А. Ю. Безугольный
Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945

Знал ли он какие-либо иностранные языки – неизвестно (достоверно известно, что он не владел польским^[299]). Однако, несмотря на скромное образование, очевидно, это был человек не без способностей и обладал своеобразным обаянием. Со многими иностранцами у него складывались теплые доверительные отношения, насколько это было возможно с учетом обстоятельств и его основной профессии. Член югославской военной миссии М. Джилас описывал Жукова следующим образом: «Стройный и бледный блондин, еще молодой и очень находчивый, не без юмора и тонкого цинизма – свойств нередких среди работников секретных служб»^[300]. Джилас явно был очарован этим, по его словам, «отличным служакой», который «больше верил в силу, чем в идеи, как средство осуществления коммунизма»^[301]. На польского генерала В. Андерса, который в своих мемуарах едва ли сказал о Советском Союзе хотя бы одно доброе слово, Жуков тоже произвел благоприятное впечатление «человека разумного и энергичного. Преданный Сталину душой и телом, он был типичным молодым русским коммунистом, однако наши отношения складывались раз от разу все лучше». В августе 1942 г., навсегда покидая Советский Союз, Андерс попрощался с Жуковым «сердечно», потому что, «несмотря на то что это был человек полностью преданный советскому режиму, он отличался порядочностью» и обеспечил польским войскам хорошо организованную эвакуацию. Не говоря о том, что «прежде всего благодаря ему я смог освободить из лагерей и тюрем многие тысячи людей, которые, скорее всего, никогда бы уже не увидели свободы»^[302].

Аппаратный вес Жукова быстро рос. За два года пребывания в должности уполномоченного он был вызван в кабинет И.В. Сталина не менее двадцати одного раза^[303] (для сравнения: Панфилов за год работы уполномоченным – только пять раз). В феврале 1943 г., с введением новых специальных званий для сотрудников органов госбезопасности, Г.С. Жуков получил генеральское звание комиссара государственной безопасности. При этом до конца войны он оставался на руководящих должностях в центральном аппарате НКВД – НКГБ. В мае 1943 г., после очередного разделения наркоматов, Жуков был переведен в НКГБ, возглавив отдел по борьбе с агентурой иностранных разведок, наблюдению за посольствами, иностранными миссиями и иноподданными^[304].

Весной 1943 г. формирование польских войск на территории СССР возобновилось. В мае началось формирование 1-й пехотной дивизии им. Т. Костюшко. Г.С. Жуков и сотрудники возглавляемого им 7-го отдела 2-го управления НКГБ непосредственно участвовали в конструировании нового, более лояльного и сговорчивого, чем лондонское правительство, польского контрагента – Союза польских патриотов во главе с писательницей Вандой Василевской. Жуков также занимался подбором и проверкой руководящего состава для 1-й польской пехотной дивизии им. Т. Костюшко. 21 апреля 1943 г. он лично дал главному кандидату на пост командира дивизии полковнику З. Берлингу положительную характеристику, отметив, что тот «много работает над собой, изучая произведения тов. Ленина, Сталина и советскую военную литературу»^[305]. Как и большинство интернированных поляков, Берлинг был вынужден принять советское гражданство в 1943 г., и время от времени уполномоченный по иностранным формированиям в СССР Г.С. Жуков напоминал ему об обязанностях советского гражданина^[306]. С Берлингом и другими польскими военными и политическими деятелями в 1943 г. Жуков действовал заметно более целеустремленно и уверенно, чем ранее с Андерсом, с которым много времени было потрачено на увещевания, уговоры и выяснение того, «когда польская армия думает воевать»^[307]. Возможно, инициативность Жукова была связана с намерением реабилитироваться за просчеты, допущенные в работе с Андерсом и его окружением, лояльность которых Советскому Союзу была сильно переоценена чекистами.

