Мы спускались по пещере всё ниже по уклону, шаркая по камням. Иногда валуны срывались с места и укатывались вперёд, грохоча ещё несколько минут в темноте. Значит, пещера продолжается и дальше.
Крылатая спина Дагона покачивалась в свете моего луча, и демон не спешил отвечать на мои вопросы. Как и Халиэль…
Пришлось послать ей мысль, что если она так и будет молчать, я перестану с ней разговаривать и буду игнорировать до тех пор, пока голос в голове не исчезнет, как у всех нормальных людей.
«Это Дагон», – нехотя сказала Халиэль.
– Да ты что? – мои брови подпрыгнули, – Не может быть. Наверняка, он ещё и демон?
– А ты весёлый червяк, – раздался голос Дагона впереди.
Хали недовольно пробурчала:
«Понимаешь, Марк, всё может показаться немного… не таким, как есть на самом деле».
Я застонал от этих отговорок.
– Говори уже, как есть!
– А что тебе может сказать ангел? Что предала Небо?! – и Дагон впереди рассмеялся, запрокинув рогатую голову.
«Я не предавала Небо!» – голос Халиэль грохнул в голове так, что мне показалось, как по стенам пещеры эхо пошло.
– Да ну тише ты, Плётка, Отца разбудишь…
Я немного удивился этим словам, а Хали ошарашенно замолчала. Но спустя мгновение выдавила:
«Дагон, меня зовут Халиэль Огненная Плеть».
– Ну да, я ж помню, ангел, – демон щёлкнул пальцами, – Будто и не прошло этих сотен лет.
Моя мысль-требование, посланная в адрес Хали, была такой твёрдой, что ангел сразу же ответила:
«Он спас мне жизнь…» – и замолчала, будто склонила голову на плаху.
– Чего-то не понял, – непроизвольно я потёр лоб, – Когда? Ты же вроде как казнена была…
– Что?! – демон даже оглянулся, вонзив в меня красные зрачки.
Я вспомнил того ангела Джихаила, которого встретил ещё в пещере у Скорпионов. Кажется, именно упавший с неба херувим наделил меня даром судьи, и это он же вынес тот приговор Хали…
Демон расхохотался:
– Так-то тебя Небо отблагодарило за службу? Стерва небесная, да после этого сжечь дотла весь ваш облачный притон!
«Ваша Бездна ничем не лучше!» – разъярилась Хали.
Дагон продолжил смеяться:
– Бездна не строит из себя истину.
Ангел во мне испытывала смешанные чувства. Ей хотелось броситься в спор, доказывать правоту и говорить, что «пути Неба неисповедимы»… Но сказала она совсем другое:
«Это всё было уже потом», – вздохнула Хали, – «А на той войне Тенебры с Целестой, что случилась давным-давно… этот Дагон… кхм… спас мне жизнь».
– А Плётка ведь не врёт, – засмеялся демон, – Только она мне тоже помогла.
«На свою беду».
Мне ужасно не хватало, что ангела нет во плоти. Тогда можно было бы бегать взглядом между собеседниками, чтобы нормально удивляться. А то получается, смотрю только на демона, а хочется ещё увидеть и выражение лица самой Хали.
Правда, я даже не знаю, как она выглядит. Было, кажется, пару видений…
– Охрененно она выглядит, червь. Секси, как сказал бы наш бабник Белиар, – засмеялся Дагон, – Всё при ней.
«Ты говоришь о верном страже Медоса, отродье Тенебры! Твой поганый язык…»
– Ой, да ладно, – демон отмахнулся, – Все мы верны кому-то.
Халиэль сдержалась, но что-то с её гневом было не так. Будто она имела право злиться, но не хотела. Да и комплимент явно нашёл едва заметный отклик в её женской душе.
– И-и-и… как же это случилось? – спросил я, – Как ты спас ей жизнь?
Тут спуск закончился, и впереди появился свет. Слабый-слабый красный отсвет, будто где-то угли тлеют.
«Быть не может. Свет Тенебры!»
– О, да, это он. Скоро придём…
У меня забилось сердце. А ведь разок я был в этой самой Тенебре, и воспоминания не из приятных. Дым, вонь, бесы.
– Потаскал же тебя этот пройдоха, червяк, – хмыкнул Дагон.
Отсвет усиливался, и вскоре мы уже шли по дну громаднейшей пещеры, залитой красным ровным светом. Высокие своды над нами едва было видно, но и так понятно – до потолка минимум метров сто.
Впереди высились скалистые отроги, мешающие рассмотреть источник – их тени торчали на фоне красного света, словно зубы.
– Что-то Плётка хандрит, – весело отозвался демон, – Не хочет ничего рассказывать.
Хали действительно молчала, но я чувствовал ту бурю эмоций, которые она испытывала. Впервые я ощутил, что у неё тоже спрятаны скелеты в шкафу.
«Ещё какие, Марк».
Дагон, к счастью, был более сговорчив.
– Боги долбанули по нам, – он стукнул кулаком по камню, который мы обходили, – Когда припрёт, эти целестовские божки могут сплотиться.
Ангел во мне даже не возмутилась, как обычно, от такого кощунства.
– Единый удар богов сносит всё, – продолжал Дагон, – Ну, может, кроме Апепов…
«Даже ангелы могут сокрушить Апепа», – наконец возмутилась Хали, – «От Апепа не останется и следа».
– Если только от мелочи, – Дагон даже остановился и показал между пальцами эту самую «мелочь», – Отца хрен кто завалит, даже ваши боги.
Хали не сдавалась:
«Отец – это вымысел. Жалкая страшилка! Тщетная надежда для слабых духом отродий Тенебры!»
– Вымысел?! – и Дагон, оказавшись рядом, схватил меня за нагрудник и поднял на уровень глаз, – Да как ты смеешь?
Так-то оно понятно, что его слова звучали для Хали, но я уже разок получил чужого пинка. И кому бы он не предназначался, чувствовал его тогда я.
Поэтому мой кулак сложился в кувалду и влепился в квадратную скулу Дагона. Ещё… и ещё! Демон нехотя отпустил меня и чуть поморщился, рукой будто бы поправляя челюсть.
– Да, сильная воля, – и он опять засмеялся, – Я уж и не думал, что в Инфериоре остались настоящие воины.
Мы двинулись дальше к скалам, из-за гряда которых и лился свет в высокий потолок.
Демон всё же рассказал, что связывало их с Хали. Оказалось, что во время той войны боги нанесли свой сокрушительный удар по армии демонов. Ударили, не разбирая, кто там ещё замешался…
– Ну, и вправду, мы же сражались с ангелами, – Дагон так и хохотал над каждым своим словом, – Что для целестовских богов какая-то там шваль из Медоса? Сопутствующий урон.
Хали внутри меня кипела, но молчала.
– А зачем ты её вытащил?
– Не вытащил, – Дагон обернулся, глаза демона впервые подёрнулись грустью, – Прикрыл Апепом.
«А вот я его потом вытащила…» – подала голос Хали.
Демон потёр шею.
– Чуть не придушила, Плётка.
«По-другому не умею, уж извините».
Я сказал:
– Ладно, я понял. Вы вроде как спасли друг другу жизнь на поле боя?
Ангел промолчала, а демон кивнул:
– Варит у тебя котелок, частица сраная.
Я поморщился, но глубоко под землёй обижаться на ругань исчадия ада было довольно глупо. На то он и демон.
– Ладно. А как ты связан с Белиаром?
– Погоди… – Дагон поднял руку.
Мы как раз обошли последнюю скалу. Далеко внизу каменный пол пещеры был расколот расщелиной невообразимых размеров, и из неё лился этот самый свет. Я сделал шаг вперёд, желание посмотреть в адскую бездну было нестерпимым. В эту расщелину можно было спуститься, там виднелся щербатый, но довольно крутой спуск…
– Бу! – сзади на плечо легла демоническая рука.
Я вздрогнул, а Дагон заржал. Отсмеявшись, он похлопал меня по плечу:
– А Белиару я должен, – и с этими словами он меня толкнул.
***
– На!
Челюсть демона хрустнула, и Дагон в который раз отлетел, расколов столб. Вокруг уже было раскурочено много столбов, ведь мы свалились в какой-то древний акрополь, и здесь я пришёл в ярость.
Халиэль успела влить в меня силу, и теперь я мог поспорить с демоном наравне. Но больше всего злило, что Дагон особо и не сопротивлялся. Он будто пытался выяснить, какой у меня предел, позволяя бить себя, сколько влезет.
Падение в расщелину было болезненным, хотя больше пострадала моя гордость. Надо же было так попасться. Мы летели вниз и кувыркались по камням пару минут, всё это время я не отпускал Дагона и мочалил его со всей мощью, на которую был способен.
Потом мы свалились в этот самый акрополь, где я принялся за него уже всерьёз. Вот только демону будто было по барабану: сколько его не бей, а ему всё одно веселье.
Наконец, я выдохся, выдав очередной десяток ударов по роже Дагона, и тот, счастливо застонав, откинулся на обломках колонны:
– О, да-а-а… Если бы ты знал, какой кайф доставляет истинная ненависть.
Я отшатнулся и отполз от демона, и непроизвольно вытёр свои ладони о доспех. Как-то не хотелось быть объектом желания для извращенца. Его колошматишь, а он удовольствие получает?
– Поживёшь с моё, червяк… – поморщившись, сказал Дагон, и встал, – Просто соскучился я уже по настоящей войне.
Он оглядел порванные крылья, потом осмотрелся. С сожалением покосился на развалины.
– Такую красоту порушил, древний же храм…
Я, наконец, тоже осмотрелся. И куда мы свалились?
От храма остались одни развалины… Только каменный алтарь, такой знакомой формы, высился посреди площадки. Он был расколот надвое.
А в десятке шагов каменный пол обрывался бездной. Только теперь это была и вправду бескрайняя пропасть…
Если предположить, что это тоже был храм просветлённых, как раз на том месте должна бы быть статуя.
– А если это он и есть, червяк?
Я ошарашенно осмотрелся. Храм Просветлённых?! Под землёй?
– Хали, ты видишь это? – вырвалось у меня.
Ангел молчала. Вот же дерьмо нулячье, отключилась.
– Жалеть над бабёнку, червь, а ты все соки из неё высосал.
Из необъятной пропасти всё так же лился свет, только теперь потолок пещеры был гораздо ниже и нависал над нами уродливым каменным нагромождением. На потолок падала тень щербатой пропасти, и казалось, будто по краю обрыва торчала куча гигантских зубов.
Та щель, в которую мы свалились, чернела далеко сверху тонкой чертой. Получилось, что мы из верхней пещеры упали в нижнюю. За поломанными колоннами храма виднелся склон, по которому можно было подняться наверх, и кажется, мы именно по нему катились.
А с другой стороны пропасть, и если захочется, то можно падать и дальше. Вот только в этот раз я подползать ближе не стал. Один раз купился, хватит.
– Да не боись ты, червяк, мы уже попали, куда надо.
Я всмотрелся. Другого края бездны, несмотря на ровное освещение, видно не было. По бокам же от нас из края пропасти торчали отроги, бросая тени на потолок – такие огромные, что на каждом можно построить крепость. Один из них, особо длинный, протянулся вдаль, словно мостик над пропастью, и исчезал в красном мареве.
Демон, покряхтывая от боли, полез по склону к основанию именно этого огромного каменного языка. И мне пришлось лезть за ним.
Потом мы пошли по этому вытянутому балкону над самой пропастью, и осознание того, что где-то подо мной бездна, пусть и сияющая, очень угнетало. Хотя и понятно, что тот зуб, по которому мы идём, очень массивный, и тут можно целый Вольфград построить…
– Как ты догадался, что это зуб? – неожиданно спросил Дагон.
– Что? – только и спросил я.
– Ну, червь, ты же сам сейчас так подумал…
Я слушал его, но в то же время пребывал в шоке. До меня только-только стало доходить…
Зуб. Отец. И все эти разговоры про Апепов…
Почему я раньше не обратил внимание на слова, что «Дагон прикрыл Хали Апепом»? Прикрыл! То есть, он направил Апепа…
«Да, Марк, это загонщик», – неожиданно сказала проснувшаяся Хали.
– Во, даже ангелы знают о нас, – демон отцепил от пояса едва заметный рожок, а потом дунул в него.
Протяжный гул понёсся над пропастью, отлетая эхом от потолка. Я вздрогнул, а демон попытался наиграть какую-то мелодию. Она резонировала, оглушала, делала ноги ватными. Давно я не ощущал такого первобытного страха.
Я прекрасно помнил этих червей, размером с гору. И одна только мысль, что сейчас под нами оживёт махина, рядом с которой те Апепы будут казаться мелочью…
– Прекрати, – процедил я сквозь зубы, оглядываясь.
Бежать отсюда надо. Конечно, мало шансов успеть, но всё же…
Дагон опять заржал:
– Ты-ка смотри, какая самоуверенная частица. Я, значит, больше тысячи лет тут дую в этот рог, и всё без толку, а у тебя он вот сейчас прям проснётся?
Я, поджав губы, спросил:
– Что случилось с этим Отцом?
– А кто знает? Разное говорят…
Дагон охотно разговорился, но заметил, что сколько демонов, столько и мнений – одни говорят, что это целестовские боги смогли остановить его, другие, что это воля Абсолюта, а третьи говорят, что всему виной слабость дьяволов.
Правда, нехотя демон добавил, что есть и ещё версия – Просветлённый коснулся Отца.
– Давно это было, ещё на заре создания миров, – он отмахнулся, видя мои округлившиеся глаза, – Тогда не было ни меня, ни сегодняшних богов. Кто во что верит…
– Но ведь Просветлённый должен был его обнулить.
– У любой силы есть предел, разве нет?
– Но…
– Хватит болтовни. Добро пожаловать, червяк.
Тут же Дагон показал вдаль. Там, где заканчивался зуб, по которому мы шли, стояла одинокая хижина.
– Ты здесь живёшь?! – вырвалось у меня.
– Временами, – кивнул тот.
По мере приближения мне удалось рассмотреть его жилище.
Сначала показалось, что хижина построена из веток, но оказалось, это кости, обтянутые кожей. Небольшой вигвам, в котором этот демон навряд ли поместится в полный рост. Зачем он ему вообще, если целиком не влезет?
Рядом из натыканных костей красовалось подобие низенькой ограды. За ней грядки с растениями, похожими на бордовую цветную капусту около метра высотой – у основания настоящие лопухи, а кверху листья уменьшались, и венчало всё ярко-красное, даже чуть светящееся, соцветие.
Я остановился, поражённый. Как-то не вязалось у меня всё это с представлениями о демонах. Живёт тут в одиночестве, будто отшельник.
Впрочем, Белиар же говорил о каком-то отмороженном загонщике, который тут уже две тысячи лет… И тут я вспомнил.
– Значит, так Беляш говорил? – рыкнул Дагон, – Ничего, встречу, рога-то пообломаю.
– Боюсь, это невозможно, – тяжко сказал я, – Вполне может быть, что он…
Демон захохотал:
– Ты, червь, думаешь, что этого бабника можно убить?! Если бы это было так просто, я бы давно это сделал.
Я смотрел на него исподлобья, и мне очень хотелось поверить в эти слова.
«Знаешь, и я впервые переживаю за жизнь демона», – призналась Хали.
– Так ли уж и впервые, Плётка?
Хали недовольно прошипела в ответ что-то неразборчивое.
Наконец, наш долгий поход закончился, и теперь мы стояли перед шалашом этого Дагона – самое время выяснить, что ему от меня надо. И как вообще оказалось, что демон спокойно себе живёт в Инфериоре.
– О, у меня с Инфериором свои отношения, – демон вдруг уселся прямо на землю и облокотился об оградку, отчего та жалобно скрипнула, – Белиар знает это, он ко мне давно клинья подбивает.
– Что он от тебя хотел?
– Дьяволом он стать хочет, ясное дело. Ищет союзников. Нет, этот Беляш очень умён, но ум – вещь опасная. Поэтому я лучше побуду отмороженным психом.
И он постучал когтем себе по рогу.
– Времена нынче в Тенебре такие, что свою силу не стоит никому показывать. Загонщика, который две тысячи лет гудит в задницу Отцу Апепов, никто всерьёз не воспримет, чтобы убивать.
– Ты про вашего дьявола?
Демон кивнул:
– Не всё с ним чисто. Со времён той войны больше дьяволов не появлялось, а верховные демоны помирают, не достигая настоящего величия.
Я вспомнил про Эзекаила, про Аваддона…
Услышав мои мысли, Дагон ошарашенно округлил глаза, переваривая полученную информацию:
– Вот же дерьмо… поднёбное!
Демон ошарашенно молчал, и я, постояв некоторое время, уселся рядом. Тут же протянул руку через оградку, желая коснуться листа капусты.
Дагон замер, глядя на это, и я остановил руку. Прищурившись, я спросил:
– Что это за растение?
– Каракоз, ясное дело, – демон сам дотянулся и отщипнул листок, потом отправил в рот.
Его зрачки на миг расширились, и он стал довольно жевать. Потом он усмехнулся:
– Мне просто интересно, живой каракоз убьёт тебя или нет?
Я убрал руку. А вот мне это было совсем не интересно.
– Белиар живой?
«Слава Небесам. То есть, Бездне… Да твою-то мать!» – Хали выругалась, – «Демоны сраные!»
Демон захохотал до слёз, и ангел замолчала, спрятавшись за скорлупу отчаяния. Слишком много на неё свалилось за последние полчаса.
– Ты это, – протянул я, – Полегче давай.
Дагон кивнул, потом обернулся, протянул руку за полог, и вытащил кожаный свёрток. Внутри оказалась костяная шкатулка. Он развернул кожу, кинул лоскут на землю, и любовно погладил резную крышку.
– Это что? – спросил я.
Демон молча открыл шкатулку и высыпал на лоскут кожи карты.
– Это то, во что мы сейчас будем играть.
«Марк, не соглашайся».
Я узнал символы на картах. Кружочки, треугольники, глаза…
– Нулячья семиступка?
«Только это адская семиступка…», – поправила Хали, и тут же замолчала.
По логике вещей, верный страж Медоса не должна бы знать эту игру.
– Ага, как же, не должны они, – Дагон с усмешкой кивнул, откладывая шкатулку в сторону.
Потом когтистые пальцы сграбастали колоду, и он начал активно тасовать. Горящие зрачки намекали, что он просто обожает эту игру.
– Белиар частенько ко мне наведывался, – красные пальцы замелькали, метая карты мне и раздающему, – Мы неделями резались.
Он поморщился, коснувшись рога, и пояснил, что это обломал Белиар.
– Мы делали забавные ставки, – он цыкнул, – Но сейчас я ему должен. Знаешь же, карточный долг, дело такое…
– То есть, ты мне помогаешь, потому что проиграл Белиару в карты?
– Да.
– А откуда ты узнал, что мне нужна помощь?
– Ну, когда верховный демон умирает, уж я-то могу это почувствовать.
У меня замерло сердце.
– Подожди… Ты же сказал…
– Всё я верно сказал, поднёбный червь. Он – дитя Бездны, и вернёт его только она.
«О, Небо, всё будет сложнее, чем я думала».
Новости одна за другой всё хуже и хуже. Я потёр подбородок и спросил:
– Но как же Аваддон?
– А вот тут сложно…
Семь карт мне, и семь ему. Остальные спрятались в колоде, кинутой на середину рубашкой вверх. На рубашке я с изумлением увидел тиснение с гербом Ордена, только чуть изменённым. Человек на коленях опирается на меч, но смотрит не вверх, а вниз. И оттуда его освещает красный свет.
«Грязная ересь Тенебры!» – возмутилась Хали.
– Чистая истина Целесты! – передразнил весёлый Дагон.
Я развернул карты веером, с любопытством глядя на те символы, которые мне были незнакомы. Перевёрнутый треугольник, закрытый глаз. То, что это «адские», или «низменные» карты, я понял сразу.
– Я не соглашался с тобой играть, Дагон, – напомнил я.
Хали деловито поддержала:
«Марк, не смей идти на поводу».
– Струсил, червь поднёбный?
Я едва сдержал улыбку:
– То есть, ты реально думаешь, что возьмёшь меня на такую детскую уловку?
– Из нас двоих здесь только я знаю, на что именно мы играли с Белиаром, – демон чуть откинулся, костяная ограда жалобно заскрипела, – Ходи, червь.
– Погоди, – я поднял руку, пытаясь остановить весёлого демона, – Ты же сказал, что должен Белиару…
«Правильно. Игра с сильным противником обречена на поражение», – сказала Хали.
– Должен, – кивнул Дагон, щелкнув когтем по отломанному кончику рога, – И я о своих долгах помню.
– Ты пытаешься сейчас отыграть у меня обратно этот долг?
Демон ощерился.
– Я должен не тебе, а Белиару. Верховному демону, которого убили. Его. Здесь. Нет, – красные зрачки на миг вспыхнули.
– Что должен? – не унимался я.
Коготь с ужасным скрипом проехался по шраму на щеке, уходящему к подбородку. Как будто по камню проскрёб.
– Ты его секретарь, что ли, червяк? – рыкнул Дагон, – Или адвокат?
Я хмыкнул. Слова-то какие знает…
– Не в твоих интересах смеяться, червь. Я – демон, и ты пришёл ко мне за помощью. Так скажи, с чего я должен тебе помогать?
У меня даже рот открылся от удивления. Это я-то пришёл за помощью?
Целый каскад мыслей пронёсся в моей голове. О том, как не стало Белиара, как меня затащили в эту пещеру, и как я в конце концов дошёл до этого Дагона…
– Надо же, – сквозь весёлую маску у демона вырвалось удивление, – Это Инфериор направил тебя ко мне?
И он расхохотался…
Хали спросила:
«Дагон, тебя даже не удивляет, что Инфериор – живой и разумный?»
– Я почему меня должно это удивлять?
Ангел во мне вся искрилась от изумления:
«Но ведь Белиар… он же не знал об этом. Об этом и боги не знают!».
– Наивная Плётка, всё они знают.
Хали хотела что-то ответить, но демон сделал мне знак помолчать, а потом, скинув карты на лоскут кожи рубашкой вверх, широко развёл руками. Он будто показал на всё великолепие вокруг:
– Вот смотри. Сколько времени я здесь, в Инфериоре, как думаешь?
– День? Два?
– Сколько хочу, червяк, – Дагон заулыбался.
Я с сомнением прищурился. Без магии Абсолюта? Вот просто так он здесь, и сила Инфериора не убивает его?
«Это невозможно!» – Хали тоже удивилась.
– А оно так и есть, стерва небесная, – демон постучал когтем себе по черепу, – Здесь для одних сумасшествие… а на самом деле великий ум.
«Скромности тебе не занимать, демон».
Дагон отмахнулся:
– Инфериор живой, я это знаю. И у меня с ним договор, – Дагон щёлкнул пальцами.
Под моей пятой точкой заметно сдвинулась пыль, повинуясь чужой воле. Я округлил глаза, выкидывая в ответ земной сканер…
Демон коснулся меня стихией земли!
«О, Небо! Этого не может быть… это же… это невозможно!»
– Ты владеешь стихией земли? – с недоверием спросил я.
– Нет, – честно ответил демон и покачал головой, – Лишь если Инфериор позволяет, да и то это бывает редко. Сейчас, как видишь, позволил.
– То есть, ты мне веришь, – утвердительно кивнул я.
– Червь поднёбный, да хоть сам Аваддон пришлёт тебя, мне будет глубоко насрать, – демон поморщился, – Ты вообще понимаешь, что такое Тенебра?
Хали чуть ли не запела:
«Это нарыв в царстве Регнум! Мерзкий гнойник, собирающий в себе всю грязь и всех нечестивцев…»
– Умоляю, Плётка, давай без этого, – Дагон закатил глаза, – Вот сколько времени прошло, а ты всё такая же.
«Потому что Небо – это неизменный порядок, и его неколебимость…»
Даже мне стало заметно, насколько искусственно звучат слова ангела. Как цитаты из проповедей…
«А именно так и надо, Марк, с этими исчадиями. Бить их священным словом, как оружием, в самые уязвимые места – прямо в сердца!»
– Плётка, это ты мне так мстишь? – Дагон устало потёр лоб, – Хочешь убить наповал жреческим пафосом?
– Мстит? – удивлённо спросил я, – Вы же вроде друг другу жизни спасли.
– Да тут, поднёбный червь, дело такое…
«Молчи, демон, не смей!»
Я почуял ярость, катящуюся золотым пламенем мне в кровь, и даже склонил голову от удивления. А потом усилием воли прекратил самоуправство Хали.
«Марк!»
– Вы ведёте себя, как… – я аж покачал головой, – Знаете, если б я не знал, кто вы, я бы подумал, что между вами…
«НЕТ!»
Дагон улыбался, глядя мне в глаза.
– Неужели… – начал было я.
– Ладно, твоя Плеть и так изрядно намучилась, – демон вздохнул, – Да там и был-то поцелуй всего, но, как видишь, для ангела это значит много.
Хали зарычала, как раненый зверь, а потом замолкла, и на все мои призывы никак не реагировала. Я прекрасно чувствовал её растерянность.
Дагон коснулся своей тёмно-красной губы, оттянул её, показывая клык, и добавил:
– Но она ответила на поцелуй, – и подмигнул мне.
Ангел промолчала. Вздохнув, я понял, что пришло уже время её защищать.
– Так, Дагон, хватит уже мучить её, – раздражённо ответил я, – Иначе я за себя не отвечаю.
– Поднёбный червь угрожает мне? Неужели ты думаешь, что сможешь справиться?
Я пожал плечами.
– Сначала бью, потом думаю, – а потом я кивнул в сторону, – Но вот твоя адская капуста точно пострадает. Жилище вот это твоё…
Демон всё же скосил глаза, я уловил у него лёгкое волнение. Да будь он хоть трижды исчадием ада, а за свой личный уголок каждый будет переживать.
– Недооценил я тебя, частица, – он цыкнул, потом указал мне за спину, – Надо было там с тобой играть.
– Я не буду играть.
– У тебя нет выбора. Я знаю, как вернуть Белиара, – Дагон ощерился, – Но помогать тебе я не обязан.
Мы долго в ним сверлили друг друга взглядом. Всё же, странное понятие чести у этих демонов. Если я выиграю в карты, то он мне поможет, и этим же самым вернёт долг Белиару.
Гениально просто.
– А котелок у тебя варит.
«Разве это честь, Дагон?» – очнулась Хали.
– Плеть, не говори мне о чести. Тебя казнило твоё же Небо…
– Так, ангела моего не трожь, – рыкнул я, – Я предупредил.
Дагон нахмурился.
– Ты не так разговариваешь с демоном, человек.
Я положил карты. Правда, тоже рубашкой вверх, мало ли как судьба повернётся. Потом встал, расправил плечи.
– Давай лучше сразимся, – предложил я, – Если я побеждаю, ты помогаешь мне.
Дагон вставать не стал, сразу же поднял руки:
– Глупый червь, ты слишком привык махать кулаками. Такие ни в Инфериоре, ни в Тенебре… такие нигде в Нулевом Мире долго не живут.
Я стиснул зубы, но слова демона резко охладили мой пыл. Твою ж нулячью мать, а ведь он прав. Мне в последнее время слишком часто это говорили.
– Не за что. Это мой тебе бесплатный совет, – демон великодушно махнул рукой, – Ты можешь хоть догонялки мне предложить, но помогать тебе я буду только после этого! – и когтистый палец ткнул в карты, – Поднёбная семиступка!
Я с яростным сопением выдул воздух через ноздри, а потом плюхнулся на задницу. Закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул. Да, детский сад просто!
Могу ли я просто уйти?
– Можешь. Я даже не буду пытаться тебя убить, благодари своего ангела.
Хали во мне прорычала в ответ что-то неразборчивое.
Хм-м-м… А могу ли я сорваться в бой и убить этого демона?
«Марк, боюсь, мы не справимся», – раздалось предупреждение от Хали.
А демон опять расхохотался. Как меня уже раздражает этот смех.
– Ты хотел мне объяснить, что такое Тенебра, – напомнил я.
– Всё просто, – демон продолжал улыбаться, – Ангел правду говорит. Небо – это порядок. Бездна – это хаос.
Вот чего было не занимать этому Дагону, так то, что он мог болтать сколько угодно. На это демон сразу пояснил, что вообще-то он отшельник. И поболтать хотя бы раз в год с кем-нибудь – большая удача.
– Небо определяет меру. Небо даёт силу, – как ни в чём не бывало, сказал демон, – И это верно.
«Странно, что ты не сгорел на месте за эти слова», – усмехнулась Хали.
Дагон даже не обратил внимания, а продолжил рассказывать о том, что демоны сами берут себе силу. Столько, сколько надо. Этим они и отличаются от ангелов – не ждут подачек от Неба.
– Мы – не спрашиваем. Мы сами отмеряем себе меру. В Тенебре сильный убивает слабых…
– И что же Аваддон не перебил всех? – с усмешкой спросил я.
– А кто бы ему позволил? – усмехнулся Дагон, – Армия демонов хочет жить.
– Но Белиар сказал, что ваш дьявол всё равно убивает сильных демонов.
Дагон задумчиво потёр подбородок:
– И это верно, – он поднял указательный палец, – Только руками своих приспешников.
Я посмотрел наверх. Ну да, всё, что творится в Инфериоре, можно списать на войну.
– Поэтому, червь, я и прячусь здесь. Я на порядок сильнее обычного демона, но даже Аваддон не знает об этом. Это у Белиара амбиции, а мне жить хочется.
Он протянул руку, отщипнул листок у каракоза, и стал хрустеть им с видимым удовольствием.
– Ты скрываешь свою меру? – я разволновался.
– Ну, снизить её гораздо безопаснее, чем поднять.
– Поднять?
– Каждый сильный демон перед лицом смерти может стать на порядок сильнее. Правда, потом сдохнет.
«Трансформация демонов, помнишь?» – вдруг напомнила Хали.
