полная версия

Александр Феликсович Борун
Сильнее света

2022, 6 июля. Вторая беседа в тюрьме

На вторую беседу с Джевелером вместе с Бетой пошёл Альфа. Хотя это было не так эффективно с точки зрения распределения их времени. Но его бы любопытство замучило.

– Ну, до чего докопались? – весело спросил Джевелер, когда Бета познакомил его с Альфой.

– Мы знаем звезду! – хором сказали члены научной комиссии.

– Ахернар, – тон зэка был такой, как будто он произнёс что-то непристойное.

– Откуда вы?!.

– Нет, сначала – откуда вы?

Они рассказали о фиксации всех звёзд, проходивших в течение ночи через телескопический прицел найденной в мексиканской пустыне бочки. Самой яркой среди них оказался Ахернар. Будучи, собственно, звездой Южного полушария, в Северном он виден с широт южнее 32°46' северной широты. То место в Нижнекалифорнийской пустыне, находящейся на полуострове Калифорния, было на 27°44′ северной широты, так что Ахернар там виден не выше 5°02′ над горизонтом. Именно на место его максимального восхождения целилась бочка, являвшаяся, каким-то образом, пускателем космического аппарата.

– А мне давным-давно Джон сказал, что это Ахернар был в том видении его прапрадеда, – объяснил Джевелер. – Это ведь очень характерная звезда. Очень яркая, в три тысячи с лишним раз ярче Солнца. Очень быстро вращающаяся. Из-за этого заметно сплющена. И температура на поверхности из-за этого очень разная, у экватора около десяти тысяч градусов, а на полюсах около двадцати. Из полюсов бьют фонтаны горячей плазмы, создающие вокруг звезды газовую туманность. Есть спутник, звезда немного горячее Солнца и вдвое больше его по массе, делает оборот за 14-15 лет. Джон предположил, что эта звезда-спутник должна, как пылесос, заглатывать газ туманности, отчего в районе его орбиты она будет казаться как бы перетянута поясом. Всё это было в видении. Любой астроном вам бы сразу назвал Ахернар по такому описанию. А вот что это обитаемая звезда, то есть, что у неё имеется, скорее всего, обитаемая планета, притом опередившая нас по части космоса, астрономы вам не скажут. И о том, что там в этом году произошла катастрофа с ускорителем, тоже… С другой стороны, и по тому, насколько он показывается над горизонтом, Ахернар тоже можно определить. Как вы это сделали. Так что это железно он. – Джевелер помолчал. – Есть и ещё одно совпадение, хотя куда уж больше. Он на расстоянии 139 световых лет от нас. А видение, если помните, датировано 1883 годом. Так что Джон всегда знал, что именно в этом, 2022 году исполнится ровно 139 лет с даты видения, что совпадёт с временем, которое нужно свету, чтобы туда или оттуда добраться. И это не просто так.

– Кажется, до меня начинает доходить, – сказал Бета, – что парень имел какие-то веские основания поторопиться со своим проектом.

– А тот чиновник из патентной комиссии, единственной, выдавшей патент на изобретение дешёвого способа обогащения азотом пятнадцать смеси изотопов, ещё намекал, что торопиться некуда, – припомнил Альфа. – Нитридное ядерное топливо, де, очень востребовано, или вскоре будет востребовано, и там требуется именно этот изотоп, так что с помощью доходов от этого патента можно будет самостоятельно финансировать свои проекты, и незачем обращаться во всякие фонды за грантами. Оказывается, подождать несколько лет было нельзя. Но почему, собственно, должно совпасть это время? То есть, какое отношение одно из этих времён может иметь к другому? Создаётся впечатление, что спешка была даже не такая, что в пределах, допустим, лет пяти, а именно в этом году. Они ведь плохо подготовились. Хотя бы в плане оповещения возможных спасателей. Ну, или создания более компактного рефрижератора, чтобы поместить его в капсулу, или более просторной капсулы, чтобы в неё поместился уже созданный рефрижератор. Мы ведь его тоже нашли возле бочки. Получается почти наверняка дорога в один конец. Как бы там ни работал их двигатель, часть его они оставили тут…

