Александр Леонидович Аввакумов
Конец Пиона
Он сел на стул, утомленный своей речью, и посмотрел на Тарасова.
– Давай, Саша, выпьем. Вспомним наш побег, переход через линию фронта!
Он достал бутылку водки и поставил ее на стол.
– Хорошо, давай выпьем.
Через двадцать минут Тарасов покинул конспиративную квартиру и направился домой.
***
– Как встреча? – спросил Пиона Хейг. – Что сказал Татарин?
– Он по-прежнему в своем репертуаре и считает, что я должен согласовывать с ним все свои действия. В разговоре он высказывал мысль о необходимости объединить наши усилия для проведения операции, при этом заявил, что не намерен играть втемную: ему нужны ее детали.
На лице Хейга промелькнула гримаса недовольства.
– Мне это не нравится, – произнес немец. – Он почему-то забыл, кто я. Мне придется об этом ему напомнить. Мне плевать, какими полномочиями его наделил полковник Шенгарт. Здесь я приказываю, а вы беспрекословно выполняете мои приказы. Скажите, Пион, мы сможем обойтись вашими людьми?
– Почему же нет? Конечно, сможем.
– Тогда зачем он нам?
– Господин лейтенант, вы же знаете, что у него жена работает в охране завода. С ее помощью мы бы могли завезти всю взрывчатку за один раз, а так придется делать несколько заходов.
– Это не аргумент, Пион.
Хейг лихорадочно соображал. Ему не хотелось к этой операции подключать Татарина, и не потому, что он ему не полностью доверял, а потому, что полковник требовал от него переориентировать усилия Татарина только на разведку. Однако у того жена работала в охране, и желание использовать ее в этой операции было настоящим искушением.
– Вы о чем думаете, господин лейтенант?
– О Татарине, – коротко ответил тот. – Кстати, вы не сказали ему, что он отстранен от этой операции?
– Нет. Вы не давали мне такого указания, господин лейтенант.
Немец снова задумался. Они медленно брели по пустому заснеженному парку.
– Где вы с ним встречались, Пион? – неожиданно спросил его немец.
– На одной из квартир.
– Передайте Хозяину, что его приказ выполнен. Татарин выведен из операции, – приказал ему немец.
– Я все понял. Сеанс у нас завтра.
Не прощаясь, Хейг повернулся и направился к выходу из парка.
***
Майор Измайлов остановил свою «Эмку» недалеко от заводского КПП. Он вышел из машины и, осмотревшись по сторонам, уверенным шагом направился в сторону проходной. Он открыл дверь и вошел в помещение.
– Здравствуйте, женщины, – поздоровался он со стрелками охраны. – Вы заметили, что в воздухе уже пахнет весной. Неужели мы пережили еще одну зиму?
– Здравствуйте, товарищ майор, – поприветствовала его начальник смены.
Он достал из кармана гимнастерки служебное удостоверение и, улыбаясь, протянул его стрелку. Несмотря на то, что охранники хорошо знали майора, и предъявление удостоверения было определенной формальностью, она все равно беспрекословно исполнялась. Он привычным движением руки вытащил из кармана шинели пачку папирос, спички, перочинный нож и положил их на стол. Затем расстегнул портупею и положил ее рядом со своими вещами. Стрелок охраны сложила все это в ящик и убрала в тумбу стола.
– Руки поднимать? – спросил он начальника охраны. – Щупать будете?
– А что? У вас есть с собой предметы, которые мы должны обнаружить? – вопросом на вопрос ответила она и улыбнулась этому симпатичному и веселому майору.
– Скрывать от вас я ничего не собираюсь, уважаемые женщины. Зачем мне лишние неприятности по службе?
– Вот и мы так думаем, товарищ майор.
Начальник нажала на кнопку и освободила вертушку. Измайлов улыбнулся ей и прошел на территорию предприятия. Не останавливаясь, он быстрым шагом направился в сторону цеха готовой продукции. Дорога свернула в сторону, и здание КПП скрылось от его глаз за деревьями. Зайдя за угол цеха, он быстро отыскал старую, ржавую трубу. Достав из кармана галифе две тротиловые шашки, он положил их в мешок, где уже находилось их около десятка. Сунув его обратно в трубу, он отряхнул руки и направился к воротам цеха.