Я кивнул. Получается какая-то ерунда. Дьявол, если захочет убить своих подданных, получит по самое не балуй от этих же подданных. Но они умрут. И он умрёт.
– Ну, а как ещё? Будто в твоём мире не так? – с усмешкой сказал Дагон, – Каждый может напасть на сильного врага, но при этом умрут все. Разве нет?
Это вызвало у меня усмешку. Это он про что, про оружие массового поражения?
Со вздохом я понял, что всё равно законы Неба и Бездны непонятны. Только и остаётся, что сторону выбрать. Но вот слова о скрытии меры меня зацепили.
– Так мы играем, червь? – повторил Дагон.
– Я – не умею.
– Мне же легче.
Я прищурился:
– Демон, ты же ещё и мысли читаешь.
– Это и нулю понятно.
– Дерьмо нулячье, это нечестно! – воскликнул я, поддавшись эмоциям.
– Тогда скатертью дорога, – Дагон махнул рукой, – И демона тебе не воскресить, и я тебя убью.
Я стиснул зубы. Это мы ещё посмотрим, кто и кого убьёт. Но если этот Дагон и вправду сильнее, чем сейчас кажется…
– Вот видишь, червь, варит же котелок.
«Марк, я могу подсказать правила», – вдруг сказала Хали.
Мои глаза округлились – то есть, ангел умеет играть в запретную игру? Даже у Дагона брови подскочили. Впрочем, демон тут же вернул невозмутимый вид.
– Так даже интереснее.
– То есть, если Халиэль будет подсказывать, ты не против?
«Марк, ты только что возмущался, что он играет нечестно».
Дагон рассмеялся словам ангела:
– Даже стерва удивляется, какой же ты наивный. Ты реально думаешь, что мы с Белиаром не пытались друг друга обмануть?
Демон пустился в воспоминания, как они с Беляшом мутузили друг друга, когда один уличал другого в жульничестве.
– Бывало, очнёмся через час, – он усмехнулся, – И дальше играть садимся.
Дагон указал на обломанный кончик рога:
– Думаешь, это на войне? Нет, вот из-за этой хрени, – и он сграбастал карты, – Играем.
– У меня условие.
Красное лицо вытянулось от удивления.
– Не понял.
– Ты будешь меня учить.
«Марк?!»
– Чему?!
Удивлялись все. И снаружи, и внутри.
– Всему, что спрошу.
Дагон аж рот приоткрыл. Потом закрыл, и тёмные губы растянулись в улыбке. Показались клыки.
– А ведь так ты убиваешь всех нулей разом, – он замахал пальцем, – Хитрая, невообразимо хитрая частица!
Я поджал губы. Блин, у меня всегда были проблемы с самовнушением. Нужно ещё и скрывать мысли от него… А получится ли? И вообще, как я пойму, что скрыл мысли? Тем более, я не знаю его истинную меру.
– Так посмотри мою меру, – демон злорадно ощерился.
Я покачал головой. И без чутья на опасность понятно, что этого делать не стоит.
Но я продолжал настаивать:
– Да, я буду спрашивать, что хочу, а ты будешь учить. Как вернуть Белиара, как скрыть меру. Как ты попал в Инфериор, например…
Дагон покосился на пропасть, которая простёрлась под нами. Я сразу же вспомнил, что мы сидим на кончике зуба огромного Апепа.
– Бес с тобой, сраная частица, – демон махнул рукой, – Тогда ты ставишь на кон свою душу.
– Э-э-э…
– А что ты хотел? Умные бесы на вес аурита… тьфу ты!.. коррупта.
Я заволновался. А как же Хали?
– Она вернётся в Чистилище, – пожал плечами Дагон.
«Нет. Третий раз – нет».
– Это будет третий раз? – удивился демон.
У меня забилось сердце. Дерьмо нулячье, что ещё за третий раз?
– Тогда ты будешь моей, – рыкнул Дагон, – Уж я найду способ…
– Много разговариваешь. Первые три партии пробные, понял?
– Одна, червь.
– Две.
– Поднёбная твоя душонка, как тебя Белиар выносил?
Я усмехнулся. Это ещё большой вопрос, кто кого терпел.
***
Это было глупо. Это было наивно. И это было весело…
Кто бы знал, что Хали умеет играть в «поднёбную семиступку». Или «адскую», как её называл Дагон.
На мой вопрос, откуда Хали знает правила, да ещё и владеет какой-то тактикой, она только огрызнулась: