Александр Иванович Вовк
Три исхода одного знакомства. Повесть и рассказы
– Насчёт Пушкина разговор особый. Оставим его на потом! А Цветаеву я не признаю! У нее же болезненные миражи! Не на почве поэтического познания мира, а на почве одной специфической женской патологии… Отсюда и весь ее бред! Но если ты склонна к серьёзному разговору, то скажу тебе почти по секрету, – Сергей сделал таинственное лицо и придал голосу соответствующую интонацию. – Я признаю не только научный метод исследования реальности, но, в какой-то степени, и поэтический. Бывает и такой. Но он утонул в массе паршивеньких рифмовок, которыми забили головы девочкам на выданье! Но поэтический, то есть, образный метод исследования мира всё же существует!
– Интересно! – созналась Дина. – Но непонятно!
– Да что там! – разгорячился Сергей. – Вот скажи мне, какие награды – военные или трудовые – имеют больший вес? В смысле почёта!
– Ну, знаешь ли? Тебя не занесло, случайно? Мы же о поэзии… – слегка растерялась Дина.
– Так я в качестве примера! Чтобы понятнее стало! Понимаешь, если это выяснять научным методом, то нужно столько доводов привести, столько слов сказать, столько времени убить, столько копий сломать! В общем, долго и неубедительно! А если использовать поэтический образ, то… Вот, оцени Ольгу Бергольц: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд!» И всё яснее ясного! Ведь так? Это образ работает!
– Здорово! – согласилась Дина. – А говорил, будто всех поэтов не уважаешь…
– Метод образов иногда действительно хорош, но редко! Владея им, не создать ни ракету, ни даже простейший пылесос. Так, одни охи и ахи! А людям в жизни нужны не стишки, которые они почему-то безмерно обожают, а инженерные методы, то есть, нужна опора на науку, на результаты изучения реальной действительности, на открытые учеными законы любых земных процессов, а не на охи, не на описание ощущений и чувств лирически настроенных бездельников!
– Так что же, все поэты… – не закончила фразу Дина.
В этот миг будто неоткуда набежала высокая волна и смыла обоих со скользкого от тины волнореза. Сергей и Дина весело рассмеялись и снова ухватились, как смогли, за утопленную сантиметров на десять мощную бетонную конструкцию. Прохладная вода вокруг забурлила и запенилась. Обоим было хорошо. Потом набежала новая волна, но значительно слабее, всё же, легко смывая их с волнореза.
– Ну что? Плывём обратно? – спросил Сергей.
Они поплыли к берегу неспешно, чтобы не задыхаться. Вдруг Дина вскрикнула:
– Ой, очки! Уронила, ворона… А здесь так глубоко! Плакали теперь мои очки!
Сергей шумно вдохнул полной грудью и, ловко изогнувшись, вертикально ушёл под воду. Вынырнув через минуту, поинтересовался:
– Твои какие? Выбирай! – в его руках оказались две пары.
Дина счастливо рассмеялась:
– Как просто всё у тебя! Я выбираю эти, свои, а другие, пожалуйста, положи на место! Чужого нам не надо!
– Так их на дне скопилось, будто на складе! И вряд ли кто-то с накладной придёт!
– А почему же никто не ныряет?
– Тебе же самой прическа дороже очков? Вот и другим также! А эти я отдам твоей подруге, – пояснил Сергей. – Пусть человек порадуется!
– А что, все артиллеристы умеют нырять как подводники? Раз, и готово! – поинтересовалась Дина, надев свои очки.
– Нет! Это от калибра артиллеристов зависит! – пошутил Сергей. – Твоя подруга, как мне кажется, в поиске друга находится, ко всем очень уж требовательно присматривается? Или мне показалось?
– Не солдафонь, пожалуйста, Серёжа! Тебе это не идёт! Разве не понимаешь, насколько неделикатно у девушки спрашивать о ее подруге? Да ещё, как мне показалось, в какой-то развязано-вульгарной форме! С намеками!
