный вилорогий буйвол разлёгся посреди заливчика и лениво наблюдает, как спорится работа. Маленькая птичка что-то выклёвывает на его раздутом боку. А дальше по берегу опять чернеют в дымке такие же чёлны.
А не полежать ли и мне?
Снимаю вещмешок, кладу у камня.
Какой странный камень, будто в узорах. Ба! Да это же панцирь морской черепахи! Вот она, мечта детства из телефильма. Откапываю вросшую в лёсс невероятную находку, примеряю её к груди. Роговой доспех закрывает всё туловище и воняет тухлой воблой. Ничего, отчистим. Несу диковинку к воде. Драю черепаховые останки песком, ополаскивая то и дело руки от смердящей мякоти.
У океана лежит черепаха —
У-у-у!
У черепахи костяная рубаха —
У-у-у!
Если отмыть черепаху,
Тайно свезти в Петроград,
То костяная рубаха
Будет в доме как экспонат.
Сбылась мечта запоздалая. Возвращаюсь с мешками полными добычи.
Нас ведёт «Большая Жемчужина»,
Домой мы вернёмся с ужином.
Две цепочки тощих индусов, тех самых, что тянули из пучины невод, теперь так же слаженно волокут на берег свою громоздкую лодью: – Опп! Опп! Опп! – Разномастные чалмы и цветные полотенца на худых бёдрах снова покачиваются в такт их монотонным выкрикам. Двое упитанных белых в пробковых шлемах пристроились с кормы и тоже пыжатся, – Взя-ли! Взя-ли!
Русские! Кто же ещё впряжётся помогать всем трудящимся харламам?! Кому ещё такое придёт в голову? Немцу? Американцу?
Круглая бадья с метр в поперечнике наполнена по колено мелкой рыбёшкой, такой же, что и в ведре берегового босяка, промышлявшего в одиночку у пёстрого валуна.
Интересно, сколько же тут рыбы придётся на брата?
Улов имеет объём
3,14 · 12 · 0,4 (высота до колена): 4 = 0,314 м3 = 314 л ≈ 31 ведро.
Значит, на одного харлама приходится по
31: 24 ≈ 1,3 ведра рыбы.
Не густо. И это несмотря на циклопическую сеть, прахозаветную лодью и перетягивание канатов. Мой весёлый единоличник у камня наловил почти столько же. А ему к ужину, наверно, больше и не надо было.
Полбадьи рыбы из слоя воды диаметром полкилометра. Рыба здесь основа, а вода – среда. Наглядный пример закона обоснования сред.
Рыба ходит косяком в море. Люди скучиваются в городах, освобождая живописные пустоши. Земля набухает. Синтез лёгких элементов из тяжёлых увеличивает её объём. Лёгкие породы астенолиты, сиенит, гранит всплывают, образуя дайки, силлы, батолиты. Золото залегает в жилах, алмазы – в кимберлитовых трубках, нефть – в пористых пластах, железо – в рудных телах, деревья растут на почве, учёные работают в институтах, музыканты в консерваториях. В природе содержание основ в среде никогда не бывает заключено в бесконечно большой единообразный кусок.
Основы рассеиваются в среде и образуют скопления. Это закон дисперсии основ[28].
Для каждой основы распределение в среде (дисперсия) имеет конкретные возможные формы, размеры, концентрацию и чистоту. Фундаментальная наука с натуральными дисперсиями не работает. Методика исследований заключается в выделении из дисперсии чистых основ, проведении воспроизводящихся опытов в условиях, ограничивающих случайности. Полученные результаты систематизируются и оформляются в соответствующие выводы. Познать научно – это значит в дисперсии выявить (очистить, накопить) явление и затем, сравнивая сведения, отыскать им применение к другим дисперсиям. Человек делает исключение из закона дисперсии основ. Человек расширяет среду цивилизации, внедряя технику приспособления окружающей среды к условиям своего существования.