«В трубе около шести килограммов взрывчатки, – прикинул он. – Наверное, ее хватит, чтобы взорвать центральную заводскую лабораторию, которая размещается в корпусе цеха готовой продукции».
– Товарищ Измайлов! Вы к нам? – окликнула его женщина.
Он оглянулся и увидел табельщицу цеха. Он остановился и, дождавшись, когда она подойдет, слегка обнял ее за плечи.
– Да, я к вам, Верочка. Скажите, а Александр Михайлович у себя?
– Нет. Он с утра на совещании, которое проводит директор завода.
– Я смотрю, вы, Верочка, все цветете и цветете?
– А что мне делать, товарищ майор? Посмотрите, сколько у нас здесь солдаток и вдов? Может, мне тоже равняться на них? Я – женщина свободная и, в отличие от них, живу, как хочу.
Она задорно засмеялась и с вызовом посмотрела на него.
– А вам я нравлюсь, товарищ майор?
Ее вопрос заставил Измайлова немного смутиться.
– Не скрою, Вера, вы женщина, что надо – эффектная. Но я, к сожалению, женат, и притом – однолюб.
Она засмеялась и, взяв его под руку, заглянула ему в глаза.
– Вот, так всегда. Все мужчины, которые мне нравятся, почему-то женаты. Вы – такой же, товарищ майор.
Так за разговором они не заметили, как дошли до ворот цеха.
***
Мустафа резко повернул свою автомашину в переулок. От такого маневра машина едва не перевернулась. Полчаса назад, когда они с Зоей возвращались после сеанса, при въезде в город их остановил патруль НКВД. К машине подошел солдат и потребовал документы. Женщина сидела на заднем сиденье и внимательно наблюдала за двумя солдатами, которые стояли недалеко от автомобиля, держа оружие наизготовку.
Мустафа, не выходя из салона, протянул документы солдату. Тот, поправив очки на носу, стал рассматривать бумаги.
– Откройте для осмотра багажник, – приказал военнослужащий.
– Зачем, служивый? Я столько здесь езжу, и меня никогда и никто не проверял.
– Вам что, не понятно? Откройте багажник, гражданин!
За спиной Мустафы сухо щелкнул выстрел. Солдат, стоявший у двери автомобиля, схватился за окровавленное лицо и, цепляясь пальцами за дверцу «Эмки», упал около ее колес. Выстрел прозвучал так неожиданно, что стоявшие рядом солдаты растерялись. Один из них попытался передернуть затвор винтовки, но тот почему-то не хотел поддаваться его усилиям. Второй солдат отскочил в сторону и укрылся за углом здания. Два выстрела прогремели почти слитно. Солдат с винтовкой в руках согнулся пополам и упал на снег. Пуля, выпущенная солдатом, пробила лобовое стекло и задела правое ухо водителя.
– Гони! – закричала Мустафе Зоя. – Гони!
Мотор машины взвыл, словно раненый зверь. «Эмка» рванула вперед, обдав лежащих на земле солдат облаком дорожной грязи. Из-за угла выбежал солдат и трижды выстрелил вслед удаляющемуся легковому транспорту.
– Ой! – вскрикнула Зоя и схватилась за шею.
– Что случилось? – закричал Мустафа и обернулся назад.
Зоя держалась за шею. Между ее пальцев обильно сочилась кровь.
– Потерпи, Зоя! Сейчас оторвемся от погони, и я тебя перевяжу, – прокричал Мустафа, ловко объезжая ямы.
Он посмотрел в зеркало заднего вида. В метрах ста от его машины двигался автомобиль погони. С каждой минутой расстояние между ними сокращалось.
– Нам лишь бы попасть в город, а там мы, Зоя, как рыба в воде! – выкрикнул он своей пассажирке.
Из преследовавшей машины засверкали огоньки выстрелов. Одна из пуль пробила заднее стекло и прошла в нескольких сантиметрах от головы Мустафы. Впереди показались пригородные строения.
«Посмотрим, что ты сделаешь сейчас», – подумал Мустафа, мысленно обращаясь к водителю преследовавшей автомашины.
Он снова резко свернул в переулок и помчался по дороге дальше, заставляя прохожих буквально вжиматься в стены домов. Машина преследования не смогла повторить подобный маневр: она с грохотом ударилась в угол дома и, перевернувшись на крышу, заглохла. Из нее с трудом выбрались трое окровавленных военнослужащих. Один из них сделал несколько шагов и повалился в сугроб.
Машина Мустафы несколько раз меняла направление движения, стараясь сбить со следа возможных преследователей. Лишь убедившись в безопасности, он остановил автомашину около дома Зои. Открыв заднюю дверь, он вытащил обмякшее тело радистки и на руках занес его в квартиру. Спустившись вниз, он схватил чемодан с рацией и вернулся обратно. Мустафа быстро снял с Зои пальто, шаль и стал перевязывать ей рану. Пуля пробила шею навылет и, по счастливой случайности, не задела сонную артерию.
– Потерпи, Зоя. Я сейчас привезу врача, – успокаивал ее Мустафа, не замечая, что женщина потеряла сознание.
Вспомнив о своей знакомой, которая работала в детской больнице, он сел в машину и помчался к ней домой. Недалеко от ее дома находился большой пустырь. Мустафа вышел из машины и, достав из багажника канистру с бензином, быстро облил им салон «Эмки». Достав из кармана пальто спички, он поджег ее. Машина вспыхнула, словно свеча. Перемахнув через забор, он направился к знакомой.
***
Капитан Дронов закончил доклад и, сложив бумаги в папку, направился на свое место. Комиссар государственной безопасности третьего ранга перевел взгляд на майора, начальника оперативного отдела наркомата.
– Что вы скажете, Герман Львович?
Майор поднялся с места и, расправив складки на гимнастерке, откашлялся.
– Капитан Дронов отчасти прав, товарищ комиссар. Это действительно были наши люди, в задачу которых входила организация захвата вражеской радистки. Мы ведем это дело, чуть ли не год и наработали достаточное количество материала, по которому был сделан вывод, что в этот вечер радист должен был выйти в эфир. Так оно и произошло. Мои люди, чтобы не вызвать у немецких агентов подозрения, были переодеты в форму солдат.
Он замолчал и снова откашлялся: видимо, от волнения у него першило в горле. Посмотрев в сторону капитана Дронова, он продолжил:
– Похоже, диверсанты поняли, кто перед ними, и открыли огонь по нашим сотрудникам. Преследование не принесло удачи: мы потеряли двух сотрудников НКВД.
Комиссар молчал. Рука его, державшая карандаш, нервно сжалась в кулак. Карандаш хрустнул и переломился пополам.
– Я все понимаю, Герман Львович. При разработке вражеской агентуры бывают ошибки, которые влекут за собой потери в личном составе, но мне непонятно, почему вы скрывали ее от меня, почему я об этом узнаю только сейчас?
В кабинете стало тихо. Майор виновато посмотрел на комиссара.
– Товарищ комиссар! Я не был на сто процентов уверен, что мы действительно вышли на эту группу. Я хотел убедиться и лишь после этого доложить вам.
– Вы же старый оперативник. За вашими плечами десятки лет работы в наркомате. Как вы могли без согласования с руководством проводить свою комбинацию? Вы знаете, что у нас в наркомате работает представитель Главка капитан Дронов. Это он должен был координировать все наши мероприятия по ликвидации немецкого подполья. Почему вы не доложили ему о том, что вышли на след немецкой радистки? Где сейчас она и ее водитель? Молчите? Плохо работаете, майор. Мне стыдно за вас.
Комиссар сделал паузу. Он обвел взглядом сидящих в кабинете сотрудников.
– Немецкие диверсанты планируют крупные диверсии на предприятиях города Казань. Поэтому прошу вас принять все меры оперативного реагирования на каждое поступающее в НКВД сообщение. Вам, Геннадий Константинович, необходимо принять меры по усилению охраны всех оборонных заводов города. Нужно сделать так, чтобы на их территории не мог пробраться ни один вражеский агент. Руководителем операции по ликвидации немецких диверсантов назначаю капитана Дронова. Все планируемые операции согласовывать только с ним.
Он закончил. Дождавшись, когда из его кабинета выйдет последний сотрудник, он встал из-за стола и, открыв сейф, положил в него документы.
***
Пион нервно ходил по комнате. Десять шагов длину, восемь шагов в ширину. Узнав о ранении Зои, он на какой-то момент впал в ступор, а затем разразился трехэтажным матом.
– Нам кое-как удалось оторваться от преследования, – словно оправдываясь, произнес Мустафа. – Это был не обычный пост, это была засада НКВД.
– Ты хочешь сказать, что они вас ждали?
– Утверждать на сто процентов не могу, но мне так показалось. Я сразу обратил внимание, что солдаты, остановившие автомашину, были одеты в хромовые сапоги. Выходит, пост был выставлен незадолго до нашего возвращения, а иначе бы солдаты просто не смогли нести службу на таком морозе.
Эта информация заставила Пиона задуматься. Если выводы Мустафы правильные, то это значит, что его группа находится в оперативной разработке НКВД. Он посмотрел на гостя, который сидел за столом и внимательно следил за ним.
– Пион! Тебе не кажется, что нам пора рвать когти? Чего тянуть время?
– Заткнись! Испугался? Ты сам во всем виноват, Мустафа! Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты менял маршрут. Нет, ты, словно баран, все ездил и ездил по одному маршруту, пока окончательно не засветился. Ты думал, что в НКВД работают идиоты? Они, наверняка, записывали все номера автомашин, выезжавших за пределы города в часы радиопередач. Вот вы и погорели на этом. А сбежать мы всегда успеем. Нужно срочно доставать машину, вот этим делом и займись.
Пион закурил. Он подошел к окну и отодвинул в сторону занавеску: улица была пуста.
«Зоя не сможет выходить в эфир месяца два, если не больше. Теперь у нас только один человек, способный поддерживать связь с Хозяином – это Татарин. Что делать, ведь Хейг отстранил его от проведения операции? Нужно срочно встретиться с ним».
– Что еще? – обратился он к Мустафе.
– Пропал Горох. Вторую ночь не ночует дома.
– Мустафа! Горох – взрослый мужик. Может, завис на время у какой-нибудь женщины. Зайди к нему днем, поговори с соседями, они наверняка что-нибудь знают о нем.
– Хорошо. Просто все эти события последних дней тревожат меня. Ты сам знаешь, дыма без огня не бывает.
– Прекрати вести подобные разговоры. Найди майора, я хочу встретиться с ним сегодня вечером.
Мустафа встал со стула и направился к двери. Около нее он остановился.
– Пион! Мне кажется, что ты совершаешь большую ошибку.
– Не каркай, Мустафа.
Тот вышел из комнаты и, надев шапку, направился по улице.
***
Горох сидел напротив капитана Дронова и тупо смотрел на него.
– Сколько человек в вашей организации? – спросил его сержант НКВД, ведущий допрос.
– Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Я вор, а не немецкий шпион, и вы мне не шейте это дело, гражданин следователь.
– Нет, Горохов, ты не вор! Ты – враг народа. Может, не стоит отпираться?
– Я разве похож на глупого человека, который добровольно встает на стул, надевает на себя петлю и просит еще при этом, чтобы кто-то выбил из-под него опору. Докажите!
Он не успел договорить, как удар сержанта сбил его со стула. Рука у сержанта, похоже, была довольно тяжелой, так как лежавший на полу Горох не сразу смог подняться на ноги.
– Вот, показания твоего друга Ворона, – тихо произнес Дронов. – Слушай внимательно, дважды читать не буду.
Капитан взял в руки лист бумаги и начал читать.
«Две недели назад мы вернулись с Гороховым из Ярославля, откуда привезли около шестидесяти килограммов взрывчатки. Нам ее передал неизвестный мужчина. Данную взрывчатку мы с ним доставили в Казань».
– Что теперь скажешь? – спросил его Дронов. – Откуда вы взяли взрывчатку? Говори!
Лист, который он держал в руках, был девственно чист. Данный текст он придумал только что сам.
– Сука! – со злостью выкрикнул Горох. – Сука он, а не человек. Я за него, гада, мазу тянул в лагере, а он взял и слил меня.
– Каждый выживает, как может. Он нам все рассказал, а ты молчишь. Зря, этого достаточно, чтобы поставить тебя к стенке.
На лбу Гороха образовалась глубокая складка.