– Из твоего замечания я делаю вывод, что ваши отношения не столь уж безоблачны! – констатировал Сергей. – Что же вас связывает? И вообще, о себе ты до сих пор ничего не рассказала. Учишься? Работаешь? Одесситка или приезжая?
– В моей жизни вообще мало интересного! Так себе! Среднестатистическое детство, потом школа. Всё это прошло в Одессе. Теперь вот перешла на второй курс ленинградского университета.
– А факультет? Уж не исторический ли?
– Не угадал! А почему про исторический подумал?
– С опаской подумал, – сознался Сергей. – Очень уж не уважаю историков! Вернее, они сами не дают оснований, чтобы их уважали! Но бог с ними! Так какой факультет?
– Надеюсь, к биологам у тебя личных счётов нет?
– У меня личных счётов вообще ни к кому нет! А к будущим биологам, и подавно! Зато к биологам давно прошедших, да и нынешних лет, претензий очень много!
– И чем они тебе не угодили? – засмеялась Дина сквозь усиливающийся интерес к Сергею.
– Халтурщики они! Ведь только от них нам и известно, как они старались всякие сорта и породы улучшать, вот только выходило у них всё наоборот! Брали лучшее природное, а получалось уже своё, рожденное биологической наукой, всякими Вавиловыми, но хуже некуда! Разве не так?
– Например!
– Хорошо! – легко согласился Сергей. – Давай рассмотрим, как это у них происходит. Сначала те ваши ученые отбирают в природе лучшие семена. Так?
– Допустим! И что с того?
– Потом хранят их в почти нереальных условиях. Температура, влажность! Чтобы мыши не слопали, чтобы сорняками или жучком не заразить… Ну, ты знаешь, наверно!
– Ну, ну! – сгорала от нетерпения, подавляя смех, Дина.
– А через полгода эти семена они, наконец, высевают. Это тоже большая работа! Вспашка, боронование, точная глубина заделки, достаточная температура и влажность почвы. Так?
– Да не тяни! – не выдержала Дина. – Когда уже до сути дойдешь?
– А ты не торопись! Дело это небыстрое и спешки не терпит! Ждут они! Сомневаются, прорастут ли семена? Долго ждут! Но вот удача! Проросли. Уже приятно! Поливают, окучивают, борются с болезнями, борются с вредителями, снова окучивают, опять поливают, опять долго ждут созревания! Так?
– Издеваешься?
– Ладно! И вот однажды начинается побоище!
– Какое еще побоище? – уже не сдержала звонкий смех Дина, едва не захлебнувшись волной.
– Побоище или битва за урожай! Понимаешь, у них не работа, а настоящая битва! И все они раненные! Разве не смешно? Такие особенные словечки подобраны, чтобы все понимали, какая труднейшая и опаснейшая у них работка, у этих биологов! Битва за урожай! А с кем они борются, никогда не говорят! Видимо, сами с собой! Не дай-то господь, ещё враг узнает! Колорадский жук или саранча, например!
– Да ладно тебе издеваться! Эту пресловутую битву журналисты придумали! Для образности! Не сами же биологи! И вообще, не убедительно как-то! – всё еще смеялась Дина.
– Так я и не дорассказал! Когда битва закончилась, оказалось, что всё, как всегда! Потери урожая очень велики! Недобор, недовес, недокорм, недовоз! И что особенно обидно, погода опять подкачала! Весна пришла слишком рано! Или слишком поздно! И дождей не было! Или было их чересчур много. Или не тогда, когда их наши мудрые биологи ждали! Или заморозки случились ранние. Или солнце палило сверх меры! Или суховей налетел! Или туманы одолели! Потому урожай, конечно, собран, но небольшой! И не весь! Остальной урожай помешали убрать дожди! И в валках зерно почему-то проросло! И на токах сушилки не справляются! И на элеваторах очереди с полдня! Автомобили, которых жутко не хватает для стремительной перевозки урожая, безнадёжно простаивают в тупых очередях. Никакой организации! Только голуби и довольны!
– А им-то чем угодили? – спросила Дина.
– Так как же? Вдоль дорог столько зерна рассыпано ветерком из кузовов и щелей, столько зерна на территории элеватора просыпано, что голуби ходят всюду размером с кур! Они и взлететь до зимы не могут! Как страусы! И воробьи от них не сильно отстают! Тоже разъедаются! Скачут, круглые как килограммовые колобки, взлететь уже не могут!
– Повеселил! Но погода действительно урожаю часто вредит! Природа непредсказуема! Причем же здесь биологи?
– Вот мы и подошли к их роли! Это же они сорта создают, отбирают, улучшают, культивируют, приспосабливают, акклиматизируют, районируют… Генетики наши ненаглядные! Так? А теперь обрати внимание на дикую природу. На самые обычные сорняки. Никто их не собирает, никто не отбирает, не отбраковывает, не облучает, не хранит всю зиму, пылинки сдувая, а они весной сами все дружно прорастают. И плевать они хотели, если бы смогли, на заморозки, глубину заделки, перепашку и боронование, на окучивание и обработку! На всё, что делают биологи! Сама знаешь, с сорняками все борются всевозможными методами, их перепахивают, пропалывают, травят, а они – тут как тут! Причем, глядишь и восхищаешься, мелкий такой соснячок, неказистый совсем едва выбрался из земли и сразу над ним цветочек появился, а потом и колосок, и семена. Пшеница еще подняться не смогла, а тот сорнячок уже третье потомство всюду разбросал. И оно весьма жизнеспособное! Закрепился! И никто и ничто сорнякам на земле не страшно! Кроме биологов, разумеется! Вот если они за те сорняки возьмутся, если решатся их улучшать, то тогда сорнякам точно кирдык придёт! Против благих намерений наших великих биологов даже сорняки не устоят!
– Ну, знаешь! – не выдержала Дина. – Это уже явный перебор! И даже оговор! Сколько выдающихся биологов пыталось своими достижениями мир накормить… Тот же Николай Вавилов, которого ты упоминал. Он такую коллекцию собрал, а самого за неё расстреляли! Столько людей над проблемой еды работали, а ты всех одним чохом!
– Дина! Вавилова, между прочим, никто не расстреливал! Он своей смертью умер в саратовской тюрьме. От истощения.
– Вот! Ты и сам мои слова подтверждаешь! Он весь мир хотел накормить, а ему это сделать не дали, раз сам умер от голода! И по-прежнему биологи у тебя во всём виноваты?
– А ты считаешь, будто во время войны бойцы на передовой должны были голодать; в тылу люди должны были ещё более жестоко голодать, а заключенные в тюрьме преступники должны были питаться как в санатории? Да и осужден Вавилов, думаю, вполне справедливо! Ему ведь государственную задачу ставили накормить народ, создать для Сибири, куда немцы во время войны не дотянутся, морозоустойчивые сорта, а он дефицитную валюту на экспедиции по заграницам истратил да бесполезные НИИ создавал. И пристраивал в них купеческих детишек, поскольку и сам был сыном купца! Вот ему такая классовая солидарность боком, думаю, и вышла! Его НИИ действительно оказались пустышками. Ни одного сорта, одни лаборатории с пышными названиями! Кому они нужны? Щеки от чванства надувать? Деньжищи за липовые ученые степени хапать?
– А ты что-то слышал о гомологических рядах Николая Ивановича Вавилова?
– Это такая таблица видов? Её якобы приравнивают к Периодической таблице Дмитрия Ивановича Менделеева, да?
– Вижу, слышал! – подтвердила Дина. – А то, что ею восхищаются лучшие ученые мира, ты знаешь?
– Я знаю! Знаю и то, что большинство этих ученых так же являются напыщенными индюками, проку от которых для людей маловато. Они оберегают лишь свой псевдонаучный авторитет!
– Ну, знаешь! Это уже выходит за рамки! – не сдержалась Дина. – Для тебя даже ученые мирового уровня не указ? Будто ты сам… Такой уж весь!
– Это не те ли ученые, которые от зависти обгадили даже Ивана Владимировича Мичурина? Они-то сами ни одного сорта стране не дали, кишка тонка, а он вывел десятки или даже сотни. Да ещё, какие чудные сорта! Урожайные, ко всему устойчивые, вкусные! Вот те ученые над ним и измывались от зависти! Мол, научных степеней не имеет! Не профессор! Самоучка! Мол, не стоит обращать на него наше драгоценное внимание! Представляешь, что этим ученым важнее всего? Чтобы были степени кандидата, доктора, звания академика! А сорта, которые на благо народа стали подарком Мичурина всему человечеству, их никак не заинтересовали! Они, как результат труда, всяким ученым оказались не нужны! Вот и проговорились, голубчики! Все, как один! Настоящий клановый заговор! И ты удивляешься, почему я их считаю шарлатанами и паразитами?
– Положим, Мичурина не так уж и обгадили, как ты говоришь. Он и доктор биологии, и Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, и почётный член Академии наук СССР, и академик ВАСХНИЛ. Вот Лысенко действительно вредил, а тень на всех биологов до сих пор падает! – сделала попытку защитить свою будущую специальность Дина.
– Насчёт Мичурина разговор особый! Награды и звания были, но суть от того не меняется! Обгаживали! А насчёт Лысенко, и подавно – ерунда! – сразу возразил Сергей. – Я со стариками в колхозах-совхозах говорил, они до сих пор очень уважают Трофима Лысенко. Особенно за его нестандартную кормежку во время войны. Возьми хотя бы картофельные очистки. Это же идея Лысенко очистки из всех столовых страны собирать и определенным образом проращивать. Трудно сосчитать, сколько людей спасла та его картошка из очисток. А ведь то, далеко не все его дела! И настоящие дела, между прочим, а не фиктивные, как у вавиловых! У Лысенко ведь были и сорта зерновых, созданные именно им! Лысенко был настоящим мамонтом в своём деле! Пусть где-то случайно и натоптал!
– Так почему же и Сталин его с должности снял, и Хрущев потом тоже снял?
– За Сталина не скажу. Не знаю тех обстоятельств. А Хрущев сначала на него молился, а снял, когда Лысенко выступил против освоения целины. Он был сначала за небольшой эксперимент! Убеждал, что без проверки возможности распашки целины на небольших участках нельзя браться за всю огромную целину. Надо получить опыт, а уж потом… В общем, он, по сути, выступил против Хрущёва! А тому всё сразу подавай! Зачем проверять, зачем думать, он итак самый умный! Но уже на второй год оказалось, что прав оказался Лысенко! Бездумно распаханная почва в первый год дала неплохой урожай, а потом почти везде подверглась сильной эрозии. Ветры полностью сдували плодородный слой. Собирать зерна стали меньше, чем посеяли! Зато украинские, ставропольские, ростовские, воронежские и прочие главные наши земли остались без средств, без денег, без удобрений, без техники… Урожаи и там значительно снизились! Всё ведь пошло на целину и сгинуло вместе с эрозией!
– Боже мой! Ну откуда ты всё это знаешь? Так уверенно говоришь! Прямо-таки профессор!
– Так я с агрономом одним беседовал, с бригадирами, с председателем колхоза, когда со своими орлами картофель для части на зиму заготавливал. Они мне на многое глаза тогда раскрыли! На то, что в газетах никогда не прочитаешь!
Дина промолчала, задумалась.
– Так ты ленинградка? – спросил Сергей, чтобы сменить направление разговора. – И проживаешь, конечно, по адресу: набережная Фонтанки, дом двенадцать?
– О! Ты и это знаешь? Только там теперь музей-квартира Пушкина! А я… Родители всегда жили далеко от центра, на Замшина. Я там родилась, но жила, большей частью, в Одессе, у бабушки. Теперь ее не стало, вот Светка меня к себе и пригласила. Когда-то мы в одном дворике жили и в одном классе учились. А ты, значит, из Ленинграда?
Сергей засмеялся и отрицательно завертел головой:
– Совсем не значит! Не люблю места, где летом белые ночи, а зимой черные дни! Я, скорее, с ашхабадской Текинки! Или с ташкентского Чиланзара! А можно сказать, что с берега Енисея! Из Кременчуга или из белорусских Белокоровичей. Отец был военнослужащим, потому мы успели везде и всюду! Я только школ сменил около десятка!
– Вот это интересно! И сколько, видимо, друзей после этих путешествий всюду оставил? – восхитилась Дина.
– Признаться, не так уж много! Все по стране растерялись, как и я.
Они вплыли во взмученную многими купальщиками воду. Сделалось мелковато, чтобы плыть, и парочка, с трудом перебирая ногами, медленно выбралась на пологий песчаный берег, а потом наперегонки кинулась к загорающей Светлане. В этот момент Сергей без предупреждения и всякого разбега сделал в воздухе сальто, уверенно приземлившись на ноги. Даже не зевавшие рядом соседи присвистнули от удивления и восхищения, а Светлана, следившая за подругой и новым знакомым, захлопала в ладоши:
– Вот это да! Удивил! Стало быть, ты из цирка? Контрамарками, случайно, не богат?
– Билетами в цирк могу обеспечить вас и без контрамарок! Но дальше – без меня! Я в цирке засыпаю от скуки!
– Оригинально! Ничего не скажешь! – засмеялась Светлана. – Вы же, Сергей, как оказалось, очень разносторонний и интересный человек!
– Рад, что ты сразу так высоко меня оценила! – парировал Сергей. – Прямо, насквозь всех видишь!
– Если бы ты, подруга, только слышала! – заметила Дина. – Наш новый знакомый всех ученых разнес в пух и прах! Они у него все оказались прохвостами и завистниками! А уж от биологов вообще мокрого места не оставил! И поэзию раскатал заодно!
– Ничего! Это пройдёт! – успокоила Светлана. – Это у него юношеский нигелизм, максимализм и прочий дурализм в крови ещё играет!
Сергей хмыкнул, оценив силу удара, но возражать и защищаться не стал, потому Светлана решила атаку продолжить:
– Биологов всякий ущипнуть может! Ведь у них множество болевых точек! А как насчёт физиков, уважаемый Серёжа? К ним тоже есть претензии? Они тоже все шарлатаны?
– Об этом мне агроном не рассказал! – отшутился Сергей. – Но вопросы и к ним имеются!
– Вот как! – обрадовалась Светлана и стала ехидничать. – Чувствуете в себе огромный потенциал? Готовы всё и вся ниспровергать? Всё до вас делалось неправильно? Ведь так?
– Возможно, и не всё! – со смехом уклонился Сергей.
– А нельзя ли поговорить о претензиях к физикам более конкретно? – не унималась Светлана. – Что-нибудь разгромное или так себе?
– Сами судите! – начал Сергей. – Ни один физик не может объяснить природу и существо даже привычного всем электричества!
– Ах, ах, ах! – пропела Светлана. – Бедные наши глупенькие физики! Розеток всюду понавтыкали, трамваев понапускали, а что такое электричество без товарища Сергея до сих пор не поймут!
– Так и есть! Но попробуем без сарказма! Хорошо? – постарался овладеть инициативой Сергей.
– Это – можно! Это – пожалуйста! Это – хоть куда! – засмеялась Светлана.
– Вы сами-то, девчата, помните, что такое электрический ток? Не забыли после школы?
– Что вы! Что вы! Мы ничего не забываем и ничего не прощаем! – захохотала Светлана. – Мы такие! Злопамятные и мстительные!
– Да что сложного-то? – вступила в разговор Дина. – Это направленное движение электронов! Правильно?
– В учебниках так и написано! – подтвердил Сергей. – Но давайте вместе подумаем! Если электроны начинают дружно выползать из своих атомов и куда-то направленно перемещаться, то почему не происходит атомный взрыв? Атомы ведь разрушаются, если электроны куда-то из них выходят и уходят! И значит, по теории, выделяется атомная энергия! А в реальности ничего этого не происходит! Потому и вывод приходится делать, что физики чего-то не понимают! Одна теория с другой у них не вяжется! Открылись, как говорят, антагонистические противоречия! И потому физики пасуют! Да, согласен! В чём-то они молодцы! Разработали множество всевозможных инженерных методик для расчета электрических цепей! И эти методики прекрасно работают, но что такое ток, никто объяснить всё-таки не может! А если вести речь о переменном токе, то там вообще – темный лес! Электроны якобы шатаются туда-сюда, значит, вообще энергию никуда не переносят! Сами-то на месте остаются, только шатаются! А всё электрическое почему-то на переменном токе всё же работает! Такого у физиков по их теории и быть не может, но оно же есть! Разве это не чудеса, физиками необъясненные? Выходит, что они, как и биологи, тоже не понимают даже азов своей науки!
– Сергей, а почему бы тебе с Эйнштейном этот проблемный вопрос не обсудить?
Сергей не растерялся, будто был готов к такому повороту:
– Это ни к чему не приведёт!
– Интересно, почему же? – не успокоилась Светлана. – Слабоват, что ли гений оказался?
– Ты права! Я как-то читал, что он был настолько слаб в науках, что не смог сдать даже вступительные экзамены в университет. Но его очень активная мама подсуетилась. Она была, бог знает, кем? Как будто секретаршей у самого Рокфеллера или Моргана! Так мама договорилась с ректором, чтобы тот порепетиторствовал ее сыночку! Каково? Но и это еще не всё! У нее хватка была как у бульдога или осьминога. Потому ректор не только стал готовить ее Альбертика к поступлению к себе в университет, но за умеренную плату, как я понимаю, еще у себя в доме его разместил! То есть, сдал ему жилплощадь! После такого реверанса уже никто не мог ректора упрекнуть, будто он взятки за поступление берет! Мудро ведь? Но Альбертик всё равно не осилил экзамены! Завалил!
– И что же? Он так и не получил высшего образования? – удивилась Дина.
– Получил! Но учился как недостойный, за деньги! Так могли учиться даже самые бестолковые! Причем, только заочно, чтобы над ними не смеялись! А когда с грехом пополам дотянул до окончания университета, его никто еще гением не считал. Никто не обнаружил его гениальности! Но опять же мама устроила его в Женеве не преподавать в университет, а, кажется, клерком. И не куда-то, а в патентный фонд. Понятно же, что туда мощным потоком стекались все передовые научные идеи, все изобретения! И там Альбертик не растерялся! Через какое-то время он до того обнаглел, что не регистрировал интереснейшие идеи до тех пор, пока сам, всё слизав, не публиковал их от своего имени, обеспечивая себе фальшивый приоритет! Это доказано! А потом вообще стал присваивать себе даже то, что уже давно кем-то официально запатентовано! Чистейший плагиат! Абсолютная уголовщина! Но странно! Никаких судов, никаких протестов не поступало. А если кто-то и возмущался, то сам куда-то чудеснейшим образом исчезал. Или экстренно ложился в больницу, из которой его выносили через морг! Странных совпадений набралось чересчур много! Но и это не всё! Есть интереснейшая информация для тяжких размышлений! – Сергей засмеялся, как-то облегчив понимание этого неожиданного монолога. – Интересно, что свою Нобелевскую премию Альбертик до копейки отдал бывшей жене, тоже физику.
– Ну и что с того? Это лишь характеризует его, как вполне порядочного человека. Хоть и разошлись, но великодушно обеспечил бывшую жену материально! Молодец! – выразила своё мнение Дина.