Постановление ГКО № 3294сс от 6 мая 1943 г., объявившее о сформировании 1-й польской пехотной дивизии, венчало большую негласную работу с польскими политэмигрантами и оставшимися в СССР польскими офицерами, проведенную органами госбезопасности. Ими же был инспирирован поток писем от проживавших в различных уголках Советского Союза поляков с призывами к советским властям о создании союзной Красной армии польской воинской части^[308]. Именно на эти письма ссылалась В. Василевская, убеждая И.В. Сталина в необходимости такого решения^[309]. На этот раз в руках уполномоченного были сосредоточены все организационные рычаги. В постановлении ГКО, проект которого готовил сам Жуков, прямо указывалось: «Проведение практических мероприятий по формированию и обеспечению польской стрелковой дивизии возложить на комиссара государственной безопасности т. Жукова»^[310]. Государственный Комитет Обороны обязывал начальников главных управлений НКО (в постановлении перечислены А.С. Щербаков, А.В. Хрулев, Е.А. Щаденко, Ф.И. Голиков, Я.Н. Федоренко, Н.Д. Яковлев) и даже наркома путей сообщения Л.М. Кагановича «выполнять все заявки т. Жукова, связанные с формированием, вооружением, снабжением и боевой подготовкой польских частей»^[311].

Первоначально Жукову приходилось несколько педалировать эту необычную формулу, напоминая, в частности, начальнику Оргучетного управления Генерального штаба генерал-майору Н.И. Четверикову, к которому стекались все организационные вопросы, связанные с польской дивизией, о том, что «товарищи – Каганович, Щербаков, Хрулев, Щаденко, Голиков, Яковлев и Федоренко – указанным выше постановлением ГОКО обязываются выполнять мои заявки, связанные с формированием, вооружением, снаряжением, снабжением и боевой подготовкой дивизии»^[312]. Однако в дальнейшем эта конфигурация стала привычной, и аналогичная формула неоднократно повторялась в постановлениях ГКО, регламентировавших формирование польских, чехословацких, югославских воинских частей (№ 3904 от 10 августа 1943 г., № 4598сс от 17 ноября 1943 г., № 4859сс от 30 декабря 1943 г. и др.). Фактически уполномоченный был наделен распорядительными и контрольными полномочиями в отношении формируемых иностранных войск. Более определенно эти функции были прописаны директивой Генерального штаба Красной армии от 27 июня 1944 г. № Орг/2/310101, которой уполномоченному было поручено «руководство и наблюдение (выделено нами. – Авт.) за формированием соединений, частей и учреждений Польской армии»^[313].

За Г.С. Жуковым также оставались обязанности оперативно-чекистского сопровождения польских формирований, которое включало в себя как гласную, так и негласную работу с руководством Союза польских патриотов и другими представителями польской политической эмиграции в СССР, польским командным составом, а также организация и укомплектование культурно-просветительского (то есть политического) и информационного (то есть контрразведывательного) аппарата польских войск.

В 1942–1943 гг. активизировались чехословацкие и югославские участки работы. В отличие от «польского вопроса», эти направления советской внешней политики не были обременены серьезными территориальными или политическими разногласиями. Согласования с признанными Советским Союзом национальными правительствами Чехословакии и Югославии шли значительно проще. Сложнее было найти подходящий личный состав для этих частей. В течение всего 1942 г. удалось укомплектовать лишь один пехотный чехословацкий батальон. 29 апреля 1943 г. постановлением ГКО № 3265сс, почти одновременно с 1-й польской дивизией, было санкционировано формирование 1-й отдельной чехословацкой бригады (командир – полковник Л. Слобода). 30 декабря 1943 г. постановлением ГКО № 4859сс было объявлено о формировании второй бригады – воздушно-десантной. Формированием занимался штаб Московского военного округа, а Г.С. Жукову поручалось уточнение штатов и подбор «из числа содержащихся в лагерях НКВД в качестве военнопленных лиц чехословацкой национальности и гражданства»^[314]. Проект постановления ГКО Жуков готовил лично, согласовав его с главой чехословацкой военной миссии Г. Пикой («с учетом пожеланий, высказанных чехами»), но «исходя из наличных ресурсов людского контингента на территории СССР»^[315].

В случае с югославами Г.С. Жуков также сыграл важную роль посредника. Он аккумулировал обращения югославского посла С. Симича в различные советские инстанции (НКИД, Всеславянский комитет) и 5 октября 1943 г. напрямую обратился к народному комиссару внутренних дел Л.П. Берии с предложением сформировать отдельный югославский батальон (югославскую сторону в принципе устраивал и неотдельный батальон в составе чехословацкой бригады^[316]). 17 ноября 1943 г. вышло постановление ГКО № 4598сс о формировании на территории СССР отдельного югославского батальона общей численностью 1200 человек, проект которого также был подготовлен лично Жуковым. «Все вопросы формирования, учебно-хозяйственной и боевой деятельности» были возложены на уполномоченного^[317].