– Пишите, гражданин следователь. Я все расскажу. Мы действительно выезжали с Вороном в Ярославль, но никакой взрывчатки в Казань не привозили. Я думаю, он оговаривает нас.
От нового удара Горох отлетел метра на три и ударился головой о стену. Лицо его залила кровь. К нему подскочил сотрудник НКВД и сунул ему в рот пистолет.
– Признавайся, а иначе застрелю!
– Я ничего не знаю. Что, мне тоже прикажете врать, как врал вам Ворон?
Два солдата подняли его с пола и усадили на стул.
– Давай по порядку, – предложил ему Дронов. – Ты Ворона хорошо знаешь?
– Знаю, мы вместе чалились на зоне. Поэтому я знаю, что он такого сказать вам не мог. Он лучше удавится в камере, чем сдаст своего товарища. Так что вы мне, капитан, Лазаря не пойте.
Очередной удар уложил Гороха на пол.
– Сержант! Не переусердствуй! Он мне живой нужен, – обратился Дронов к сержанту.
Офицер вышел из кабинета и направился к комиссару.
– Разрешите, товарищ комиссар? – произнес он, открыв массивную дверь кабинета.
– Заходите, Дронов. Я как раз хотел пригласить вас к себе. Что у нас с арестованным. Какие он дает показания?
– Пока похвастаться нечем, товарищ комиссар, молчит.
– Может, он действительно ничего не знает?
– К вечеру он поплывет. Я в этом уверен, товарищ комиссар.
– Может, не стоит на нем останавливаться, все фигуранты группы нам известны, давайте будем брать, чего тянуть?
– Дайте мне время, товарищ комиссар. Он мне нужен, чтобы вывести своего человека из этой разработки.
Комиссар посмотрел на капитана, а затем произнес:
– Хорошо, давайте подождем.
***
Тарасов стоял недалеко от заводской проходной и ждал, когда к нему выйдет жена. В последнее время они виделись довольно редко, и сегодня он, пренебрегая приказом капитана Дронова, решил встретиться с ней. Он прикурил папиросу и, чтобы не стоять на виду у работников, идущих на предприятие во вторую смену, отошел за кусты. Недалеко от него остановилась «Эмка». Из машины вышел молодцеватого вида майор и направился к проходной. В этот момент из здания КПП появилась жена и стала искать глазами Александра. Около нее остановился военный и что-то спросил. Она ответила ему, и он громко засмеялся. Заметив Тарасова, супруга направилась в его сторону, а военный скрылся в дверях проходной.
– Надя! Кто этот военный? – спросил ее Александр.
– Этот? Майор Измайлов, он военный представитель у нас на заводе. А что?
– И давно он у вас работает представителем? Скажи, у него есть пропуск в любой цех вашего завода?
– Конечно, есть, он у нас работает с самого начала войны. Почему ты меня об этом спрашиваешь? Может, ты мне расскажешь, чем он тебя так заинтересовал?
– Как-нибудь в следующий раз, Надя. Я сюда пришел, чтобы повидаться с тобой, а не говорить о каком-то незнакомом мне майоре.
– Саша, я долго разговаривать не могу. Не дай Бог, если начальник караула заметит, что я оставила пост.
– Ты же там не одна.
– Все равно не положено.
Они быстро переговорили.
– Надя, у вас городской телефон есть?
– Да.
– Запомни вот этот номер. Спросишь капитана Дронова. Передай ему, что он мне нужен.
Он обнял ее за плечи и поспешил обратно. Вечером к нему на квартиру приехал Дронов. Они поздоровались и прошли в комнату.
– Мы задержали Горохова, – сообщил прямо с порога капитан. – Не думал я, что он такой упертый. Чего нам стоило «развалить» его.
– Вы – правы. Несмотря на то, что он немного туповатый, чувство самосохранения у него развито хорошо. Он наверняка сразу понял, что ему светит.
Александр разлил чай по стаканам и пригласил Дронова к столу.
– Слушай, Александр. Думаю, ты меня пригласил к себе не чай пить? – полушутя полусерьезно спросил его капитан.
