Александр Киселев
Пылающие горы. Очерки. Из дневника воспоминаний участника войны в Афганистане

Александр Кеоргиевич Киселёв

Известный публицист и ученый. Родился в 1956 году в Мордовии. В настоящее время живет и трудится в Москве.

Доктор социологических наук, профессор, академик Академии литературы и других академий. Председатель ГАК ряда вузов страны. Эксперт и научный консультант общественных организаций. Сфера интересов – совершенствование государственного управления и возрождение России. Автор более 100 научных трудов и литературных произведений.

Выполнял интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан в 1987-89 гг. Ветеран боевых действий. Награжден рядом трудовых и боевых наград.

© Киселёв А.Г., 2014

© ПРОБЕЛ-2000, 2014

25-летию вывода советских войск из Афганистана посвящается

 
…С годами забываются бои,
спокойней снятся – словно
                                                            не твои,
становится привычной
                                                седина,
которую дала тебе война.
С годами возвращаешься
                                                на круг,
где враг условен, где
                                    бессмертен друг,
где, только оглянувшись
                                                на восход,
вдруг видишь, как пылает
                                                небосвод.
С годами вновь
                                    становишься собой —
тем парнем с довоенною
                                                            судьбой,
которому достанутся сполна
                                                бессонницы,
                                                            утраты,
                                                                        седина.
 

«Я никогда не видел горя такой силы и надрыва»

«Ах, Господи, Отечеству и Богу

Вручили мы и совесть и сердца:

Одна судьба, одна у нас дорога —

Нести свой крест

с Россией до конца».

Эти исполненные решимости и смирения строки из стихов Марианны Захаровой, кажется мне, как нельзя лучше могут послужить эпиграфом к творчеству известного писателя и ученого-исследователя Александра Георгиевича Киселёва.

Книга, которую держит в руках читатель, написана о событиях 25-летней давности, означенных в истории нашего Отечества как Афганская война – война, давно уже ставшая, подобно Финской, далекой и «незнаменитой». Книга эта ценна тем, что возвращает нас устами непосредственного свидетеля событий к тем временам, когда мы, не озабоченные освоением псевдо-рыночной науки, как ограбить слабого, не зараженные махровым эгоцентризмом, готовы были легко принести себя в жертву, ради блага других. К тому же надо заметить: совершаемый по воле Божьей ход нашей истории, как веще сказано в «Повести временных лет», предопределившей духовное предназначение России в мировом сообществе, в последнее время сильно искажен не только исконными вечными ворогами отечества нашего, но и собственными «друзьями народа». В результате историческое наше поле превращается в поле минное, по которому приходится пробираться нам зачастую без проводников и саперов.

Воскресить – вопреки усердной «работе» забвения, равнодушия, казенного обезличивания, скрадывания и вымарывания тяжких трагических и героических событий – вместе с их участниками и жертвами – дело святое. Кому по плечу оно? Да уж, конечно не тем публицистам и литераторам, что в угоду коммерции, заняты историческими сомнительного качества сенсациями, где речь чаще всего ведут они не о времени даже, а о себе любимых. Читать в толкучке общественного транспорта, чтобы отвлечься от окружающего тебя негатива, поделки сии, может быть и можно, но стоит ли доверять им?..

Другое дело – подлинное личное, выстраданное свидетельство, человеческий документ, дневники, фотографии, письма. При относительной точности таких материалов, их ценность определяется степенью субъективной правдивости и искренности. Пронизанная этими свойствами книга писателя Александра Киселёва «Пылающие горы», не может остаться незамеченной. Написанная без авторской оглядки, что можно, что нельзя, с огромным доверием и любовью к читателю, к которому автор обращается как к доброму, грамотно воспринимающему окружающую действительность, другу, все понимающему с полуслова, лишь усиливает воздействие на него, повышает качество произведения.

Непосредственный участник Афганской войны, человек видевший смерть не только товарищей по оружию, но и не раз чувствовавший ее холодное дыхание на себе. Спасавший других, и спасаемый сам другими, видевший стойкость и героизм, но испытавший не раз и леденящий страх как за судьбы друзей, так и свою долю, Александр Киселёв избежал замалчиваемого соблазна – заставляющего многих пишущих или снимающих кино на подобные темы, прибегать к все более и более превосходным степеням и звонким метафорам.

И, тем не менее, многое, сказанное и показанное им, просто пронзает душу: «…На носилках несут смертельно раненых детей (повесть «Взрыв»)… Один умирал с разорванным животом и выпущенными кишками. В агонии он метался, тельце дрожало, дергалось… прибежавшие тут же родители в истерике рвали на себе волосы, громко кричал отец, из его глаз ручьем катились слезы, потом они бились головами о стену, падали на пол больничного корридора рядом с моей кушеткой…

Я никогда не видел выражения страшного горя такой силы и надрыва. Это был настоящий ужас! Это было новое потрясение для меня. Нервы мои не выдержали и я в безысходности плакал вместе с родителями погибших детей».

Вот оно истинное лицо воина-интернационалиста, русского человека, в страданиях своих никогда не озлобляющегося, мысли которого направлены не к мести, воспетой до святости в европейской литературе, а только к искоренению зла всеми путями и средствами, ибо зло порождает только зло.

Так удивительно ли, что когда мы ввели свои войска в Афганистан, среди военнослужащих и гражданских специалистов было огромное количество добровольцев. В их числе оказался и автор рецензируемой книги – Александр Киселёв. Да, наивным и доверчивым, свято верившим во всепобеждающие коммунистические идеи, к которым тянутся якобы все люди доброй воли земли. Не видя Афганистана, он любил его всей душой, не зная людей его, рвался помочь им, мучающимся в раздоре гражданской войны, и под игом эксплуататоров и диктаторов. В принципе такие чувства одолевали наверное многих, и особенно молодых людей, в нашей стране той поры. Помню, песню, которую пела в 50-е годы вся страна. Правда, то была песня об Индонезии, написанная студентом литературного института, не видевшего этой экзотической страны даже во сне:

 
Морями теплыми омытая,
Лесами древними покрытая,
Страна родная Индонезия,
В сердцах любовь к тебе храним.
 

Да, мы хранили любовь ко всем людям Земли. Интернационализм был в нашей крови. А вообще, как писал Иван Ильин: «Народы не выбирают себе своих жребиев, каждый приемлет свое бремя и свое задание свыше. Так получили и мы, русские, наше бремя и наше задание. И это бремя превратило всю нашу историю в живую трагедию жертвы: и вся жизнь нашего народа стала самоотверженным служением, непрерывным и часто непосильным… И как часто другие народы спасались нашими жертвами и безмолвно и безвозвратно принимали наше великое служение… с тем, чтобы потом говорить о нас как о «некультурном народе» или «низшей расе».

В книге Александра Киселёва имеется немало подтверждений этих горьких и высоких мыслей великого философа. Афганцы – прирожденные торгаши.

Такими заставляет их быть тамошняя среда на уровне ментальности еще 16 века. Главное у них ввести в заблуждение – запутать и обмануть – как бы мимоходом замечает автор, но рассуждения ведет глубокие: они другие люди. И их надо понять. Какие же это другие люди? Существующие сейчас в одно время с нами, но в другой стране, в другой реальности. Не в романе, не в фильме, а в обычной жизни? Только через свидетельство тех, кто имел возможность подольше пожить среди других, с иным укладом жизни граждан, можно кое-что узнать на этот счет. Киселёв оказался внимательным наблюдателем-социологом, его характеристики местному населению, обычному обывателю – действенная помощь тем, кому предстоит еще сталкиваться с афганскими представителями.

История создается людьми. Большая историческая реальность возникает из малых реальностей, имеющих индивидуальные очертания. Нельзя постичь время, не постигнув создавших его людей. Этой мыслью и руководствовался автор данной книги, когда обращал свой взор на простых, обычных как советских, так и афганских граждан, создавая великолепные образы рядовых пехотинцев, танкистов, медсестер, хлебопеков – со всеми присущими им человеческими слабостями и доблестями. Да, да, доблестями. Конечно, о них не скажешь, что это незаурядные натуры, но ведь, к примеру, у шолоховского Семена Давыдова, выходца из рабочих, тоже вроде бы нет исключительных черт. Однако, благодаря жизненности, правдивости, реалистичности изображения, приобрел он весьма надежную долговечность.

Умение увидеть необычное в обычном, показать тот или и ной общественный водораздел, проходящий не через фундаментальные катаклизмы, а через души людей – отличительная черта творчества Киселёва, отмечаемая не только мною.

Понятно, как ученый-социолог раскрывая картину афганских событий, историю этой страны, он не мог ограничиться только личными наблюдениями. Но сделал это толково, не смешивая огульно с непосредственным собственным восприятием научные изыскания – он их подал в книге, что очень оправданно, в форме очерков и приложений, особенно военно-исторического очерка с много чего обещающим названием «Камень, брошенный в горы».

В этих дополнениях читатель сможет почерпнуть исключительную информацию об истории афганского народа, просчетах и самонадеянности завоевателей этой страны и таких освободителей, как мы. Да, далеко не все ладно случилось, у нас в ведении специальных действий в Афганистане. Это большой урок всем нам.

В том числе и забронзовевшим чинушам, заявлявшим, подобно одному из оборзевших райисполкомовцев, когда к нему обратился за положенной помощью бывший боец: «Я тебя в Афганистан не посылал!», и даже тем молодым отцам, прожившим жизнь в мирное спокойное время, так и не понявшим терзаний прошедших сквозь афганское пекло молодых детей. Подумаем об этом. Подумаем, как ловко использовали затем подобные проявления те, кто стремился к расколу нашего общества, толкая ребят-афганцев на создание специфических объединений. И это уже урок руководителям страны – а не рядовым воинам, что в трудные часы для отечества героизмом своим окупали закостенелость, недальновидность работы «штабов».

Да, не все ладно складывалось у нас, но как сказал Суворов, что солдат гордится и хвалится не только своими победами, но и лишениями на марше.

Книга Александра Киселёва, посвященная 25-летию вывода наших войск из специфической горной страны – достойный труд писателя и ученого-патриота о достойных уважения и признания ратных делах советских людей, до конца исполнивших воинский долг.

И мы, «дети страшных лет России, – говоря словами Блока, – забыть не в силах ничего».

Геннадий ПИСКАРЁВ

член Союзов писателей России,

академик Академии литературы,

Лауреат премии Союза журналистов СССР

Глава I
Не забыть мне тех дней никогда

По чем правда или «что есть, что надо»?

По-разному запомнился Афганистан всем побывавшим там в свое время. По-разному он воспринимается и сегодня. Одни утверждают, что мы честно выполняли свой интернациональный долг и что это была помощь братскому народу, другие же противоречат, считая, что нам не стоило было на чужой земле защищать чужие интересы. И здесь дело не столько во времени и не видении. Афганистан – это постоянные войны. Афганистан – это необычная мусульманская страна с необычным менталитетом ее жителей. Это красивые трудолюбивые мирные люди и в то же время люди с двойным дном – добрые и коварные.

Но больше всего впечатляют в этой истерзанной войнами и распрями стране горы, о которых В.Высоцкий так проникновенно писал: «Лучше гор могут быть только горы». Это действительно вечно пылающие горы, которые мне до сих пор снятся порой по ночам и вновь тянет туда к ним хоть на минуту. Пусть и опасно.

Эти древние горы не только красивы и пылают постоянно тюльпанами и маком, они кипят под ногами, когда идешь по ним. И удивляешься: как же такие прекрасные цветы могут расти в такой невыносимой жаре. Смотришь вдаль и видишь испарение идет столбом, как от пылающего костра. А между тем ничего и не горит. Но горы эти еще и свидетели многих войн, взрывов, пожаров, пепелищ… Хотя красота эта обманчива – кругом смерть.

Сегодня же Афганистан для меня – это прежде всего результат неизлечимой изнурительной болезни и разрушенные надежды на поиски справедливости. А то, что волосы поседели и меньше их стало, да климат там очень не подходящий, так это еще пол-беды.

…В восьмидесятых годах времен СССР, было другое время.

По Брежневу «мы должны были мирно сосуществовать с разными государствами с различным общественно-экономическим строем»… Интернациональный долг. Я рассуждал так: если не я, то кто ж другой. А потом мне, откровенному патриоту, выросшему в живописном равнинном крае, впитавшему в себя всю девственность той правды, которая царила в крохотной деревушке вокруг меня, чужды были и до сих пор чужды иные цели в жизни. Ведь в деревне все и всё на виду. Там никого не проведешь. Все открыто.

У кого-то курицу, к примеру, задавили мотоциклом, так это была сенсация. И эта новость мгновенно, как по радио долетала на другой конец деревни.

Потом вырос, пошел работать в город, увидел несправедливость и даже коррупцию. Мне от этого было не по себе. Как мог так и боролся. Из-за своей борьбы с ветряными мельницами партгосаппарата я стал ощущать себя белой вороной. И тогда я подумал: вот я, честный человек, живу, работаю, как мать меня воспитала, а занимаюсь здесь мышиной возней. А где-то люди борются за правду, за мир. И там она и есть справедливость и правда. Поэтому и принял для себя это роковое решение.

Так я начал службу в Афганистане. Описание служебных задач оставим за рамками нашей книги. Поэтому и повествование мое лишь о повседневности и отдельных взаимоотношениях.

Фактически определен на должность начальника водного хозяйства войсковой части, находящейся в Кабуле – столице Афганистана. А вобщем, – на войну.

Но еще не выветрившийся во мне максимализм, искренняя вера в правду, деревенский открытый и немудреный менталитет вдохновляли. И здорово вдохновляли. Поэтому я настроен был решительно и во мне бушевали смелость и уверенность даже в случае необходимости отдать свою жизнь за великое дело.

Но, находясь еще в Советском Союзе на пересыльном пункте Туркестанского военного округа в Ташкенте, моя прыть в отношении правды-матки как-то поубавилась. Где-то полтора месяца я со многими соотечественниками ежедневно поглощал в общей столовой кое-как приготовленную солдатами пищу, основанную главным образом на консервах рыбных. Делать было нечего, ходили, валяли дурака. Ждали. Познакомились со многими, так время вроде быстрее шло. В общем, организации там никакой. Хотя казалось, тебя направили служить в воинскую часть в боевых условиях и там должны ждать сменщика, но не полтора же месяца…

Вдруг как-то ранним утром по внутренней радиосвязи передают сообщение о немедленном сборе на борт. Слышу и свою фамилию. Вполусне выходим и садимся в военный самолет. Удобств конечно никаких. Жесткие сидения по бокам, а в центре весь наш общий скарб. Нам скомандовали: «Пристягнуть ремни!» и самолет резко, подобно ракете, начал взлетать вверх. Такой необычный полет для меня был впервые. Не то что девчонки, которые в Афгане решились работать в торговле, медсестрами и т. д., а мы все от такого неожиданного поворота вмиг приутихли. Чемоданы и сумки кувырком летели в хвост самолета и по чем попало задевали нас. В салоне, если это можно так сказать, поднялся столб пыли, что-то вроде остатков удобрения в виде суперфосфата. Весело конечно было. Летели наверное часа три, когда уже рассвело и я повернул голову к иллюминатору.

Какая же красота была там внизу под нами. Вот оно то, что я никогда не видел и всю жизнь хотел увидеть и ощутить! Сплошные серо-коричневые и снежные гребешки высоких хребтов, яркое солнце и кое-где тоненькие изогнутые ниточки речушек. Вот, думал я, афганцы в какой красивой стране живут. Горы и реки для меня поволжца, родившегося на равнине в окружении лишь прудов, вообще всегда предстают как чудо. За что страдает афганский народ? Почему так все происходит? Сколько это будет продолжаться?

Самолет шел на снижение и вдруг какой-то непонятный гул и стук, словно камнями. Ну, думаю, – турбулентность, поскольку в самолетах уже до того налетался вдоволь в командировки по СССР.

Потом гляжу, кто-то молится Богу. Что случилось? Смотрю в окно: самолет нарезает круги, резко крутит крыльями и снизу братья-афганцы ведут по нам огонь. Самолет начал выбрасывать тепловую защиту в виде дыма. Все перемешалось, сильно сдавливало уши, болела голова, ничего не слышно. Только кругом люди сидящие неподвижно с ужасом в глазах. Это было первое серьезное испытание, ни с чем не сравнимое с приевшейся в Ташкенте подогретой сухой консервой «Лосось в томатном соусе» и кислой маринованной картошкой, вызывающей изжогу в отсутствии лекарств-антацидов. А ведь могли бы и не долететь. Шутка ли дело. Будучи глубоко убежденным атеистом, на всякий случай, перекрестился и я.

Еще в Союзе нас, конечно же, проинструктировали что мы прибываем на настоящую войну и о тонкостях отношений с местным населением. И вот не успели приземлиться и выйти из самолета, как на военном аэродроме Кабула – столицы Афганистана, неожиданно при взлете то ли взорвался, то ли подбили советский вертолет. И он, объятый черным дымом пламени, рухнул на асфальт и его останки взорвались. Война есть война. И я ее уже увидел и прочувствовал.

Идем к машине, которая должна доставить нас на такой же пересыльный пункт только уже здесь на месте – в Кабуле.

Невыспавшиеся, уставшие, перепуганные, волочим за собой чемоданы, рюкзаки, сумки. И тут, как грачи, буквально налетела и окружила нас местная детвора с шумом-гамом. Даже заложенные от перелета уши очухались и стали различать, как ни странно, ломанную, но русскую речь. По своей простоте я сразу было сунул руку в карман, там где-то леденцы «Барбариски» лежали.

Думаю, видно, угостить надо чем-то ребятишек. Но не за этим они подошли. Здесь раскрылось главное для меня – суть отношений с русскими или на их языке «шурави». Оказывается, страна находилась по уровню жизни и ментальности в состоянии 16 века. Промышленность незначительна, в основном кустарные производства – гончарные, ткацкие и другие жизненно необходимые. Нагляднее можно представить это, взглянув на сравнительную таблицу производственных и социальных показателей Советского Узбекистана и Афганистана (из памятки советскому воину-интернационалисту 1986 г.):

Была и еще одна запретная особенность – производство наркотиков. И оказывается, главное в психологии этих людей крепко-накрепко засела торговля как средство выживания. Но для этого нужно знать языки. Детишки, начиная с восьми лет, многие, толком не зная еще родного языка, потомучто не учились в школе из-за бедности, лихо изучали русский язык прямо из уст наших солдат и офицеров. Школой изучения для них были в основном места общения с советскими солдатами и офицерами у заборов и через всевозможные дыры в ограждениях войсковых частей. К забору приходили дети и налету запоминали нашу речь, часто нецензурную и маргинально-региональную. Что меня просто приводило в удивление. На аэродроме мальчуган открытым русским матом предлагает купить у него товар и так настойчиво, дергает за рукав, за пуговицы, за руку. Это такие тонкие психологи. Они видят, что мы торопимся, моментально выстраивают иную тактику поведения. Предлагают самое насущное на их взгляд, чтобы могло заинтересовать только что прибывших русских офицеров.

– Командор, бача, привит, как деля? Подожди, в натуре, у меня план есть. За…ский план.