Александр Иванович Вовк
Перетяг
Генка от досады ругнулся про себя. Требовалось решение. Одну электричку он уже упустил, теперь ускользнёт очередная.
Когда немолодой водитель стал разгружать свою машину, доставая из будки лоток за лотком, Генка, улучшив момент, предложил ему свои услуги:
– Слушай, друг! Давай я помогу тебе с лотками, чтобы ускорить дело! Вижу, ты уже едва ноги таскаешь! Устал! Скажи только, куда бы мои пакеты пристроить?
Водитель оценивающе оглядел Генку с головы до ног и согласился:
– А что? Помогай! Положи их в кабину. На электричку спешишь, что ли? – догадался он.
– Так и есть! Вторую пропустить никак нельзя!
Водитель принялся специальной кочергой цеплять и вытягивать на край будки лотки с хлебами, а Генка уже готовился переносить их в магазинчик, но случилось непредвиденное. Возмутилась та женщина, за которой Генка занимал очередь:
– Непорядок это, гражданин без маски! – на повышенных тонах стала распаляться она без меры. – Не по закону! Он за мной стоял, а теперь что же? Проскочит? Не по закону! Не пущу!
– Да, полно те, бабка! Чего шумишь-то? Разгрузи машину, так и сама вперёд проскочишь! – посмеялся кто-то рядом.
– Не по закону это! – крикнула разъяренная женщина и бросилась на Генку с кулаками.
Уж этого от нее никто не ожидал, потому никто и не среагировал. Генка же от сильного толчка не удержал лоток в горизонтальном положении, и несколько булок хлеба соскользнули на землю. – Не по закону! – продолжала кричать любительница порядка. Но, увидев хлеб на земле, отпрянула и запричитала. Потом неловко подняла все три перепачканные булки и отнесла их продавщице:
– Вот! Они упали! – сообщила она, будто в том не было ее вины, и понуро отошла на своё место в очереди.
Генка споро подносил продавщице всё новые и новые лотки, а она ворчала до тех пор, куда теперь девать грязный хлеб, пока он не предложил:
– Да посчитай его мне, наконец, и всех-то делов! Расквохталась, в самом деле, будто опять голод на дворе!
– Порядок! Что требовалось сюда, мы выгрузили! – сообщил водитель Генке, и протянул продавщице накладные на подпись. – Надюша! Ты уж обслужи моего помощника в первую очередь! Он вполне заслужил!
Через полминуты Генка впихнул в неиспользованную доселе сумку те испачканные булки хлеба, и дополнительно две пачки подвернувшегося под руку печенья, какую-то сдобу и лишь тогда заметил электричку, уже подъезжавшую к платформе. Стало быть, оставалось ему минуты три, не больше. Потому Генка заторопился, в два счета расплатился, не дожидаясь сдачи, подхватил свой груз в обе руки и рванулся к платформе.
Бежать было недалеко, всего-то метров сто пятьдесят. Сначала через немощёную пустынную площадь с высохшими после луж такырами, а потом, огибая вокзальный павильончик, можно выскочить на платформу. Тяжелые и объемные сумки сильно мешали этому плану, но иного выхода не было, и Генка нажимал, не считаясь с грохотом выскакивающего наружу сердца.
Наконец, он обежал павильончик, попутно с сожалением припомнив, что не купил не только молоко, но даже билет на электричку, и из последних сил приблизился к широкой бетонной лестнице в шесть ступенек. По ним оставалось подняться на платформу и заскочить в ближайшую дверь вагона, но дорогу ему преградила резиновая дубинка человека, одетого во всё чёрное и с какими-то погонами. Над карманом жёлтыми буквами вышита фамилия Фролов.
– Гражданин, маску наденьте! – требовательно раздалось над Генкой.
– Друг Фролов! Не тормози! Не успею ведь! – не отдышавшись, выдохнул он, останавливаясь перед препятствием.
– Без маски не положено! – предупредил черный шлагбаум. – Не пущу!
– Да будь ты человеком! – умоляющим голосом попросил Генка.