– Я нашел диверсанта, который должен взорвать завод, – произнес Тарасов и посмотрел на своего собеседника. – Но я не знаю, как он хочет это сделать. Мне кажется, что вам не составит большого труда проследить за ним. Думаю, что взрывчатка уже на территории предприятия, и там может быть не только та, которую я привез из Ярославля, но, возможно, и их старые запасы.
Дронов посмотрел на Тарасова и вновь вспомнил слова своего товарища по службе майора Виноградова, который неоднократно рассказывал ему, как этот простой с виду человек спас город от страшной катастрофы.
– Как ты вышел на него? – спросил капитан дрожащим от напряжения голосом.
– Я случайно столкнулся с ним, когда приходил на встречу с Пионом. Он тогда вышел из его квартиры. Сегодня я случайно увидел этого майора у проходной порохового завода.
– Как ты там оказался? Я же запретил тебе без разрешения покидать квартиру.
– Ладно, товарищ капитан, не шумите. Дело уже сделано, а победителей не судят. Короче, это – майор Измайлов. Он работает в военной приемке продукции на пороховом заводе. Работает с начала войны и пользуется полным доверием у охраны предприятия. Я сам лично видел, как он свободно прошел на территорию завода.
– Выходит, он мог легко пронести туда взрывчатку?
– Я в этом даже не сомневаюсь. Сейчас главная ваша задача – найти ее, а иначе может быть поздно, ведь нам неизвестно, на какую дату назначена сама акция.
– Выходил ли на тебя Пион?
– Пока нет, но думаю, что обязательно выйдет. У них ранен радист, и им нужна связь с Абвером. Я единственный человек, который может ее обеспечить.
– Откуда ты, Саша, знаешь, что у них ранен радист?
– Мне об этом рассказал Ворон. Вот жду, когда позовут.
Они еще поговорили минут сорок и стали прощаться. На столе стояли стаканы с чаем, к которым они так и не притронулись.
***
Мустафа проводил до ворот санитарку и вернулся обратно в дом Зои. Он сам не понимал, что его заставляет ухаживать за этой раненой женщиной. То, что она красива? Но красивых женщин много, особенно сейчас, когда идет война и так не хватает мужчин, чтобы оценить их прелести.
Он редко бывал на свободе более года. Вся его жизнь прошла в лагерях, где он ощущал себя намного комфортнее, чем за периметром колючей проволоки. Со свободой его практически ничего не связывало. Родителей своих он не помнил: они скончались, когда ему было восемь лет. Притоны, воровские «малины», проститутки, водка, марафет – было все, что напоминало ему о свободной жизни. Отбыв свой последний срок, он освободился за месяц до начала войны. Добравшись до Казани, он решил обосноваться здесь. Перед освобождением ему дал адресок один из его приятелей по зоне, сказав, что там можно временно бросить якорь. Дом, в который он пришел, находился недалеко от железнодорожного вокзала. На стук в дверь вышла полная женщина с ярко накрашенными губами.
– Вам кого? – спросила она Мустафу.
– Я привез вам привет от Романа. Он просил кланяться.
Женщина смерила его взглядом от старых скошенных ботинок до его стриженой головы и, улыбнувшись, предложила войти в прихожую.
– Давно от «хозяина»? – поинтересовалась она у него.
– Десять дней, как откинулся, – коротко ответил он, глубоко вдыхая запах, исходящий из кухни.
– Снимай обувь и проходи, – командным голосом произнесла женщина и скрылась за дверью комнаты.
Накормив гостя, она натопила баню и, выдав ему комплект мужского белья, закрыла за ним дверь. Он не стал спрашивать, откуда у нее это белье. Мылся он долго, наслаждаясь теплом и горячей водой. Когда он вошел в дом, хозяйка посмотрела на него и, отодвинув в сторону занавеску, указала на койку.
– Спать будешь здесь, – произнесла она и, заметив его жадный голодный взгляд, добавила, – на большее сегодня можешь не рассчитывать. Понял?
– Понял, – тихо ответил он, радуясь уже тому, что впервые за последние шесть лет ему придется спать на чистой простыне. – Меня зовут Мустафа.
– Это кличка? – спросила она с нескрываемым интересом.
– Не знаю. Меня все так называют, – словно оправдываясь, ответил он.
– Меня зовут Нина. Вот и познакомились, – произнесла она и вышла на кухню.
Прошло около недели, как он поселился у этой женщины. Однажды, по дороге домой, он заметил у ворот дома милицейский «воронок». Он сразу все понял. Укрывшись в кустах, он дождался, когда из дома выведут Нину и посадят в фургон. О том, что она скупала краденое, он догадался на следующий день, оставшись на время один в доме.
Видимо, кто-то из воров сдал ее оперативникам, и сейчас после ее ареста в доме шел обыск. Наконец, из дома вышли сотрудники милиции, понятые, которые разошлись в разные стороны. Сотрудники несли в руках три полных чемодана изъятых во время обыска вещей.
Мустафа быстро пробрался в дом. Окинув груды разбросанных на полу вещей, он стал искать тайник, в котором Нина хранила ценности. В том, что он существует, он не сомневался. За два дня до ареста хозяйки дома он случайно зашел на кухню. Нина очень испугалась его внезапному появлению. В руках она держала металлическую коробку из-под конфет. Именно эту коробку он сейчас и искал. Он нашел ее чисто случайно при выходе из дома. Он осторожно открыл коробку и ахнул: в ней было много золотых изделий, монет царской чеканки, две сберегательные книжки на предъявителя и несколько тысяч бумажных денег.
«Вот это фарт, – невольно подумал он про себя, – теперь жить можно!»
Он быстро купил себе крепкий дом в Ягодной слободе и перебрался в него на жительство…
***
С Пионом Мустафа познакомился случайно. Однажды на рынке он покупал продукты. Перед ним в очереди стоял солидный мужчина в очках и соломенной шляпе. Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник и, отсчитав несколько купюр, почему-то сунул его в задний карман брюк. Минут пять, пока Мустафа стоял за ним в очереди, его нутро поедал червь искушения. Деньги были ему не нужны, но стащить этот бумажник, было делом чести. Не выдержав испытания, он плотно прижался к мужчине и ловким движением пальцев вытащил кошелек. Выйдя из очереди, он прошел в ближайший сквер и сел на лавку. Достав из кармана бумажник, он стал пересчитывать деньги. Увлеченный этим делом, он не заметил, как около него сел обворованный им мужчина.
– Три тысячи восемьсот двадцать рублей, можешь не считать, молодой человек, – произнес мужчина. – Грязно работаешь, непрофессионально. Видимо, жизнь еще многому тебя не научила.
Рука Мустафы скользнула к карману, где у него лежал нож, но тот был пуст. Он взглянул на мужчину, в руке которого из-под небрежно переброшенного плаща виднелся ствол пистолета. Страх, словно кусок льда, приложенный к телу, неприятно холодил его живот, куда смотрел ствол пистолета незнакомца.
– Не дергайся, молодой человек, – предупредил мужчина, – если не хочешь, чтобы я нашпиговал тебя свинцом. Не переживай, я не из НКВД.
– Что вам от меня нужно? – с трудом ворочая сухим языком, спросил Мустафа.
– Пока ничего. Просто я предлагаю тебе свою дружбу. Как ты на это смотришь?
Мустафа промолчал. Предложение незнакомца просто шокировало его.
– Что ты на меня так смотришь? Если не хочешь, то можешь прямо отсюда ехать обратно на лесоповал. Чего молчишь?
– Я согласен, – тихо произнес Мустафа, так как желания отправиться в Магадан у него не было.
– Деньги можешь забрать себе, – предложил ему незнакомец, – но при одном условии, что «щипать» на время завяжешь. Мне люди, над которыми висит топор правосудия, не нужны. Ты меня понял?
Бесплатного сыра не бывает, это Мустафа усвоил еще с детства, поэтому он снова обратился к незнакомцу:
– Что я должен за этот подарок судьбы?
– Пока ничего. Скажи, где ты живешь? Я хочу навестить тебя вечерком, попить с тобой водки, поговорить по душам.
Мустафа назвал свой адрес.
– Вот и хорошо. А теперь давай знакомиться, мы же друзья. Меня зовут Пион.
– Странное имя, больше похожее на кличку. Вы случайно не чалились? А меня зовут Мустафа.
– Можно подумать, что у тебя оно лучше. До вечера.
Пион встал с лавочки и медленным шагом уставшего от работы человека направился к выходу из сквера.
