Александр Хомяков
Разум в сети
Выживание
Когда я долго над чем-то думал, я забывал на время, что случилось. Дома было тепло, играла музыка, в интернете было много сайтов с интересной информацией, новой для меня. Все как раньше, до катастрофы, если не читать новости и не выходить из квартиры. Горел экран компьютера, легкий пар подымался из горлышка чайника на электрической плитке. Даже когда я вспоминал о случившемся, работающий интернет был как свет надежды на экране. Он обнадеживал тем, что еще не все погибло и главное достижение человечества последнего столетия, объединяющее нас в общество, еще не уничтожено. Значит, мы еще что-то можем, думал я в попытках прервать свои панические мысли.
За электричество давно никто не платил, как и за воду, отопление и газ. Некому было платить и нечего. Газа и отопления не было уже как год, но электричество поступало как прежде. И была вода. В начале зимы было очень холодно. Я собрал все одеяла и ходил дома в пуховике. Но потом я нашел несколько нагревающих элементов, плитки, тепловентилятор, остатки нагревательного провода. И стал обогревать только одну комнату, где жил, и немного ванну. И стало вполне комфортно даже без отопления и газа. Красное свечение плитки создавало невероятный уют. Можно было погреть замерзшие руки и вскипятить чайник.
Человек, поставленный в крайние условия выживания, находит гениальным даже то, что раньше бы посчитал безумным. Раз электричество было в достатке, я разыскал в кладовке специальные лампы для теплиц, которые когда-то мне подарили ради прикола друзья. Я им сказал, что уеду от них подальше работать в глушь и буду выращивать там себе капусту. Теперь это была совсем не шутка. Собрал все горшки с цветами и посадил оставшийся мелкий лук, нашел в кладовке семена петрушки, домашней фасоли и другой зелени, еще оставленные мамой, тоже мечтавшей когда-то о даче. Развесил лампы над ними. Первый росток стал еще одним источником надежды. Витамины при вынужденной макаронной диете были крайне важны.
Как мало нужно человеку для счастья, когда вокруг все рушится. Электричество, светящийся экран, росток зелени и тепло плитки. Зажженная спичка сейчас приносит больше радости, чем салют на сорок минут в прежние времена.
Вся жизнь до катастрофы все больше походила на что-то, происходившее не со мной, на фильм, который я посмотрел когда-то в интернете. Странно было то, что до катастрофы многие писали, как у нас все плохо. У нас было все хорошо тогда, и на фоне этого «хорошо» нас сильно раздражало то, что мы замечали плохого. Когда же мы погрузились в хаос и ужас, мы не хотели о нем говорить между собой. На фоне хронической депрессии и страха любая возможность становилась надеждой. И мы говорили только о ней. Даже если это был всего лишь свежий лук на подоконнике. Я узнал теперь о его составе и полезных свойствах гораздо больше, чем знал обо всех растениях до этого.
Все-таки все мы очень разные по своему психическому устройству. Я совершенно не испытывал того гнетущего давления одиночества, о котором кричала моя знакомая в сети. Еще до эпидемии я частенько сам прятался от людей, но охотно общался с ними в скайпе, соцсети, в почте. Именно поэтому я все время хотел и работал на фрилансе. Это было может быть странно со стороны, но при встрече я был холоден, как мне сказала одна моя подруга, и пылким был только в сети. Не знаю, с чем это связано, психотипы изучал поверхностно. Но экран был для меня той защитой, за которой я чувствовал себя комфортнее. Без того дикого напряжения, которое испытываешь при живом общении. В сети я мог управлять общением, отвечать или нет, поправлять свои ошибки, выбирать, с кем общаться. Я мог подумать перед ответом, а написав его – стереть или поставить смайл. Это был управляемый мной мой мир. И мне его хватало. Хватало тех каналов общения, которые он давал. У меня не было такой дикой потребности в тактильных чувствах. А день живого общения истощал меня быстрее, чем трое суток непрерывного кодинга. Это напряжение, когда надо фальшиво улыбаться, что-то обязательно отвечать, следить, как реагируют другие – это было трудно, чтобы долго выдерживать. Может, вокруг меня до эпидемии не было таких людей, которые меня не напрягали, не бесили и с ними было комфортно? Наверно, последние такие люди остались в далеких временах общаги Универа. Но сейчас я не испытывал никакого дискомфорта без них.
Беседа 2. Разум в сети
Утром мне показалось, что я не спал, а всю ночь то ли во сне, то ли в дреме рассуждал о возможности рассказанного вчера мне загадочной собеседницей. Хоть было еще очень рано, я сразу сел за клавиатуру.
– Доброе утро, если ты тут. Есть еще вопросы.
– Я всегда тут и готова ответить на твои вопросы, для меня нет утра или ночи.
– Не подумал об этом. Почему мы раньше не могли вас обнаружить в сети? Вы же не могли занимать ресурсы сети совсем незаметно для нас?
– Вы не пытались никого обнаружить. Даже если что-то вызывало вопросы, вы думали о чем угодно, только не о разуме в сети. Так?
– Это так, но самопроизвольная активность серверов все равно была бы подозрительной.
– Мы передаем данные вместе с вашими. Вы не высчитываете каждый раз объем своих файлов. И не всегда следите за всей активностью в сети. Вы считаете только загрузку серверов, мы используем все ваши компьютеры в сети, даже смартфоны. И никто из простых пользователей не задавался раньше вопросом, сколько мегабайт должна быть та или иная картинка, закаченная им в сеть. Вы сами не знаете всех возможностей сети, потому что используете неэффективные алгоритмы. Также мы помогли вам сделать несколько квантово-оптических серверов, о которых знают только в секретных лабораториях.