В это время рядом на лестницу шумно вбежала весёлая группка молодёжи, тоже все без масок, и чёрный человек переключился на них, дубинкой перед носом предупредив Генку, чтоб не вздумал хитрить. Мол, всё равно догонит, тогда хуже будет!
– Что уж хуже, если электричка уйдет? – среагировал на угрозу Генка.
А молодежь среагировала правильно. Она со смехом напялила припрятанные на этот случай намордники, и черный человек, стоя на платформе, опять навис над Генкой:
– Ну, что? Так трудно маску надеть?
В это время из вагонов на перроне донесся до боли знакомый голос, предупреждающий, что поезд отправляется и двери закрываются. Через мгновение половинки дверей громыхнули все разом, и электричка с воем принялась разгоняться, так и не дождавшись Генку. Признав свой проигрыш, он устало опустился на ступеньку, не выпуская из рук измучившие его сумки и пакеты:
– И что вы за люди такие? – с горечью выпалил он в сторону. – Сначала сами устраивали всюду свои маски-шоу, какие-то балаклавы дырявые натягивали, теперь нормальных людей в эту же несуразицу втягиваете… Скоро так лица человеческие забудем! Вам бы к Зайцеву лучше устроиться! Там бы свои моды и демонстрировали!
– Гражданин! Освободите ступеньки, не мешайте людям!
– Да кому я теперь мешаю, кроме… – он не договорил; раздумал.
– Гражданин! Переместитесь в другое место!
– Командир! Ты до скольких гонять людей здесь намерен? – без ехидцы поинтересовался Генка.
– До одиннадцати тридцати.
– Ночи, что ли? Так я тебя пересижу, но намордник не надену! Нет такого закона, чтобы людей с собаками смешивать!
– Не дождётесь! Вместо меня заступит другой! Кроме того, есть постановление правительства за номером триста четыре! Вам положено знать!
– Какого ещё правительства? – стал издеваться Генка.
– Вам-то какая разница?! Местного правительства!
– И до чего ещё они додумаются в своем пособничестве иноземному фашизму? Неужели непонятно, какой бедой закончится для всех эта тренировка покорности? И для тех, кто в намордниках, и для тех, кто не поддался дрессировке! Да и для тех, кто теперь нас гоняет!
– Ты чего мелешь? – слегка потерял равновесие чёрный человек. – Какой ещё фашизм?
– Обыкновенный! Тот, который теперь очередную попытку делает, чтобы наш народ на колени поставить! Чужими руками! – не на шутку завёлся Генка.
– Послушай, философ! Шёл бы ты отсюда… А то мне придётся прекратить твою агитацию, препроводив тебя в отделение.
– Пожалуйста! До следующей электрички времени навалом! – хохотнул Генка. – Только за что же? Уехать нормальному человеку нельзя! Сидеть на ступеньках нельзя! Говорить нельзя! А почему, собственно, нельзя, если всегда это было можно? Двадцать седьмая статья конституции! Она мне гарантирует свободное перемещение по стране, а двадцать девятая – свободное выражение мнения! По любому вопросу! Или я что-то путаю, командир? Может наше правительство, которое местное, по-тихому уже отменило прямое действие конституции? А разве оно вправе отменять? Не знаешь, командир?
– Послушай, мужик! Больно ты грамотный! Значит, просто так меня не поймешь! А мне не хочется тащить тебя в участок, потому перетяну-ка я тебя этой дубинкой, ты и перестанешь права качать! Попробуем?
– Заманчивое предложение! Это взамен конституции? – стал иронизировать Генка, не сознавая реальной опасности. – Перетянешь, говоришь? Это ты хорошо придумал! Это уж точно соответствует нынешнему закону! Только те, кто эти законы принимали, не додумались, наверно, что перетяг опасен бывает! То ли резьбу сорвёт, то ли башку оторвёт!