– Если бы всё было именно так! Было бы замечательно! Но! – опять заговорил Сергей. – Вот только ту премию он перечислил бывшей жене по нотариально заверенному обязательству. А это обязательство они с женой составили за много-много лет до присуждения самой премии! Каково? Оказалось так, что Альбертик, этот жалкий двоечник, уже тогда знал, что премию ему дадут! Дадут обязательно! Непременно! Откуда такая удивительная самоуверенность? Это почти как я бы сейчас перед вами похвалился, а через десять лет такую премию тоже получил! Кстати, когда Альбертику, наконец, решили дать Нобелевку (почему-то их поджимало), то не знали за что же ее присудить! Не за что было! Дело в том, что известную теорию относительности Альбертика, и общую, и специальную, тогда большинство ученых считали и считают до сих пор навязчивой чепухой. Они ее принимали в штыки, и с премией ничего бы не вышло! За ту теорию никак нельзя давать! Потому премию Эйнштейну дали опять же не за его работу, а за исследования, проделанные даже не им самим, а неким французским физиком. Его работа была в области фотоэлектрического эффекта! Извините, фамилию сейчас не вспомнил. Кажется, Ленард или Леонард. Интересно, что он был непримиримым противником теории Эйнштейна! Но в итоге в Комитете по присуждению премий всё подстроили так, что того Ленарда еще и унизили публично, наградив за его труд не его, а непричастного к его работе злейшего врага – Эйнштейна! Это уже совсем трудно усвоить тем, кто свято верит в чистоту науки и всяких премий! Но Эйнштейн оказался не только липовым гением, навязанным нам, но и непотопляемым прохиндеем! Кто-то за него, предположим для начала так, очень настойчиво и убедительно в этом мире хлопотал! Настолько настойчиво и убедительно, что все ученые планеты раз и навсегда захлопнули свои рты и прекратили критику липовой теории Эйнштейна. А кто не прекратил, тот был уничтожен как ученый! А то и вообще… Получилось странно! «Один камень», как дословно переводится фамилия Альбертика, надёжно и надолго придавил собой всю мировую науку! А ведь он громадным никому и не казался! Так, мелочь на фоне действительных гениев того времени! Каково?
– Очень интересно! Это он тебе сам рассказал? – ехидно заметила Светлана.
– От него разве дождёшься!? Да и опоздал я с этим! Ведь даже на похоронах не присутствовал! – усмехнулся Сергей. – Но читал я как-то об этом! То, да сё! А кое-что нам в училище один настоящий профессор как-то рассказал! Интересный дядька! Мы тоже были весьма поражены! Потому в последующем я и стал к этой теме присматриваться! Всё ищу что-нибудь! Вот узнал как-то, что Альбертик призывал к созданию мирового правительства! А для нашей страны это стало бы потерей самостоятельности, а потом и полным уничтожением ненавистного этими Альбертиками коммунизма! Хорошо, хоть Сталин суть этих происков понимал и не допустил! Вот вам и Альбертик! Настоящие его делишки почему-то редко всплывают, потому население мира о них и не знает!
– Может, и теорию относительности, скажешь, он у кого-то украл?
– Конечно! Это общеизвестно, хотя распространяться не принято! У Пуанкаре и украл! Жил такой французский физик в то время. Он еще раньше опубликовал основные положения теории относительности, но сам же себя и раскритиковал. А потом и другие физики подтвердили, что он ошибался. Но Эйнштейн бессовестно все приписал себе, не обращая внимания, что красивая теория не соответствует реальности, а спорить с ним, это уже все поняли, было опасно для жизни! А Пуанкаре и те физики, которые сразу теорию Эйнштейна раздраконили и в хвост и в гриву, поочерёдно слегли в больницу! А дальше вы уже знаете! Каково?
– Да! Физикам теперь будет, о чём подумать! Они же на совсем бестолковых рассчитывали, когда нам мозги втирали, а тут им, на беду, сам Сергей попался! – ехидно поддела Светлана. Она театрально вознесла руки к небу и произнесла наигранным роковым тоном. – Подруга моя, рядом по жизни смиренно идущая, я предлагаю воздать должное нашим славным артиллеристам, как павшим, там и ныне здравствующим! Пред нами мается лишь один славный сын из их числа, но и он продемонстрировал незаурядные энциклопедические познания! Да что там – какие-то энциклопедические! Их всякий отрок способен из фолианта извлечь! Наш же славный сын поведал такое, что не всякому ученому специалисту ведомо! Будто разведчик какой, без меры эрудированный, принялся нам под присягой показания свои особо ценные выдавать! Так слава же советским артиллеристам! Во веки веков – слава!
– Ладно вам пикироваться! – вмешалась Дина. – Мне, как всегда после воды, есть захотелось до невозможности! Так, может, сменим направление главного удара, говоря военным языком? Я всё правильно сказала, Серёжа?
