А. В. Макарин
Российская бюрократия: проблемы и перспективы

© А. В. Макарин, 2017

© Фонд развития конфликтологии, 2017

Введение

К числу важных проблем властных отношений, рассматриваемых в политической социологии XX ― начала ХХI веков, относится исследование субъекта управления в лице бюрократии. Она представлена самыми разнообразными видами чиновничества ― служащими государственного и общественного аппаратов, аппаратов политических партий и т. д. Начиная со второй половины ХIХ века институт бюрократии интенсивно изучался, что нашло отражение в многочисленных теоретических работах российских и зарубежных ученых. В советское время проблема бюрократии преимущественно была сведена к вопросу бюрократизма, иначе говоря, дисфункциям этого феномена, которые отождествлялись с бюрократией в целом.

Во второй половине 80-х и особенно в начале 90-х годов ХХ века исследование феномена бюрократии принимает иное направление, и в современной российской литературе, посвященной проблемам управления, делаются более успешные попытки обобщения института бюрократии через установление естественных характеристик правительственных и неправительственных институтов как отечественных, так и зарубежных организаций. Исследование жизни российского чиновничества приобрело наиболее реальные очертания благодаря исследованиям российских философов, историков, экономистов, социологов, политологов, публицистов, а также публикациям на эту тему зарубежных обществоведов.

Социальные изменения, происходящие в России, привели к значительному усложнению общественной жизни, властно-управленческим реформам, предопределили новый этап развития управленческих аппаратов, и этот этап далеко не во всех отношениях позитивный, поскольку Россия выходит из одного из самых глубинных социально-культурных и политических кризисов за свою тысячелетнюю историю. Однако подобные явления имели и имеют место в ряде стран современного мира, поэтому бесспорным является положение о существовании общих тенденций в развитии цивилизаций, в том числе и в отношении управленческих аппаратов. Анализ содержания этих тенденций в условиях различных социально-политических систем дает возможность определить как общие основы общественных трансформаций, так и их специфику в каждой из систем, поскольку эти особенности гораздо четче вырисовываются именно на фоне общего.

Особая роль в процессе общественных перемен в России принадлежит чиновникам, административной системе и прежде всего государственной бюрократии. Этот институт, оставшийся в видоизмененной форме от прежнего режима, оказывает значительное влияние на характер и направление реформ, на экономическую и политическую эффективность изменяющейся социально-политической системы. Однако данное обстоятельство хотя и вносит определенную специфику в функционирование современной российской бюрократии, но основных тенденций развития, свойственных этому институту в других обществах, не отменяет. Развитие института российской бюрократии ― только один из инвариантов развития бюрократии в целом.

Чиновничество, бюрократия, служащие и сегодня выступают нередко в качестве объекта критического анализа как люди, далекие от народа и его реальных интересов. Специфика бюрократических структур порой теряется за такими публицистически негативными оценками. Остается без внимания тот факт, что административный сектор является частью общества, как и любое другое социальное образование и, соответственно, разделяет основы жизнедеятельности данного общества и его политической системы.

Необходимость политико-социологического исследования сущности и содержания бюрократии связана с тем, что объективный ее анализ нередко подменяется рассуждениями, имеющими весьма приблизительное отношение к реально функционирующему институту. Многогранность понятия «бюрократия» и отсутствие границы между описательной и нормативной стороной исследования проблемы чиновничества является дополнительным стимулом для определения фундаментальных характеристик данного института.

Двойственность политико-управленческих отношений, наличие как положительных, так и отрицательных качеств делают настоятельной потребность не только в том, чтобы разобраться в них, но и в том, чтобы предложить целенаправленные усилия по оптимизации первых и минимизации вторых.

Напомним, термин бюрократия был введен в оборот французским экономистом Винсентом де Гурнэ в 40-е годы ХVIII столетия. Но значительное распространение в научной литературе ряда европейских стран это понятие получило в середине ХIХ века.^[1] Можно сказать, что с тех пор проблема бюрократии в различных ее аспектах становится постоянным объектом исследования.