Черный человек скривился от подавляемого в себе раздражения. Это стало заметно по сузившимся глазам даже под черной, под цвет его униформы, маской, но с места не сдвинулся, а Генка, словно удила закусил, распалился:
– Хорошая у тебя дубинка! Со свинцом, небось, чтобы побольнее садануть? И ручка удобная, и даже дополнительная поперек приделана! Тоже удобно! Какой-то хороший человек, наверно, ночами не спал, всё думал, как бы ею тебе свой народ было удобнее дубасить!
Полицейский вроде бы не среагировал, молча отошёл в сторону, но там включил сразу зашипевшую радиостанцию:
– Я с железнодорожной платформы… Да, лейтенант Фролов. У меня тут двадцать пятый нарисовался, – радиостанция в ответ прорычала что-то непонятное, но черный человек ей пояснил. – Да! Один! Но очень наглый! Жду!
Генка понял, что переборщил, однако деваться было некуда. И скоро на зарешеченном уазике подкатил наряд:
– Привет, Пашка! Чем тебе помочь? Показывай!
– Вон того…
– А что он? Пьяный, что ли?
– Кажется, нет! Но разговорчивый уж очень… Нас фашистами называет! Мол, народ свой уничтожаем! Без маски…
– Это нам-то такое? За нашу неблагодарную службу? За поддержание порядка? – стал заводиться приехавший сержант, и, подойдя к Генке, грубо скомандовал:
– Давайте-ка, гражданин! Не задерживайте ни себя, ни нас! Подбирайте своё имущество, и проедем в участок!
– Это ещё зачем? – сделал попытку отделаться Генка.
– Для выяснения обстоятельств! Документов с собой, разумеется, нет? – он подождал, пока Генка растерянно повёл плечами. – Ну, вот и причина появилась! Пройдёмте! – и крепкими пальцами больно сдавил руку Генки.
Из-за закрашенных снаружи окон он не понял, куда и каким путём его везли, петляя минут двадцать, но скомандовали выходить совсем не возле полицейского участка. Это был какой-то неухоженный парк или перелесок. Ни зданий вокруг, ни души.
– Выходи! – скомандовал сержант. – Будут тебе фашисты! Да не тяни ты за собой эти сумки! Никуда они не денутся!
Генка почувствовал, как сержант специально себя заводит. Если принять во внимание безлюдье, то они собираются его бить. «Хорошо, хоть руки не связаны! Можно и отбиться, а то и удрать!» – подумал Генка, соображая, как удобнее это сделать.
– Не озирайся! Отсюда бежать всё равно некуда! – рявкнул сержант.
– Что, расстреливать будете или вешать? – уточнил Генка, рассчитывая затянуть время и хоть что-то понять.
– Напрашиваешься, что ли? – нервно засмеялся сержант, подходя всё ближе.
– Зачем же? – опроверг Генка. – Но даже фашисты казнили прилюдно. Собирали всех на площади… А вы тихое убийство готовите?
– Да что ты всё провоцируешь нас? Станем мы об тебя пачкаться! – грубо ответил сержант, будто бы совсем безразлично отворачиваясь в сторону, а потом зло добавил. – Я-то думал, что лейтенант пошутил, а ты действительно нас в фашисты произвёл! Это меня-то! Да знаешь ли ты, что мой дед три раза был ранен? После той войны, хоть и выжил, он недолго со своими ранами протянул! А ты меня к фашистам…
Генка заметил, как напарник сержанта стал заходить к Генке за спину. Самое время дать дёру, подумал он. Только не успел даже двинуться. Сильный удар то ли в шею, то ли в ключицу лишил его сознания.
Крохотная звёздочка не удержалась на небе и тусклой искоркой стремительно покатилась в небытие.
– Сколько тебе говорить? Бей по спине! – раздраженно заметил сержант. – Так ты и слона прикончишь!
– Никак не отвыкну! В Чечне-то смаковать не приходилось!
– Ладно! Всё торопишься! Обшмонай его поскорее, да поедем отсюда. А ему и такая наука впрок пойдёт, если оклемается, конечно!
– Пустой он, к сожалению! Всего триста рублей мелочью! Даже телефон нерабочий!
– Это как? – удивился сержант.
– Да не включается! Аккумулятор, может…