***
Мустафа вошел в комнату и посмотрел на Зою, лежавшую на кровати. Санитарка, что делала ей перевязку, сказала, что больше не придет, так как раненой нужен врач-хирург. Она указала ему на края воспаленной раны.
– Мне кажется, что у нее начинается заражение. Высокая температура, бред по ночам – это его симптомы.
– Сколько нужно денег, чтобы достать необходимые лекарства? – напрямую спросил он санитарку. – Говори, не стесняйся.
– Не знаю, но думаю, что это будет очень дорого.
– Да черт с этими деньгами, – повысил он голос. – Я спрашиваю: можешь ты их достать и что для этого нужно сделать?
Женщина пожала плечами и стала собираться домой. Мустафа подскочил к ней и схватил за рукав пальто.
– Ты что, глухая? Ты слышала, о чем я тебя спрашивал? Ты же работаешь в госпитале, и у тебя есть доступ к любым лекарствам! Не бойся, я заплачу!
– Ты на меня не ори, Мустафа! Кто я тебе, жена? Ты знаешь, что со мной будет, если сотрудник особого отдела узнает, что я продаю лекарства?
– Глупая ты баба. Если НКВД узнает, кому ты оказываешь медицинскую помощь, они тебя и так сгноят в камере. Ты же не маленькая и сама понимаешь, что это пулевое ранение, а не царапина.
Женщина побледнела.
– Ты же говорил, что это ранение ей нанес ревнивый муж, когда застал ее с тобой.
– Да мало ли что я тебе говорил! Ты же не побежала в НКВД и не рассказала им о ранении. Значит, добровольно утаила этот факт от органов, а за это знаешь, что бывает? Все правильно. Двадцать пять лет лагерей с поражением всех гражданских прав.
Женщина стояла, ни жива, ни мертва. До ее сознания только сейчас стало доходить, в какую ситуацию она попала.
«Пусть будут прокляты эти деньги, за которые я решила вам помочь, – подумала она. – Что делать? Бежать в НКВД и рассказать им о раненой женщине? Нет, они ей не поверят, ведь она чуть ли, не две недели ухаживала за ней. А что будет с родными?»
– Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю, – тихо произнесла она.
– А ты пообещай! Ты же меня знаешь: если она умрет, то умрешь и ты.
Женщина вырвала из руки Мустафы рукав пальто и чуть ли не бегом бросилась к двери.
– Погоди! Я сейчас тебя провожу.
Он накинул пальто и вышел вслед за ней.
***
Майор Измайлов подъехал к проходной порохового завода. Настроение его было таким же серым и мрачным, как этот февральский день сорок третьего года. Всю ночь он не спал: они с женой поочередно вставали с постели и обтирали тельце ребенка водой с уксусом. У него была высокая температура, и он, плача, метался в кроватке. Утром Измайлову позвонил его начальник и попросил привезти с предприятия несколько образцов продукции. Станиславу не хотелось тащиться на завод в эту февральскую стужу, но приказ есть приказ. Перекурив, он направился к проходной.
– Здравствуйте, женщины, – поздоровался он с работницами охраны. – Жалобы на службу есть?
Он улыбнулся своей шутке и, привычно выложив на стол свои вещи, направился на территорию предприятия. Он остановился около знакомой трубы и нащупал мешок с взрывчаткой. Сунув в карман галифе две толовые шашки, он направился в сторону заводской лаборатории. Там было тихо: ни шагов, ни разговоров. Где-то в дальнем углу, за шкафами и полками с пробирками и приборами слышались голоса женщин. Он быстро привстал на цыпочки и уверенным движением руки достал из ниши, которая примыкала к стенке шкафа с лабораторной посудой, хлопчатобумажный мешок. Развязав тесьму, он положил туда две последние толовые шашки, предварительно вставив в одну из них взрыватель с часовым механизмом. Голоса женщин то затихали, то становились громче. Пальцы его рук плясали от нервного напряжения. Наконец он установил нужное время на циферблате взрывателя и сунул взрывчатку в вентиляционную нишу. Отойдя в сторону, он посмотрел на свой тайник. Не заметив ничего подозрительного, он вытер вспотевшие от волнения руки о шинель.