В настоящее время межотраслевая матрица социологического исследования служебных (бюрократических) отношений включает в себя несколько взаимосвязанных между собой областей общественных отношений. «Объектом социологии политики является область пересечения политической и социальной сфер общественной жизни. Социология права раскрывает механизм перевода юридических норм в социальное положение людей. Социология управления анализирует государственную и муниципальную службу как систему аппарата при выполнении ими служебных функций. Социология организаций изучает строение административных учреждений, пути повышения их эффективности. Ряд пограничных проблем функционирования органов государственного управления и местного самоуправления исследуется социологией профессий и социологией труда».^[2]

Глава 1
Институт бюрократии

§ 1. Теоретические основания исследования власти бюрократии

С властью бюрократии соприкасается любое современное общество. Сегодня трудно найти такое государство, в котором бы не относились к чиновникам негативно. В общественных науках термин «бюрократия» используется для обозначения формы организации институтов общества, особенностей работы органов власти, групп людей, владеющих техникой административной работы, обладающих информацией и документацией, способных готовить, составлять, интерпретировать политические решения, а также воплощать принятые решения в жизнь общества.

Если отвлечься от множества оттенков при анализе проблем бюрократии, то можно выделить в самом общем виде два направления ее изучения: 1) в рамках социологии политики и 2) социологии организаций. Такое разграничение основных направлений в исследовании бюрократических структур, конечно же, в достаточной степени условно.

Как известно, в социологии организаций значение придается прежде всего вопросу эффективности организационной деятельности, а проблема власти чиновничества менее значима. По мнению ряда ученых, социология организаций не обладает соответствующими средствами исследования власти бюрократии, ибо формальные организации рассматриваются в качестве самодостаточного объекта изучения, нередко в отрыве от происходящих в обществе процессов. Для понимания сущности этой власти необходимо рассматривать бюрократию в более широком социально-историческом контексте. Именно такой подход к административному аппарату наиболее четко проявляется в работах классиков политической социологии.^[3] Винсент де Гурнэ (Гурней) рассматривал бюрократию как новую форму государственного правления. Он считал, сущность и значение состоит в том, что работа правительства оказалась в руках правителей по профессии. И все же Гурнэ вкладывал в это понятие негативный смысл в значении способа осуществления государственной власти с помощью оплачиваемых гражданских чиновников. Этим характеризовалась политическая система, где доминировали «назначенные чиновники».^[4]

Г. Гегель, Д. С. Милль, А. де Токвиль, Г. Моска, М. Вебер также рассматривали бюрократию как тип системы, где управленческая деятельность осуществляется назначенными профессиональными чиновниками.

К концепциям, рассматривающим бюрократию как правление «профессиональных чиновников», следует отнести классовые теории (К. Маркс, В. И. Ленин), а также теории, которые определяют бюрократию в качестве нового класса (М. Бакунин, Дж. Бернхэм, М. Джилас, М. Восленский, Д. Ледонн и др.). В основании этих теорий лежит все то же представление о господстве профессиональных чиновников, но подается оно в соединении с теорией собственности на средства производства. Это позволяет развить положения о бюрократии как особом классе и о превращении бюрократом своего места в должностной иерархии в частную собственность. Бюрократия, являясь частью господствующего класса, безраздельно владеет двумя основными факторами, обеспечивающими жизнедеятельность общества, ― управлением и собственностью, которые в нерасчлененном виде присутствуют на каждом уровне бюрократической иерархии. Можно выделить круг основных вопросов, которые ставятся и разрешаются представителями данного направления в изучении бюрократии: кто правит? в чьих интересах? каковы социальные основы власти бюрократии? кто реализует функции контроля над бюрократией?

Иначе говоря, бюрократия рассматривается: 1) как новый тип правления, который обеспечивается профессионалами-управленцами; и 2) как слой или класс, но не тип правления.

Второе направление изучения бюрократии представлено теориями формальной организации (Р. Мертон, Ф. Селзник, П. М. Блау, А. Этциони, Э. Мэйо и др.). Здесь рассматриваются следующие проблемы: эффективность административных структур, механизм функционирования власти; формально-технические составляющие бюрократии; внутриорганизационные законы и интересы; связь с социальной средой; способы и формы ограничения бюрократии.

В этой группе теорий особое место принадлежит теории М. Вебера. Вебер предлагает бюрократическую модель организации, но в отличие, например, от представителей концепции «организация – машина» (А. Файоль, Л. Урвик) он не занимается детально практическим построением бюрократических отношений, с целью снятия появляющихся в процессе развития этих отношений проблем, его исследование «административной» организации предлагает преимущественно теоретическую модель.

Один из первых научных анализов сущностных характеристик феномена бюрократии принадлежит Гегелю, хотя сам термин «бюрократия» философ в своих работах и не использует. Однако всеобщность бюрократии (исполнительной власти, чиновничества) предстает в его теории государства и права в неразрывной связи с определенным типом организации, управления и власти, то есть как всеобщность государства.

Государство для Гегеля ― «действительность нравственной идеи», «в-себе-и-для себя разумное», «шествие бога в мире». Чиновничье государство ― это «средоточие государственного сознания и наиболее выдающейся образованности». Оно представляет собой основу среднего сословия.^[5] Такой тип государства, являющийся формой выражения всеобщего интереса, обусловлен наличием гражданского общества.

Гражданское общество определялось Гегелем как комплекс частных лиц, классов, групп и институтов, существование которых не обусловлено напрямую наличием государства. Это общество, согласно Гегелю, есть рационально структурированное общество, нормы, жизни которого отличны от норм государственной жизни. Однако различные компоненты гражданского общества находятся в постоянном конфликте, и значительное усиление одних из них может привести к ослаблению других. Поэтому гражданское общество не в состоянии сохранить себя как «гражданское», если оно не управляется государством.

Основной функцией исполнительной власти в теории Гегеля являлась реализация решений, которая должна осуществляться монархом в соответствии с всеобщим интересом. Осуществление данной функции возлагалось на коллегиальные совещательные органы и государственных чиновников на основе разделения властей. Гегель не отрицает принципы правового государства, но считает, что разделение властей не предполагает их противостояния, а является проявлением диалектического единства государства и общества. При этом он с сомнением относится к теории народного суверенитета, считая конституционную монархию действительным выражением и конкретным завершением абсолютной идеи права.

В условиях, когда гражданские институты по своей природе не выявляют всеобщий интерес (они находятся в конфликтном состоянии между собой), государственные служащие, во-первых, обязаны получать профессиональную подготовку, во-вторых, должны быть обеспечены государственным денежным содержанием, для того чтобы их собственные интересы не препятствовали осуществлению ими всеобщего интереса.

Одновременно Гегель выделяет ряд условий, которые гарантируют то, что власть чиновников не выйдет за пределы всеобщего интереса, а именно: «установление суверенитета сверху»; установление иерархии внутри чиновничьего аппарата, которая ограничивает его произвол; непосредственная нравственная и умственная культура чиновника. Формированию управленческой культуры Гегель придавал особое значение, потому что она должна быть, по его мнению, интеллектуальным противовесом механистической направленности государственного аппарата.

Гегелевская модель бюрократического управления исходит из взаимозависимости и тождества государства и гражданского общества, во-первых, а во-вторых, из необходимости формирования этой взаимозависимости для среднего класса. Одновременно бюрократия вместе с монархией объявляется Гегелем нейтральной силой, которая стоит над конфликтующими группами людей с их особыми интересами, составляющими гражданское общество. Чиновники воплощают универсальные интересы всего общества, так как они наделены специфическими знаниями, необходимыми для современного государства.

Противоположную интерпретацию соотношения чиновничьего государства и гражданского общества предложил К. Маркс. По Марксу, государство не выражает интересы граждан, а само их задает. Задача чиновников в обществе ― только по форме поддерживать всеобщий интерес. Поэтому задачей института бюрократии в буржуазном обществе становится формопроизводство, направленное на создание иллюзии того, что государство охраняет всеобщий интерес. Для Маркса бюрократия представляет «волю государства», «сознание государства», «могущество государства». Содержанием деятельности бюрократии является формальный дух государства.^[6]

Необходимо отметить, что в понятии «бюрократия» Маркс соединял несколько значений. Этот термин включал как всю систему власти и управления, так и людей, входивших в эту систему. К данному институту он относил все элементы исполнительной власти, включая коллегиальные совещательные правительственные образования. Нередко Маркс использовал слово «бюрократ» в негативном смысле ― как носителя каких-либо патологических характеристик, связанных с управленческой деятельностью. Такая, присущая больше публицистике, чем научному дискурсу, трактовка чиновничьей деятельности усложняет проблему административного сектора как «исполнительного» института в системе властей.

Гегелевская диалектика всеобщего и частного интересов представлялась Марксу иллюзорной, так как она использовалось чиновниками для оправдания своих собственных интересов. Рассматривая роль бюрократии с точки зрения функционирования государственного механизма, Маркс обнаруживает парадокс: бюрократия как государственный институт, по существу, владеет государством, оно является ее частной собственностью. Благодаря тому, что назначение бюрократии ― быть примиряющей силой между корпорациями гражданского общества, ― она получает возможность выдавать свой частный интерес за интерес всеобщий. Бюрократии свойственна иерархическая вертикаль, потому что чиновничеству необходимо создать впечатление своей значимости, необходимости своего института в обществе, замаскировать направляемый узко групповыми интересами характер своей деятельности. Бюрократы стремятся окружить тайной свою деятельность, создавая иллюзию своей компетентности.

Рассмотрение института бюрократии с точки зрения его происхождения, его классовой сущности и его будущего приводит Маркса к выводам о том, что бюрократия возникает как орудие буржуазии, при помощи которого последняя заменяет прежнюю, иерархизированную, основанную на феодальных привилегиях, систему власти на новую ― централизованную и упорядоченную. Но с эволюцией капитализма бюрократия становится служанкой буржуазии и лишается самостоятельности. Однако в условиях парламентской республики бюрократия получает возможность, продолжая обслуживать интересы господствующего класса буржуазии, реализовывать и свое собственное стремление к самовластию.

Сделанные Марксом в результате исследования государственных институтов в условиях капитализма выводы об их специфике непосредственно связаны с его основополагающей концепцией ― теорией отчуждения и разделения труда. Это придает проблеме бюрократии в его интерпретации определенный философско-исторический смысл. Государственные учреждения являются продуктом отчуждения человеческой общественной сущности от человека или управления от управляемого субъекта.

Такое понимание сущности государства приводит Маркса к вполне логичному выводу о преодолении государства в обществе будущего, если последнее покончит с политическим разделением труда и частной собственностью. Идеал государства, по Марксу, ― это община (коммуна), приходящая на смену классово-антагонистическому капиталистическому обществу в новом бесклассовом обществе.^[7]

Следует обратить внимание еще на одну теорию Маркса, которая занимала значительное место в его политической философии и имела некоторое отношение к его историко-философской интерпретации института бюрократии ― теорию противопоставления «Запада» «Востоку», «западного» общества «азиатскому».^[8]

Рассматривая историческое развитие человечества, Маркс отмечал существующие в разные периоды и в разных формах два вида государственных структур: европейские, западные, классовые и деспотические, восточные, азиатские, патриархальные. Разрабатывая теорию «восточной» формы государства на примере известных ему азиатских обществ, Маркс создал очень близкую к реалиям жизни модель социальных отношений, характеризующуюся преимущественным господством государства.

При азиатской форме правления, азиатском способе производства, государство, если не поглощает полностью общество, то по меньшей мере становится сильнее общества, потому что коллективным трудом управляют государственные служащие.

Нерасчлененность политики и управления, политики и экономики, отсутствие собственности у населения, ограниченные товарно-денежные отношения ― сущностные составные специфической «восточной», «азиатской» формы господства государства. Однако Маркс не определял такой тип государственных служащих в качестве господствующего класса.

Если сравнивать позиции Гегеля и Маркса, то обнаруживается, что, несмотря на противоположные представления о бюрократии, они близки в главном, так как их исследование института бюрократии шло в направлении определения места и роли бюрократии в политической системе.

В своей концепции бюрократии и государства Гегель склонен к абсолютизации, так как исходит из представления об их «априорном» совершенстве. Философ, для которого Абсолют представал как маленький мещанский немецкий городок, недооценивал те негативные аспекты бюрократии, которые не являются совокупностью случайных элементов, а, напротив, внутренне присущи любой организации. Хотя в целом, конечно, он был прав в том, что бюрократия составляется из основной части среднего сословия, характеризующегося стабильностью, развитым интеллектом и правовым сознанием. По Гегелю, государство, в котором нет среднего сословия, еще не стоит на высокой ступени. Недаром философ подчеркивал, что его конструкция неприемлема к России, в которой одну часть общества составляет масса крепостных, а другая, меньшая, ― правящую. Государства, лишенные системы опосредования, в частности те, где имеются князья и народ, являются неизбежно деспотическими.

Маркс так же, как и Гегель, дает убедительную характеристику бюрократии, но уже в ином аспекте. Неполнота Марксова подхода заключались в том, что он, во-первых, подчинил разработанную им теорию бюрократии проблеме социализма (так и не сбывшейся мечте человечества), а во-вторых, преувеличил проблему отчуждения и разделения труда для всех государств, вставших на путь капиталистического развития, и недооценил позитивные факторы разделения труда ― социальной основы государственного формализма (формального права).

Вместе с тем Маркс, но уже применительно к политической системе капиталистического общества, поддерживал только частичную автономию государства по отношению к обществу (эта формула, как заметил Р. Арон, противоречит его общей теории государства как естественного выражения экономически господствующего класса). Гегель, в свою очередь, с подозрением относился к широкому народному представительству. «Оба мыслителя, ― считает В. А. Гуторов, ― рассматривали государство и государственный контроль как важнейшие орудия трансформации буржуазного или гражданского общества (в немецком языке эти понятия тождественны): в гегелевском варианте ― путем синтеза социальной этики с монархией, в марксовом ― путем социальной революции и диктатуры, цель которых ― создание безгосударственного коммунистического сообщества. В обеих концепциях была по-своему переработана традиция утопической и романтической критики капитализма, и они до сих пор питают различные версии политического и философского радикализма».^[9]

В своей концепции Маркс не обратил должного внимания на то обстоятельство, что государство в истории человечества выполняло также общественные функции: согласование интересов сословий, классов, групп людей, индивидов; защиту их безопасности; отстаивание коллективных интересов и целей. Формы государственной власти определяются не только классовыми интересами, но и историческими и географическими факторами жизни народа, его бытом и традициями. Маркс, поставив в прямую зависимость деятельность государственного аппарата и интересы господствующего класса (класса собственников), исключил надклассовую, самостоятельную роль государства в ХIХ веке. Внимание на властном элементе сузило понимание, исключив из него представление о многообразии возможностей государственной деятельности, и усилило конфликтный момент.

Иной исследовательский подход, вступающий в определенную полемику как с гегелевским тождеством всеобщего и частного интересов, так и с марксовым отрицанием единства этих интересов, был предложен А. Де Токвилем и Дж. С. Миллем. Этот поход основывается на противопоставлении административной системы власти и представительной демократии.

Токвиль, как Гегель и Маркс, обращает внимание на бюрократическую централизацию государственной машины европейских обществ, главным образом французскую.^[10] На основе своего исследования функционирования правительств этих обществ он приходит к выводу, что постоянно усиливающаяся бюрократическая власть должна быть ограничена посредством увеличения количества общественных организаций и представительных институтов.

Для Милля парламентская демократия и бюрократия выступали в качестве двух противоположных типов политических систем. При выборе между представительным правлением и совершенной бюрократией он отдавал предпочтение первой форме власти.^[11]

Своеобразную модель отношений власти и управления, политики и управления, представительной и чиновничьей властей предложили классики элитаризма Г. Моска и В. Парето.^[12] Процесс бюрократизации является, согласно Моске, прогрессом в системе управления обществом. Это способ преодоления феодальной раздробленности, фактор, наиболее эффективно обеспечивающий централизм в управлении.

Поэтому, в зависимости от источников власти ― военной силы, богатства и знаний, включая теологические, ― в разные исторические периоды менялось общество. А именно: военное общество сменялось феодальной системой, феодальное ― бюрократическим строем. При этом вне зависимости от типа режима власть всегда находилась в руках немногочисленного меньшинства ― правящей элиты.

Иное мнение относительно соотношения элиты и бюрократии в рамках своей концепции «циркуляции элит» высказывает Парето. Используя терминологию Н. Макиавелли, Парето выделяет этапы трансформации элиты: «лисы», наделенные от рождения предрасположенностью к манипулированию массами при помощи гибкости, изворотливости, хитрости и обмана, постепенно замещаются «львами», но уже предрасположенными к силовым формам решения социальных проблем. В истории общества взаимозамещение этих двух типов элит периодически повторяется. Процесс этого взаимоперехода элит, по мнению Парето, подобен попеременному господству рантье и спекулянтов (бизнесменов) в экономике.

Парето также выделяет еще одно противопоставление ― частной собственности и конкуренции, инициативы и бюрократизации, однако не дает ясного ответа на вопрос их взаимоперехода. Парето исходит из положительного отношения к частной собственности и конкуренции как институтам, которые способствуют развитию и преумножению богатства. Бюрократизация общественной жизни, рост чиновничества, при помощи которого происходит перераспределение накопленных богатств между людьми, обладающими властью, и другими слоями, могут привести к экономическому спаду. Свободной конкуренции, инициативе экономических субъектов Парето противопоставляет социальную кристаллизацию, а также этатистскую и бюрократическую организацию.

Постепенное расширение сферы бюрократии, управления экономикой, вытеснение свободной частной инициативы и рыночных механизмов Парето связывал с развитием гуманистических идеологий в плутодемократических режимах (так нелицеприятно называл Парето западные страны).

Парето обращает внимание на то, что европейские государства развиваются, подобно Восточной римской империи, к бюрократической кристаллизации, но сколь быстро произойдет эта бюрократическая кристаллизация и возможен ли обратный процесс, у Парето более или менее однозначного ответа не дается.^[13] Но главное ― Моска и Парето подтвердили концепт элитарности политического управления.^[14]

Итак, обзор теоретических осмыслений феномена бюрократии классиками политической науки позволяет сделать вывод о неполноте их исследовательских подходов. Концепции, описывающие отношения бюрократии и общества с позиций единства бюрократии и элитарного правления (Моска); взаимоотрицания элитарности и бюрократической кристаллизации (Парето); как и тождества чиновничьего государства и гражданского общества (Гегель); бюрократии как вторичного социального образования, производного от классов, а также аппарата, организующего интересы господствующих классов (Маркс); противопоставления представительной власти бюрократическому управлению (Токвиль, Милль), не раскрывают достаточно полно природу этого социального явления.

Недостаточно полное освещение феномена бюрократии в работах классиков зарубежной политической науки отчасти объясняется тем, что система «западных» и «восточных» государственных институтов, развивающихся вместе с обществом, также подверглись изменениям. Этот путь в самом общем виде можно определить как процесс движения от государства-общины к государству-классу через сословно-представительное государство к бюрократическому господству в его различных проявлениях, а от последнего ― к «государству-нации».

Институт бюрократии в этих обществах находился в процессе постоянного становления и развития, совмещая в себе и уже отжившее и нечто новое, формирующееся. Теоретические же обобщения, как правило, направлены на выявление уже установившегося. Им трудно работать с тем, что находится в диффузном состоянии, поэтому теоретическое осмысление, направленное на создание всеохватывающей тот или иной жизненный феномен концепции, неизбежно грешит либо однобокостью либо противоречивостью.

Анализ практики функционирования института бюрократии на Западе и развитие гражданского общества, которое чаще всего рассматривались классиками политической науки (философской, исторической, социологической и др.) в противовес государственным институтам, вызывает сложности в осмыслении сущности бюрократии. Это связано с тем, что не учитывался тот факт, что в организациях гражданского общества формируется своя бюрократия, назначение которой, по сути, состоит во внесении рационализма в стихийно действующие механизмы общественной саморегуляции. Государственная бюрократия и бюрократические структуры гражданского общества объединяет лежащее в их основе стремление к рациональности, они находятся в сложных взаимоотношениях притяжения и отталкивания. Развитие событий XIX–XX веков и современный политический процесс начала ХХI века показали, что, несмотря на стремление верховной власти ограничить действие механизмов саморегуляции гражданского общества и использовать в этих целях государственные институты, саморегулирующееся начало гражданских институтов оказывалось и оказывается нередко сильнее.

В странах, где механизмы саморегулирования были достаточно развитыми, государство стало ориентироваться на поддержку общественных отношений с целью рассредоточения социальной власти и содействия формированию новых защитных механизмов саморегулирования, и, напротив, в странах, где эти структуры недостаточно развиты, единство аппарата общественной власти и государственной бюрократии в определенных социально-исторических условиях привело к снижению роли институтов «гражданского общества» и возникновению авторитарных режимов.

Наиболее результативное теоретическое обобщение проблем взаимодействия государственных чиновников и общества предстает в работах М. Вебера. Он анализировал бюрократию с точки зрения теории классов: бюрократии и гражданского общества, политики и управления, элиты и бюрократии, представительной и административной властей, лидерства и бюрократии, формальной структуры административной власти, форм бюрократической рутинизации, бюрократического господства.

Согласно Веберу, политика ― это совокупность человеческих поступков, предполагающих господство одних людей над другими. Кажется, что ничего новаторского в веберовской мысли о политической сфере нет, если он постулирует известный тезис о господстве как узаконенном насилии. Но Вебер рассматривал господство, как справедливо замечают П. П. Гайденко и Ю. Н. Давыдов, не только и не столько как прямое физическое насилие, а прежде всего как деятельность, направленную на обеспечение организационного аспекта господства и обеспечивающую структурированное, упорядоченное существование общества как целого.^[15] Вебер подчеркивает, что такая деятельность необходима не только для тех, кто непосредственно реализует господство, для сферы управления, но и для всех членов общества.