Александр Куприн
Марабу
– Даже с двенадцатью, – равнодушно сказал я. Все пришли в движение. Многие из играющих встали и подошли ко мне ближе, уставившись в мое лицо с диким изумлением.
– Кто вы такой? – спросил один старик, уткнувшись в меня тусклым от лет и шахматов взглядом.
– Не все ли равно? Игрок!..
– И вы будете играть одновременно с двенадцатью?
– Добавьте – с такими игроками, как ваши чемпионы, – презрительно сказал я, скрестив на груди руки.
Несколько человек из играющих записали свои партии, пошептались и, подойдя ко мне, заявили:
– Мы согласны!
Комната приняла оживленный вид. Все марабу побросали свои столики, вытянули из воротников голые длинные шеи, захлопотали, забегали… откуда-то появился лист бумаги, и на нем некоторые марабу стали записывать крючковатыми руками свои фамилии.
Я сидел за одним из столиков, окруженный вплотную волнующейся, говорящей толпой, и равнодушно курил папиросу, поглядывая на потолок.
В стороне несколько человек суетились, занятые устройством одного общего стола и установкой двенадцати досок.
Какой-то молодой человек в рыжем галстуке, очевидно, неопытный, скверный игрок, оглядел с суеверным ужасом все доски и, подойдя ко мне, сочувственно, с влажными глазами, пожал мою руку.
– До свиданья, – сказал я просто.
– Нет, не до свиданья… Но я очень вам сочувствую… Одному против двенадцати! Это гениально! Неужели вы выиграете?
Я дружески похлопал его по плечу.
– Ничего, старик, приободритесь. Дело не такое страшное, как вы думаете. Что, господа, готово?
– Готово. Играющие, прошу занять ваши места. Пожалуйте, милостивый государь!
Роль арбитра принял на себя старик с тусклыми глазами. Он усадил игроков по одну сторону стола, а мне указал на другую сторону, где не было стульев.
– Пожалуйста! Вам придется ходить, следя за ходами, от этого края до этого.
– Не желаю, – ответил я гордо. – Я играю, не глядя на доску. – И отошел в самый дальний угол комнаты.
Двенадцать отборных марабу сели, как дрессированные птицы, строго в ряд и сейчас же уткнули профессиональным жестом носы в доски.