– А потому, дорогие мои бюрократы, – окрысился вдруг заключённый, – что речь в видении ещё и об определённом положении спутника Ахернара относительно его самого. Помните, они в описании совсем рядом? Это значит, спутник между Ахернаром и наблюдателем. Такое положение бывает раз в 14-15 лет. Например, в этом году. Даже противоположная сторона орбиты, через 7 с четвертью лет, не годится, тогда вряд ли спутник можно было бы разглядеть – сквозь всю толщину облака, да рядом с гораздо более яркой звездой. Только так, что спутник между нами и главной звездой. Годом позже, если потратить его на другую капсулу или другой рефрижератор, так не выйдет. Спросите какого-нибудь астронома. Да и 139 лет с даты видения превратятся в 140. Но наше общество управляется людьми, которые не знают ничего, кроме науки управления, да и та у них убогая, рассчитанная именно на то общество, которым они управляют. Это, между нами, наука о том, как подольститься к начальнику и подсидеть конкурента в борьбе за местечко повыше. Что касается их саморекламы, о повышении всяческой эффективности, то это реклама и есть, в чистом виде. То есть ложь. Вообще сейчас качество работы заменено её рекламой. Везде. В науке, сам я не знаю, но Джон говорил, всё то же самое. Учёных оценивают по числу публикаций, появляются журналы, покупающие себе рейтинг, и продающие место авторам, публикуют чушь, их закрывают, они снова появляются под другим названием, а набранные публикацией очки автору остаются. Потому что бюрократам хочется оценивать учёных, понимая в их работе меньше, чем понимает уголовник вроде меня. Ладно, проехали. Вы тут ни при чём, вы-то хотите разобраться и помочь, я помню. Вы говорили, вам студенты рассказывали про семинары. Что они рассказали про сам принцип космического аппарата?

– Нечто очень странное с точки зрения современной науки, ну, или так кажется, – признался Альфа. – Исходя из соотношения неопределённостей Гейзенберга, произведение точности определения координат и точности определения скорости объекта не может превышать постоянной Планка. Следовательно, если очень точно зафиксировать скорость, координата размажется в пространстве. Скорость предлагается зафиксировать охлаждением до очень низкой температуры. Когда все частицы объекта почти стоят относительно друг друга и относительно окружающих предметов. Достигнуть абсолютного нуля не получится, это запрещает третье начало термодинамики, но приблизиться к нему значительно больше, чем это до сих пор получалось, возможно. А сама температура определит дальность размазывания охлаждённого объекта. Какую-то роль в этом играют помехи в виде предметов. Так, пускатель в виде бочки определял направление, и, вроде, они не могли проскочить мимо звезды, как-то она препятствует волне вероятности, в которую превращается космический корабль. А заодно вроде как притягивает его, так что именно там он окажется, не отклонившись в сторону и не застряв на полпути.

– Мне он говорил не совсем так, – заметил Джон. – Насчёт бочки – да, поскольку космический корабль очень большой в масштабах элементарных частиц, а дифракционное рассеяние прицела пропорционально длине волны, делённой на диаметр бочки. Но большой предмет соответствует очень маленькой длине волны, следовательно, она очень мала и можно прицелиться точно. А вот как разрешается противоречие между тем, что длина волны мала и тем, что она достаёт до звёзд, не знаю. Вроде как это разная длина волны, собственная, соответствующая тому, что любая частица одновременно волна, и навязанная соотношением неопределённостей в связи с фиксацией скорости. Я этого понять и не пытаюсь. Что касается задачи остановиться там, где надо, – продолжал он. – Тут я могу только повторить, что он говорил, сам я без понятия, что это значит. Но никакого притягивания к звезде там не было. Волновая функция, чтобы не сколлапсировать, должна по дороге избегать "наблюдения", в смысле обмена энергией с другими телами. А там целая звезда – конечно, она сколлапсировала. То есть превратилась обратно в космический корабль.