Пожалуй, с натуральными дисперсиями работают только гуманитарные «науки», а очищенными дисперсиями в настоящее время распоряжается торговля.
Интересны природные дисперсии магния. Мg во Вселенной и на Земле распространён одинаково[29]. Мg – связь Земли с космосом? Белок CHN(O) жизнь – дитя солнечного огня. Может, на тёплой Земле основы сред связывает свет? А как распределён Mg в мозге? Я – основа среды Разума, а если и Я тоже среда? Среда чего? Всеобщего чего? Или всеединого? Как связано? И – или чем?
Залезаю со своим панцирем по приставной лесенке на невысокую плоскую крышу хозблока, что рядом с коттеджем. Вот тут ему будет самое место, здесь его ни одна собака не достанет, здесь он и пропечётся, и проветрится, и запашок выдохнется.
– Здравствуйте, сосед. – Молодой весёлый и уверенный женский голос снизу из-за спины заставляет оглянуться.
– Здравствуйте, – спускаюсь с лестницы. Передо мной красивая, даже идеально красивая девушка.
– Ангелина, – внезапная соседка как бы невзначай (а может мне это и показалось) демонстрирует ровный загар и роскошное тело, чуть прикрытое купальником.
– Очень приятно, а я Алексей, – отдаю честь, приложив руку к широким полям своей живописной шляпы.
– А что это там у вас? – неожиданная знакомка смотрит чуть искоса, с едва проступающей лёгкой иронией, так свойственной красивым женщинам, оценивающим нового, вызывающего интерес мужчину.
– Морская черепаха.
– Ой, как занятно! И вы её сами поймали?
– Сам.
– Класс! Муж в прошлый сезон в Кении тоже антилопу завалил. А в этом году меня одну сюда отпустил с мамой, – Ангелина выдерживает многозначительную паузу и бросает взгляд неотразимой и преуспевающей дамы, убеждённой, что всякий прослышавший об её одиночестве мужчина тут же не преминет словить такую редкую подвернувшуюся удачу. – Всё равно после Нового года никакой торговли нет.
– Значит, у вас сейчас что – то вроде отпуска? – не сбиваюсь с официальности (хы, муж).
– Я уж тут месяц. Скоро уезжать, – отпускница немного бравирует в ожидании ухаживаний, – а муж весь в бизнесе безо всяких каникул.
– А я вчера приехал, – (живое только стремится к совершенству, поэтому, наверно, идеальные формы так холодны и не зажигают).
– А зачем же черепаху на крышу? Она же поползёт и свалится оттуда.
– Никак не поползёт, отползала уже своё, один панцирь остался. Пусть пропечётся на солнышке, а то попахивает.
– Только панцирь? – чуткая на мужское равнодушие красавица отзывается усмешкой. – И вонючий? Для чего он вам? К продаже готовите?
– Нет, домой в Питер отвезу. Трофей. На стенку повешу. Сбылась мечта туманного детства.
Говорю, будто оправдываюсь на её нарастающий холодок. И чего оправдываюсь?
– Был такой музыкальный телефильм про морскую черепаху. Ну, вы-то поздно родились, его наверняка не видели, он в шестидесятые годы шёл. Про туземца с острова, он тогда песенку пел такую, вот послушайте:
По океану плывёт черепаха, ууу! – Мой прекрасно поставленный бас звучит прямо в лицо Ангелине:
– На черепахе костяная рубаха, ууу!
Не слишком ли концертно я пою? Что-то она опешила слегка, видно, в толк не может взять, посмеиваются над ней или что? Продолжаю вокал:
Если поймать черепаху,
Вынуть её из воды,
На костяную рубаху
Будет в доме много еды.
– А зачем здесь ууу?! – Неожиданный детский голосок прерывает пение. Любопытная куколка подняла глазки и стоит ждёт ответа.
– Алечка?!
– Это туземец от восторга «ууу» запел, когда черепаху поймал, – смотрю на подошедшую вчерашнюю принцессу и вдруг … Весело ерошу её мягкие кудряшки. (Сам не ожидал!) – И я её тоже поймал, ууу!