В первой половине 1944 г. в благоприятных внешнеполитических условиях и за счет новых источников комплектования интенсивно развивались польские, чехословацкие и югославские формирования. Если по состоянию на 1 июля 1943 г. списочная численность иностранных формирований на территории СССР составляла 14,5 тыс. человек, то через полгода – 43,9 тыс. человек^[318], а к 1 июня 1944 г. уже 147,2 тыс. человек (из которых 113 тыс. являлись польскими гражданами)^[319]. Советское руководство готовило иностранные формирования для выполнения важной политической миссии – освобождения их родной земли.

Наибольшего аппаратного веса должность уполномоченного достигла весной – летом 1944 г. С марта по июль Г.С. Жуков был принят И.В. Сталиным одиннадцать раз, в основном по польским делам, которые всю войну оставались в центре внимания вождя. На некоторых документах, подготовленных Жуковым, имеются пометки самого Сталина, а на всех них – многочисленные отметки высших должностных лиц Генерального штаба и главных управлений НКО об исполнении («реализовано») с номером соответствующей директивы или приказа^[320].

Расширение функций уполномоченного повлекло за собой последовательную смену наименований его должности: в 1942 г. – «Уполномоченный Главного командования по формированию польских и чехословацких войск»^[321], а с конца 1943 г., с добавлением югославского направления, – «Уполномоченный Ставки ВГК по иностранным формированиям на территории СССР»^[322]. Эту особенность стоит учитывать при изучении данной монографии.

В целом командная вертикаль, ведущая от И.В. Сталина к уполномоченному, по сравнению с периодом генерала Панфилова заметно оживилась, была четче артикулирована, а сам уполномоченный наделен широкими полномочиями. Наименование его должности могло звучать по-разному, однако в любом случае оно напрямую отсылало к Верховному главнокомандующему и председателю Совета народных комиссаров СССР И.В. Сталину. Источники сохранили свидетельства прямой отдачи Сталиным распоряжений Жукову. Приведем один из таких примеров: вечером 13 марта 1944 г. командир 1-го польского армейского корпуса генерал З. Бер-линг был принят И.В. Сталиным и изложил ему свой замысел развертывания корпуса в общевойсковую армию. Сталин одобрил этот план. Затем был вызван Жуков^[323], получивший соответствующие распоряжения о формировании армии. На следующий день Жуков обратился к первому заместителю начальника Генерального штаба Красной армии генералу армии А.И. Антонову (который накануне не посещал Сталина), изложив ему решение вождя («Народный комиссар обороны Советского Союза товарищ Сталин 13 марта с. г. приказал…») о развертывании польского корпуса в армию и формировании новых частей, учреждений и заведений армейского подчинения. В заключение Жуков писал Антонову: «Прошу Вас дать необходимые распоряжения, вытекающие из приказа Народного комиссара обороны, и об отданных распоряжениях прошу меня уведомить»^[324].

Как показано выше, Жуков лично готовил многие важнейшие документы, связанные со строительством иностранных войск. Эти материалы направлялись Сталину в форме проектов постановлений ГКО и впоследствии, как правило, утверждались им. Например, Жуков разработал Временное положение о Военном совете Польской армии, согласовал его содержание и персональный состав самого Военного совета между советским и польским командованием^[325]. Временное положение было утверждено постановлением ГКО № 5523сс от 3 апреля 1944 г.

Кроме И.В. Сталина, Г.С. Жуков нередко напрямую докладывал наркому иностранных дел В.М. Молотову и наркому внутренних дел Л.П. Берии, руководителю Главного политуправления Красной армии А.С. Щербакову и другим высшим должностным лицам, когда это касалось их ведомственных интересов или полномочий^[326]. Каждый раз излагая существо вопроса, Жуков не просто информировал вышестоящее руководство, но высказывал свое экспертное мнение («по моему мнению», «я считаю») и предлагал конкретные меры, которые часто воплощались в решениях Государственного Комитета Обороны, Генерального штаба и т. д. Профессиональная карьера Жукова была на взлете. 29 марта 1944 г. он получил очередное специальное звание комиссара госбезопасности 3-го ранга^[327], эквивалентное армейскому званию генерал-лейтенанта.

