Александр Иванович Вовк
Кирпичик на кирпичик
Глава 6
Татьяна и Андрюшка возвращались домой, не спеша и привычно нарезая в городских скверах круги вокруг всех детских площадок. Тихая и сухая осень располагала к лирическим размышлениям, хотя уже не первый раз Татьяне вспоминалось и почему-то тревожило последнее откровение Эльвиры Петровны.
– Видимо, женщине в браке не повезло, – объяснила себе и пожалела ее Татьяна. – Хотя такая должна из мужиков веревки вить. Странно, если она теперь одна. Я даже не спросила, есть ли у нее свои дети? Только о своем Андрюшке и беспокоилась. Стыдно-то как? Осуждала эгоизм, а сама его проявила в полной мере!
По дороге сын всё же уговорил зайти в любимую «торгашку»:
– Только посмотрим, мамочка, и сразу уйдем. Ладно? Но я не хочу к тому продавателю, который вчера всё перепутал. Он даже не знает, что «Лендкруйзер» это «Тойота», а не «Мерс».
– Но ему, возможно, и не следует в этом разбираться?
Андрюшка возмутился:
– Мне ты твердишь, будто я всё должен знать точно и подробно, а продавателя разве это не касается? Разве мама его ничему не научила?
– Просто я хочу, чтобы ты вырос самым-самым! Кстати, если он продаватель, то кто же мы с тобой? – уточнила Татьяна.
– А ты словно не знаешь! Он – продаватель, а мы – покупцы! Да! Мы с тобой покупцы, даже если сейчас совсем-совсем ничего не купим, потому что денег нет. Правда?
– В общем-то, так! – счастливо засмеялась в ответ Татьяна. – Только обычно говорят иначе – продавец и покупатель. Продавец и покупатель. Он – продавец! Ты – покупатель! Запомнил?
– Ладно! – подтвердил Андрюшка и метнулся по магазину выискивать вновь появившиеся на витринах игрушки. Обнаружив что-то интересное, он, как обычно, поджидал маму и вопрошающе кивал в сторону своего выбора. Мама же, чаще всего, с сочувствием на лице слегка поводила плечами. Андрюшка понимал её без слов:
– Для нас это дорого, хотя твой выбор мне нравится!
Теперь Андрюшка не задержался возле любимых копий легковых автомобилей, а пошарил в глубокой корзине с мягкими игрушками.
– Мамочка! А бурые медведи быстро вырастают?
– Нет! Они, как и ты, долго растут и долго учатся у своей мамы-медведицы, – удивилась вопросу Татьяна.
– Тогда возьмем к себе этого мишку? Он в нашей тесноте долго будет маленьким! Я его сам всему научу, без медведицы, пока он маленький!
Андрюшка с надеждой глядел на мать, которая при таком подходе не могла отказать сыну, хотя и понимала, что сегодня придется чем-то пожертвовать.
– Я ему подскажу, чтобы все медведи поскорее переселялись на Южный полюс, потому что на Северном очень много змей.
– И почему ты решил, будто там много змей? – удивилась Татьяна.
– Так ты сама рассказывала, что Северный полюс ядовитый! Значит, там ядовитые змеи…
Татьяна опять хохотнула.
– Нет, сынок! Полюс северный, но не я-до-витый, а ле-до-витый! Там всюду очень толстый лед. Только твоему мишке лед не опасен. Мишка у тебя бурый, потому зимой он спит в теплой берлоге, в лесу! А на полюсе живут только белые медведи. Но и им не холодно! У них теплая-претеплая шуба.
Глава 7
Татьяна, удаленная сразу после замужества от родственников, три последних года посвятила своему малышу и любимому супругу. Каждую минуту день за днем и ночь за ночью! Только закоренелый и ненаблюдательный холостяк усомнится в том, что весь этот период она творила свой гражданский подвиг. Впрочем, в реальной жизни ненаблюдательных людей обнаруживается сколько угодно!
Причина же вопиющей недооценки семейного героизма наших милых женщин заключается в том, что свои подвиги совершают очень-очень многие из них. Совершают часто и повсеместно, никогда не предъявляя претензий на вполне заслуженные награды. И совсем уж странно сознавать, но даже сочувствия от окружающих они часто не ощущают. Каким-то неведомым образом в нашем, как считается, особо гуманном обществе материнское мужество стало восприниматься естественным, заурядным, даже обязательным атрибутом всякой женской доли.
– Ну, и пусть! Мы-то причем? Это же судьба, уготованная бабам самой природой! – вполне возможно, и вам, уважаемый Читатель, приходилось слышать подобные слова, произнесенные мужественным мужским голосом.
А не лучше ли так организовать нашу жизнь, чтобы женщинам не приходилось проявлять мужество и, тем более, совершать подвиги после каждого рождения ребёнка?
Возможно, и Татьяну, пока она студенткой бегала по дискотекам, музеям и выставкам изобразительных искусств, а затем, выйдя замуж, вынашивала своего первенца, подобная участь не страшила. Может, потому, что Татьяна не имела о ней представления, а может, полагала, будто другой судьбы ей всё равно не будет. Зато скоро и Татьяне пришлось в полной мере познать героическую женскую долю.
И уже не понять ей, что же произошло! То ли пролетели три напряженных года стремительно, как мгновение, то ли растянулись они, словно залежавшаяся возле подъезда бездомная собака? Как-то по-разному Татьяна воспринимала свою жизнь, пока бесконечно хозяйничала, чистила, стирала, облизывала и сдувала пылинки со своего Андрюшки. Иногда время летело, не успеть за ним, а то вдруг тянулось мучительно медленно. Особенно, если для Андрюшки ожидала «скорую», а супруг опять оказался в отъезде.
Каждую секунду своей семейной жизни, вполне счастливой, она чего-то боялась. Чтобы по неопытности не нанести младенцу непоправимый вред – не перекормить, не дать по ошибке не то лекарство, или не в нужном количестве, не пропустить прививку, элементарно не доглядеть, или не оказаться в страшную минуту опасно неподготовленной.
Кто знает, тот поймёт, как же трудно с первенцем, если рядом нет его родной бабушки или, пусть чужой, но доброй и опытной женщины!
Супруг Татьяны Сергей водит товарные поезда. Татьяна как-то даже стояла рядом с его страшным на вид электровозом. Конечно, Сергей для Татьяны – бесконечно любимый и дорогой человек, но его работа против ее воли подчиняется какому-то взбалмошному графику. Иной раз внезапно вызывают ночью – хорошо хоть машину присылают – и он, поспешно поцеловав ее и спящего сына, убегает, сам не зная, насколько. А Татьяна остается с малышом, изнуряемая беспокойством, не случится ли чего с Андрюшкой до возвращения Сергея?
В ту сложную пору ей недостаточно оказалось бы и пяти рук, чтобы совладать с морем навалившихся бытовых проблем, но не это более всего тревожило Татьяну.