Светленькая головка как котёнок едва заметно потёрлась о мою ласковую ладонь.
– А ты мне покажешь эту черепаху, а то мне отсюда не видно?
– Обязательно, всенепременно и неукоснительно, – беру девочку за ручку и веду её к щели между задней стеной хозблока и оградой.
Ангелина прекрасная не спеша удаляется, поигрывая талией.
(Наконец-то.)
– Вот смотри, – поднимаю маленькую любопытницу, – опп-ля! – ставлю её на высокий бетонный цоколь забора. – Вот отсюда хорошо смотреть. Видишь?!
Стройные пухленькие ножки напротив совсем близко. Обнимаю их, будто придерживаю, чтоб не упала. Пальцы упиваются прикосновениями.
И никто не видит.
– Вижу! – восклицает Алечка. – Большущая-пребольшущая!
– Она теперь наша будет.
– Вот здорово, наша черепаха! – звонкий отрывистый голосок разносит радость. – Огромная костяная!
– Черепаха – костяная рубаха, – бережно снимаю принцессу с забора, тихо прижимая к себе, – цокотуха – позолоченное брюхо.
– А где цокотуха? – Алечка замирает, сползая, и смотрит немного сверху, как на собственность.
– А вот, – притрагиваюсь губами до её ямочки у загорелого плечика и отпускаю на землю.
Убежала, оглянулась, улыбнулась.
– Уэву! Уэву! – выкрикивает с поднебесных пальмовых кущ неведомая птица.
– Ваанлек! Ваанлек!
Нас ведёт «Большая Жемчужина»
Домой мы вернёмся к ужину.
Маленькая девочка поливает цветы и танцует с продолговатой округлой лейкой. Оранжевое платьице азартно подёргивается над клумбой. Туда-сюда, туда-сюда. Во что-то она играет. Тихо наблюдаю за ней сверху из глубины арки мансандры. Сверкающие струйки брызжут из её цепких загорелых ручек. Туда-сюда, туда-сюда. Девочка играет и радуется про себя, думает, что её никто не видит.
Туда-сюда, туда-сюда – непрерывный ритм: сердце удар за ударом; вдох, выдох.
Туда-сюда, туда-сюда – сон, пробуждение; родился, вырос, постарел, умер. Ритм – это гармония, это красота, это жизнь.
Туда-сюда, туда-сюда. Резонансный ритм в молекулярной машине[30] при температуре ниже абсолютного нуля. Атомы встали, электроны колеблются. Толчок – музыка, пробуждающая резонансное вдохновение с вложенными в неё спектрами обратных реплик атомов, молекул и соединений, хотя бы тех участков мозга, что вызывают восторг и глубину ощущения гармонии единства внутреннего существа с внешним отражением миров, несущих жизнь. Всеобщая и нераздельная слитность и взаимопроникнутость внеположных частей[31]. И … время вспять. Вход через цветок.
Маленькая девочка поливает цветы и танцует с продолговатой лейкой, упираясь округлым донышком себе в низок, туда-сюда, туда-сюда, как будто мальчик писает. Играет.
Технически доступно. Заморозить хаос белого теплового шума. Вечный двигатель «туда-сюда» с приростанием поляризации в исландском полевом шпате, светодиодная генерация ИК-, УФ-диапазона, светомузыка родной речи, но главное – устремлённое желание проникнуть в это. Трансформатор – синхронизатор ощущений внутренней гармонии и → (.) < 0 К. Такое по силам только самому совершенству, тонко, глубоко, высоко, всеобъемлюще чувствующему. Чистота восприятия, без шума и грязи помех эфира. Внутренняя свобода Я, не скованная, не ограниченная самоущемлением страха, пришпиленности к чужим плоскостям воли. Вытряхнуть воображение из трусов формул. Полёт во все направления мысли. Вспять и вперёд – это ещё далеко до полного, но необходимый промежуточный этап.
Возможно, это и заблуждение, неправильное понимание времени. Время – не четвёртое измерение, а порядок существования жизни, оценка измерений наблюдателем, пока живой.
Прикосновение сзади со спины: – Не отвлекла?
– А, это ты!
– Твои крабы готовы к ужину.
3. Замечания по сути
Умеренно удовлетворительная картина мира была достигнута высокой ценой за счёт удаления из неё нас и занятия позиции стороннего наблюдателя.
Э. Шрёдингер, 1944
Храм Разума. В храм этот, открытый Владимиром Вторым через двести лет вслед за Екатериной Великой, отправляешься парадно одетым, опрятным и подготовленным. Чистые струи фонтанов омывают живящими брызгами, когда приближаешься к его белокаменному величественному сооружению. Сосредоточенно поднимаешься по широким ступеням гранитного цоколя и вступаешь в грандиозную анфиладу из дюжин сотроённых колонн, поддерживающих под самыми небесами массивную кольцевую галерею. Десять бронзовых фигур аллегорий украшают ниши главного входа. Страж пропускает не всех, только просвещённых и просвещающихся, учитывает каждого прихожанина и даёт особую метку. Тихо внутри храма, огромное пространство заполнено дневным светом, падающим с прозрачного потолка на округ лые пролёты беломраморной лестницы, марш за маршем поднимающейся к главному алтарю – к кафедре. Учтивая служительница, совершающая там бдение, вручает каждому страждущему заявленные писания для уединённого прочтения в просторных и светлых папертях. Немноголюдно. В основном молодые спокойные ясные лица, но приходят сюда и зрелые люди, и совсем немощные старцы. Иногда нахлынет какая-нибудь делегация или очередной семинар. Пища не только для ума – внизу хорошая столовая. На самом верху учёный муж с редким вкрадчивым мурлыкающим басом преподнесёт тебе нужный патент. Храм Разума – «Российская национальная библиотека».
Другой храм Разума – «Библиотека академии наук» – открыт ещё при Петре Великом. Это музей – не изменилось здесь ничего за последние сорок пять лет, даже после пожара. Широкая истоптанная лестница, гулкие шаги, длинные пустынные коридоры с рядами вековечных нетронутых томов за стёклами дубовых шкафов, тёплый, выдержанный десятилетиями запах спокойной рутины, реактивов и обоснованной мудрости, сухонький Карл Максимович Бэр, сидящий в кресле на пьедестале, ящики с каталогами. Приятно отыскать среди них картонную карточку с какой-нибудь из своих работ. Мало читателей в БАНе, и только они здесь и изменились за прошедшие годы – раньше были моложе.
Есть в Петербурге ещё один твой храм-дворец просветления. Войти в него может каждый гражданин России, но только после тщательного досмотра, как перед полётом. Дворец этот открыт в отреставрированном здании Сената и Синода вторым президентом РФ и назван в честь первого: «Президентская библиотека». Ходят сюда в основном экскурсанты-школьники, и людно здесь бывает тогда, когда приезжает сюда Патриарх всея Руси и останавливается в своих покоях, расположенных тут же. Фонд во дворце небольшой, порядка 300 000 томов, и книг тоже нет – всё оцифровано. Зато здесь можно заказать электронные копии, например такие: К. Э. Циолковский. Грёзы о Земле и небе, 1895; А. П. Фёдоров. Новый принцип воздухоплавания. СПб., 1896; Л. Казаринов. Отхожие промыслы Чухломского уезда. Труды Чухломского отделения Костромского научного общества. Вып. II. 1926. Хорошо, что храмы Разума не отделены пока от русского государства!
Есть и ещё одна часовенка – домашняя библиотека, там в шкафах на самом верху особо почитаемая полка, заставленная сочинениями с дарственными надписями авторов: Уважаемому… Дорогому… Священные реликвии – одарение творцов.
