Александр Дмитриевич
Развал Советского Союза и современная трансформация российской политической системы
Введение
К настоящему моменту та, достаточно динамично изменяющаяся организация общества, более известная миру под собирательным именем Россия, существует уже около 1.200 лет.
Она зародилась в зоне чрезвычайно рискованного земледелия на обширной равнине, легко доступной всем врагам. До её появления на этих землях проживали редкие племена охотников и собирателей. Они появлялись, бесследно исчезали, а на их место приходили всё новые и новые племена. В очередной попытке хоть как-то выиграть неравную борьбу за существование.
Но даже самое недолгое, по историческим меркам, создание любого подобия государства в зоне рискованного земледелия уже само по себе требует постоянно поддерживаемой разветвлённой и достаточно сложной транспортной инфраструктуры.
Что не так уж и сложно для небольшой и обособленной местности, защищённой от постоянных искателей поживы. Но только не на такой бескрайней равнине (просто соотнесите наши расстояния с европейскими). Когда требуется постоянная готовность бросить всё и добираться чуть ли не на край света (даже по местным меркам), бросаясь на помощь своим единоземцам. Или отправить жизненно важные ресурсы за тридевять земель. Иначе после гибели соседей смерть неминуемо доберётся и до них. А выжить помогает только единство и поддержка, когда все понимают, что в худое время к ним тоже придёт помощь.
И это чувство единства не объяснить постоянным перемешиванием элит и населения. Само существование в таких суровых условиях уже заставляло людей не замыкаться в «своих» отдельных поселениях, образуя подобие «лоскутного одеяла». Которое рано или поздно станет чей-то очередной добычей. Зато подтолкнуло к созданию на ключевых направлениях россыпи военных лагерей с единой структурой управления.
Именно это помогло России не просто удержаться, а укорениться и врасти в эти безжизненные земли. Пережить три разгрома, но снова и снова подниматься до уровня одной из властительниц континента.
Сейчас Россия опять сосредотачивается после своего очередного падения. Но что её ожидает в ближайшем будущем?
Прежде чем высказывать свои субъективные суждения, которые никак не претендуют на истину в последней инстанции, давайте вместе очень коротко вспомним некоторые ключевые события из её исторического календаря.
Как окончательно договорились историки, Россия была основана в 862 году, когда некий полумифический «варяг» Рюрик объединил северные племена. На весьма и весьма приличной территории. От современного Пскова до современного Владимира.
Именно ему приписывается создание весьма агрессивного объединения племён, взявших под свой полный контроль важнейшую часть начала торгового водного пути из Балтийского моря до Персии. Более известного как Волжский торговый путь, или путь «из варяг в арабы».
Сплочение племён в единый «русский мир» активно инициировалось «лествичным правом»1, когда выборные «военные» князья по очереди правили на разных выделенных территориях, формируя между ними сложную связь родственных отношений. И это «продвижение по карьерной лестнице» быстро дало свои результаты.
Всего через поколение-другое, новоявленным русичам покорились обширные земли современной Белоруссии и Украины, что открыло кратчайшую дорогу к богатейшей Византии. Именно этот Варяжский путь и есть тот самый путь «из варяг в греки», хорошо известный каждому со школьной скамьи.
Активные торговые отношения с Византией повлияли на постепенную христианизацию России. В 940-е годы «святая равноапостольная» княгиня Ольга пригласила византийских монахов-подвижников, которые стали помогать княжеским властям организовать системное управление большими территориями. Именно они сформировали церковные структуры по всем поселениям древней Руси.
А уже с 990-х годов, после крещения «равноапостольного» князя Владимира сиречь «Красно Солнышко», эти церковные структуры уже официально стали основой государственного управления. Благодаря чему усилилась Русь. И, как одно из следствий, начался небывалый, буквально взрывной рост народонаселения.
При этом надо особо отметить, что все церковные структуры, а потом и госслужба, напрямую управлялись имперской канцелярией Византии вплоть до падения Константинополя в 1204 году, в результате Четвертого крестового похода.
Именно Четвёртый крестовый поход стал одним из эпохальных событий всей средневековой истории. Христианские крестоносцы, объединив усилия венецианского флота и западноевропейской (преимущественно французской) пехоты, после двух, довольно напряжённых осад, захватили христианский же Константинополь, при этом именуя себя «освободителями Гроба Господня»! И по этому случаю устроили массовые грабежи христианских храмов и убийства греко-православного населения.
Византия как государство перестала существовать более чем на полвека. Однако, греческая знать, оставшаяся на периферии империи не покорилась и ещё долго продолжала борьбу. Они еще смогли восстановить Византию как государство, которое окончательно пало под ударами молодого Османского (турецкого) государства в 1453 году. Но это совсем другая история.
Нас же сейчас интересует только тот факт, что государственная служба на Руси была создана и являлась прямой наследницей соответствующих структур поздней Византии, сиречь последнего осколка и хранителя многих традиций ушедшей Римской империи.
Только вот введение на Руси новой, достаточно прогрессивной для своего времени схемы государственного управления, неожиданно дало обратный результат.
Из-за неудачного перехода от горизонтально управляемых родоплеменных княжеств к вертикально управляемой феодальной монархии, Русь оказалась на грани полного исчезновения. Завоевательные походы Батыя в 1237-1241 привели к тому, что многие русские земли были захвачены и присоединены к Монгольской империи как часть Улуса Джучи (Золотой Орды).
Северные территории, где, собственно, и зародилась Русь Рюрика, хоть тоже считались номинальной провинцией Монгольской империи, но всё же сохранили определённую субъективность.
Достаточно эффективная, этакая «русифицированная» версия государственного управления (от исходного греческого/римского), была оставлена захватчиками в неприкосновенности, что позволило этим северным территориям консолидироваться вокруг Владимирского (Московского) княжества (провинции). И сохраниться в виде автономной, обособленной, но достаточно привилегированной феодальной монархии в период так называемого «монголо-татарского ига».
Тут надо особо отметить, что период ордынского владычества на Руси как по времени зависимости (около 250 лет), так и по степени вовлеченности элиты русичей в политическую систему иного государства, больше никогда не повторился.
А после того, как великий князь московский Иван III отказался уплачивать дань и в 1472 разбил татар, а их контрнаступление, более известное как «стояние на Угре» в 1480 году бесславно провалилось, монголо-татарское иго вроде как сошло на нет.
Московское княжество, быстро укрепило свою власть не только в границах собственной провинции, но, всё больше набирая силу, смогла отторгнуть в свою пользу спорные Смоленские земли у Великого княжества Литовского, а потом подчинить Казанское, Астраханское и Сибирское царства на востоке и юго-востоке, ранее бывшие под ордынской империей.
Так Русь стала Россией.
И, как это не парадоксально, именно на этом этапе последовал её второй разгром.
В то время многие европейские государства стали переходить от феодальных монархий к централизованным империям. Вызвано это было появлением у них финансовых возможностей на содержание массовых армий и под сильным влиянием успешного использования огнестрельного оружия.
Похожий процесс начался и в России в XVI веке.
Вот только Иван IV Грозный, как это не покажется странным, оказался весьма посредственным политиком и не смог провести такую трансформацию. При нём привилегии знати всё больше ущемлялись и постепенно функции управления перешли в руки приказных дьяков2. В 1558 году Россия на западных землях ввязалась в Ливонскую войну3, затянувшуюся на долгие 25 лет. А на её южных рубежах участились опустошительные набеги4.
В таких условиях сильнейшие недовольства князей вызвал царский указ от 15 января 1562 года об ограничении их вотчинных прав и уравнивании их с поместным дворянством. В конце 1564 года ими была предпринята попытка вооруженного мятежа против царя с привлечением сил Польши и Литвы. В ответ Иван Грозный ввел печально известную Опричнину5, которая хоть и не смогла подорвать основы независимости князей, но привела к значительному обнищанию их уделов.
В результате проигранной Ливонской войны Русь была разорена. Южные и северо-западные районы обезлюдели. Страна в своём развитии была отброшена более чем на столетие назад. А последующий династическим кризис, вызванный пресечением древней династии Рюриковичей, обусловил начало Смутного времени6.
Царский престол, на чрезвычайно сомнительных основаниях, захватила династия Романовых. И начала устанавливать свою власть. Но не на прежних исконных (вассальных) отношениях, а больше опираясь на иностранных наемников и насаждая всеобщую безусловную лояльность своему режиму.
Именно Романовы вынужденно, из-за огромной убыли населения, превратили оставшихся крестьян в рабов. Сделав из них контролируемый расходный государственный ресурс. Что потребовало снижение влияния других самостоятельных политических центров. От чего потом сильно пострадали Русская православная церковь7 и крупные бояре-феодалы8.
Но при Романовых византийская система государственного управления окончательно вернулась к своим римским (имперским) истокам, избавившись от наслоений феодализма. Что было зафиксировано в «Табеле о рангах всех чинов…», введённым Петром I с 1722 года. Иерархическая пирамида стала обретать новый вид.
На протяжении чуть более 300 лет правления династии Романовых, страна временами достигла положения одной из ведущей держав мира. И именно в конце этого этапа Российская империя пришла к своему третьему разгрому в 1917 году.
Под влиянием технологического развития мир стал переходить от централизованных империй к корпоративным государствам, где их сила определялось уже не размером армии, а производственной мощью.
Казалось, что с провозглашением Советского Союза и под руководством Иосифа Сталина в 1930-50 годах эту трансформацию в стране почти удалось провести, но последующий приход к власти клики Хрущева оттолкнул СССР назад в предыдущую эпоху. И потому Союз достаточно закономерно распался в 1991 году по углубившимся линиям разлома, наметившимся ещё в начале ХХ века.
Тридцать лет назад Российская Федерация начала свой четвертый цикл развития, теперь уже под видом корпоративного государства.
Давайте закроем наш краткий исторический календарь и поговорим о причинах, предшествующих развалу СССР, и вариантах дальнейшего политического развития постсоветской России.
Но сначала немного об очень скучном.
Некоторые рассуждения о должностях и патронаже
Россия на протяжении всех четырех циклов своего развития в разной степени меняла, но в целом всё же сохранила византийскую (римскую) систему управления. И она изначально строилась не только на официальных, но и на неофициальных отношениях. Формальных и неформальных.
Формальными были нормы получения государственных должностей, дающих достаточно определённый перечень прав и обязанностей своему владельцу. Это официально. Но также существовала неформальная система покровительства (патроната), которая позволяла добиваться множества разных исключений из общих правил. Это, так сказать, теневая или неофициальная сторона любой схемы управления.
Для понимания давайте вспомним самую распространённую практику патроната, внедрённую ещё во времена древнего Рима.
Патрон, имеющий высокую формальную должность, выполнял роль защитника и благодетеля. Его многочисленные клиенты, в свою очередь, являлись для него источниками экономических, политических и силовых поддержек. Всё это вполне внятно можно описать современными выражениями «круговая порука», «рука руку моет» и «надо делиться».
Кстати, большинство клиентов имело более чем одного патрона для оказания конкретной помощи при различных жизненных ситуациях. При этом клиенты сами являлись патронами для своих более мелких клиентов.
Получалась этакая многоступенчатая теневая паутина на общей иерархической лестнице, которая пронизывала всё общество сверху донизу. Тогдашнее государство, кстати, всячески поддерживало такой подход. Как результат все значимые лица являлись частью системы и были связанны множеством взаимных прав и обязательств.
Но тут надо чётко понимать главное. Тот патрон, который не способен выполнять свои обязательства перед своими патронами с одной стороны, а с другой – защищать интересы, поддерживать или помогать своей клиентеле9, постепенно терял своё влияние. Или, как теперь говорят, после такого «утрачивал свой аппаратный вес».
В конце концов это приводило к потере им формального положения и на его место приходил тот, кто способен (или наиболее убедительно обещал) исполнить данную конкретную функцию.
При оценке действий патрона особое, весьма важное значение имели также абстрактные ожидания масс, которые влияли на поведение патронов-клиентов среднего звена. И те клиенты, которые генерировали излишние проблемы своим патронам, достаточно быстро оказывались вне системы.
Устойчивость системы обеспечивалась максимальным использованием всех имеющихся возможностей для контроля над доступными ресурсами. Именно это приводило к тому, что лояльные и сопричастные вписывались в схему, а остальные (их уже тогда называли диссидентами10), которые стремились сохранить свой суверенитет (или нарушающие свои обязательства), достаточно быстро отторгались системой.
Именно такая система может легко и самопроизвольно расширяться. Любой, кто готов ей служить, может стать её частью. Потому она сама стремится включить в себя всех, что попутно создаёт всё более сложную и затягивающую сеть взаимных обязательств.
А наличие достаточно справедливой и эффективной системы разрешения споров, гарантирует её самовосстановление и гибкость.
При этом однозначно понимаемая иерархия системы сама создаст фильтры для неприемлемых для неё факторов, ведущих к дестабилизации или разрушению.
Потому и призываю посмотреть на наш мир именно под этим углом.
Давайте рассмотрим парочку примеров, а то это слишком абстрактно для нормального восприятия.
Влиятельность и положение патрона на протяжении веков определялось значимостью его клиентелы. Недаром же Никколо Макиавелли утверждал: «Короля делает свита».
А Генрих IV, более известный по романам Александра Дюма как Генрих Наваррский, основатель французской королевской династии Бурбонов, был значительно более многословен: «Моё государство – это мои друзья, стоящие у моего трона воины. Меня мало интересуют их богатство и знатность, и то и другое я в состоянии дать им сам, но кто, кроме них, может дать мне уверенность в благополучном правлении в нашей славной Франции? Потому могу лишь пожелать каждому из моих венценосных соседей окружить себя подобной свитой, которой не боишься подставить спину».
А теперь возьмём, к примеру, современную Россию.
Наверху пирамиды находится Президент, который исполнят функции высшего администратора и последнего третейского судьи. Он оказывает покровительство и поднимает на высшие должности наиболее эффективных (с его точки зрения или лоббируемых его клиентелой) функционеров и разрешает споры между ними. От них он получает ресурсы для стабилизации своей власти и контроля за положением в стране.
Эти патронируемые функционеры в свою очередь оказывают покровительство функционерам более низкого уровня. От чего во многом зависит их эффективность. С учётом того, что большинство клиентов имеет множество покровителей, то официальный механизм разрешения споров становится достаточно формальным.
При этом в любой российской действительности всегда были очень близки понятия «взять и поделить» и «по справедливости», изредка корректируемые сверху «не по чину берешь». Всю нашу систему патронажа можно вполне рассматривать именно с точки зрения этих понятий.
И она работала, да и будет работать пока все основные игроки продолжат считать такую систему справедливой. Тут надо ещё раз подчеркнуть, что в России справедливость всегда имела куда большее значение чем законность. Не зря же, в бытность Николая I, Михаил Евграфович Салтыков, писавший свои сатирические произведения под псевдонимом Николай Щедрин, вполне прозорливо отмечал: «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». Что, кстати, не мешает системе продолжать работать как бы самой по себе.
В истории нашей современной России при трёх номинальных президентах дважды происходили формально-фактические смещения неэффективных патронов. Радует, что пока только на уровне верхушки иерархической системы. Провалившегося «аппаратчика» Ельцина сместил выдвинутый «силовиками» Путин. А потом та же участь постигла сменившего его «либерала» Медведева.
Очевидные и скрытые причины этих решений регулярно обсуждаются. Но сейчас нет никакой необходимости браться за их анализ. Пока не время.
Но очень хочется отметить парочку любопытных моментов, связывающих действующего президента Владимира Путина с некоторыми историческими личностями.
С ранее упомянутым королём Генрихом IV. Владимиру Владимировичу также не чужд патронаж над знакомыми, друзьями и коллегами по спорту (бокс, самбо и дзюдо), по профессиональной деятельности (КГБ, ФСБ), по дачному кооперативу «Озеро», по государственной службе. Как говорится «с миру по нитке…»
А также, вспоминая уже порядком заезженное «из какого-то полковника в президенты», с нашим последним императором Николаем II. И тот и другой так официально и остались в чине полковника11. При том, что император был не только Верховным главнокомандующим русской армии, но и имел звания адмирала флота и фельдмаршала британской армии. А Владимир Путин сначала официально отказался от воинского звания генерал-майор, предпочтя стать первым гражданским директором ФСБ, а затем и гражданским Верховным главнокомандующим Вооружёнными силами Российской Федерации.
Можно ещё много найти интересных совпадений, но сейчас лучше поговорим об особенностях российской избирательной системы.
Избиратели и система
Ни для кого не секрет, что поведение российских избирателей во многом отличается от поведения избирателей в других, особенно в так называемых продвинутых западных странах.
Там избиратели делятся на изолированные группы или классы в зависимости от их этнического и социального положения, экономического благосостояния и интересов. Что издавно привело к возникновению партийных систем, где группы избирателей объединяются по интересам в рамках своих партий. И именно таким образом они пытаются продавить свои конкретные интересы в рамках формальных процедур.
А вот критика оппозицией правящей партии-конкурента зачастую ситуативна и вполне может непредсказуемо меняться. Оппозиции вообще приходится вынужденно вступать в достаточно неожиданные союзы с такими же проигравшими или даже с победившими их «непримиримыми врагами», но для решения неких компромиссных вопросов. И именно это даёт им возможность затем попытаться хоть как-то реализовать свои амбиции. И иногда это получается.
Точно так, как любил ораторствовать наш незабвенный Михаил Горбачёв. Что надо всё «усилить и углУбить» для «достижения консЭнсуса». Он тоже в своё время попытался, но вот не по нашему Хуану оказалось сомбреро.
В России избирательная система имеет свою особую специфику. Хотя и наших избирателей также можно условно разделить на лоялистов и оппозицию.
Лоялисты принимают сложившуюся систему и воспринимают избирательные циклы как ритуалы, во время которых утверждаются ранее сформулированные решения и компромиссы. То есть они не находят нужным что-то кардинально менять и считают, что отдавая свой голос продлевают некие социальные соглашения.
При этом любая устойчивая власть, должна учитывать, что в России любое голосование не более чем референдум о доверии системе, и принимать решения, которые не будут понижать её стабильность. Если этого не происходит, то следует реконфигурация системы, когда многие патроны могут потерять своё положение.
Такой простой истины не понимали ни Хрущёв, ни Горбачёв, ни Медведев. Но с ними и так всё более или менее понятно.
Зато наша как реальная, так и виртуальная оппозиция состоит из тех, кого существующая в России система категорически не устраивает. От слова совсем. И они хотели бы получить новую. Некую абстрактную, но очень правильную. И без всяких там формальных процедур, где им может помешать массовый избиратель. Кстати, именно этим она сильно отличается оппозиции в странах Запада.
На Западе оппозиция не требует изменения системы, так как на западе это называется уже не оппозиционным движением, а откровенным посягательством на устои государства и карается по всей строгости закона.
В России оппозиция делится на традиционалистов и реформаторов. Различаются они тем, что готовы хоть полностью сломать существующую систему, но только по разным сценариям.
И в этом нет ничего необычного. Такие недовольные, плохо устроившиеся в этой жизни, существовали всегда и будут везде. Но именно такое их разделение минимизирует риски для системы. Если оппозиция разделена на две примерно равные части, которые предлагают взаимоисключающие варианты, то они конкурируют больше друг с другом чем с лоялистами.
Да и действующая система может с ними ситуативно сотрудничать без риска для своей устойчивости. Фактически, это очередной иезуитский вариант старого римского принципа государственной власти «разделяй и властвуй». И испытанный метод такого управления – разжигание и использование вражды между его частями.
Давайте примерно прикинем по цифрам.
⁃
Лоялисты
составляют обычно 60-70% всего «голосующего» населения России. Они поддерживают существующую систему, частью которой они сами и являются. Они считают, что она хоть как-то, но защищает их интересы. Уверены, что любые
кардинальные
изменения ничего хорошего им не принесут. Да и все действия самой системы направлены на то, чтобы хоть часть этих избирателей была более или менее организована и объединена.
⁃
Традиционалисты
составляют до 20% населения. Они хотят возвращения в советское или имперское прошлое, когда «трава была зеленее, небо голубее, а девушки доступнее». Они верят, что возвращение в прошлое несомненно
повысит
их социальный статус или положение. Эта часть крайне
патерналистически
настроена и требует максимального государственного контроля и регулирования.
⁃
Реформаторы
тоже составляют до 20% населения. Они представлены «богатеющим», а фактически только-только зарождающимся средним классом крупных городов. Свято верят, что движение в «европейское будущее» позволит им лучше представлять и защищать свои интересы. В отличие от традиционалистов с их «государственным управлением» они уповают исключительно на «невидимую руку рынка»
. При весьма шумном звучании в медиапространстве они достаточно немногочисленны и, в целом, малоинтересны системе. До тех пор, пока не инициируют излишне активных действий.
