Александр Феликсович Борун
Миф о лягушке-царевне

Пока Терун видел вокруг только сломанные кости змея, куски мяса змея, клочья шкуры змея, обрывки жил змея и потоки крови змея. Ну что ж, решил Терун, если под конец существования разрушенного нами мира этот мир состоял, в основном, из змея, значит, надо из змея его и построить снова⁵³.

И Терун построил.

Взял он свой верный везарь обоими руками, и ну им рубить, раскалывать, обтесывать, копать, пробивать, подрезать и вколачивать. Потом взял он везарь в свою правую руку, и начал им скоблить, подгибать, затачивать, подцеплять, пришлепывать, подгонять и состыковывать. Затем взял он свой везарь в левую руку, и стал протыкать, продевать, продергивать, вязать, шлифовать, разглаживать и причесывать⁵⁴. И так из мяса, укрепив его костями, воздвиг землю, пустил по ней моря и реки из крови, накрыл все это небом, сделанным из шкуры, сшитой жилами, а к небу привязал глаз – для освещения мира. Когда же все было готово, взглянул Терун на получившийся мир и подумал, что надо бы за ним потом приглядывать. А то мало ли что может произойти в мире, сделанном из змея⁵⁵.

Потом сунул свой верный везарь за пояс и стал уменьшаться. Не сдвинувшись с места, но пройдя много удивительных миров, Терун оказался на том же болоте. В кармане что-то мешало. Он сунул туда руку и вынул завернутую в платок раковину!

Засмеялся Терун. Все ему сразу стало понятно: где он, а главное, кто он. Раковину, завернутую в дорогой ему платок невесты, Терун положил на ладонь, другой ладонью прикрыл, чтоб не сдуло, увеличился два раза, стоя на месте, поскольку помнил он, что так надобно⁵⁶, а потом двинулся прочь оттуда, увеличиваясь на ходу.

Правду говорила лягушка: через семь шагов Терун был в Хтони.

Прямо перед ним на фоне огромной скалы под сенью многоствольного дерева сидела Мокошь, раза в четыре побольше Теруна ростом, а на на ладони у Теруна лежал сделанный из ее платка мешок, в котором лежало что-то тяжелое, ладони в две шириной, в три – высотой и в четыре – шириной. От неожиданности – показалось Теруну, что мешок продолжает расти и может навалиться на него – бросил Терун его на землю, но тут же все понял и поспешно прошептал "максимабор" в последний раз. Теперь все было правильно. Передо ним подле торчащего из болота камня под болотным чахлым кустиком сидела лягушка-квакушка – гораздо меньше Теруна ростом. Вот только брошенный мешок так и остался для Теруна большим – почему-то, когда Терун его не держал, платок не только увеличился вместе с ним, но и увеличил вместе с собой ракушку.

Лягушка слегка отодвинулась.

– Уж не голова ли здесь змея? – спросила она.

– Нет, – ответил он, – но змея я победил, и от его мира тоже ничего не осталось, и я из его костей, шкуры и мяса создал новый, чтобы место пусто не стояло. А это – единственная вещь из его прежнего мира. Я же отряхнул его прах со своих ног и явился к тебе. Когда отправимся на небо? – и Терун протянул руку и хотел лягушку по голове погладить⁵⁷, но она так на Теруна посмотрела, что Терун решил этого пока не делать, и руку убрал.

– Пойди сперва к батюшке, да отнеси ему это, – сказала Мокошь, указывая на мешок величественным жестом передней лапки, – расскажи ему, как змея убил, и он тебе все скажет, что надо.

Не понравилось это Теруну, ибо похоже было, что лягушка надеется, что ее отец Теруна прогонит. Не боялся Терун ее отца, но и ссориться с ним не хотел.

Обходит Терун большой камень и опять садится на какой попало пень возле вызывного камня с надписью. Тут же и колдун старый из-за вызывного камня вышел. Увидав Теруна, очень обрадовался.

– Молодец, сынок, – вскричал он. – Я вижу, ты смог⁵⁸? А дочка моя ничего не проведала?

– Не понимаю я тебя, отец, – удивился Терун, – о чем это она не должна проведать? Что я змея убил, из его мяса, костей и шкуры новый мир построил, и единственное, что от старого мира осталось, принес? Так это я ей, конечно, сказал. Только она на меня посмотрела не очень приветливо, и к тебе послала.

– Правильно, сынок, – обрадовался старый колдун, – Так и надо! Стой на своем! И мне ничего не говори!

Не понравились и эти слова Теруну, ибо похоже было на то, что и лягушка, и этот пень болотный ему не поверили, и хотел было он возмутиться, но какой-то внутренний голос предостерег его от этого⁵⁹. Он решил подождать, что еще скажет старый колдун.

– Сегодня же и забирай ее! – сказал тот, и продолжал, глядя на Теруна упорным взглядом, как будто пытаясь что-то подсказать ему, – Ведь ты же, сынок, не хочешь взять с собой на небо всех Мокошей?..⁶⁰

– А разве?.. – начал было Терун и остановился, боясь сказать лишнее. Он хотел спросить "а разве их много", но, раз колдун думает, или делает вид, что думает, что Терун знает, что их много, лучше делать вид, что он и впрямь знает.