Будущее открывает наука. «Будущее нельзя предсказать, но оно может быть продумано»[32]. Наука развивается, и если что-то с её помощью невозможно сотворить сейчас, то это обязательно станет доступным в результате последующих разработок, завершающихся внедрением новой техники. Точная наука – не единственный способ познания. Пример: мартышка и очки – обезьяны любят изучать предметы лапами, или, скажем, полёт братьев Монгольфье, которые не знали закона Архимеда, а руководствовались ∆ ∆▼▲ греков + Ʊ шерсть козла в горящей смоле. Первоначальное познание – это жизненная практика, из неё выводятся гуманитарные правила. «Гуманитарные науки и философия незаконно пользуются авторитетом естественных наук, открывающих новые технологии. Нельзя ли представить себе изменения, которые лишат современные религии – науку и технику и в будущем значения, приобретённого в наши дни?»[33]
В отличие от техники, науки, определяющие горизонты познания и также считающиеся точными – физика элементарных частиц и астрофизика – всё более в своих выводах уподобляются гуманитариям и философам. В физике сейчас размыта разница между теорией и гипотезой. Это вытекает из господствующих в настоящее время постулатов квантовой теории с принципом неопределённости Гейзенберга, вытекает из принципов теории относительности, теории расширяющейся Вселенной и других подобных утверждений. Существует постоянное противоречие между методами локальных экспериментов, соответствующих исследовательским возможностям человека, и целенаправленными изысканиями во Вселенной или в самих себе объяснений причин существования структур, недосягаемых для современной локальной квантовой теории. Возможно, в будущем необходимость в селекции информации отпадёт, белый шум станет доступен восприятию и осмыслению, но сейчас в физике элементарных частиц основные методы исследования – это выдвижение гипотезы, построение основанной на ней математической модели с расчетом какого-либо контрольного параметра и проведение на ускорителе эксперимента, подтверждающего этот параметр. В астрофизике используются такие же способы, только экспериментальные подтверждения получают со спектров телескопов. Приём не нов и хорошо апробирован, например, в области ИК-спектроскопии сложных молекул и полимеров, где можно говорить о достижении инженерного уровня соответствующих расчётов[34], или, например, в измерениях методом ЯМР сверхтонкого поля на ядрах немагнитных ионов.[35] Однако даже в этих относительно упрощённых случаях полученный результат может интерпретироваться двояко или трояко и зависит от первоначальных условий, заданных исследователем. Компьютерным моделированием сейчас с увлечением подменяют действующие законы природы. Современные расчёты в термодинамике, физике элементарных частиц, в астрофизике, так же как и в экономике, социологии, часто включают вымышленные подгонки под желаемое. Бывает, что к одинаковому результату приводят разные теории.
Не так ли сейчас обстоят дела с физикой и с космологией? Физика как наука только начинается. Время исчезло, как только мы перестали разделять мир на классическую и квантовую подсистемы. Кванты – это потому что частицы малы для течения времени. С точки зрения квантовой теории пространства времени нет, есть суперпространственная динамика. Строго фиксированные значения запрещены принципом неопределённости. Планковская флуктуация 10–33 см, 10–43 с. Предельная Планковская энергия 1019 ГэВ.
Некоторые определения и понятия физики элементарных частиц и космологии (экспериментально не подтверждённые) по эмоциональному воздействию воспринимаются как изображения чудовищ и многоголовых туземцев, нарисованные на белых пятнах средневековых карт мира:
– пространственно-временная пена (гамма-кванты 1016 ГэВ, образующиеся по расчётам в ядрах квазаров, должны чувствовать пену);
– физический вакуум, основные конденсаты, слабые кванты, сильные кванты, скалярное поле;
– кротовые норы – флуктуации пространства – времени в Планковской шкале;
– фотонный вакуум – система слабых взаимодействующих нулевых колебаний через виртуальные электронпозитронные норки;
– гетерогенные системы (геометрия + вакуум + поле материи);
– теория струн и скрытые измерения Вселенной;[36]
– преонная альтернатива суперструнам (преон – по гипотезе составной Х бозон);
– квантовая гравитация, конденсат с отрицательной плот ностью энергии – прототип явление нелинейного решения уравнений Янга – Милса (уравнение выдаётся за явление, всё воображение в трусах формул);
– массивные нейтрино 10 эВ, тяжёлые майорановские нейтрино 100 ГэВ, новые типы взаимодействий, расслоений пространства;
– суперпространство Уиллера, суперискривление, супергеометрия, суперрасслоение (супер, супер, супер).
