А. К.
Реформа. Как у России получилось

В книге встречается упоминание лиц, выполняющих функции иностранных агентов в России. Все лица помечены знаком *

© А. К., 2024

© ООО «Издание книг. ком», о-макет, 2024

Предисловие

Для человека, чей родной язык – русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение.

И. Бродский,

Нобелевская речь

Жаль, что Иосиф Бродский был настолько прав. Мы увлеклись разговорами о политическом зле и забыли подумать о том, что делать, если оно исчезнет.

Даже люди интересующиеся, выступающие за все хорошее и против всего плохого, не представляют, как устроено государство. Они готовы бороться со злом, но спроси их, как сделать добро, смутятся^[1].

Всё временно. Когда-нибудь мы получим шанс для реформ, и как бы по незнанию не упустить его – не скатиться обратно в полицейское государство или дальше – влево.

Эта книга – о конкретных реформах, которые при случае в один момент могут изменить Россию. В ней нет ничего о политике (что бы ни значило это слово), отчего она проиграла в объеме. Оказалось, что реформы не требуют многих страниц. Между тем любому автору хочется, чтобы как у взрослого – страниц на семьсот. Надеюсь, читатель оценит такое самоотречение и не примет небольшой объем за скудность содержания.

* * *

Часто, чтобы понять последствия государственных решений, нужно разобраться в цепочке рассуждений. Человеку, далекому от государства, это может показаться сложным и оттолкнуть.

Но рассуждения эти подчиняются общим законам логики, каждое из них в отдельности не сложнее обычного бытового вопроса. Многих пугает объем информации, якобы необходимой для изучения государства. Таким давно помог философ Гельвеций: «Понимание небольшого количества идей освобождает от необходимости знания большого количества фактов»^[2].

Как полезно знать устройство своего тела на случай, если придется говорить, где болит – в почках или в печени, так и понимание государства и экономики поможет при случае отделить демагогию от здравой программы действий.

Не иметь интереса к этим вопросам значит доверить право определения своей жизни таинственным мудрецам, заседающим высоко («я ничего в этом не понимаю, пусть разбираются специально обученные люди»). Однако часто оказывается, что они понимают еще меньше, но благодаря решительности и умению наводить туман на лицо вдруг получают полномочия.

Конечно, не всем интересно строительство государства – большинство хочет просто возделывать свой сад. Но по крайней мере интересующимся и думающим людям мы, либералы, просто обязаны предоставить какую-то программу. Вместо нее потребителю часто подсовывают обещания светлого будущего, напоминающие анекдот Кахи Бендукидзе, великого реформатора Грузии:

«Привели к Сталину изобретателя, который говорит, что придумал такую штуку: коробка с кнопкой посередине, нажимаешь на нее – и Гитлер умирает.

– Хороший изобретение. Маладэц. А как работает?

– Да черт его знает. Я придумал, а дальше пусть ваши изобретатели разрабатывают»^[3].

Вот так и наши деятели либерального движения: говорят о ящике с кнопкой, но неясно, знают ли его устройство.

Однако даже при отсутствии политического зла нефть и газ закончатся, и нужно будет отчитаться перед самими собой за подготовку к зиме: успели ли создать достаточно бизнеса, инноваций, получить образование, стать свободными по духу и влиться в мировую экономику и культуру как страна первого мира, а не третьего. Отрицательный ответ на подобный вопрос Россия получала не раз.

* * *

Россия сегодня – самая перспективная страна. Это не рядовая похвала, а научный вывод из истории и экономики.

Наши масштабы и ресурсы привлекают. Мы соединяем Азию и Европу культурно и экономически. Здесь образованные, европейские люди (хотя бы и немного помятые неумеренностью пропаганды). Большинство из них хочет жить и радоваться жизни.

Россия – пружина, сжатая до предела. Освободи, открой границы – выстрелит, как ничто до этого. Она может стать номером один по привлекательности для ведения бизнеса, войти в число лучших стран по уровню жизни и показать экономический рост, какого не видели даже в Китае.

Похвала России проигрывает от использования ее пропагандой. Но хитрость пропаганды в том и состоит, что иногда она права. Обман дальше – в средствах и поисках причин неудач.

Мы прошли тоталитарные уроки и уже не попадемся на разговоры о хорошем государстве и примате общества над личностью.

В цивилизованном же мире проблемы: его захватили левые. Больно смотреть на белый фашизм BLM и Woke – организаций, единственная цель которых – деньги и безнаказанность для партийных активистов. На агрессивных экологов, уничтожающих произведения искусства под предлогом привлечения внимания к проблемам экологии. На мигрантов, терроризирующих Европу. На религиозных экстремистов.

В начале 1990-х годов второй по популярности книгой в США (после Библии) была «Атлант расправил плечи» Айн Ренд об атлантах, на которых держится мир – гениях, предпринимателях и изобретателях, толкающих общество вперед и вверх. По современным же опросам 58 % американцев считают, что капитализм не подходит для устройства общества^[4].

В 2017 году опрос 2300 граждан США старше 16 лет о том, какой политический строй они предпочитают, показал, что 44 % хочет жить в социалистическом строе, 7 % – в коммунистическом и столько же при фашизме, а при капитализме – только 42 % (П. Усанов, «Экономическая история США: от ковбойского капитализма Р. Рейгана до «Леонида Ильича» Байдена (19882021)», препринт.).

Писатель Сергей Довлатов, эмигрировавший из СССР в Америку под угрозой ареста, говорил: «Зачем осваивать космос? Чтобы, когда социализм захватит и Америку, было куда эмигрировать дальше»^[5].