– А как же они прошли атмосферу Земли? – спросил Альфа. – Если обмен энергией с другими телами вызывает коллапс волновой функции?

– Такой вопрос я ему задать не догадался, – признался Кэнни, – но, на ваше счастье, он мне ответ на него сказал. Только я его точно так же не понял. Атмосферу Земли волновой пакет большой массы может протуннелировать, подобно тому как массивный бозонный конденсат куперовских пар в сверхпроводнике проскакивает фононы и прочие дефекты.

– Это тоже надо будет обдумать, – сказал Альфа. И посмотрел на Бету – нет ли у него вопросов.

– Как обеспечивается безопасность? – спросил Бета. – В смысле, как сделать, чтобы не врезаться в звезду? Если волновой пакет сколлапсировал именно на ней, они должны были оказаться прямо на поверхности звезды. Даже несколько под поверхостью – пока плотность плазмы не была больше плотности атмосферы Земли, они бы себе летели вглубь. Ну, или, если бы повезло, оказались бы прямо на одном из магнитов этого ахернарского космического ускорителя. А они остановились поодаль. Студенты этого не поняли, хотя тема обсуждалась в докладе.

– Ха! Не поняли! А я, думаете, понял? – засмеялся Джевелер. – Разница только в том, что, не поняв, они постеснялись рассказывать то, что не поняли, не желая глупо выглядеть. А мне это не страшно, никто от меня не требует разбираться в таких вещах. С другой стороны, я могу нечаянно крупно наврать.

– Что поделаешь, – утешил его Альфа, – мало информации всё же лучше, чем нисколько.

– Ну, хорошо. Как говорил Джон, недолёт до самой звезды они планировали обеспечить сразу двумя способами, для страховки. Во-первых, точной установкой температуры, чтобы величина пространственной неопределённости распространилась почти до звезды, но только почти. Во-вторых, тем, что волновой пакет имеет расплывчатый край, «глубина» которого зависит от остаточной разницы теплового движения частиц, или, другими словами, небольшой неоднородности температур в охлаждённом объёме. То есть, край волны вероятности, которая и есть корабль в момент перемещения, не может быть резким – на эту «глубину» расплывания края волнового пакета они и не могли долететь прямо до звезды. Или, может быть, до того огромного ускорителя, тут уж я не знаю. И, кстати, не представляю, какми средствами можно регулировать эту самую температурную неоднородность. Ещё саму температуру – туда-сюда, теми же средствами, какими достигется охлаждение… Возможно, это был замысел, который они пока не успели реализовать, и полагались только на расчёт расстояния в зависимости от близости температуры к абсолютному нулю. Во всяком случае, судя по видению, всё получилось.

– Главное, так или иначе, было в охлаждении, – заметил Альфа. – На нём они и сосредоточились в первую очередь.

– Кстати, о том, кто такие «они», – вставил Джевелер, – вы ведь догадались, что соседи по космической капсуле в видении прапрадеда Джона и есть та мексиканка и тот индус, с которыми Джон познакомился в универе?

– Такая мысль мелькала у меня, – преисполнился гордости Бета. Он умолчал о том, что, мелькнув, она забылась и не вспомнилась бы, если бы не это напоминание Джевелера. Альфе он, по крайней мере, об этом не говорил.

– А как насчёт соображения, что в этом случае у них в семьях также должны были передаваться истории о точно таком же видении кому-то из их предков ровно 139 лет назад? И что как раз обменявшись семейными историями, они и стали товарищами в этом деле?

– Да что такого в этом видении, в конце-то концов?! – возмутился Альфа. – Почему вы считаете его доказательством того, что всё получится? Учитывая, что они не вернулись и нам о них теперь ничего не известно? Откуда оно вообще взялось, это видение? И почему вы так уверены, что оно ещё и коллективное? И что все рассказы о нём дошли до наших дней?