Свежий взгляд со стороны образованного дилетанта с независимым активным мышлением на современные научные публикации бывает иногда полезен и может подметить некоторые весьма существенные и не замечаемые всуе учёными корифеями противоречия и тупики в области физики и космологии.
Физика и космология на границе познания: квантовая геометродинамика – законы её не могут быть установлены в локально воспроизводимых экспериментах исследования наблюдаемых явлений (средневековая схоластика этим и занимается). Существующая теория не может описывать квантовые топологические переходы между различными вакуумными конфигурациями в реальном времени. Логика Стандартной модели сама неизбежно указывает на собственную неполноту, на существование более общей теории, основанной на более глубоких представлениях. У природы есть законы, которые используют для улучшения техники жизни, иногда и не зная их, а подменяя умозрительными моделями, случайно совпадающими с практикой в некотором узком интервале. Однако, если семечки удобнее отмерять горстями, это не значит, что семечко – горсть. Моделизм – представление о том, как создать новое, основываясь на старых известных моделях. Попытки познать неизведанное, опираясь на привычные модели, успешны не всегда. У Селивана тоже есть горячие рассуждения о сути мира на основании вершков своей необразованности и незнания пределов собственного невежества. С появлением машинных расчётов всё, что невозможно понять, используя здравый смысл, и лишённое здравого смысла переводится в компьютерные игры, в виртуальное мировоззрение. Справедливости ради следует отметить, что исходя из Стандартной модели по математическим предсказаниям был открыт и экспериментально подтверждён на ускорителях бозон Хигса и кварк-глюонный конденсат. Однако общая тенденция в квантовой физике и космологии такова, что их законы всё больше напоминают теории, теории – гипотезы, а научные постулаты уподобляются религиозным догматам. Некоторые выдержки из научных трудов по космологии как сигнальные вспышки предопределяют назревающее переосмысление:
– вакуум по своей сложности и многообразию свойств может не уступать субъекту исследований – человеку. Интеллектуальный вызов человеку;
– в ХХI веке вышли на изучение структур, превышающих нас по сложности;
– проблемы сегодняшней науки о Мире сводятся к познанию бесконечности;
– фундаментальная физика и космология близки к тому, чтобы начать исследования Человека и Вселенной как единой целостной системы;
– физический вакуум – носитель всех потенциальных свойств Вселенной, вакуум может выполнять функции наблюдателя-участника в соответствии с концепцией Эверетта – Уиллера, в вакууме могут происходить процессы размножения Вселенной, не только человек создан из элементов мироздания, но и Вселенная происходит из тела человека;
– существование жизни и Разума взаимосвязано со свойствами физического вакуума, элементарных частиц и Вселенной в целом;
– квантовые геометрические системы способны к спонтанной деформации даже в отсутствии материи в привычном для нас понимании;
– очевидным является факт, что самосогласование вакуумных подсистем реализуется в ходе космологической эволюции (вероятно, самоорганизация вакуума обеспечивает жизнь органического типа во Вселенной – антропный тип).
Предназначение гуманитарных «наук» – создание системы «очевидных» ценностей подбором фактов. Случается, что это полезно, когда сплошной туман запеленяет взоры, и такое средневековое интуитивное чутьё может подсказать, что не туда заплыли. Замена религии научными теориями. Вот, например, как истолковывают учёные-физики МГУ им. Ломоносова Н. Н. Латынов, В. А. Бейлин и Г. М. Верешков[37]; гимн Х129 древнеарийской индуистской Ригведы о сотворении мира: