Александр Верт
Трофей для тирана. Том 1. Черный король

Он долго внимательно изучал доску, затем вернул ее ферзя на место, словно отменил ход Канелии, а потом внезапно задул свечи и встал:

− Всё. Уходи, − сказал он. − Можешь говорить о времени, проведенном здесь все, что угодно. Толки твоего крыла меня не волнуют.

Он шагнул назад в спальню. Только тогда Кенли поднялась, не зная, куда именно ей деться и что делать с пледом. Она неловко стянула его с себя, но принц вдруг обернулся:

− Можешь оставить его себе, − сказал он и жестом дал понять, что она может идти за ним, чтобы покинуть его покои тем же путем, каким пришла, а сам вновь направился к балкону.

Кенли хотела выбежать из спальни − так ей было неуютно. Она закуталась в плед, понимая, что ее знобит, и поспешила к двери. У нее даже слезы подступали, но не накатывали на ресницы, а застревали где-то в горле.

− Ты знаешь, почему тебя привели ко мне? − внезапно спросил принц.

Кенли обернулась. Его лицо она не могла различить за полупрозрачными шторами, но ей казалось, что силуэт у окна все же смотрит на нее.

Ответить она не смогла, потому принц сообщил ответ сам:

− Все для того, чтобы я посмотрел, кем ты стала.

− И что? − жалобно спросила Кенли, боясь даже думать, на кого она похожа.

− Я посмотрел. Теперь иди.

После этих слов он точно отвернулся и вышел на балкон, словно ему было важно посмотреть на большую полную луну, зависшую над городом. Ночь действительно помогала ему думать.

Глава 3 − Опасные игры

После встречи с принцем Канелия долго не понимала, что именно ее так встревожило, а потом решила, что так ее могли проверять. Неожиданное появление, странные слова и вот она уже едва не забыла о своей цели, быть может даже невольно выдала себя. Особенно Канелию пугало абсолютное незнание о жизни и манерах принца. Она так увлеклась изучением короля, что позабыла о его сыне, и никто не напомнил ей о его существовании. Почему-то Ноктема никто не упоминал, рассказывая о королевском окружении. Герцоги, графы, шуты и даже их любовницы, но никак не принц, словно он и не был частью его окружения.

Канелия даже пыталась вспомнить, каким он был в тот далекий день, в ее последний день на землях Астора, но в памяти находила лишь имя. Король говорил с ним, а значит, он был там, но в памяти своей она не могла найти никого похожего на наследника короны, каким бы юным он н был в те времена.

Все, что Кенли знала о принце, это то, что свое двадцатилетие он отметил несколько лет назад. Даже о его матери Канелия ничего не смогла узнать. Королева была, а потом исчезла из жизни короля, кажется, она ушла в монастырь или, быть может, просто сбежала от тирании супруга. Точно никто не знал и обходился лишь намеками, явно не желая говорить на подобные темы.

Ко всему прочему странный плед, полученный в подарок, злил Канелию, и в то же время она с радостью накрылась им ночью. Ей нравились его прикосновения. Они успокаивали и приводили все внутри к печальному умиротворению. К утру ей хотелось, чтобы ничего не происходило. Она нуждалась в покое и времени на размышления, а играть была совсем не готова и радовалась, что король ранним утром затребовал к себе других пленниц.

Этот день после самой странной ночи она хотела провести с книгой в руках, даже если мысли будут мешать ее читать.

Именно так она и сидела с пледом на плечах, когда прибежала Нина, взволнованная и бледная, словно увидела призрака.

Кенли только посмотрела на нее, не имея никакого желания реагировать.

− Срочно одевайся, приводи себя в порядок! Сюда идет принц! − выпалила Нина, размахивая руками. − Я не знаю, чего ждать от этого избалованного мальчишки, не знаю, что ему надо, но смерть тому, кто ему не понравится, так что постарайся, Кенли! Он может погубить всех нас!

Она буквально схватила Кенли за руку и дернула на себя, пытаясь заставить действовать, но Канелия только растерянно моргнула. Зачем днем она понадобилась принцу, она не знала. Как ему угодить − тоже. Одно было ясно: ни красные губы, ни откровенные платья ему неинтересны.

− Оставьте нас! − внезапно приказал принц, застывший в дверях.

Нина тут же упала на пол и склонила голову. Так она поступала при виде любого вельможи. Как женщина она уже никого не интересовала, кроме разве что неприхотливой и грубой местной стражи, а потому боялась разгневать даже дворовых псов.

Кенли же присела в поклоне, радуясь, что в своей комнате она ходила в длинных простых платьях и не красила ни глаз, ни губ. Даже волосы ее были закручены в бесформенный узел на макушке.

Принц тоже выглядел иначе. На его лице уже не было щетины, и он вновь стал походить на юнца, только смотрел на всех свысока.

Одет он был по последней моде. Воротник белоснежной рубашки выглядывал из-за расшитого ворота длинного камзола, подол которого закрывал ноги до середины бедра, но на руках его не было ни одного перстня, словно свое состояние ему не нужно было доказывать, в отличие от большинства модников, одевающийся так же.

Он молча изучал Канелию взглядом, пока слуги ставили в центре комнаты высокий квадратный стол, устанавливали рядом с ним стулья с диковинно высокими ножками, но идеально подходящими к принесенному столу, располагали шахматную доску, расставляли фигуры и наполняли два бокала багрово-красным вином.

В комнате запахло вишней и корицей. Только тогда Канелия поняла, что все это время внимательно смотрит на Ноктема, прямо в его темные глаза, и не таится, словно ее вид и взгляд не могли выдать правды о ней и ее мыслях.

Когда дверь закрыл безмолвный смотритель дворца, подгонявший слуг, принц жестом предложил Канелии занять одно из мест за столом.

− Я пришел предложить тебе игру, − сказал он, расстегивая камзол, чтобы было удобнее сидеть.

Канелия уже не сомневалась: ее проверяют, но что с этим делать, она не знала, потому старательно изобразила улыбку и села за стол, заранее зная, что должна проиграть.

На этот раз принц не стал разыгрывать фигуры, а походил белой пешкой, взял свой бокал и сделал глоток.

Канелия походила черными и тоже попробовала вино, буквально пригубила, чтобы ощутить вкус.

Принц сделал новый ход и заговорил:

− Суть игры очень проста. Ты задаешь вопрос мне, я отвечаю. Затем спрашиваю я, и отвечаешь ты. Самое забавное в том, что врать нельзя.

Он улыбнулся, и в этой усмешке она увидела ту самую ненавистную улыбку короля. Игра была не на шахматной доске и даже не в предложенных правилах, она была во всем, и потому была действительно страшна. Она видела, что ее противник явно смотрит в суть.

Не обдумывая хода, Кенли передвинула фигуру и спросила:

− Если же я откажусь играть?

− Откажись и узнаешь, − ответил принц, делая еще один глоток вина, и только затем небрежно переставил фигуру, добавляя: − Только не забывай, что я не привык к отказам.

Он не угрожал, а дразнил ее, только сути это не меняло. Кенли сразу поняла, что в действительности у нее нет никакого выбора, но ведь это не обязывало ее не врать. Она могла сыграть что угодно, важно было понять, какая именно игра нужна для принца, если уж игра для короля ему не по вкусу. Нужно было остаться собой и врать одновременно.

Подумав немного, словно предстоящий ход мог решить судьбу всей шахматной партии, Канелия снова переставила фигуру, сделала глоток вина, чтобы не привыкшее к алкоголю тело расслабилось, а затем задала свой первый вопрос:

− Зачем вам играть со мной? Вы же могли просто приказать мне отвечать.

− Вопросы людей говорят о них ничуть не меньше их ответов, − сообщил принц и вновь улыбнулся, но уже мягко и как-то печально, сделал ход и спросил: − Почему ты вчера не попыталась меня убить? Смерть наследника Тиндора лишит страну будущего. Чем не месть за падение Астора?

− Ты ничего не сделал Астору, − искренне ответила Кенли и осеклась.

Она действительно не испытывала к принцу ненависти, ей просто было неуютно с ним, но с каких пор она отвечает не думая?

− Вы что-то подмешали в вино? − спросила она дрогнувшим голосом.

Больше всего на свете она хотела бы ошибиться в этой догадке, потому что ей становилось действительно страшно, но принц улыбался.

− Да, − ответил он, резко зачесывая волосы назад, словно они не лежали в идеальном порядке. − Только заметь, что наши бокалы наполнили из одного кувшина, а значит это честная игра.

Ноктем посмотрел в свой бокал и сделал еще глоток, не спеша задавать новый вопрос. Он смаковал вино и облизывал губы медленно и неспешно, словно пробовал на вкус не напиток, а саму правду, которую он заставлял говорить.

Канелия видеть его не хотела. Она смотрела на доску, понимая, что боится быть собой. В ее взгляде сейчас могло быть слишком много правды, которую она так долго скрывала. Сжимая посильнее губы, она делала ход, боясь нового вопроса.

− Ты хочешь продолжать эту шахматную партию? – спросил принц и, словив ее непонимающий взгляд, пояснил: – Я привык думать и переставлять шахматные фигуры, не следя за игрой, но тебе они могут мешать.

Канелия улыбнулась и отмахнулась, словно эта игра − сущий пустяк, а не единственное, чем можно прикрыть свои долгие размышления. Сказать хоть что-то вслух она не решилась.

− Спрашивай, − напомнил принц, делая свой ход и подаваясь вперед.

Сделав еще один глоток, он отставил бокал подальше от доски и подпер подбородок кулаком, внимательно следя за каждой чертой ее лица. Его взгляд явно вылавливал суть и не пытался таить это, скорее спрашивал: что еще ты прячешь в своих глубинах?

− А куда подевалась ваша матушка? – спросила Канелия быстро, пытаясь понять, насколько откровенные вопросы можно задавать.

− Не угадала, − с улыбкой ответил принц. – Если ты думаешь, что подход к мужчине можно найти, поняв, кто его мать, то это не мой случай. Моя мама, королева Тиндора, была дочерью герцога Вилиндора, если это тебе хоть о чем-то говорит. Ей не было дела до меня, а мне до нее, поэтому, когда ее убили за измену королю, а потом сказали всем, что она сама ушла в монастырь, я не испытал ровным счетом ничего. По крайней мере, таких чувств, как у тебя, у меня смерть матери точно не вызвала.

Он действительно не лукавил, Канелия в этом не сомневалась и ежилась от прямого взгляда в глаза.

− Ясно, − неловко ответила она и сделала ход.

− Ты знаешь, что мой отец не спит без стражи? – спросил принц, почти не глядя переставляя белого короля. − Даже не так. Он не играет с такими как ты без стражи в собственной спальне.

− Играет, если доверяет, − прошептала Кенли и тут же прикусила губу, понимая, что Ноктем наверняка знает больше, чем любовница тех далеких времен, когда они оба были совсем маленькими детьми.

− А ты много знаешь о привычках отца? – спросила она и только потом поняла, что даже не обдумала вопрос. Он вытек из нее так же легко, как вытекали из уст ответы.

− Достаточно. Я же его сын.

Ноктем пожал плечами и скинул белого короля с шахматной доски.

− Не хочу играть, − признался он и тут же посмотрел ей в глаза: – Ты научилась драться?

− Я старалась развивать то, чему меня учили в детстве, − не задумываясь ответила девушка и не смогла замолчать, продолжая откровения: − Меня запрещено было бить, чтобы кожу трофейную не попортить, потому в наказание меня запирали в пустой комнате, когда я делала что-то не так. Там я легко могла тренироваться и отрабатывать удары. Жаль, меча у меня не было, думаю, я уже ничего не смогу им сделать. Только зачем ты… вы… Как вообще мне к тебе обращаться?

Она даже выдохнула, выпалив все это, словно пробежала марафон.

− Можно просто по имени, когда мы наедине, а так я вроде пока «высочество», даже наследное, единственное и неповторимое, − ответил Ноктем, весело улыбаясь, словно сказанное его забавляло, вновь взял бокал и, покачивая его в руках, спросил: − И что тебе, нравится роль любовницы самого владыки?

− Балдыки! − в тон ему ответила Канелия и вся сжалась от ужаса, не зная, что теперь может произойти.

Принц рассмеялся, едва не выплеснув вино, и даже отвернулся, схватившись за бок.

− И это он мне говорит, какая ты жалкая и сломленная, − прошептал он, весело улыбаясь. – Какая коварная асторка.

− У вас с ним спор на мой счет? – взволнованно спросила Канелия, сжимая под столом кулаки, да так сильно, что ногти впились в кожу и, причиняя боль, мешали языку бесконтрольно плести все, что ему захочется.

− Можно и так сказать, − развел руками принц. – Хотя это нельзя назвать спором. Просто он уверен, что всех можно превратить в лизоблюдов и присмыкателей, а я так не думаю. Не находишь, что доказать ему собственную глупость – будет лучшей местью?

− Лучшей местью будет его перерезанная глотка, и неважно, поймет ли он, что ошибался, или умрет в неведении! – выпалила Кенли, сильнее сжимая кулаки.

Как бы она не сосредотачивалась на боли, а вопрос падал так внезапно, что ответ звучал быстрее, чем она успевала вспомнить, кто она на самом деле и чего пытается достичь.

− Тише, − попросил принц, переходя на шепот. – Мы не в моей комнате, и нас могут услышать, так что сбрось тон и перестань злить свой разум тем, что ты там делаешь. − Он даже заглянул под стол и отрицательно покачал головой: – Не порти руки, они тебе еще пригодятся. Да и я ведь пришел только чтобы предупредить тебя.

Он спрыгнул со стула и подошел к ней, чтобы подать руку. Канелию это озадачило. Она видела, как кавалеры подавали дамам руку, но с такими как она подобным образом не обращаются. Плохо понимая, что это значит, она вложила свою руку в его ладонь. Он резко сжал ее и потянул на себя, заставляя Канелию спрыгнуть со стула и буквально упасть в его объятья. Не отпуская ее руки, принц крепко обнял ее, заглянул в глаза, затем медленно скользнул рукой от ее пальцев к плечу, затем по ключице к ямке внизу шеи и резко к подбородку.

− Если он показал тебя мне, скоро он устроит показательное представление. Хочешь ты стать разменной монетой в моем воспитании, Канелия?

Она сглотнула и не смогла ответить, не потому, что ей хватило лукавства, а просто потому, что ответа она не знала, но вырываться из рук принца ей не хотелось. Глядя ему в глаза и пытаясь понять, как относиться к его словам, она спросила:

− Тебя называют избалованным мальчишкой. Это правда?

− Со стороны виднее, − равнодушно ответил Ноктем. – По крайней мере, если я скажу прилюдно, что этот дворец мне надоел, завтра его не будет.

− А если лично владыке? – тут же спросила Канелия, уловив странную ноту в его голосе.

− А вот это уже правильный вопрос, − с улыбкой сказал он, приложил палец к ее губам, и умолк сам, словно это помогало ему не отвечать, а потом резко отступил: – Подумай над моими словами. Времени у тебя немного. Он может позвать тебя уже сегодня.

Он странно отмахнулся, словно все происходящее ему наскучило, и вышел, оставив Кенли одну стоять у высокого стола, с румяными щеками и прикасаться пальцем к собственным губам, пытаясь уловить остатки правды и чужого прикосновения.

Глава 4 – Ласка короля

Принц оказался прав. Не прошло и часа после его ухода, а Кенли сообщили, что вечером ей предстоит прислуживать правителю за ужином. Она должна была наполнять его кубок и подавать нужные блюда, а главное быть готовой стать его «десертом», потому думать пришлось во время приготовлений к вечерней встрече с королем.

− Не нравится мне, что в этом замешан принц, − причитала Нина, расчесывая Канелии волосы.

− Почему? – спокойно спросила Кенли, обводя глаза черной краской, чтобы они хорошо смотрелись с ее маской.

− Потому что никому не ведомо, что у него на уме. Говорили даже, что он безумен.

Нина вскинула руки к небу и стала что-то бормотать. Кенли лишь пожала плечами. На безумного принц совсем не походил, но в его замыслах действительно было трудно разобраться, только обсуждать это с другими Канелия не хотела. Прав ли был Ноктем? Если у них с отцом были свои споры, а она была лишь инструментом в них, стоит ли менять свои намерения и принимать одну из сторон? Это казалось ей совершенно неверным. Что их личные счеты против ее клятвы? Пугало лишь одно: принц мог ее выдать, но поверит ли ему король? Насколько его игры честны в спорах с самим владыкой? Если он так же смело пьет вино с одного кувшина, то вряд ли правитель поверит, что сын мог его обмануть, а если нет? Спрашивать у Нины она не видела смысла. Последние слова принца давали понять, что он баловень в глазах народа и молвы, но это не было правдой, а значит, что-то еще могло быть ложью.

Манерно улыбаясь зеркалу, Канелия в очередной раз спросила сама себя: есть ли ей хоть какое-то дело до принца Ноктема? Ответа почему-то не было. Он вызывал в ней странное смятение, заставляющее сомневаться во всем. Быть может именно этого он и добивался?

Кенли даже пожалела, что выпила мало вина, и его действие давно исчезло. Легкий дурман, быть может, помог бы ей принять решение, а потом она вспомнила мать и стыд за голые коленки, а следом свои собственные слова и покорность ненавистному тирану. Это все могло стать напрасным, а принц мог и вовсе просто ее обмануть. Была ли она уверена, что их бокалы действительно были наполнены из одного кувшина? Нет. Верила ли она Ноктему? Да, и это ее скорее пугало, чем радовало. Верить наследнику Тиндора − последнее, что она вообще должна делать в своей жизни, если клятвы Астора для нее не пустой звук.

Она должна была продолжать свою игру, что бы там в ней не вздрагивало от сомнений. Их накануне победы всегда больше, чем на всем остальном пути.

Решив так, она запретила себе думать и послала собственному отражению воздушный поцелуй, надувая выкрашенные в алый блестящие губы.

− Какая же ты хорошенькая, − шептала Ника, качая головой. – Вот бы он сделал тебя своей любовницей, а мне позволили бы тебе прислуживать. Он ведь может быть и ласковым, если ты ему действительно нравишься. Это он на публике такой грозный и грубый, а с ним в спальне наедине все по-другому…

Она вздохнула так, словно в ее жизни не было мужчины лучше, но Канелия знала, что в жизни Нины другого мужчины вообще не было − ни хорошего, ни плохого. Да и ей самой, кажется, иной судьбы ждать не приходилось − разве что принц заиграется окончательно и перепутает белые фигуры с черными.

− Сегодня я обязательно останусь с ним наедине, − прошептала Кенли, внимательно следя за собственными губами в отражении, чтобы изучить каждую линию и знать, в какой миг ее губы особенно соблазнительны.

Советы Нины сегодня были ей не нужны. Больше всего на свете Канелия надеялась, что именно сегодня все закончится. Даже если где-то будет стражник, неужели он успеет остановить ее быстрее, чем она перережет королю горло одним из своих обручей на ноге?

В обеденный зал она зашла полная решимости, но поразилась тому, как он был пуст. Огромный стол, персон на пятьдесят, был накрыт, но сидело за ним лишь двое. С одной стороны сам король, с другой − принц.

Обоим прислуживали мальчики-пажи, такие похожие, словно были близнецами. У дверей стоял караул, и еще один стражник замер чуть поодаль за спиной короля.

Было так зловеще тихо, что Канелия боялась дышать. Она стала у стены, опустив голову, и ждала, когда о ней вспомнят, слыша, как столовые приборы едва слышно постукивают по тарелке.

− Итак, выпьем, сын мой! – внезапно объявил король и поднял свой серебряный кубок.

− За что на этот раз, владыка? – спросил Ноктем, знаком веля пажу наполнить свой кубок.

Канелия не смогла не отметить, что вино наливалось из разных кувшинов, и едва сдержала усмешку, не понимая толком, чему радуется.

− За покорение народов севера! – провозгласил король.

− В сотый раз полностью согласен с вами, − ответил на это принц, поднимая свой кубок, а затем резко осушая его до дна, чтобы тут же выбросить через плечо как ненужную вещь.