Должность уполномоченного длительное время не была нормативно оформлена, но на практике круг его обязанностей ограничивался вопросами координации и контроля за организацией иностранных воинских формирований. Однако иногда волей обстоятельств уполномоченный втягивался в планирование и обеспечение боевых операций с участием иностранных формирований. Так, например, в конце 1943 – начале 1944 г. в связи с подготовкой восстания в Словакии на Г.С. Жукова несколько раз выходили чехословацкие военные представители, которые просили его «поставить перед советским правительством вопрос, в каких конкретно размерах они могут рассчитывать на военную помощь со стороны СССР»^[328]. Для доклада И.В. Сталину Жукову приходилось вникать во все подробности планируемого восстания и формулировать проект предложений советской стороны. В феврале 1944 г. по поручению В.М. Молотова Жуков встречался с чехословацкими генералами А. Нижборским, Г. Пикой и Я. Кратохвилом, а затем выяснял у заместителя начальника Генерального штаба Красной армии генерала армии А.И. Антонова позицию советского высшего военного руководства по этому вопросу^[329].

Расширение иностранных формирований потребовало организационного укрепления аппарата уполномоченного. 7 апреля 1944 г. директивой Генерального штаба Красной армии № Орг/6/307447 при уполномоченном был создан небольшой штаб, начальником которого назначен майор Л.П. Александров^[330]. В штабе предусматривались следующие должности: начальник штаба, инспекторы боевой подготовки, артиллерии, бронетанковой службы, материально-технического и финансового довольствия, адъютант, делопроизводитель и шофер – всего восемь человек. 4 мая 1944 г. в штат добавили переводчиков с чешского и «югославского»^[331] языков. 23 мая вместо инспектора материально-технического и финансового довольствия был введен старший инспектор службы тыла, а вместо делопроизводителя – инспектор канцелярии. У Г.С. Жукова также появилось двое заместителей – генерал-майоры А.М. Белянов^[332] и А.М. Давыдов^[333]. Оба они, как и майор Александров, являлись сотрудниками НКВД.

10 мая 1944 г. было введено в действие Положение о штабе уполномоченного, определившее задачи и полномочия данного органа и его сотрудников. Штаб предназначался для координации с довольствующими управлениями НКО работы, связанной с формированием, комплектованием, материально-техническим обеспечением, боевой подготовкой и боевой деятельностью иностранных воинских формирований; сбора и изучения всех материалов о состоянии и боевой деятельности данных формирований; составления информационно-отчетных документов для руководящих инстанций; и, наконец, для «рассмотрения представлений и ходатайств иностранного командования». В Положении прямо указывалось, что аппарат уполномоченного связывает между собой Ставку Верховного главнокомандования и Генеральный штаб Красной армии с командованиями иностранных войск, а также с представительствами иностранных военных миссий и компартий по всем вопросам формирования, боевой подготовки, кадрового обеспечения и материального снабжения и обеспечивает контроль за выполнением правительственных решений и приказов Верховного главнокомандования мобилизационными, довольствующими и инспектирующими органами Красной армии в отношении иностранных формирований. Согласно Положению от 10 мая 1944 г., по указанию уполномоченного Ставки или начальника его штаба инспекторы совместно с соответствующими управлениями НКО планировали программы тактических учений для иностранных формирований, давали заключения по представлениям иностранного командования, относящиеся к назначению, перемещению офицеров или присвоению воинских званий, а также наблюдали за подготовкой курсантов и слушателей в военно-учебных заведениях^[334].

