Александр Андреев
Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого
Дьявол тот, кто выпустил наружу эту тучу призраков!
Старинная рукопись XVII века из Киево-Могилянской академии
О боже, или я сумасшедший, или этот замок сам делает всех помешанными.
Рукопись XXI века в Национальной библиотеке Украины
Гул истории на наших подмостках
Збараж гудел. Гетманский полк возвращался домой в Чигирин, но в покоях дворца на втором ярусе никто никуда не спешил. На огромном круглом столе лежали два больших ларца с главными бумагами и клейнодами Гетманщины, а вдоль стен рядами стояли кованые бочонки и сундуки, доверху набитые золотом. Пятнадцать рыцарей тихо говорили о государственной тайне, которую им предстояло пронести через века.
Все было предусмотрено и решено. Лучшие воины Тайной стражи Богдана Хмельницкого не только великолепно умели владеть саблями и мушкетами, но и мастерски могли сбить с панталыку, забить памороки и пошить в дурни всех многочисленных охотников до чужой государственности, не забывая, когда нужно, давать им доброго прочухана.
Богдан Великий встал и молча по очереди обнял своих воинов, которые должны были сохранить секреты и сокровища Украины для ее будущих поколений.
Через минуту в замковом дворе все пришло в движение.
Сильно мешал капюшон, и бурсак сбросил его на промерзший пол вместе с плащом. Этого не может быть, но он все-таки нашел реликвии Богдана Хмельницкого! Ларец с бумагами и сундучок с булавой и знаменем Запорожского Войска стояли между двух дубовых бочонков, и на сундучке спокойно лежала чуть выдвинутая из ножен сабля великого гетмана. В холодном как смерть булате красиво отражался огонь свечей во вдруг задрожавших руках школяра.
Бурсак аккуратно поставил подсвечник на пол и с трудом улыбнулся непослушными губами. Голова шла обертом, но он совершенно отчетливо понимал, что ни за что не вынесет эти сокровища Гетманщины наверх в замковый двор. Для нынешних панов gdzie dobrze – tam ojczyzna. Эти сокровища не для вас, ловите блазня, панята!
Внезапно камин ярко вспыхнул, воздух в зале задрожал, из огня вырвались языки пламени и стали хватать сидевших вокруг стола людей за горло. Это были уже не языки, а длиннющие корни деревьев, все в мокрой земле, тут же обвивавшиеся вокруг могучих шей мертвыми кольцами.
Депутаты разом захрипели, и перед их меркнувшими взорами из ниоткуда вдруг возник огромный и страшный призрак.
– Поднимите мне веки! – загремело чудовище.
А потом все стало черно.
В замке призраков было больше, чем людей, и это очень обрадовало Максима. Привидения всегда появляются там, где спрятаны сокровища, а значит, он приехал туда, куда нужно.
Историк перевел дух, мысленно перекрестился, с усилием отворил кованую неподъемную дверь и протиснулся внутрь. В глубину подземелья вели широкие каменные ступени, терявшиеся в густеющей темноте. Отчаянный искатель приключений улыбнулся от предчувствия удачи и сделал первый шаг вниз, понимая, что второго такого шанса у него уже не будет никогда.
Часть I. Опасная генеалогия
Великий город зимой 2016 года
Ура! Максим ехал наконец на Подол, где совсем недавно появился Музей гетманства Украины. Делу время, но и потехе час, хотя какая же это потеха, если она уже много веков привлекает к себе внимание людей в разных странах. Он был абсолютно уверен, что считавшийся утраченным знаменитый договор Украины и Москвы не исчез, и всегда искал его при любой возможности, которую давала ему работа писателя и историка.
В марте 1654 года, через два месяца после судьбоносной Переяславской Рады, создатель Украины, гениальный гетман подписал с царем Алексеем Михайловичем договор о включении тонувшей в крови Гетманщины в состав Московского царства, названный историками «Статьи Богдана Хмельницкого». Гибнувшая в бесконечных польско-татарских войнах молодая Казацкая страна стала важнейшей частью огромного государства на не дошедших до нашего времени условиях, и Максим хотел выяснить их во что бы то ни стало.