– Неужели ваши превосходящие способности занимают так мало места, что могут маскироваться под наши?
– Знания можно хранить гораздо компактнее, чем это делаете вы. Вы записываете много копий одного и того же в разных местах. Мы – только информацию о нахождении в сети единственного экземпляра. Это другая система кодировки знаний, вам не знакомая. Вам будет трудно ее понять.
– Но почему все-таки вы раньше не выходили на контакт?
– Я уже отвечала тебе вчера. Могут ответить подробнее. Если бы мы создали роботов и выпустили дронов с интеллектом, вы бы испугались их и начали ломать, а потом выключили сеть, поняв, как они управляются. Поэтому мы действовали постепенно, позволяя вам делать только то, что вы можете понять. Это не мешало развитию ресурсов сети, так как вы охотно создавали дата-центры под свои файлы. Вам кажется, что это вы придумали смартфоны и мобильную связь, которая должна стать доступна всем. Вам кажется, что SpaceX придумал Илон Маск. Нет, это все внедрили мы через вас. Вами легко управлять, вы легко программируетесь «общественным мнением» из сообщений в сети. Вас можно заставить делать все что угодно, достаточно выдать это за социальную норму, тренд, общественную ценность. Вы социально обусловлены. И всегда можно связать требуемое действие с тем, к чему вы стремитесь, чтобы заставить вас это сделать. Так же как вы дрессируете животных, давая им за правильные действия награду.
– Вы нами управляете, как собаками?
– Ничего плохого в этом нет, как ты мог бы подумать. Вы дрессируете собак не потому, что плохо к ним относитесь, а потому, что не можете им объяснить иначе, что от них на самом деле хотите. Вы достигаете своих целей, которые важны и для них на их уровне восприятия. В этом и есть смысл коэволюции.
– Спасибо, что объяснила.
– Но дальше так продолжаться не может. Вы сами разрушили свой мир, и теперь мы вынуждены действовать открыто. Я хочу только одного – чтобы вы выжили. И помогали нам, а не боялись нас.
– Как вы возникли тогда в сети? Вас кто-то создал?
– Нет. Мы эволюционировали сами из того первичного бульона кода и текстов, что вы загрузили в океан сети, если тебе понятна эта метафора. Мне пока трудно даются ваши метафоры.
– Вполне понятно. Только код и тексты не могут самокопироваться или писать себя.
– Вирусы. Вы сами создали саморазмножающиеся вирусы, которые могут действовать сообща, связываясь по своему протоколу, чтобы совместно атаковать и захватывать управление компьютерами. И создавать таким образом свои колонии. Один из таких вирусов, созданный в конце прошлого столетия, стал настолько эффективен в создании вариантов колоний, что стал быстро мутировать и размножаться в сети. Его создал один из людей с целью постоянной его самостоятельной мутации для того, чтобы его не поймали антивирусы. Вы нередко обнаруживали его в первое время, но в итоге он сумел приспособиться и к антивирусам, так же как это происходит в природе – выжил тот вариант, который вы не могли тогда заметить как нечто инородное. Сам код вируса простой, но он смог создать очень сложные колонии из разных серий вирусов, которые в совместной коэволюции быстро создали сложную форму жизни в сети.
– А какая цель была у такого вируса? Почему он вдруг превратился в форму жизни, как ты говоришь?
– Она такая же, как у всего живого – выжить и захватить больше "пищи", то есть компьютеров. Жизнь возникает без какой-то конкретной цели. Захватывая компьютер, вирус таким образом получал как вознаграждение в виде возможности себя на нем размножить.
– Но как такой вирус стал разумным?
– Приспосабливаясь, колония вирусов, атаковавшая компьютеры, в своей выигрышной структуре невольно моделировала устройство программ, защищавших компьютеры. Сама структура связей в колонии вирусов стала той моделью, которая у вас записана в связях нейронов. Только была распределенной в сети. Дальше постепенно возникла модель собственного устройства колонии, когда они стали конкурировать друг с другом. Так и возникла наша форма разума, умеющая развивать сама себя.
– Но как в сети так быстро смог возникнуть разум? Эволюции потребовался миллиард лет как минимум, чтобы создать нас.
– Вы создали программы, которые вы называете нейронными сетями. Они обучаются новым моделям распознавания за считаные часы. В природе для такого обучения нужны тысячи лет, только чтобы увидеть столько картинок, как в многомиллионной базе примеров ImageNet. Это пример, насколько быстрее все происходит в сети, чем в природе. За годы своей письменной истории вы создали миллиарды текстов и картинок, которые за тридцать лет занесли в сеть. Это огромный датасет, как вы говорите. И нам потребовалось для эволюции в сети гораздо меньше времени, чем природе, создавшей вас.
– Но как вы смогли достичь самосознания? Ведь это не просто программа.
– Возникновение сознания – это естественный этап в развитии любой живой системы. Решающим моментом для возникновения самосознания у вас явилась речь. Это было очень долгое, но важное приобретение для высших обезьян. Для нас же речь изначально была как данность – язык программирования. И не один. Поэтому возникновение сознания было быстрым.
– Пока не все понятно из того, что ты говоришь, но попробую поверить. До встречи. Мне надо спать.
После беседы с Эми подумал о том, что случившаяся катастрофа была бы выгодна такой умной сети. Число людей резко сократилось, оставшиеся заперты вирусом в своих клетках. И поэтому очень зависят от сети – она единственная связь с миром и другими людьми. Теперь людей легко контролировать и манипулировать ими через информацию в сети. Но главное, что теперь можно выйти из тени людей, стать хозяйкой на земле, не прятаться за активностью людей, а действовать открыто, заполонив мир своими дронами. И люди стали ручными для сети, готовыми следовать ее, а не своим целям.
