Алекс Кейн
Дотянуться до престола

* * *

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Саган И., Кейн А., 2019

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019

© «Центрполиграф», 2019

Пролог

Пьер улыбнулся красавице медсестре и закрыл глаза. Укола он почти не почувствовал, лишь голова слегка закружилась, а в ногах появилась легкая расслабленность. Хорошо… Теперь вздремнуть бы.

Ему вдруг показалось, что тело словно бы плывет по невидимой реке. Неумолимый поток уносил его все дальше и дальше, стремительно засасывая в мутную безнадежность. В душе холодным, липким комком зародился страх, нарастая с каждой секундой. Еще мгновение – и страх превратился в животный ужас, безотчетная паника накрыла Пьера с головой, сжала горло, мешая дышать. Жадно ловя губами воздух, он открыл глаза. Что происходит?!

Вокруг стояла кромешная тьма. Страх исчез так же внезапно, как и появился. Дышать стало проще, и Пьер с облегчением перевел дух. Фу-ух, отпустило… Что за дрянь ему вкололи?! Врагу не пожелаешь.

Немного успокоившись, он прислушался к своим ощущениям. Вроде ничего не болит. Лежит на чем-то твердом, явно не на кровати. Пьер осторожно огляделся. Вокруг по-прежнему была тьма, но теперь он заметил колеблющиеся огоньки, кое-где разрывающие мрак.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и в слабом свете мерцающих огней Пьер смог различить несколько массивных колонн, силуэт окна с кованой решеткой, а высоко вверху – что-то похожее на старинный сводчатый потолок. Брр, холодно… Где он?

Сладковатый запах щекотал ноздри. Что-то знакомое… Ну конечно, ладан! Уж ему ли не знать! В Париже Пьер частенько ходил на службу в православный храм на улице Дарю. Будучи выходцем из семьи русских эмигрантов, он считал, что это помогает ему сохранять память о родине.

Огоньки, запах ладана. Точно, лампады! Как он сразу не догадался? Ну конечно, это же церковь!

Уж не отпевать ли его собрались? Может, он впал в летаргию и его приняли за мертвого? Господи Боже, только этого не хватало!

Пьер в панике попытался вскочить… и тут же свалился. Ноги не держали, тело не слушалось, словно вообще ему не принадлежало. Он попытался крикнуть:

– Я жив! Помогите!

Но вместо слов из горла вырвалось какое-то бульканье, похожее то ли на крик, то ли на плач.

В темноте за окном раздалось сердитое карканье. Потеряв над собой контроль, Пьер снова попробовал вскочить, истошно заголосив:

– Спасите!

И вновь оказался на полу не сумев выговорить ни слова. Да что ж такое-то?! Не умер ли он, в самом деле? Может, в шприце был яд?

Усилием воли Пьер заставил себя успокоиться. Всему должно быть разумное объяснение. Надо просто отдышаться и все обдумать.

Итак, что ему известно? Он находится в церкви, скорее всего, лежит на полу, или, по крайней мере, на чем-то твердом и холодном. Сейчас, похоже, ночь: напротив темное окно. Церковь православная, как на улице Дарю, но явно не она. Тело и язык не слушаются. Вывод? Медсестра тут ни при чем, она сделала укол, Пьер заснул или потерял сознание, и в это время в больнице что-то произошло. Может, пожар или потолок обвалился. Его, видимо, эвакуировали. Куда, в церковь? Бред какой-то! Хорошо, допустим, он сильно ранен. Ничего не болит, но это может быть следствием наркоза. Но почему он не может встать? А крикнуть? Перебиты ноги? Да, и, видимо, с горлом тоже что-то не так. А сканер? На нем же был сканер, отслеживающий состояние!

Он осторожно поднял руку, поднес к лицу, пытаясь разглядеть датчик, и обомлел: перед глазами маячила крошечная детская ладошка!

Я брежу?

Натужно скрипнули дверные петли, где-то справа мелькнул свет. Пьер напряженно вглядывался во тьму. В едва освещенном пятне на мгновение мелькнуло рогатое чудовище, волочащее за собой окровавленное тело. Тварь уставилась на него плотоядным взглядом… и тут же исчезла в темноте.

«Фреска! – облегченно вздохнул Пьер. – Сошествие в ад. Н-да, так недолго и рассудком подвинуться».

Но не успел он отойти от испуга, как сердце снова заколотилось.

– Ей-ей, пришибу тебя, Тишка, ежели посмеяться вздумал. – Хриплый шепот эхом отразился где-то высоко под куполом.

– Истину глаголю, не сумлевайся, младенчик тута благим матом орал. Вот те крест. – Огромная тень на стене вскинула руку и перекрестилась.

Это что ж, по-русски, что ли? Пьер хорошо знал русский, родители об этом позаботились. И в детстве, и сейчас они частенько говорили с ним на языке предков.

Но что за странный говор? К чему это коверканье слов? Или какой-то местный диалект? Куда ж он попал-то?!

Между тем двое вошедших обследовали помещение в колеблющемся свете свечей, которые держали в руках. Пьер с изумлением смотрел на странные фигуры. Они казались ему огромными. Незнакомцы были одеты в меховые душегрейки и перепоясанные грубыми веревками темные рясы в пол, из-под которых торчала стоптанная войлочная обувь. Немного похожи на монахов, как их рисовали в старых книгах.

Наконец они приблизились, и один в упор посмотрел на Пьера.

– Глянь-ка, Филимон! Прямо у врат царских дитятко притулилось! – воскликнул он.

– Как же он тут очутился? – нахмурился второй, теребя лохматую, с проседью, бороду. – Все ж заперто было?

– Никак Маринка свово Ивашку-Воренка подкинула? Хитрость какую задумала? Собор ведь вскорости.

– Хм… Ему всамдель годка два, как и Воренку, но это не он. Маринка сейчас с полюбовником в бегах где-то на Низу. Да и дитем ей бросаться несподручно: через него токмо они трон оттяпать и могут. А малец-то не простой! Глянь, парча какая. Такую не на всяком боярине увидишь.

Пьер молча хлопал глазами, стараясь осознать, что происходит. Почему они называют его младенцем? Кто сошел с ума – он или эти странные мужики?!

– Батюшки, а лежит-то где! – ахнул вдруг Тишка. – Аккурат под Заступницей Владимирской!

– И то… – кивнул Филимон, открыв рот от удивления.

«Мне все это снится», – решил наконец Пьер и незаметно ущипнул себя за руку. Боль была вполне ощутимой, но видения не пропали. Над головой висела та самая икона Владимирской Богоматери, которую он видел в Третьяковке. Да что же происходит-то?

Странные монахи внимательно рассматривали его. Тот, которого звали Тишка, присел рядом, протянул громадную, больше лица Пьера, ладонь и осторожно коснулся его щеки кончиком пальца.

– Настоящий, – с благоговением прошептал он.

Оба замерли, тараща глаза на Пьера. Минуту спустя Тихон выдохнул:

– Слышь-ка, Филимошк… Никак это посланец.

– Вот и я мыслю. Чай, неспроста он под Богородицей-то.

– Мать честная!

– А лежит-то как тихонько, не плачет. Глазенки удивленные вытаращил да молчит. Могет, немой он?

– Ага, немой, сказывай. Так заливался, я ажно подскочил, как услышал.

Филимон откашлялся и сурово сказал:

– Вот что, Тихон, мы с тобой в таком деле не решальщики, тут нашими скудными умишками не разобраться. Надобно кого-нить кликнуть. Ступай-ка ты на Чудово подворье к отцу Аврамию да все ему про младенца-то и обскажи. А я покуда здесь покараулю, дабы чего не вышло.

Тишка с готовностью кивнул, перекрестился и исчез в темноте. А Пьер, проводив его взглядом, поднял глаза на Филимона. Тот по-прежнему с интересом его рассматривал, примостившись на корточках.

– Кто вы? – попробовал спросить Пьер, но вместо вопроса изо рта вырвался несвязный лепет.

Лицо Филимона вдруг подобрело, и он с участием произнес:

– Надобно тебе чего, да? Ах ты, бедолага, небось, несладко на каменном полу-то лежать.

Огромный монах подхватил Пьера как пушинку и, выпрямившись во весь рост, принялся его укачивать.

– Ну-ну, баю-бай, – неумело забормотал он.

Леденея душой, Пьер поднял руки и в рассеянном свете снова увидел перед собой детские ладошки. Повертел головой, глянул на живот, на ноги… и чуть не потерял сознание. Сомнений не было: он стал маленьким ребенком!

«Ничего, – попытался он себя успокоить, – скоро я проснусь, и кошмар закончится».

На руках монаха было тепло и уютно. Пьер спрятал руки под его душегрейку, и Филимон понимающе усмехнулся:

– Ишь ты, хитрюга. Маленький, а сообразительный. Ну спи, баю-бай.

Монотонное бормотание успокаивало. Пьер, пригревшись, закрыл глаза и в самом деле задремал.

Часть первая

Глава 1

– Месье Рудницки!

Пьер обернулся. К нему спешил полный коротышка, на ходу поправляя прилипшие к вспотевшей лысине редкие пряди. Подойдя ближе, толстяк перевел дыхание и с улыбкой протянул пухлую ладонь.

Филипп Жюно, начальник кадрового департамента – а это был именно он, – никогда не нравился Пьеру. Вроде, вежливый и участливый – эдакий добрячок, но после разговора с ним всегда оставалось впечатление, что тебя провели.

Пьер работал маркетологом в корпорации «Глобаль Технолоджи» и слыл веселым, остроумным парнем, никогда не пасовавшим в трудных ситуациях. Главной любовью его жизни была история, русская и французская, а свободное от нее и работы время Пьер предпочитал проводить в компании друзей и подруг. Вместе они ездили в путешествия на морские курорты и пару раз катались на горных лыжах в окрестностях Монблана. Летали на шарах-монгольфьерах, которые сами же запускали, и даже как-то помогали их изготавливать. В общем, жизнь текла весело и беззаботно.

Однако с годами он научился скрывать свою природную бесшабашность под маской сдержанности: ему было уже за тридцать, да и работа обязывала. Она не казалась особенно интересной, и все надежды на будущее Пьер связывал с перспективой роста. Но время шло, а давать ему высокую должность никто не торопился. Единственное предложение, которое он получил от руководства, – перейти в филиал корпорации в России. Пьер решительно отказался – что он, ненормальный, менять Париж на Москву? Съездить на родину предков на недельку-другую – это пожалуйста, но чтобы жить в России? Ну уж нет!

Других вакансий ему не предлагали, он уже подумывал о новой работе и от встречи с кадровиком ничего хорошего не ожидал. А потому, слегка поморщившись, пожал протянутую руку.

– А я вас искал, – сообщил Филипп, вытирая носовым платком вспотевший лоб. – Ну и жара сегодня, а?

– О да. Вы что-то хотели, месье Жюно?

– Не застал вас на месте, уже собрался уезжать, – кивнул толстяк на припаркованный возле здания компании красный «ситроен», – а тут как раз вы. Не уделите мне немного времени?

В этот вечер Пьер договорился встретиться с приятелем, Патриком, таким же любителем истории, как и он сам. Оба обожали разговоры и споры до хрипоты, и Пьеру совсем не хотелось пропускать встречу из-за назойливого кадровика. Ладно бы променять ее на вечеринку с друзьями, а тут… Но делать было нечего, и он вежливо улыбнулся.

– Конечно. Но у меня только полчаса.

– О, это больше чем достаточно, – заторопился Жюно и ткнул пухлым пальцем в расставленные на другой стороне улицы столики. – Давайте выпьем по чашечке кофе.

Пока не принесли заказ, Филипп продолжал жаловаться на жару, а Пьер нетерпеливо ерзал. Что нужно от него старому лису? Сколько еще он будет тянуть?

Но вот стройная официантка поставила перед ними чашки. Пьер проводил взглядом ее ладную фигурку и перевел глаза на Жюно. Лицо толстяка сразу приобрело серьезное выражение.

– Вы слышали о «Наполеоне»? – деловито спросил он.

Нелепый вопрос. Об этом проекте говорила вся корпорация, как можно о нем не слышать? Пьер давно мечтал возглавить что-то подобное – вот это были бы перспективы! Карьера, финансирование, командировки по всему миру и, конечно, интереснейшая работа. Не то что нынешняя, скучнее которой еще поискать.

– Так что же, месье Рудницки?

Пьер встрепенулся и перевел задумчивый взгляд на собеседника.

– Конечно, слышал.

– Вот и чудесненько, – обрадовался толстяк. – Тогда вы, наверное, знаете, что руководитель проекта еще не выбран?

К чему он клонит? Что за намеки? Неужели хочет предложить должность? Или просто проверяет? В любом случае заинтересованность демонстрировать не стоит. Внутренне собравшись, Пьер пожал плечами:

– Нет, я не в курсе.

– Не лукавьте, – усмехнулся Жюно. – Ни за что не поверю, что вам это безразлично. Впрочем, к делу. Как вы наверняка слышали, на должность руководителя я выдвинул месье Шарля Ферре из отдела высоких технологий.

Пьер невольно поморщился. Что ж этому засранцу так везет-то, а? Мало того что невесту у него увел, так теперь еще и на руководство «Наполеоном» претендует! А ведь они с Катрин три года прожили и на Рождество собирались подавать заявление в муниципалитет. Свадьба, венчание, все дела… Так нет же, девушка уехала в Бордо якобы к заболевшей матери, а через две недели прислала эсэмэску, в которой покаянно сообщала, что влюбилась в Шарля Ферре. Наверняка не о мамаше своей заботилась, а умотала с ним на Ривьеру. Тьфу!

– Вы с ним знакомы? – Жюно бросил на Пьера косой взгляд.

– Да, в общем-то, нет. Так, пару раз пересекались.

– Ясно. – По усмешке кадровика было понятно, что ему известна история с Катрин. – Несколько дней назад совет директоров объявил конкурс на это место, и появилось сразу не меньше десятка кандидатур. Мне дали возможность предложить еще одного человека, и, не скрою, я за нее уцепился. Совершенно не хочется, чтобы претендент пришел со стороны. Зачем мне темная лошадка?

– И что же? – спросил Пьер, теряясь в догадках.

– Часть кандидатов отсеяли сразу, а из оставшихся пяти сегодня утром на совете директоров были выбраны два. Вы не поверите, но оба – мои. То есть те, которых предложил я.

Стараясь не выдать нетерпения, Пьер слегка подался вперед.

– И?

– А, догадались? – хихикнул кадровик. – Да, именно вашу кандидатуру я и выдвинул в качестве альтернативы Шарлю Ферре. Я давно приглядываюсь к вам, Пьер. Вам тридцать один. В таком возрасте юношеская дурь уже отступает, а жизненных сил еще предостаточно. Вы не обременены семьей, значит, сможете полностью погрузиться в работу. К тому же вы прекрасный специалист.

От неожиданности Пьер поперхнулся, едва не расплескав кофе.

– Простите, что не согласовал это с вами, решение пришлось принимать в большой спешке. К тому же я не особо надеялся, что вы оба пройдете отбор.

– Что я должен делать?

– Если вы согласны, вам нужно будет принять участие в особом соревновании, которое будет проводиться с помощью «Прорыва», нашего суперкомпьютера.

Видя, как буравит его глазками толстенький кадровик, Пьер изо всех сил пытался сохранять присутствие духа.

«Он меня проверяет, – догадался Пьер. – Так, спокойно. Досчитать до пяти. Раз, два, три…»

Он степенно кивнул:

– Я готов участвовать в конкурсе.

– Ну вот и отличненько, – улыбнулся Жюно. – Завтра я все объясню, вы подпишете согласие, и начнем.

– Но скажите хотя бы, что это будет за состязание? В чем оно заключается?

Толстяк вдруг заторопился и демонстративно посмотрел на часы.

– Обещаю, вы все узнаете, месье Рудницки. А сейчас приношу свои извинения, мне пора бежать. До завтра.

Он поспешно вскочил и засеменил к своей машине, а Пьер растерянно смотрел ему вслед. В голове все смешалось. Неужели это не шутка и у него действительно есть шанс? Вот так удача!

Бросив на столик пару евро, Пьер поднялся и двинулся к дороге. О встрече с другом-историком он даже не вспомнил. Мысли скакали как сумасшедшие. Боже, какая перспектива! А карьера! А зарплата! Да что там, он станет одним из первых лиц корпорации, а дальше…

Истошно взвизгнули шины, и металлический капот ткнул Пьера в бок. Не удержавшись на ногах, он упал.

– Куда смотришь, придурок? – высунувшись по пояс в окно, заорал разъяренный шофер. – Красный же горит!

Пьер приподнялся и потряс головой, пытаясь прийти в себя. Вокруг него тут же собралась толпа. Водитель выскочил из машины и теперь, наклонившись, ощупывал его ноги.

– Все цело, месье? Что-то болит? Где?

Нахмурившись, Пьер сел на асфальте.

– Все в порядке. Дайте руку.

Шофер злополучной машины помог ему подняться. Осторожно переступая с ноги на ногу, Пьер сообщил:

– Похоже, ничего не сломано.

Водитель с облегчением выдохнул, а люди вокруг заволновались.

– Это шок! Надо вызвать скорую! – крикнул кто-то. – Вдруг скрытая травма или сотрясение мозга.

Пьер принялся было возражать, доказывая, что легко доберется до дому, но тут сквозь толпу неожиданно протиснулся Филипп Жюно.

– Куда это вы собрались, месье Рудницки?! – с ходу завопил толстяк. – Нужно провериться. Я уже вызвал медиков из клиники корпорации, они через минуту будут здесь.

Жюно достал визитку и, энергично ею размахивая, принялся объяснять окружающим:

– Я из корпорации «Глобаль Технолоджи»! Пострадавший – наш сотрудник! Медики уже едут, можете расходиться!

Неожиданно Пьер покачнулся, толстяк поддержал его и помог опереться о капот автомобиля.

– Вот видите, – укоризненно сказал он. – А вы говорите «домой».

«А ведь мне и правда хреново».

– Уверяю вас, все нормально. Завтра же я готов приступить к испытанию.

– Но согласитесь, если что-то не в порядке, вы будете в заведомо проигрышном положении, – затараторил Жюно. – Не беспокойтесь за конкурс, без вас не начнут.

Пьер внимательно посмотрел на него, вздохнул и махнул рукой.

– Ладно, убедили.

– Хорошо, что я не успел уехать, – улыбнулся кадровик и тут же хитро подмигнул: – Не ожидал, что вы так эмоциональны.

– Хочу вас поздравить, месье Рудницки, – доктор погладил седую эспаньолку, – ничего серьезного. Пара царапин, не более.

– Отлично, – обрадовался Пьер. – Значит, я могу идти домой?

– Лежите, лежите. Авария – серьезный стресс для организма. Денек в клинике вам точно не повредит.

– Месье доктор прав, к чему рисковать, – вмешался суетившийся тут же Жюно. – Можете не беспокоиться, корпорация все оплатит, я позабочусь.

– Нет, – решительно покачал головой Пьер, глядя на кадровика, – ведь завтра конкурс.

– Никаких проблем. Бумаги у меня с собой, подпишите согласие на участие, и он от вас никуда не денется.

Жюно сунул ему папку с прикрепленным договором и ручку. Пьер попробовал было прочесть, но мелкий шрифт расплывался перед глазами. Боясь, что Филипп заметит его состояние и, не дай бог, передумает, Пьер быстро поставил подпись.

– Ну вот и хорошо, – обрадовался толстяк. – Ни о чем не беспокойтесь, месье Рудницки. Вы лежите в клинике корпорации. «Прорыв» прямо под вами, этажом ниже, так что, считайте, у вас все под контролем. Испытание начнется, как только вы почувствуете себя лучше.

– Кроме того, у вас на запястье укреплен сканер. – Доктор ткнул пальцем в черный браслет на руке Пьера. – С помощью него «Прорыв» мониторит ваше состояние ежесекундно. Хотя бы сутки это совершенно необходимо.

Он повернулся к медсестре, миловидной брюнетке с точеной фигуркой.

– Жанна, сделайте-ка нашему другу укольчик, вот состав.

– Конечно, – кивнула та, откинув локон со лба тонкими пальцами.

У Пьера загорелись глаза: Жанна была на редкость красива. И чем-то неуловимо напоминала Катрин.

«Хороша! – восторженно разглядывая медсестру, подумал он. – Нельзя упускать шанс познакомиться с такой куколкой».

– Спасибо. А насчет пары дней в клинике… – Пьер улыбнулся. – Пожалуй, я останусь.

– Поработайте кулачком, месье Рудницки, – попросила Жанна. – Так, прекрасно, теперь расслабьте руку. Не волнуйтесь, больно не будет.

Пьер улыбнулся красавице медсестре и закрыл глаза.

Глава 2

Проснулся он от топота ног и гомона множества голосов. Открыл глаза и задохнулся от удивления: с высоты на него смотрели Иисус и Богоматерь, изображенные на потолке собора.

Пьер чуть повернул голову и уперся носом в лохматую седую бороду. Выходит, он по-прежнему на руках у монаха? Когда же кончится этот нелепый сон?! А если это явь?! Может, Жанна напутала с раствором и вколола ему какую-то отраву? Он умер, и его душа переселилась в новорожденного? Да ну, бред какой-то.

И тут пришло озарение: испытание! Проклятый Жюно, не предупредив, подключил его к «Прорыву». И все вокруг – не реальность, а виртуальный, компьютерный мир!

«Точно! Не зря он так настаивал, чтобы я поехал в больницу. Вот поганец! И укол, видимо, был неспроста, он заранее договорился с доктором о снотворном или галлюциногене. Ладно, месье Хитрец, сочтемся. Я вам покажу, когда выберусь отсюда!»

– Где он, Филимон? – требовательно произнес незнакомый голос, и Пьер наконец обратил внимание на вошедших.

А было их немало, целая толпа. Впереди стоял худой пожилой священник в рясе под накинутой шубой и высоченном клобуке. Строгое, полное достоинства лицо сейчас выражало нетерпение. Рядом с ним, кутаясь в синий шерстяной плащ с меховой оторочкой, возвышался широкоплечий богатырь лет тридцати пяти, с небольшой кудрявой бородкой и кудрявыми же волосами. Лицо смелое, открытое; он с явным удовольствием смотрел на Пьера, с трудом сдерживая радостную улыбку.

Возле богатыря, едва доставая до его плеча, топтался дородный степенный толстяк средних лет, с бородой до пояса и непропорционально маленькой головой. Он был в богатой красной шубе, подбитой соболем, с длинными, почти до пола, рукавами и жемчужным стоячим воротом, а на сгибе локтя держал высоченную горлатную шапку. Глаза его с настороженным любопытством разглядывали Пьера. Позади этой троицы стояло человек двадцать горожан и церковников, среди которых был и Тишка.

Да-а, вот это экземплярчики! Патрик сдохнет от зависти, когда об этом узнает. Небось не поверит. Недурно спецы постарались, антураж получился что надо!

Филимон поклонился и с готовностью шагнул навстречу гостям, демонстрируя лежащего на руках ребенка.

– А что ж ты сказывал, будто он токмо рожден? – обернулся священник к Тихону. – Дите ужо, годка два аль три. А ну, Филимон, спусти-ка его.

Монах осторожно поставил Пьера на пол, и тому показалось, что земля пошла под ним ходуном. С трудом удержавшись на ногах, он осторожно сделал шаг, потом другой…

– Глянь-ка, ходит! – воскликнул здоровяк в шубе, его пухлые щеки складкой легли на твердый жемчужный ворот.

Все зашумели, а священник скомандовал:

– Ступай сюда, дитятко.

Осторожно перебирая ножками, Пьер поковылял к нему. Он уже вполне освоился и не видел нужды бояться виртуального мира.

– Как звать-то тебя, милок?

– П… п… ел, – еле выговорил Пьер, пытаясь приноровиться к необычной артикуляции.

– Как-как? Петр? – скупо улыбнулся старец. – Ладное имя.

Молодой богатырь присел на корточки и сочувственно спросил:

– Кто ж такую дитятку на ночь тут приткнул? Где ж мамка да тятька твои?

Отец Пьера погиб в железнодорожной катастрофе, когда ему было пятнадцать, а вот мать умерла недавно, и потеря до сих пор отдавалась болью в сердце. Но хитрец Жюно не дождется от него проявлений слабости. Испытание так испытание. Мысленно усмехнувшись, Пьер ткнул пальцем в сторону иконы Богородицы:

– Ма-ма…

– Эк ты высоко взял, братец, – рассмеялся богатырь, легко подхватил Пьера на руки и закутал в свой плащ. – Ее сын – Господь Бог наш Иисус Христос. Хотя… и мы, людишки, дети Царицы Небесной…

Все разом закивали, и тут вмешался Тишка:

– Ей-ей, Она его и послала, дабы на земле Русской державствовал. Точно так, как преподобный Амвросий сказывал: Москва гореть будет, а опосля появится царь младой и Русскую землю умирит.

Среди собравшихся пробежал удивленный шепоток. Люди переглядывались, некоторые с благоговением крестились.

– Погодь, Тихон, – одернул его священник. – Поначалу дознаться надобно. Где, сказываешь, лежал-то он?

Тишка подскочил к иконе и затараторил:

– Тута, владыко, прям вот тута и лежал младенчик-то, аккурат под Заступницей Владимирской, у врат Царских.

Толпа удивленно загомонила.

«Владыко?! Неужели сам патриарх?» – изумился про себя Пьер, а священник между тем распахнул ворот его рубашонки и с удивлением воззрился на маленький золотой крестик.

– Эва, како-ой! Глянь-ка, Федор Иваныч, видывал таковские?

Здоровяк в шубе шагнул к богатырю, на руках которого сидел Пьер, а следом и другие окружили их плотным кольцом. Перешептываясь и ахая, они смотрели на крест круглыми от удивления глазами. Отблески свечей метались по лицам, придавая им нечто зловещее. Что они в нем нашли? Крестик как крестик, самый обыкновенный, мама подарила.

– Нет, владыко, – ответил толстяк. – А шнурок-то и не шнурок вовсе, а тонкая цепка. Я доселе про эдакие и не слыхивал.

– Сказываю ж, то Царица Небесная его к нам послала, – не унимался Тишка.

– Да почем ты ведаешь? – взорвался вдруг Федор Иванович. – А ну как кто из искателей державы сюды его незримо принес, дабы раздор меж нами посеять да через него к венцу подобраться?

– Филимон! – скомандовал священник. – Как воротимся, запишешь: такого-то, мол, дня, года 7121 от сотворения мира, в Соборной церкви Успения, на полу, под образом Богородицы Владимирской, найден младенец мужеска пола, двух аль трех годов от роду, именем Петр. И крест на шее евойной, работы дивной, на тонкой цепи висел. А нашли-де его чернец Чудова монастыря Тихон да ты, писарь Филимон.

– Слушаюсь, владыко.

Ничего себе, Соборная церковь Успения! Это ж Успенский собор в Москве!

Пьер поплотнее прижался к богатырю, державшему его на крепких руках. Незнакомец ему положительно нравился, он был силен, глаза излучали доброту, а от шерстяного плаща пахло костром.

Заметив, как он закутал малыша, Федор Иванович рассмеялся:

– Гляжу, ты, князь, ровно с сынком возишься. Али своих шестерых недостает?

Пьер с удивлением посмотрел на богатыря. Князь? А по виду не скажешь, одет совсем скромно.

– Мои подросли уже, – улыбнулся тот. – А об мальце, чую, и позаботиться некому. С собой его возьму.

Здоровяк в собольей шубе вдруг забеспокоился.

– Господь с тобой, Дмитрий Михалыч, куды ж ты его? На Орбат? Дык он вусмерть по пути замерзнет, стужа-то какая. И хозяюшка твоя ноне в уезде, кто ж дитятей займется? А мой двор, вон он, в оконце видать. Я в шубейки свои его оберну да до палат-то мигом домчу, а там мамок да нянек хватит.

– Боярин истинно сказывает, – кивнул священник. – Пущай чадо покамест на дворе Шереметевых поживет, пообвыкнется. А мы тем временем усердие проявим, дабы дознаться, откель он к нам явился. На соборе Земском об нем доложим да всем миром и порешим. А коли впрямь Царица Небесная его нам даровала, дабы смуту на Руси закончить, так, могет, она знак какой даст.

– Что ж, добро, – кивнул князь, передавая Пьера Федору Ивановичу. – Да только помни, боярин, ты ныне предстатель мальчонка и пред всей землей нашей за него в ответе. Береги его пуще живота, а ну как он и вправду Божий посланник. А дабы тебе покойнее было, я свово человека пришлю, под дверью будет сидеть да чадо охранять.

Но Пьеру такое решение не понравилось. Он чувствовал, что этот князь с открытым и честным взглядом куда надежнее, чем толстый хитроглазый Шереметев. А поэтому нахмурился и выдал:

– Неть!

Все с удивлением воззрились на малыша.

– Похоже, не хочет он к боярину, – рассмеялся какой-то служка, а вслед за ним и остальные.

– Отдай его князю Пожарскому, Федор Иваныч, коли сам просит, – послышалось из толпы.

– Уж решено, негоже нам думки свои по указке мальца титешного менять, – отрезал Шереметев.

Он распахнул шубу и, закутав Пьера, твердым шагом направился к выходу.