Александр Анатольевич Романов
Жизнь, как воздух
БЧЗ– 7234 двинулся в противоположную сторону. Задерживаться в этом квартале дольше не стоило. Он и так уже пострадал от своей забывчивости и невнимательности. Впрочем, заметить постового в нынешнем состоянии он всё равно не смог бы.
Вспомнив о квитанции, которая была зажата в кулаке, он развернул её и затуманенным от напряжения взглядом мысленно прочитал:
«– Незаконный отдых на скамейке по улице номер сто тридцать два в период комендантского часа. Штраф – шестьдесят кредит – долларов наличными. Выписал постовой сержант СНП – пять тысяч девятьсот сорок шесть.»
Других записей на листке не было, и БЧЗ– 7234 чуть не заплакал от обиды и досады. Но ему было обидно вдвойне. В первую очередь за то, что полицейский его обманул, выписав на квитанции всего один штраф вместо двух оплаченных. А во-вторых, за то, что постовой похоронил его раньше времени, тогда как он может ещё уцелеть, если постарается.
«– Чёртов коп, «– выругался он про себя и со злостью порвав тонкий листок разбросал бумажные клочки по тротуару.
По крайней мере, теперь его штраф за мусор под ногами будет оправдан.
Возвращаться к полицейскому и что-либо ему доказывать было не только бесполезно, но и опасно. Да и разве поспоришь с закрытым ртом.
Когда БЧЗ– 7234 подходил к десятиэтажному зданию служебной конторы, до полуночи оставалось всего несколько минут. Но жизненно важных вдохов было ещё меньше.
Внезапно пошёл дождь, мелкий и противный, так что БЧЗ– 7234 торопливо спрятался под широким козырьком портика. Он уже находился на рабочей территории. Однако, заходить в само здание ему пока не хотелось, ведь ещё не известно, сможет ли он дожить до двенадцати часов ночи.
Присев на корточки возле металлической двери главного входа, он провёл ладонью по облысевшей голове и стряхнул несколько капель кислотного дождя. Именно из-за этого он и лишился когда-то пышной шевелюры, а на восстановление волос сейчас не хватало денег.
– Внимание, предупреждение! – вновь заговорил ошейник, – в вашем распоряжении осталось три глубоких вдоха. Если вы хотите сохранить собственную жизнь, вам следует немедленно задержать дыхание на одну минуту тридцать пять секунд.
БЧЗ– 7234 в очередной раз наполнил лёгкие воздухом и принялся выдерживать необходимую паузу, которая теперь оказалась невероятно большой. Несмотря на все старания, этот вдох он смог задержать лишь на минуту с четвертью, чего было явно не достаточно. Следующий вдох он продержал в груди немного дольше, но это вряд ли могло помочь. Можно было подумать, что время специально растягивается, не давая ему никаких шансов на выживание.
– Осторожно, критическая ситуация, – предупреждающе сказал ошейник, когда БЧЗ– 7234 сделал последний вдох, – существует смертельная угроза для вашей жизни. Чтобы дожить до полуночи вы должны задержать дыхание на всё оставшееся время, а именно на две минуты пять секунд. Однако, учитывая ваше состояние, могу заявить, что гибель в данном случае практически неизбежна.
В целях безопасности окружающих вас граждан и сохранения оконных стёкол, советую выйти на середину любой улицы и лечь на дорогу лицом вверх для уменьшения радиуса взрывной волны.
Начинаю обратный отсчёт времени до наступления новых суток: пятьдесят девять, пятьдесят восемь…
Не обратив внимания на совет контрольного ошейника, БЧЗ– 7234 остался сидеть на прежнем месте. Если он сейчас умрёт, то ему будет абсолютно всё равно, где найдут его обезглавленное тело, на дороге или на ступенях портика.
Закрыв глаза, он слушал посекундный отсчёт и понимал, что продержаться оставшееся время будет труднее всего. Чтобы не выдыхать набранный воздух до самого последнего момента, он крепко зажал пальцами нос и рот, и вскоре почувствовал, что начинает задыхаться. Легкие разрывались от углекислого газа и отсутствия свежего кислорода. Кровь оглушительно стучала в висках, и это монотонное биение, подобно ударам колокола, гулким эхом разносилось по всей черепной коробке. Голова кружилась как в испытательной центрифуге, и сознание вот-вот должно было померкнуть. Смерть от удушья была так же близка, как и от взрыва ошейника. Но умирать не хотелось ни от того, ни от другого.