Багровая капля упала на его белый воротник.

Со зловещим эхом кубок ударился о мраморный пол.

Король рассмеялся и поманил Канелию пальцем:

− Иди сюда, девочка.

Она с готовностью подошла и тут же опустилась на колени, на этот раз не позволяя себе фривольных виляний бедрами. Сегодня она была воплощением покорности и кротости, потому что играла не для публики, окружавшей короля, а для него лично.

Только внимательный взгляд Ноктема заставлял странно ежиться. Ей казалось, что от его глаз у нее горят щеки. Она его не видела, но была уверена, что он сейчас смотрит на нее и ждет. Даже красное пятно на его воротнике казалось чем-то правильным и честным, куда более честным, чем все ее клятвы. Это пятно было словно послание ей, но она не хотела его понимать, не хотела даже думать, что именно оно значит.

Король вытянул вперед ногу, чтобы поставить перед ней свой сапог, а потом приказал:

− Целуй!

Канелия прикрыла глаза, понимая, что король приказывает ей, а говорит при этом с сыном. Видимо, спор действительно был. Замешкавшись на миг от внезапного обжигающего грудь сомнения, Канелия подползла на коленях ближе и склонилась к ногам владыки, чтобы коснуться алыми губами пыльных дорожных сапог, видимо, специально нечищеных.

− Видишь? – спросил король с усмешкой.

− Вы как всегда правы, владыка, − ответил Ноктем, разводя руками и возвращаясь к своей трапезе, словно это не он мгновение назад внимательно изучал взглядом девушку.

Всем это, видимо, показалось. Владыка хмыкнул, словно случайно уронил салфетку и снова вернулся к трапезе, вытягивая к девушке обе ноги. Понимая, чего от нее ждут, Канелия послушно взяла салфетку и стала бережно вытирать сапоги, не поднимая головы. Король же явно решил поиздеваться.

− Ты помнишь королеву Астора? – спросил он у сына, требуя, чтобы его кубок наполнили вновь.

− Разумеется. Достойных врагов забывать невежественно, − ответил принц совсем равнодушно.

Канелии вдруг показалось, что она слышит нотки упрека и даже разочарования, будто он говорил ей:

«Твоя мать была достойной женщиной, а ты? Посмотри на себя? Кто ты после этого?!»

Она склонила голову чуть ниже, чтобы на лице не возникло эмоций, и никто не смог их заметить за рассыпающимися прядями волос.

− Нашел достойную, − отмахнулся король и снова рассмеялся: − Но она была хороша. Мне даже жаль, что я не поимел ее.

− Да, жаль, что вас не удовлетворил бы ее труп, − как-то совершенно невзначай заметил принц.

Это уточнение заставило все внутри у Канелии перевернуться. Она вновь лишилась самообладания, и именно в этот миг король вдруг наклонился к ней, схватил за подбородок и заставил ее подняться, внимательно глядя ей в глаза.

− Зачем мне труп, если у меня есть плоть от плоти. Посмотри, как она хороша. Даже похожа на мать.

Жесткие руки сорвали маску и заставили Канелию повернуть голову.

Она увидела глаза принца, внимательные и цепкие, как когти орла. Он смотрел на нее и, казалось, проникал куда-то вглубь, а потом пожал плечами и спокойно отрезал кусок мяса.

− Может и похожа. Не вижу в этом ничего интересного.

− Она тебе даже не нравится? – удивился король и снова повернул Канелию к себе, чтобы заглянуть в ее взволнованные растерянные глаза. – А я уже подумал, что после того, как ты наведывался к ней, захочешь попросить ее у меня.

− Я не маленький мальчик, владыка. Мне не нужны чужие игрушки, − спокойно ответил Ноктем. – У меня есть свои.

− Конечно, конечно, − рассеянно ответил король.

Он зловеще улыбнулся и провел пальцем по губам Канелии. Она охотно приоткрыла их и закрыла глаза, пытаясь расслабиться и стать по-настоящему покорной.

Только почему-то от осознания, что принц Ноктем здесь и все видит, внутри все сжималось.

− Ты хочешь остаться со мной сегодня? – спросил король, словно уже забыл о сыне.

− Да, владыка. Я очень долго ждала этого шанса, − прошептала Канелия, стараясь не дерзить.

− Тем лучше, тогда покажи мне свое старание на деле, − уклончиво велел король.

Кенли поспешно посмотрела на него и успела поймать выразительный взгляд вниз. Проследив за ним, она отчетливо увидела выпирающий в области паха бугор и все поняла, только сначала надула губки и посмотрела на правителя пораженными глазами.

− Вы, правда, позволите? – спросила она, готовая опуститься к его ногам и тут же выполнить его просьбу.

− Позволю, но если будешь плохо стараться, я отдам тебя страже, − уверенно сказал король и посмотрел куда-то сквозь Канелию.

Он явно пытался поймать взгляд принца, но тот или ускользал или был слишком безразличен, потому правитель зло усмехнулся и дернул Канелию вниз, как бы поторапливая.

Кенли послушно опустилась на пол у расставленных ног. Этому она все же училась, как только можно было учиться, не видя других мужчин. Говорят, король очень боялся что-нибудь подхватить, потому, если уж его женщина оказалась с другим, к нему она уже никогда не возвращалась. Это и спасло Кенли от жестоких оргий, в которых погибали другие плененные северянки.

Ни о чем не думая, она развязала шнурок на его штанах и чуть приспустила их вниз. Высвободив член из одежды, она тут же накрыла его руками и провела языком вокруг головки, дразня ее и смачивая, а потом взяла в рот, закрыла глаза и вспомнила все, что ей говорили. Старалась как можно больше захватить, ласкать языком и дышать размеренно и глубоко, а главное не давиться, когда рука короля легла на ее голову и стала грубо направлять ее движения.

− От, хороша все же северная девка. Еще немного и причмокивать будет от удовольствия, − сообщил король.

− Поздравляю вас, владыка, − ответил на это Ноктем.

От его мягкого и в то же время насмешливого голоса у Канелии внутри все содрогнулось. Она едва не закашлялась, но ее схватили за волосы и с диким рычанием стали еще быстрее натягивать на член, так что дрожал весь стол.

Внезапно звякнули столовые приборы. Отодвинулся стул, а затем послышались шаги. Король замер, потому Канелия отчетливо услышала все это.

− Благодарю за ужин, но я вынужден откланяться, − сказал Ноктем, только теперь уже не мягко, а жестко и очень уверенно, словно имел право на все.

− Завидуешь? Я ведь могу отдать ее тебе, − напомнил король и как-то странно погладил Канелию по макушке, снова толкнув носом в собственный пах.

− Да, пожалуй, я действительно завидую, − внезапно весело признался принц. – Совершенно несправедливо, что вы развлекаетесь в одиночку, но меня ждет моя женщина, так что я предпочту приберечь свои силы для нее.

Король снова рассмеялся, а потом отмахнулся от сына, снова управляя действиями Канелии, пока ее горло не заполнилось противной жижей, которую Кенли спешно проглотила, не разбирая вкуса.

− Вылижи все и поправь мою одежду, − приказал король, а сам наполнил свой кубок.

Куда подевался королевский паж, Канелия не знала. Она старательно выполняла приказ. Вылизала член, чтобы на нем не осталось и капли спермы, а затем поправила штаны короля, чувствуя полное безразличие к собственным действиям и горечь в груди, а в голове почему-то звучали слова принца: меня ждет моя женщина. Выделенное слово «моя» задевало еще больше.

− Хочешь стать моей постоянной любовницей? – спросил король, когда она покончила с последней завязкой.

− Да, повелитель, − ответила Канелия и подняла к нему огромные влажные и молящие глаза.

В них смешалось так много, что даже самый внимательный взгляд уже не смог бы отличить мольбу от муки.

− И ты согласишься на все? – спросил король, опустошая кубок.

− Да, владыка.

− Даже следить за моим сыном?

Только тогда он посмотрел на сидящую на полу Канелию. Заглянул ей прямо в глаза и зловеще улыбнулся.

− Все, что угодно моему повелителю, − ответила на это Кенли, не понимая, что ее ждет.