– Я двумя руками за твоё предложение, подруга, – опять принялась наступать на Сергея Светлана, – но всё же хочу напомнить нашему уважаемому молодому профессору, что мы девушки тонкие, изнеженные, легкоранимые! С нами нельзя вести столь умные разговоры, в которых мы ничего не смыслим! А то мы почувствуем себя несведущими дурочками, обидимся на профессора за своё невежество и больше не захотим с ним встречаться! Правильно я сказала, подруга?
Дина ничего на это не ответила, сделала вид, будто поглощена подготовкой перекуса. И тогда Сергею показалось, будто Дине не понравилось заигрывание подруги с ее парнем, как она его, пожалуй, должна воспринимать. Но Сергей ещё не считал, что малая искра может оказаться огнеопасной. Здесь многое зависит от его дипломатического нейтралитета, который, уверен Сергей, не подкачает.
Через минуту на девичьей подстилке и заранее припасенной газетке «Комсомольская правда», всегда хоть чем-то интересной, появилась пара вареных яиц, пара огурцов и помидорчиков, плавленый сырок и два больших бублика по пять копеек.
Понимая, что сможет съесть всё это за один присест, Сергей попросил подождать его несколько минут и помчался наверх, туда, где вдоль асфальтового променада располагалось множество торговых точек.
Задача была сложной. Не только купить нечто, что понравилось бы девушкам, но, главное, сделать это очень быстро, чтобы не заждались. Потому Сергей поискал глазами место, где не оказалось длинной очереди, и, разумеется, такого не обнаружил. Везде стояли голые и голодные пляжники.
Тогда он купил три порции самого вкусного на свете мороженого, того, которое одновременно и самое дорогое, по двадцать восемь копеек, и на палочке.
Затем без очереди отхватил заманчивый продуктовый набор с копченой колбасой, вареным яйцом и еще чем-то вкусным. Очень дорогой набор, потому покупали его редко. По той же причине продавщица, изнемогавшая на солнце в плотных белых одеждах, едва услышав, что нужно Сергею, без очереди продала ему тот дорогой набор. А очередь послушно промолчала, претендуя лишь на проваренные в сомнительном масле пирожки с повидлом. Но и они, надо отдать им должное, всегда чертовски вкусны, хотя всего-то по пять копеек. Но пирожки – в следующий раз! А теперь – вперед к девчатам!
Спустя минуту Сергей вывалил свою добычу перед щебечущими о чём-то своём девушками. Они его всё-таки дождались!
– Ого! Да теперь у нас пир горой! – шумно обрадовалась Светлана. – И даже с мороженым! Так мы, подруга, и свои ватерлинии потом не обнаружим!
– Не волнуйся! Сергей мастерски плавает! Видишь, он не только мои очки-утопленники спас, но еще и тебе какие-то на дне раздобыл! – сообщила Дина.
– Правда, Сергей? Так они мне? Спасибочки вам! Какие милые! А кто-то огорчился… Неужели их русалка в спешке обронила? – предположила Светлана.
– Ошибаешься, подруга! Русалки в соленой воде не водятся! Они в ней в селедок превращаются! – попыталась остановить подругу Дина.
– Ой! Не могу! Селёдки под водой да ещё в солнечных очках! С ума сойти! Какая милая экзотика кругом!
Все вдруг замолчали, с мощным аппетитом, который случается только вблизи моря, набросившись на еду.
Скоро Сергей догадался, что девушки, соперничая между собой, всё равно не успокоятся, пока он здесь. Потому заметил вслух, что его плавки достаточно высохли, чтобы можно было надеть брюки без компрометирующих последствий. Значит, ему пора уходить! Очень приятно было познакомиться! Возможно, как-нибудь здесь же встретимся опять.
– Конечно! – поспешно подтвердила Светлана. – Но зачем же ждать очередного лета? Можно встретиться и в этом сезоне!
– Да, да! – вставила своё слово Дина. – Я сегодня в полвосьмого буду на бульваре возле Пушкина и турецкой пушки. Вполне возможно, что и ты, Сергей, там окажешься! Ведь это любимое место всех гостей Одессы! А мы с тобой гости!
