полная версия

Александр Константинович Волков-Апостол
Сказы о Москве – история Москвы глазами читателя

Похоже, я в мужской лежу руке,

И в чьей руке, лови мгновенье, Света.

Я повернулась, краска на щеке

В раз появилась, я в руках Поэта.

Его лицо красивым не назвать.

И словно бы нелепость в очертаньях.

Словами очень сложно описать,

Я кудри нахожу в воспоминаньях,

Да бакенбарды. Смуглость и глаза

На выкате, пронзительны и серы,

Как ветер, ураган степной, гроза,

И зной с проникновенностью без меры.

– Наташенька, ты можешь попросить

Воды сюда подать, вернет ей силы.

-Я принесу, тебя прошу побыть

С сударыней, я очень скоро, милый.

    Сказ Пушкина

– Как Вы, чудо-незнакомка,

Мимолетный ветерок?

– Ваши руки, как соломка,

Помогли мне точно в срок.

Видно, малость я устала

От дороги по пурге,

И немного душно стало,

Вот и кровь ушла к ноге.

– Бледность вовсе испарилась,

Вам к лицу румянец щек.

Изумрудом засветились

Очи Ваши, и, мой Бог,

Алым пламенем  горячим

Ваших губ, объят огнем.

Вы простите, что ребячьим

Я восторгом опьянен.

– Полно сударь, я смутилась,

Это все театра дух.

– Дух московский, Ваша милость,

Правы Вы, ласкает слух.

Здесь родился, детство тоже

Было связано с Москвой,

Помню двор наш, и, похоже

Сросся град с моей  судьбой.

Как любил Москвы движенье.

Бабы, сани по Тверской.

Детство стало вдохновеньем

Отразить Москву строкой.

Улыбнулся нежно, мило,

Замер взгляд, бровей дуга.

Словно время вдруг застыло…

Им рождается строка.

«…Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах…»⁶⁷

(А.С. Пушкин)

После ссылки вновь вернулся.

Светской жизни суета.

С головою окунулся

В театральные «врата»,

В яркий свет литературы,

Университетский рай,

Жил развитием культуры.

Познавал любовный рай.

Вот сейчас перед помолвкой

Вы упали в руки мне,

Это что, момент неловкий,

Иль знамение судьбе?

Этот миг столь мимолетный,

Сделал ночь еще теплей.

Ваш румянец лед холодный

Топит дна души моей.

И быть может миг случайный

Приукрасится строкой.

Буду помнить взгляд печальный,

Что поймал своей рукой.

«…Когда б не смутное величье

Чего-то жаждущей души,

Я здесь остался б– наслажденье

Вкушать в неведомой тиши:…».

(А.С. Пушкин)

И в сей момент шаги мы слышим вдруг.

Наталья уж обратно прибежала.

-Попейте вот.  –Спасибо, милый друг!

Пора бы в зал, не пропустить начало.

Я Вам желаю счастья долгих лет.

Любви красивой, яркой, вдохновенной.

И пусть она рождает в этот свет

Божественность и зной строки нетленной.

Поправив локон вьющихся лучей

Красавицы своей, поэт великий,

Взглянул в глубины искренних очей,

И вновь в нем засверкали страсти блики.

       ***

Вот уж встреча, неба выше.

Сердце, словно в неглиже.

До сих пор его я слышу

Строчки: «…жаждущей души…»

Что ж, Москве моей почтенье.

Подарила этот миг,

Прикоснуться к вдохновенью,

Созерцать поэта лик.

Но не стану торопиться

Дальше век пронзать стрелой.

Погожу, ведь насладиться

Очень хочется  тобой

Малый театр. И конечно

Злато царских колесниц

Не сравнится с жизнью вешней

И нетленностью страниц

Строк писателей, поэтов.

Раз дала билет судьба,

Задержусь я в зале этом.

Все же «Горе от ума».

Сказ революционера. 1896 год

Я как будто на балконе.

Дом, Воздвиженка, закат.

В зале воздух в дыме тонет

Сигаретном, душный яд.

В основном сидят мужчины.

Жаркий спор, и слов картечь.

Посмотрю пока картины

Улиц, их живую речь.

А Москва уже другая…

Свет электро-фонарей,

Трубы фабрик дым пускают,

Телеграф, и трех коней

Запрягли, они по шпалам

Катят новенький вагон.

Поезд тронулся с вокзала,

На  подходе телефон.

Прижились умы науки,

Склифосовский, Пирогов.

Дух культуры людям в руки,

Гоголь, Герцен, Васнецов.

Родилась свобода мысли,

И движенье за народ,

Словно мыши брешь прогрызли.

Класс рабочий здесь растет.

Да, Москва преобразилась,

И наряды, и еда,

Мода в граждан заселилась,

Шляпки, платья, все туда.

Чай попить, чтоб по-английски,

Из картошки 20 блюд.

У кого сервис сирийский,

А кому костюмы шьют.

При отмене крепостного⁶⁸

На Москву крестьян волна.

От нашествия такого

Расползлась она сполна.

Рокот фабрик и заводов

Растворил дворянский клан.

Город стал венцом доходов

Для мещанства.  Новый план,

Новый дух капитализма

Заселился в славный град,

И зародыши марксизма

Притаились тут у врат.

Очень шумно за стеною.

Кто-то страстно держит речь,

Разрубает дым рукою,

Так, что пыль слетает с плеч.

Плохо слышно, чуть картавя,

Вдохновенно, страсть и пыл,

Словно всех на место ставя,

Зал в молчании застыл.

Интересно бы послушать,

Голос больно уж знаком.

Неудобно как-то, ну же…

Он закончил, на балкон

Вдруг вошел грозой тревожной,

Глубоко вздохнул, присел,

Отошел от мыслей сложных,

Наконец меня узрел.

– Простите, не заметил сразу Вас.

Вы из кружка? Что, жаркая беседа?

Ну ничего, остынут все сейчас,

Тогда продолжим, и дадим ответы.

И только с час узнала я его,

Он молод и не лыс, с трудом узнаешь.

В нем интеллектом светится чело,

И в голосе изъян тот подмечаешь⁶⁹.

– А в чем же спор, ведь все же за народ?

– Все за народ? Виват народной воле?

Пусть Воронцов⁷⁰, еще чего соврет.

Народничеству нет здесь места боле.

Рабочий класс, вот истинный оплот.

Союз рабочих революционный.

Поверьте, десять лет и не пройдет,

Царизм утонет в стали закаленной.

Читайте Маркса, там найти ответ

Совсем не сложно, даже очевидно.

Но ничего, и я добавлю в свет

Свою картину, пусть им будет стыдно.

Смотрите на Москву, уж сотни труб.

Мещане у руля, дворянство смыло.

Но в 20 раз рабочих больше тут.

Поверьте, в них сегодня зреет сила.

Европа знает это, и сейчас

Дружить решила там с рабочим классом.

Когда-нибудь так будет и у нас,

Терять нельзя нам времени напрасно.

Пока рабочий голоден и зол,

И угнетен, нужна лишь только искра,

Чтоб разнести сегодняшний престол,

И равенство вселить, все это близко.

А в помощь нам вокзалов череда,

И связь Москвы с Сибирью и Уралом.

Уж скоро мы на этих поездах

Отправим наши искры и не мало.

– Но этот путь, кровавый, он жесток.

Не лучше ли приблизить путь к реформе.

Чтоб и рабочий и крестьянин смог

Быть сытым и свободным, как в Европе.

– И века нам не хватит при царе,

Чтоб хоть на шаг приблизиться к свободе.

А путь туда всегда в крови, в войне.

Так уж дано, устроено в природе.

– Ну что ж, вы смелы, Бог теперь судья.

Хотя о чем я, Вы вдали от веры.

Стою я с Вами, и смотрю… Заря

Вдали кровавая, голодная без меры….

          ***

Дым в гудке фабричном тонет.

Буржуазная Москва.

Сердце же в тревоге стонет,

И бездонная тоска.

Вот двадцатое столетье

Начинает оборот,

Революций, войн соцветье.

Знаю, что нас дальше ждет.

Но и лучики надежды

Все же теплятся в груди.

Перетерпим зло, как прежде.

Век прорывов впереди.

Глава 10 Москва при смене империй– 20-й век

Сказ офицера

Темнота, сады, трущобы.

Страшновато стало в раз.

Захотелось очень, чтобы

Кто-то рядом был сейчас.

Никого. Прохладно. Осень.

Вдалеке прошел трамвай.

Столб зловеще тень отбросил

На скукоженный сарай.

Пригляделась. Объявленье

Трепыхается в ветру.

Сорвала, прочла в волнении:

«Будь товарищ на чеку!

Враг не дремлет за спиною,

И бандит, и белый гад,

Чтоб расправиться с тобою,

Рабство чтоб вернуть назад».

Вот и всё. Страна Советов.

Нет Романовых, царей.

Нет бояр, их песня спета,

Нет ни графов, ни князей.

Так и вышло, класс рабочий,

Угнетенный ими , злой,

Новый мир построить хочет,

Жаль гражданскою войной.

Но зато опять столица.

Ленин знал еще тогда,

В ней ведь силища таится,

В ней истории судьба.

Только вот, война, разруха,

Голод, холод, и разбой.

Нет уже того в ней духа,

Когда был курантов бой,

Колокольный звон медовый,

Рестораны, кабаки,

Бани, веничек дубовый,

В хороводах мужики,

Да и девки с настроеньем,

Песни, пляски до утра.

Театров пыл и наслажденье,

Да учебная пора

Для гимназий, школ различных.

Магазинов череда.

"Мюр и Мерилиз"⁷¹– ЦУМ столичный.

В общем града чехарда.

А сейчас холодный, куцый,

Город стал еще больней.

Лишь гримасу революций

Видим мы в улыбке дней…

Шорох слева. Сердце в пятки.

Тень, грабитель! Так и есть.

Пот холодный, липкий, гадкий,

Подогнал дурную весть.

Я назад, дрожат колени.

Ухмыляется, и что ж,

Закричать, бежать быстрее.

В горле ком, он вынул нож.

Вдруг вторая тень. Отвлёкся…

Взмах руки и звон стекла.

Охнул и плашмя, растекся

По земле, стою мертва…

– Ну что же Вы, сударыня, одна!

В бандитской "роще", да когда стемнело.

Домой бегите, ночь совсем мрачна.

Вас проводить?

– Он жив?

– Да нет мне дела!

Пойдёмте поскорей, так Вам куда?

– Не знаю… .

– Это странно, ладно, с Богом.

Давайте ка во двор, прошу, сюда.

Там клуб закрытый, переждем немного.

Я словно зомби, с трепетом за ним,

Страх мозг сковал, засел и не уходит.

Дворами, подворотнями бежим.

– Вон клуб, к нему, а то патруль здесь бродит.

Чуть скрипнув дверью, внутрь, тишина.

Мои колени тут же подкосились.

Сижу без сил, в окно глядит луна,

Он закурил, хоть мысли прояснились.

– Не бойтесь, отдохните до утра,

А там пойдёте уж своей дорогой.

Похоже, что и мне уже пора,

К своим вернуться, а вернусь с тревогой.

– Вы кто?

Он вздрогнул вдруг…

– Кто я?

Кто я… уже неважно,  может призрак,

Как бедная и родина моя,

Разграбленная, мрачная отчизна.

Отчизна, посмотрел я на Москву.

Дымят заводы, миллион рабочих.

И наше дело вылетит в трубу,

Коль в этом год в столицу не заскочим.

Здесь крепнет пролетарская среда,

Ещё чуть-чуть, бетонным монолитом

Здесь станет коммунизм, и вот тогда,

Нам головы сложить, мы будем биты.

Деникин⁷² же, я слышал хочет Крым

Сначала взять, ошибка роковая.

Нас выжгут всех, лишь пепел, чёрный дым

Останется. А с час ещё живая

Мечта вернуть империю свою,

Где честь и ум, отвага с благородством,

И верю, гимн во славу я спою,

России, что воспрянет превосходством!

– Вы белый офицер?

– Имею Честь!

– И что же Вы один?

– Так безопасней.

А завтра в путь к своим, со мною весть,

Что промедленье гибели опасней.

А тут, поверьте, каждый закуток

Я носом чую, ведь сыскному делу.

Служил исправно, в этом зная толк.

Ловил бандитов, кажется умело.

Смешно и грустно, верно говорят

Что мол, браток живи  не зарекаясь.

Теперь бандиты встали у руля,

А я в бегах, меж пулями мотаюсь…

Ладно, что уж, хоть с Москвою,

Повидался, а коль даст

Бог вернуться, с головою

Окунусь под снежный наст,

Смою гарь и вытру слезы,

Заберусь на храм Христа.

Крикну так, что и березы

Вздрогнут: Родина чиста!

Прогуляюсь по Ордынке,

Где купеческий застрой,

Прикуплю на пестром рынке

Банку мёда и домой

Сквозь хаос архитектурный,

Где холупы и модерн,

Вызывают шок культурный,

Но среди родных я стен.

Среди вывесок огромных

Магазинов в весь фасад,

В окружении барынь томных,

Просто счастлив, просто рад.

– Вы верите?

– Куда же без неё!

Иначе я бы умер, без сомнений.

К победе, верю, к миру мы идём,

Дойти бы… и он замер на мгновенье…

Тогда забуду беспощадный бой,

Который хочет нами насладиться,

Когда у всех: у них, у нас с тобой,

Возникнет мысль, что нужно примириться,

Что Мир важнее власти и корон,

Дворцов, карет, безжалостных восстаний.

Построенный на крови, рухнет трон,

Как гнилостью надломленный фундамент…

Настало утро, он уже ушёл,

Ушёл с мечтой, ушёл с разбитой верой.

С трагедией, с разрушенной душой,

С надеждой на возможную победу.

С отчаянием и болью за Москву,

Разруху и невежество, разбои,

Ушёл, как призрак в белую пургу,

Как враг, как миротворец и как воин.

Что ж, печальна остановка,

Но какой могучий дух

И у тех кто взял винтовку,

Чтобы снять оковы с рук,

И у тех кто за Россию,

Ту, что в тех веках жила.

Это мы, те и другие,

Нас судьбина развела.

И Москва дрожит в тревоге,

Только это не впервой.

Будут новые дороги.

Расквитаться бы с войной.

Сбросить груды пулеметов

С колесниц, устроить пир,

И с высот орла полёта

Закричать: да будет Мир.

Война. Сказ солдата

Вой, страшнее дикой стаи.

Я одна, какой-то грот.

То сирены завывают,

Значит сорок первый год.

Значит снова мимо мира.

Испытание войной,

Хоть Москву и не убило,

Сколько пало нас с тобой.

Полумрак, зловеще стихло.

Ни машин и ни шагов.

Дальний гул, и в небе вспыхнул

Свет разрывов. От врагов

Полк зенитный защищает

Москвичей небес щитом.

Люд Советский окружает

Город наш живым кольцом.

Не щадя здоровья, жизни

Без пощады ко врагу,

Что ударил по отчизне.

Не позволить чтоб ему

Надругаться над Москвою,

И сравнять ее с землей,

Чтобы с ней могли с живою

Жить потомки, мы с тобой…

Вдруг меня хватает кто-то.

Вроде, словно бы солдат,

И в окоп с собою. Грохот.

Разрывается снаряд

Где-то рядом. Комья с неба

Прибивают нас к земле.

Под землей укрыться мне бы.

Ужас мой застыл в огне

Взрывов. Дрожь земли я слышу

Прям под сердцем, Мать Земля

Притаилась словно мышка

И дрожит, обняв меня.

Где я? Нет? Ошибка это…

Враг в Москву ведь не вошел.

Заблудилась, значит где-то.

Гул затих. Он подошел.

Тряханул меня за плечи.

– Что сестреночка, жива?

Коль погибнешь, кто залечит

Раны наши, да, братва?

Слышу смех, окоп дугою.

– Ты куда ж полезла в ад.

В Крюково ж, за той горою

Враг засел, проклятый гад.

Град Зеленый, все ж столице.

Быть и здесь, но впереди.

Вижу боль в солдатских лицах,

Вижу ярость в их груди.

– Арт обстрел перетерпели.

Чуть отдышимся, и в бой.

Мы тебе воды нагрели.

Посидим чуток с тобой.

Посидели, тихо с миром,

Чай по венам, хорошо.

Так бы что б всегда бы было,

Мир… однако, час прошел.

– Ты когда к нам поступила?

– Да вот только прибыла.

– Не успел бы, и могилой

Тебе стала бы трава.

– Я с Сибири, как Москва то?

– Все. Не можем отступать.

Мы покажем этим гадам.

Будем намертво стоять.

Иногда бомбят вражины,

Но заводы день и ночь

Шьют, готовят, льют станины

Пушек, чтобы нам помочь.

Ты сама Москву видала?

– Что Вы, только лишь вокзал.

Времени нам было мало.

Очень сильно полк нас ждал.

– Да, не та сейчас столица.

Погасили фонари,

Вой сирен, в метро укрыться

Все спешат, а там вдали,

В небе щит из дирижаблей,

Чтоб врага остановить,

А внизу домов ансамбли,

Город продолжает жить.

Пусть кресты на окнах всюду,

Пусть по карточкам еда,

Но балет дают, и будут,

Так что горе не беда.

Я ведь Маяковку строил.

Тридцать метров под землей.

Многих с час она укроет,

От снарядов, толщеёй.

Слышал даже, что рожали

Там уж мамы малышей,

Вот ведь как, ну разве знали,

Что спасали мы людей.

Ладно, топай-ка в землянку.

Ждем атаку, их же мать.

Отдохни, ведь спозаранку

Нас по полю собирать.

Я присела, холод жуткий,

Но смотрела как бойцы

Молча курят самокрутки,

Братья, деды и отцы.

А потом на изготовку,

И движением руки

Закрепляли на винтовках

Острые, как меч штыки.

А затем был бой короткий,

Беспощадный, жесткий, злой.

Только рык звериный в глотках,

Скрежет драки штыковой.

Нерв замедленной картины.

Мир, как зритель замер вдруг.

Лишь солдаты-исполины

Рвут друг друга, кровь вокруг.

Слева штык пронзил фашиста.

Ужас в умерших зрачках.

А над ним в глазах лучистых

Нашего солдата взгляд.

Взгляд, где ярость с благородством

Жили только что в бойце,

И застыли превосходством

В пулей срезанном лице.

Справа стон, под телом немца

Наш солдатик, и живой.

Кровь пятном, под самым сердцем.

-Потерпи браток, с тобой

Мы еще за чашкой чая

Потолкуем и не раз.

Все когда-то помирают,

Ты же парень не сейчас.

Тут я вспомнила, нельзя ведь

Ничего мне здесь менять,

Что теперь его оставить

Здесь на поле помирать?

Нет! И тут в воронке, что же

Вижу раненый на дне.

В ногу ранен, он поможет

Дотащить второго мне.

Он подполз, схватил за плечи,

И тащить сквозь груды тел.

Вой снарядов, пуль картечи,

Черной смерти беспредел.

Лишь в окопе отдышались.

Доктор принял тех солдат.

Крови, пота нахлебались.

Вот и я познала ад.

И оскал, улыбку смерти.

Наш народ хлебнул сполна

С чаши этой, и не мерьте.

Очень уж страшна война…

               ***

Живая правда, каждый день здесь бой,

Который хочет всеми насладиться,

Но у тебя, у них, у нас с тобой

Есть то, что крепче пушечной бойницы.

То, что вселяло веру навсегда,

То, что в веках нам выжить помогало,

И в час когда, спускалась к нам  беда,

Из смерти нас и землю воскрешало.

Любовь к земле, отчизне, матерям,

Жене и другу, брату и калеке,

Сиротам, детям, рекам и морям,

Любовь без края в нашем человеке.

И проносясь с Москвою сквозь века,

Да вспоминая встреченных героев,

Мы понимаем, как она крепка,

И терпелива грозною порою.

        Оттепель

      Сказ прохожего

Неба яркого отливы.

Распоясалась весна.

Солнце, радость, сил приливы.

В жилах нет не капли сна.

Бег ручьев сквозь луж озера,

Стай цветочных желтый цвет,

Блеск капели в икрах взора,