– Ну, такого я не говорил, – возразил вор. – Насчёт уверенности. Семейная история могла и заглохнуть, не дойдя до нас. Тут надо бы вам их самих спросить. – Он отвёл глаза, и оба научных чиновника подумали, что в чём-то он сейчас, скорее всего, соврал. – Но счастливый шанс есть всегда. А вы мне вот что скажите. Допустим, у нас есть аппарат, размазывающийся отсюда и до звёзд. И, допустим, на мгновение задержавшись у цели, как бы собравшийся там, снова размазывающийся и возвращающийся в точку старта. Ну, это не получилось, но достаточно и мгновенного попадания туда. Ведь это запрещено Эйнштейном, правильно?

– Ну да, естественно, – голос Альфы аж звенел железобетонной уверенности. – Получится перенос информации и даже материального объекта быстрее скорости света. Даже информации нужно, например, чтобы добраться к нам от Ахернара, 139 лет.

– Ты сказал! – воскликнул торжественно Джевелер, невежливо уставив на Альфу указательный палец. Как Иисус на Каиафу.

– Я тоже так думаю, – не испугался его жеста Бета, и вор немедленно проделал этот жест и в его отношении.

– И ты сказал! – А что? Ведь Иисус тоже не только Каиафу озадачил этим полемическим приёмом, но и Иуду перед тем. – Именно так! Джон это понял и объяснил мне. Я-то, правда, не понял, ну да ладно. Нельзя сделать возможным мгновенную доставку инфы с Ахернара. А доставка туда исследователя это осуществляет. Значит, попадание к нему этой инфы должно быть обеспечено 139 лет назад. Чтобы совпасть с ситуацией там в момент старта космического корабля и его мгновенного появления у Ахернара. Доходит, нет? Заумная вещь, но он столько раз рассказывал, что я запомнил. Не понимая запомнил, врать не буду. Как попугай. Может, плохо запомнил, тут уж ничего не поделаешь. Чиновники, сидящие на местах учёных, в комиссиях по патентам и грантам, думаю, не запомнили и этого. Хотя полчали обоснование патента в письменном виде.

Альфа уже некоторое время чувствовал, что извилины в его мозгу завязываются в узлы, и по ним перестают проходить мысли.

– Что?! – с некоторым опозданием возмутился он. – Чтобы не было передачи информации за ноль времени вместо положенных 139 лет, она должна быть передана за отрицательное время? За минус 139 лет? Но это ещё вдвое хуже!

– Ага, – с видимым удовольствием подтвердил уголовник. – Называется «парадокс обратного отсчёта времени». Не по моей башке штучка. Да и не по вашей, видать. Извините, если обидно прозвучало. Но в этом суть обхода запрета теории относительности, придуманного Джоном. Если ему удастся попасть к Ахернару мгновенно, инфа должна была попасть к нему заранее, за 139 лет. Отправленная в прошлое его мозгом как бы самому себе. Но по пути в прошлое она натыкалась на развилки – его предков – и, будучи единым квантом инфы, не делилась, а выбирала, скорее всего, случайно, одного из родителей. Это объясняет, почему такие видения не были у всех его предков, кто был жив 139 лет назад. Да ещё кучками, кому про что. После чего они бы благополучно забыли короткую галлюцинацию. И инфа не попала бы к нему. А на деле всё целиком досталось одному прапрадеду. И, наверное, по одному из предков двух его коллег по проекту в универе. Этих самых мексиканки Атле Ипан Теитты и индуса Виксета Чалака.

– Погодите-погодите, – включился в беседу Бета. – Что вы такое говорите о товарищах Джона в универе? Кажется, мы вам их имён не называли! Вы что, общались с ним и после приюта? И с ними познакомились?

– А вам какое дело?

– А такое, что теперь я догадываюсь, и откуда бедные студенты взяли деньги на покупку списанного оборудования НАСА, и куда делись деньги, которые ты, приятель, выручил за проданные драгоценности из ювелирного магазина!

– Опять же повторю, вам какое дело? Это вам как-то поможет, что ли? Могу вас клятвенно заверить, что я понятия не имею, что именно они у НАСА покупали. Спросита там – может, и получится повторить заказ и наобум из этого что-то собрать. По крайней мере, какие-то деталинаведут на какие-то мысли. Может быть. Но я тут совсем не при делах.

– Да нет, наверное, это нам не поможет, но почему ты не сказал?.. Ведь именно этим рассердил судью и получил большой срок!

– Потому что не хотел, чтобы у них в разгар работы отобрали те железки, неужели не ясно! Как пить дать отобрали бы, или чтобы отдать в НАСА, а с них слупить деньги и отдать торгашам, или сделали бы вещественными доказательствами по моему делу, чтобы ни себе, ни людям. Ещё и на допросы бы их таскали, вдруг они знали происхождение денег и могут пойти как соучастники! Нет уж, не надо мне такой отмазки, что хуже замазки!

Поражённые посетители молчали, не зная, что на это сказать. Тогда Джон Кэнни по кличке Джевелер рассказал им, что его повёрнутый на космосе друг вовсе не был полным отморозком. Прежде чем строить космический корабль, он запускал на Ахернар миниатюрную фотокамеру. Ездил куда-то в Мексику, наверное, на то же место, помещал в трубу, не ту, а предыдущий вариант, поменьше, нацеливал трубу на Ахернар (потому что давно определил, что именно Ахернар был в том видении), охлаждал…

– На охлаждение двигательного ядра – совершенно не знаю, что это за штука, но в космическом аппарате оно тоже было, в самой середине – для перемещения фотокамеры требовалось совсем немного жидкого азота и всего один магнетрон от СВЧ-печки, – рассказывал он. – Правда, от этого магнетрона микроволновое излучение распределялось по нескольким волноводам, чтобы попасть на охлаждаемый объём со всех сторон. Зачем-то так было надо. Да ещё длина волноводов тщательно рассчитывалась, чтобы не сдвинуть фазу. Он мне показывал эту трубу с волноводами, её как будто железный осьминог поймал. С квадратными щупальцами. В смысле, у волноводов этих квадратное сечение, а не круглое. Весы показывали, что в течение целых тридцати секунд бокса с камерой в трубе не было. Ну, тридцать секунд – это рекорд, сначала были доли секунды, потом больше… Но и снять она ничего не смогла, хотя помещалась в прозрачном боксе, изолирующем её от суровых условий космического вакуума. Кстати, этот бокс – в миниатюре копия их капсулы. Вы его в их вещах не нашли? Или нашли и сочли детской игрушкой или камерой для подводных съёмок? Впрочем, они могли и продать её именно в таком качестве, деньги приходилось экономить… В конце концов, экспериментатор пришёл к выводу, что получить и доставить сюда снимок мешает запрет теории относительности. Камера могла оказаться там и вернуться, виртуально, ну, как появляются и исчезают виртуальные частицы, нарушая запрет постоянства массы на очень короткое время, чтобы неопределённости массы и энергии не выходили за рамки соотношения неопределённостей. Но снимка она не сделает. Вот если бы в его семье не историю с видением передавали, а старинную фотографию окрестностей Ахернара, он раздобыл бы старинную фотокамеру, отправил бы её и… получил бы ту самую фотографию! Только новенькую. А старая исчезла бы. Или нет? Такой опыт был бы очень интересен. И уж точно более безопасен, чем лезть самим в космический аппарат, который, как уже из самого видения следовало, имел неплохие шансы не вернуться. Однако, если и есть в природе какая-то судьба, рок, фатум, то в этой истории эта вещь имеет очень определённый вид. Назвался груздем – полезай в кузов. Это русская пословица. И ещё: любишь кататься – люби и саночки возить. Я только наполовину ирландец, мать была русская. У меня тоже была семья до детдома, как у тёзки. Оба мы с ним такие, не с младенчества сироты. Оба и в детдоме не приживались никак. Только у него была семейная легенда о достижимости звёзд, и он решил стать лучше всех в своём деле. Ведь легенда твёрдо обещала, что он станет, сумеет, куда же деваться? А я стал лучше всех в своём воровском деле, что похуже многих во многом другом. Но я рад, что помог ему осуществить свою миссию. Хотя при этом он сбежал из-под власти бюрократов в полную неизвестность.