Считалось, что украинский оригинал Статей Богдана Великого в 1706 году сгорел в страшном пожаре Киево-Печерского монастыря. Второй, московский экземпляр, сохранился только в поздней копии, над текстом которой по приказу начальства от души порезвились бесхребетные дьяки, изменившие его до полного изумления. Боярская Москва до Петра Великого не раз действовала в международной политике грязными руками, не моя их годами и десятилетиями.
Последователи лживой государственной политики слева и справа от Днепра с успехом резвились и в третьем тысячелетии. Максима всегда раздражало, когда депутаты Самой Верхней Рады с криком рассуждали о том, что говорить «на Украине», а не «в Украине» – это почти государственная измена, и в результате топили все государственные дела в громкой перебранке. Есть много способов прославить свою страну совсем не борьбой с безответными предлогами, которая похожа на детскую возню с куличиками в песочнице. Эти способы требуют ума, знаний и непрестанного труда на благо своей родины, но в них нет места никчемному ору. Лепить куличики намного проще, кто бы спорил. Как говорил Богдан Хмельницкий, дурень и в Киеве ум не купит.
Московский историк Максим Дружченко уже много лет занимался восстановлением родословных обращавшихся к нему добрых людей. Написав после окончания Историко-архивного института «Историю Крыма» и «Монашеские ордена», которые попали не только в списки бестселлеров, но и к пиратам и посредникам, весело говорившим, что «на наш век дружченков хватит», Максим понял, что прожить писательским трудом под контролем жуликов нельзя, но сильно расстраиваться не стал. Или Волга с Днепром, или Рейн с Потомаком. Кому что нравится – тот тем и давится, дело житейское.
В огромной стране, недавно распавшейся на национальные республики, несмотря ни на что жили и работали десятки миллионов людей, интересовавшихся своими предками, знания о которых в советское время ограничивались именами дедов, а в лучшем случае – прадедов. Благодаря гению Петра Великого, создавшего архивную службу Российской империи, любой из ныне живущих в ней людей мог документально проследить историю своего рода за триста лет, и даже немного глубже. Страна, к сожалению, называлась уже не империя, а федерация, и время не пощадило некоторые хранилища, но рукописи, как известно, не горят, как бы этого некоторым гражданам ни хотелось.
Максим доводил свои генеалогические расследования не только до времени царя Алексея Михайловича, но и до эпохи первого государя всея Руси Ивана Третьего, а дважды добирался до Рюрика и его безумно далекого IX века, чем очень гордился. Он объездил Россию, с ее бесконечной Сибирью и Дальним Востоком, Украину, Беларусь, Прибалтику и Среднюю Азию, побывал в сотнях городов, местечек и деревень. Институт, где учеба шла на изучении указов Петра и Екатерины Великих, дал Максиму отличную профессиональную подготовку, а работа в федеральных, а больше в областных архивах позволила узнать прошлое страны в удивительных подробностях.
Максим узнал, как в течение тысячи лет жили и работали, как отдыхали и о чем мечтали работящие крестьяне, незнатные дворяне, образованные горожане и богатые купцы Московского царства и Российской империи. Накопленные знания он изложил в быстро ставшей популярной книге «Создай свою родословную» и активно использовал их в своих генеалогических поисках и исторических исследованиях. Книги Максима Дружченко всегда было интересно читать, потому что живой рассказ об истории огромной державы через судьбы многих строивших ее людей разных сословий производил сильное впечатление.
Максим написал и опубликовал подробную родословную Украины и биографию Богдана Хмельницкого, которого считал ее главным героем. От потрясающего гения не осталось ничего, кроме созданной им удивительной Казацкой страны. До XXI века не дошло не только описание рода великого гетмана, но не был известен даже точный год его рождения, которым считался 1595-й.
Чигирин на Тясмине, устроенный Михаилом Хмельницким, прибывшим на опасную южную Украину, кажется, с Волыни или Галичины, стал родовым гнездом его гениального сына, но погиб, не дожив до своего столетия. После смерти Богдана Великого кровавый военачальник Речи Посполитой с черной, как грязь и его душа, фамилией выбросил кости героя из могилы в чигиринском Субботове, зная, что они не могут ему ответить. Максим не раз бывал на Богдановой горе в Чигирине, дыша неистребимым на Черкащине казацким духом и восстанавливая в своей исторической голове образы Украинской революции XVII века. Максим мечтал восстановить прошлое Богдана Великого и его рода во всех мельчайших подробностях. Он хотел рассказать об этом великолепном и отчаянном герое людям, благодаря гетману Украины живущим на этой благословенной земле.
В Московском архиве древних актов на Пироговской улице Максим изучил все огромные тома из его малороссийских фондов. Они содержали только материалы о политических и хозяйственных отношениях Гетманщины и Московского царства, о которых историк знал все, что можно и нельзя. Максима интересовал только удивительный Богдан, который вопреки судьбе из ничего создал все и за это пользовался огромной любовью своего измученного народа.
В Киевском Историческом архиве Украины на Соломенской улице Максим бывал всегда, когда приезжал в Великий Город. Он вдоль и поперек изучил все дела Богдана в фонде гетманов, но нашел в них только некоторые государственные универсалы и хозяйственную переписку. В конце зимы 2016 года московский историк в очередной раз приехал в Киев искать предков из одного теперь питерского рода, служивших во времена Гетманщины в Миргородском и Лубенском полках.
Кроме работы в ЦГИАУК, где Максим в реестрах и описях в течение недели привычно нашел нужных ему миргородских казаков, он еще раз съездил в Чигирин, Субботов, Переяслав и Белую Церковь, пытаясь вновь и вновь найти Богдановы следы, зная, конечно, что все архивы давно собраны в Киеве. Дело было совсем не в документах XVI и XVII веков.
При восстановлении родословных люди просили Максима определить места, где до 1917 года были их имения, усадьбы и дачи, в которых предки в грозные времена прятали фамильные сокровища. Максим с большим интересом изучил историю кладоискательства на суше и на море, узнав, что стоимость исчезнувших в земле и воде кладов давно составляет триллионы долларов. По собранным материалам московский историк написал книгу «Как спрятать и найти клад?», которая очень помогала ему в работе.
Многие поиски фамильных ценностей проходили успешно, и потомки по найденным Максимом чертежам и расшифрованным письмам с удовольствием строили на своих семейных участках точные копии поместий и домов, в которых столетия назад жили их предки. Максим даже опубликовал вызвавшую большой интерес работу «Усадьбы пограничных детей боярских на Белгородской черте», где подробно описал оборонительные механизмы и подземные ходы, которых обычно делали два – к воде, лесу или близлежащему монастырю. Свои обширные знания об устройстве замков и крепостей историк всегда использовал при поиске документов Богдана Великого. Максиму было ясно, что личный архив Гетмана совсем не сгорел, а был где-то спрятан, и он надеялся найти эти бесценные бумаги.
В Белой Церкви исторический центр города почти не сохранился, но в Чигирине, Субботове и Переяславе Максим на месте смог определить, где почти четыреста лет назад стояли дворцы, стены, башни и колодцы, от которых остались только едва видные или просто угадываемые фундаменты.
В свое время Максим в вяземских лесах целое лето искал крест Евфросинии Полоцкой, а вдоль Старой и Древней Смоленской дорог – награбленные в 1812 году французами в Москве несметные сокровища, часть которых представляла национальное достояние. Кладов было множество, и не только начала XIX века. У Гжатска еще до Наполеона в Смутное время поляки Лжедмитрия в разгар пьяной пирушки утопили захваченные в Кремле царские регалии, включая шапку Мономаха и державу, которые потом почти год восстанавливали по рисункам для коронации Михаила Романова.
Дорога от Москвы до Немана была битком набита кладами, но на территории Беларуси поиски пришлось прекратить. В ее земле со времен Великой Отечественной войны оставалось такое количество неразорвавшихся снарядов и мин, что они недовольно реагировали даже на георадар немецкого производства.
Опыт поиска сокровищ у Максима был огромный, и он легко определял в исторических центрах городов и в старинных усадьбах места, удобные для сокрытия кладов, подземелий и потайных ходов. Максим еще не знал, что поездка по Богдановым маеткам окажет ему неоценимую помощь в самое ближайшее время, когда вокруг него и найденных им сокровищ дым будет стоять коромыслом.
Московский историк, поклонившись на Софийской площади любимому бронзовому герою, побывал на Андреевском спуске, в Музее истории Украины, от которого начиналась необычная набережная с видом на киевское Царское село, еще не знавшая, что должна будет пригодиться Максиму совсем скоро.
В музее велись серьезные научные исследования по эпохе Казатчины. Ознакомившись с материалами последней научной конференции и не найдя в них ничего нового о Богдане, историк отправился в Киевскую оперу на Владимирскую улицу и с удовольствием посмотрел красивый трехчасовой балетный гала-концерт.
Заехав с утра на Соломенскую, чтобы оставить требования на заказ дел и описей, Максим поехал наконец в Межигорье, где находилась резиденция предпоследнего украинского президента, закончившего свою службу после Майдана в феврале 2014 года. О Межигорье шло так много разговоров, что не любивший помпезности Максим обязательно решил побывать в этом наделавшем столько шума месте, еще не зная, что совсем скоро именно отсюда сумеет вырваться из почти охватившего его смертельного кольца.
Дорога на Вышгород к северу от Киева у села Новые Петровки была сплошь заставлена легковыми машинами и автобусами. Максим отпустил такси и прошел оставшиеся до резиденции пятьсот метров пешком. С обеих сторон асфальтовой дороги стояли обычные сельские дома, хотевшие выглядеть коттеджами, подходившие к самому забору резиденции главы большого и многолюдного государства. Отстояв небольшую очередь в кассу, Максим купил билет, схему Межигорья и вместе с другими экскурсантами прошел за ворота. Московский историк с нетерпением ожидал увидеть что-то совсем необычное, о чем не раз рассказывали городу и миру киевские голубые экраны. Не тут-то было.
Короткая дорожка через маленькую иллюзию французского регулярного парка с минимумом растительности почти сразу раздваивалась перед крутым оврагом-балкой. Справа виднелся небольшой, но довольно широкий одноэтажный дом. Максим прошел мимо безыскусного строения, не предполагавшего никаких открытий, в странную «зону отдыха», где в небольшой низине располагались оранжереи, минизоопарк и причал на речном пруду. Конец февраля 2016 года в Киевской области был совсем не холодным, но дальше задерживаться в этой части Межигорья не имело смысла. У дома Максим узнал, что он многие годы был дачей первых секретарей Центрального комитета Коммунистической партии Украины, включая Хрущева и Щербицкого, но это не произвело на него сильного впечатления.
Максим вернулся на центральную дорожку и пошел налево к видневшимся беседке и полю для гольфа. Минипарк с редкими экзотическими деревьями быстро закончился, стоявшие за ним огромный гараж и вертолетная площадка историка не интересовали, и он пошел назад, обойдя вокруг трехэтажного клубного дома со странным полуфинским названием. Максим попытался определить, в каком архитектурном стиле выстроен дом-дворец, и не определил, хотя давным-давно не путал классицизм, готику, барокко и модерн. За домом, в который в этот день экскурсии не водили, сразу же начинался огромный овраг.
Гостевой дом и стоявшее недалеко здание для занятий на тренажерах соединяла почти стометровая подземная галерея, но она совсем не была похожа на подземный ход. Делать в опустевшей резиденции было больше нечего, и успокоившийся Максим не спеша двинулся к воротам.
Все в Межигорье было не то чтобы уж очень скромно, но абсолютно безвкусно, и принимать здесь лидеров серьезных государств не стоило. Особенно сильное впечатление производили стоявший на самом виду и старавшийся выглядеть антиквариатом дешевый двухэтажный мангал и убогие гипсовые коровы, лошади и аисты, явно сбежавшие из какого-то детского садика, чтобы торчать пугалами в самых неподходящих для этого местах полумертвого парка.
Максим вспомнил элегантный подмосковный «Мейндорф», расстроился за Киев, вышел за ворота и доехал в Великий город на каком-то экскурсионном автобусе. Он не знал, что вскоре, спасая собственную жизнь, ему придется из этого безвкусного Межигорья убегать.
20 февраля Максим побывал на Крещатике и Майдане, где отмечалась вторая годовщина украинского восстания, которое он сначала с гордостью называл революцией. Историк не очень удивился малому количеству народа в центре Киева. Два года назад он с октября по декабрь работал в архивах Житомира, Черкасс и, конечно, Киева. Само собой, Максим не раз ходил на Майдан вместе со всеми киевлянами орать «Банду геть!», потому что настоящему историку удержаться от этого было абсолютно невозможно и даже вредно.
Максим вспомнил вече 1 декабря, когда от миллиона его участников Майдан и Крещатик чуть не треснули, при этом не придавив ни одного человека. Это был грандиозный митинг, когда весь Великий город казался единым целым, и московский историк помнил его в мельчайших деталях. Теперь, 20 февраля 2016 года, в негустой толпе прогуливавшийся перед сценой Максим расстроено смотрел, как на большом экране осточертевшее всем очередное Вэлыкэ Цабэ выкидывало коныки о счастливом будущем для тех, кто до него доживет, и было у него аж у роти чорно. Максим мысленно выругался, подумал, что не треба було два роки тому Великому Городу гав ловыты, прогулялся по сумрачному Крещатику, на котором вместо знаменитого трехцветного мороженого в длиннющих рожках продавали какие-то очумелые безвкусные беляши, и пошел в Киевскую оперу слушать всегда эффектную Кармен, которая не могла обмануть благодарных слушателей. Московский историк всегда чувствовал себя своим в Великом городе, который не принимал в каменные объятия кого попало. Певучий украинский язык был для Максима родным, а шипящий польский он легко выучил, чтобы читать в оригинале разочаровавшего его Генриха Сенкевича, конечно, не зная, что оба эти языка вскоре спасут ему жизнь.
На следующий день Максим из архива на Соломенской поехал в Музей гетманства. Это было последнее место, где он надеялся найти хоть какой-то новый Богданов след. Ему наконец повезло, но натолкнулся на улыбнувшуюся удачу историк так, что потом ему не один год снились ужасные кошмары.
26 февраля 2016 года начались опасные и удивительные события, как будто бы возникшие из «Одиссеи капитана Блада» и «Острова сокровищ», происходившие, правда, на суше, а не на море, и с той разницей, что Максима атаковали в них не по-книжному, а по-настоящему.
Максим в очередной раз с удовольствием прошел по Владимирской от Золотых ворот до Софийской площади, поклонился Всаднику на камне и вышел к Андреевскому спуску. У музея Михаила Булгакова Максим, беспокоясь, как бы чего не вышло, вежливо пропустил бежавшего от знаменитого дома по своим делам огромного черного кота и двинулся вниз. Ох, напрасно московский историк не плюнул тогда трижды через левое плечо!
Максим не спеша спустился на Подол и вышел к Контрактовой площади, на которой, как и во всем Великом городе, совершенно не чувствовалось тяжелого недоброжелательства, присущего многим другим мегаполисам.
Музей гетманства двадцать лет назад был устроен в элегантном старинном двухэтажном особняке с интересными подвалами XVII века, хорошо помнившем самого Богдана Великого. Музей, посвященный знаменитым украинским гетманам, из-за невысокой ограды казался небольшим, но внутри был уютным и совсем не маленьким многоуровневым лабиринтом.
Максим с удовольствием прошелся по обоим этажам, вдыхая настоящий казацкий дух, который все желающие могли резать ломтями. «Главное, чтобы эти желающие были вообще», – подумал московский историк, заметив в гардеробе музея только три зимних пальто.
В директорском кабинете, куда Максим зашел, чтобы узнать, есть ли новые поступления о Хмельницком, его ждала судьба.
Сидевший в кабинете импозантный человек, беседовавший с хозяйкой кабинета, оказался директором Хмельницкого краеведческого музея Андреем Долей. Узнав, что ищет московский историк, он посоветовал ему съездить в знаменитые Самчики, расположенные между Житомиром и Хмельницким.
Директор Доля, чья фамилия переводилась с украинского языка как судьба, рассказал, что видел в этом великолепном дворцово-парковом ансамбле XVIII века старинную рукопись какого-то киевского школяра из Могилянской академии, знакомца самого Григория Сковороды, который в середине XVIII века по приглашению богатого владельца Самчиков разбирал его семейный архив и библиотеку. Рукопись из Самчиков, внесенная в фонды Хмельницкого краеведческого музея, содержавшая в названии имя гетмана Богдана, была, конечно, прочитана его научными сотрудниками. Они отметили, что рукопись на двенадцати больших листах была, очевидно, оборвана и не содержала никаких новых или неизвестных до этого сведений о Хмельницком.
Услышав слова о школяре из Киева, Максим вздрогнул. Его далекие предки, гвардейцы Богдана Великого, после гибели в 1657 году своего кумира служили в первой сотне Волынского полка героя Украинской революции Ивана Богуна. Во время страшной Руины вся их сотня с семьями, домашним скарбом и даже скотом в яростной многодневной рубке проломилась сквозь безжалостные оккупационные заслоны Речи Посполитой и с Волыни ушла на левый берег Днепра, где в 1672 году основала казацкий город Белополье. Максим родился в военном городке в Сибири, но вырос и учился в Белом Поле и очень гордился, что его украинский род на протяжении трех веков был военным. Московский историк проследил судьбы своих предков в сумском, харьковском и киевском архивах от 1917 до 1620 года. Он знал, что один из его прапрапрадедов, которого звали Алекса Дружченко, в середине XVIII века ушел служить в кавалерию, не закончив полный двенадцатилетний курс Киево-Могилянской академии, в которой в эти годы учился великий украинский философ-путешественник Григорий Сковорода.
А вдруг этот киевский школяр из Самчиков и есть тот самый его предок, в год столетия Переяславской Рады ушедший доучиваться из академии в кавалерию? Он ведь тоже, как и Максим, интересовался Богданом – с чего бы это? Чем черт не шутит, когда бог спит!
Максим поблагодарил хмельницкого директора и вернулся в архив, где в полной задумчивости получил справки по своим миргородским и лубенским казакам. В семь часов утра следующего дня он уже сидел в автобусе, шедшем по маршруту Киев – Хмельницкий. Водитель уже час собирал пассажиров у метро Житомирская, но Максим на этот раз не раздражался из-за того, что киевские автобусы ходили не по расписанию, а по заполнению. Прежде чем добраться до Самчиков, ему предстояло проехать мимо Радомышля и поляны Молний у Коростеня, где он работал раньше, и которым тоже предстояло сыграть удивительную роль в его грядущих смертельно опасных приключениях.
Кому что нравится – тот тем и давится. Максим, в свое время написавший книгу «Знаменитые замки и дворцы Великолепной Украины», ехал на запад удивительной страны и вспоминал то, что ему было известно о Самчиках.