В этот период уполномоченный находился в эпицентре всей работы по формированию иностранных войск. В аппарат Г.С. Жукова в копиях направлялась основная переписка (директивы, справки, штаты формируемых частей) между советским Генеральным штабом и главными управлениями НКО, а также между штабом начальника тыла и подчиненных ему управлений^[335]. Он мог запрашивать у главных управлений любые справки по укомплектованию командным, политическим и рядовым составом, материальной частью, вооружением, денежному содержанию иностранных войск и иные документы. К нему же стекались все ходатайства и заявки от иностранных командиров, которые удовлетворялись Главным организационным управлением Генштаба только после утверждения Жуковым. Необходимость такой визы прямо оговаривалась в директиве Генерального штаба^[336]. Уполномоченный осуществлял отбор и согласование заявок иностранных командований на недостающий офицерский состав, вооружение, материальную часть и другие вопросы. Жуков перенаправлял их для исполнения в Главное организационное управление Генерального штаба, Организационно-мобилизационное управление Главного управления кадров НКО, Управление начальника Тыла и Главное политическое управление РККА и в другие центральные органы военного управления. Таким образом, уполномоченный был не только в курсе процесса строительства иностранных формирований, но и имел возможность влиять на его содержание. В случае необходимости он обращался непосредственно к начальникам главных управлений, заместителям начальника Генерального штаба.

Хотя очевидно, что прямые контакты между И.В. Сталиным и Г.С. Жуковым случались лишь эпизодически, сама их возможность придавала уполномоченному чрезвычайно высокий статус. В системе координат высшего военно-политического руководства страны на какое-то историческое мгновение он приобрел большой вес, на равных общаясь с заместителями начальника Генерального штаба, начальниками главных управлений НКО, от имени Верховного главнокомандующего требуя от них безусловного выполнения всех своих заявок. В то же время рабочего аппарата, позволявшего бы проводить работу по формированию иностранных войск самостоятельно, у Жукова так и не появилось. Сформированный в апреле 1944 г. небольшой штаб выполнял функции секретариата. Поэтому в практической работе Жуков всецело опирался на Генеральный штаб. Разработка штатного расписания иностранных частей, отдача распоряжений военным округам и главным управлениям НКО, последующий контроль и корректировка процесса формирования – все это оставалось в руках Главного организационного управления Генерального штаба Красной армии.

Нельзя не отметить, что, хотя все иностранные формирования в 1943–1945 гг. – а их были сотни – проходили через Главное организационное управление Генерального штаба Красной армии, в его составе так и не возникло специальной штатной структуры, ответственной за эту работу, если не считать таковой сформированную 10 мая 1944 г. в составе 1-го (организационно-планового^[337]) отдела Организационно-учетного управления Главного организационного управления группу по учету иностранных формирований в СССР (начальник – майор М.Д. Приземнов)^[338].

Контроль Генерального штаба Красной армии за формированием, комплектованием и повседневной боевой подготовкой иностранных войск осуществлялся офицерами Генштаба, которые руководствовались в своей работе «Положением для офицеров Генерального штаба в войсках Красной армии». Фактически функции офицеров Генштаба в иностранных войсках выходили за рамки этого Положения, поскольку эти офицеры являлись организаторами всей боевой подготовки иностранной воинской части в тылу и контролерами выполнения приказов вышестоящего командования в бою^[339]. Офицерам Генштаба были приданы профессиональные офицеры-инструкторы по родам войск. Они проводили инструктаж командиров-иностранцев перед их занятиями с солдатами и присутствовали на большинстве занятий. Советские офицеры могли также выступать с лекциями перед офицерами, сопровождая свое выступление показом на практике работы технических средств, оружия и т. д. с целью передачи знаний и навыков большой аудитории. В частях 1-го чехословацкого армейского корпуса в июле 1944 г. работали 179 советских инструкторов^[340]. В польских войсках, где командный состав в значительной мере готовился заново, советские офицеры служили не в роли инструкторов, а назначались на штатные должности всей командной вертикали. Ежемесячно представитель Генштаба Красной армии готовил обстоятельный доклад о состоянии и боевых действиях подопечных частей, давал характеристики командованию и выдвигал предложения по комплектованию и организационно-штатным изменениям в иностранных частях^[341].

Между тем во второй половине 1944 г. условия строительства иностранных войск коренным образом изменились. Почти повсеместно Красная армия перешла государственную границу Советского Союза. В освобождаемых от войск противника территориях сопредельных государств общее руководство за осуществлением гражданского управления передавалось военным советам соответствующих фронтов. Официальные контакты с военным командованием иностранных войск осуществлялись через вновь организованные советские военные миссии. Они содействовали скорейшему восстановлению работы местных органов государственной власти. Комплектование иностранных войск происходило теперь главным образом за счет местных людских ресурсов, а советские военные власти оказывали непосредственную помощь в мобилизации и формировании этих войск. Несоизмеримо по сравнению с 1941–1943 гг. и даже началом 1944 г. выросли масштаб и география строительства иностранных войск. В капитулировавших Румынии и Болгарии национальные вооруженные силы перестраивались по требованию советской стороны; в Польше формировалась уже третья общевойсковая армия и фронтовое управление. В сентябре 1944 г. советские войска вступили на территорию Югославии и оказали помощь 350-тысячной хорошо организованной Народно-освободительной армии Югославии. Шла комплексная работа по переформированию югославской партизанской армии в армию регулярного типа, для чего формировались технические войска, готовился командный состав, осуществлялось перевооружение по единому штату. Одновременно переформировывались и перевооружались или вновь формировались десятки дивизий и бригад. Попытки формирования союзных воинских формирований предпринимались в конце 1944 г. даже в Норвегии.

В этих условиях с большим трудом сформированные на территории Советского Союза до середины 1944 г. иностранные части в значительной степени «растворились» в массе национальных вооруженных сил (исключение составляли польские и чехословацкие части). Со вступлением на территорию стран Восточной Европы крайне хлопотная и длительная работа по выявлению нужного контингента иностранцев среди военнопленных лагерей НКВД, ссыльнопоселенцев и других категорий, разбросанных по самым дальним уголкам Советского Союза, теперь оказалась избыточной: военнослужащие армий стран-сателлитов массово сдавались в плен и нередко использовались в бою немедленно распоряжениями войсковых командиров^[342]. Дело формирования войсковых частей из военнопленных естественным образом перешло в руки военных советов фронтов.

Такой масштаб работы был уже не под силу небольшому штабу Г.С. Жукова. К тому же в условиях быстро менявшейся военно-стратегической и политической обстановки на советско-германском фронте полномочия Г.С. Жукова и его штаба неизбежно сталкивались с полномочиями иных структур, возникавших в силу обстоятельств войны на различных участках фронта. Уполномоченный стал лишь одним из многочисленных акторов на «фронте» иностранных формирований.

На главном направлении работы уполномоченного – польском – ситуация резко изменилась, как только появились органы власти новой Польши – Польский комитет национального освобождения (ПКНО), которому в июле 1944 г. советской стороной были переданы полномочия по комплектованию частей Войска польского. 2 августа 1944 г.

Представителем СНК СССР при ПКНО был назначен член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Н.А. Булганин. Ему в обязанности вменялись контроль за соблюдением советской стороной советско-польских соглашений от 26 июля 1944 г., предусматривавших разделение военно-административных функций на освобождаемых территориях Польши, оказание содействия ПКНО в организации органов власти, разоружение отрядов Армии крайовой и т. д.^[343] В числе прочего Представитель СНК СССР должен был «оказывать всемерное содействие» ПКНО «в осуществлении мероприятий по организации, формированию и укомплектованию польской армии»^[344]. Ближайшими помощниками Булганина стали начальник советской военной миссии в Польше генерал-лейтенант С.С. Шатилов, через которого проходили многие конкретные вопросы, связанные с укомплектованием и снабжением польских войск. С марта 1945 г. он сменил Булганина на посту представителя. Заместителем представителя до конца войны был генерал-лейтенант С.Н. Красильников, отвечавший за советско-польские контакты по линии военных органов управления.

Довольно скоро все вопросы, связанные с польскими формированиями, замкнулись на Н.А. Булганине, многолетнем члене ЦК ВКП(б) и заместителе председателя правительства. Правда, последнего поста он лишился в результате реорганизации высших органов управления 15 мая 1944 г.^[345] Однако 17 ноября 1944 г. Булганин получил воинское звание генерала армии и занял должность заместителя наркома обороны. Булганин лично принимал решения, связанные со строительством иностранных войск. Например, в январе 1945 г. он вразрез мнению Генерального штаба Красной армии утвердил ряд сверхштатных формирований польской армии, а заместителю начальника Генерального штаба генералу армии А.И. Антонову пришлось лишь принять это к исполнению^[346]. В дальнейшем его полномочия распространились и на другие иностранные армии. Так, 21 февраля 1945 г.

он утвердил предложение Союзной контрольной комиссии в Венгрии (возглавлялась членом Военного совета 2-го Украинского фронта генерал-полковником И.З. Сусайковым) о формировании двух венгерских пехотных дивизий^[347].

Югославское направление в течение лета 1944 г. также постепенно вышло из-под ведения Г.С. Жукова и перешло в Главное разведуправление Красной армии. В июле уполномоченный совместно с ГРУ формировали воздушный мост и две военно-воздушные базы в целях снабжения и переброски резервов для Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ)^[348]. 7 сентября 1944 г. постановлением ГКО № 6512сс в структуре ГРУ был создан Специальный отдел численностью 15 военнослужащих, во главе которого был поставлен полковник (с ноября 1944 г. – генерал-майор) А.Ф. Бедняков. На отдел возлагался широкий круг обязанностей: контроль за снабжением югославской армии, подбор советских офицеров, подготовка югославских офицеров и т. д.^[349] С этих пор все организационные директивы, относящиеся к новым формированиям НОАЮ, адресуются начальнику ГРУ НКО генерал-лейтенанту И.И. Ильчеву.

В этих условиях объем полномочий Г.С. Жукова быстро сокращался. Еще 25 июля 1944 г. вышло очередное постановление ГКО, которое в духе всех предыдущих аналогичных решений обязывало Генеральный штаб Красной армии и командование Войска польского согласовывать с Жуковым штатные изменения в польских частях^[350]. Однако с конца июля Жуков неожиданно был выключен из активной работы на должности уполномоченного и более никак не участвовал в формировании иностранных войск. По какой-то причине он был возвращен на штатную должность во 2-е управление НКГБ и продолжил работу, курируя польское направление. Ведомством уполномоченного стал руководить заместитель Жукова генерал-майор А.М. Давыдов^[351]. 24 сентября 1944 г. Давыдов представил на имя Сталина и Молотова доклад с результатами работы аппарата Уполномоченного СНК СССР по помощи югославским войскам с мая по 7 сентября 1944 г. Последняя дата совпадает с днем учреждения Специального отдела ГРУ, и очевидно, что доклад являлся попыткой доказать значимость деятельности уполномоченного на фоне образования нового органа, ответственного за югославское направление. Давыдов приписал ведомству уполномоченного вообще все достижения, к которым были причастны очень многие ведомства: создание авиационной базы в итальянском г. Бари, организация переброски продовольственных, медицинских грузов и оружия по воздушному мосту, изготовление военной униформы для югославской армии, подготовка радистов и т. д.^[352]

Также определенное участие аппарат уполномоченного принимал в чехословацких делах: сюда по-прежнему обращались представители чехословацкой военной миссии с просьбами на имя советского Верховного главнокомандования^[353]. Фактически круг вопросов, которым занимался уполномоченный в этот период, сузился до подбора в лагерях военнопленных лиц с тем или иным гражданством – прежде всего румын и венгров, воинские части из которых формировались в последние месяцы войны. 10 января 1945 г. по решению СНК СССР аппарат Уполномоченного Ставки ВГК по иностранным формированиям в СССР был упразднен^[354].

Как видно, круг обязанностей Уполномоченного Ставки ВГК по иностранным формированиям в СССР ограничивался воинскими формированиями только трех государств (Польши, Чехословакии и Югославии), чьи правительства в изгнании были признаны Советским Союзом и с которыми были установлены союзнические отношения в первые месяцы войны Германии против Советского Союза. Эпизодически допускались некоторые отступления за эти рамки. Например, с марта по июнь 1942 г. генерал-майор А.П. Панфилов от имени советского командования провел несколько встреч в Москве с представителями движения «Свободная Франция», выясняя возможность участия сухопутных французских войск в боях на советско-германском фронте^[355]. В свою очередь, Г.С. Жуков весной 1944 г. провел большую предварительную работу по подготовке формирования венгерской пехотной бригады из военнопленных-добровольцев. Был подготвлен проект постановления ГКО, однако он не был реализован^[356].