Иосиф Бродский, находившийся в таком же положении, на вопрос «Чем Америка отличается от СССР?» ответил: «Здесь тебя оставляют в покое».

Покой уже под угрозой, а до освоения космоса далеко (к тому же и там достанут).

Сейчас для России было бы самое время стать свободной и впервые в истории быть положительным персонажем. Мир получил бы друга, лишившись врага. Потенциал свободы в России выше еще и оттого, что она (свобода) стала меньше цениться на Западе.

Так почему бы России не стать местом, куда можно эмигрировать и где человека оставляют в покое?

* * *

И, наконец, последнее в затянувшемся предисловии.

Эта книга не о будущем. Просто о возможном настоящем в ней говорится, как о прошлом. Такая форма помогла мне безнаказанно совместить программу реформ с размышлениями об экономике, истории, праве, культуре.

Размышления эти не мной придуманы. Я только собрал их вместе, поэтому здесь часто можно найти ссылку на источник. Если же ее нет – значит, описываемое самоочевидно, а здравый смысл, как известно, приватизации не подлежит.

Упразднение экзамена в ГАИ

В этой книге я опишу более общие реформы, но в начале, чтобы показать их направление – освобождение от государства, устранение гнилых мест вместо попыток их изменения, – расскажу о реформе выдачи прав на вождение автомобиля.

Эта тема может показаться ничтожной, но из таких мелочей и состоит программа реформ. По мелочам мы судим о большом: в скульптуре видим морщины и вены, в картине – тени, шахматную позицию оцениваем по пешкам. Да и может ли называться мелочью необходимость для миллиона человек в год (среднее число получающих водительские права) тратить время и немалые деньги без смысла и пользы?

* * *

Один знакомый рассказывал мне, как получал права. В автошколе ему объяснили, что в Москве нечего и думать, чтобы сдать экзамен в ГАИ по вождению без взятки – потеряешь время и деньги, все равно придешь к тому же. Он поверил на слово, заплатил.

На экзамене сдающих рассаживают по двум машинам, рассказывают о правилах: «Инспектор жмет на педали и переключает скорости сам, вы только крутите руль. Сдают все».

Государство пыталось бороться с взятками – жестко регламентировало порядок сдачи экзаменов, в машинах установили камеры. Это не работало.

У нас было два варианта решения этой проблемы.

Первый – написать еще пятьсот страниц правил, добавить пятнадцать камер, посадить наблюдателей.

Второй – отменить экзамен.

Экзамен нужен, чтобы отсеять не умеющих ездить. Однако они давали взятки и все равно оказывались на дороге.

С другой стороны, инспекторы, собирая деньги с одних, видели клиентов и в остальных. А клиент должен платить.

Меры стимулирования к оплате известны: достаточно, например, попросить на первом перекрестке повернуть направо, притом что до него несколько десятков метров и нужно перестроиться через две полосы на загруженной дороге. Не выполнивший просьбу инспектора считается несдавшим.

Маршруты экзамена бывают двух типов – для клиентов и для будущих клиентов. Первые состоят из прямых линий, вторые описываются броуновским движением.

В итоге давать взятку были вынуждены не только неумеющие, но и способные к вождению, достойные выехать на дорогу и без экзамена.

Экзамен не служил своей цели – не умеющие ездить выезжали на дорогу (пусть и за плату), а единственное следствие его существования состояло в необходимости содержать армию инспекторов. Человек платил налоги для их зарплат, а потом добавлял еще 40 000 рублей на экзамене.

Но интересно, что даже при столь неудачной системе аварийность на дорогах была невысокой, обычной для европейской страны. Значит, в экзамене вообще нет нужды – ни в хорошем, ни в плохом.

Рассуждая так, мы отменили экзамен по вождению и распустили по домам инспекторов-бизнесменов. Теперь каждый совершеннолетний получает права на вождение автомобиля автоматически при прохождении теоретического экзамена (по своей определенности исключающего возможность взяток) и обучении в автошколе. Последнее должно быть подтверждено 20-ти часовой видеозаписью поездки в автомобиле с инструктором автошколы.

Многие были против. Признавая порочность экзаменов, они хотели государства: «Лучше хоть как-то, чем никак». Они не верили в здравомыслие отдельного человека. Однако ограничитель начинающего водителя не экзамен в ГАИ, а понимание дороговизны ошибки на дороге. И давшие взятку не стремятся на МКАД, а набираются опыта на пустырях – так делал и мой знакомый. Других же отсеивает естественный отбор, и среди таких равным образом встретишь сдававших экзамен со взяткой, без нее или вообще не садившихся за руль, а купивших права с доставкой на дом.

Возможно, в будущем кто-то докажет необходимость экзамена. Покажет, что аварийность без него выше, и обществу выгоднее платить армии инспекторов и контролировать их коррупцию, чем эту аварийность терпеть. Пока в доказывании никто не преуспел.

Конечно, взятки брали не везде. Где-то добросовестно проверяли умение водить. Но ненужное правило останется таковым, как его ни исполняй. В Москве, где двое из трех получали права в особом порядке, аварийность была не выше, чем в местах с честными инспекторами.

Еще одна показательная мелочь^[6] – справки от врачей «для допуска к вождению», требующие денег и времени. Их заказывали онлайн и получали курьером, не проходя обследований.

И с этим в прошлом пытались бороться: ужесточали правила, принуждали обходить врачей только по месту прописки. Но единственное следствие этого – усложнение жизни получающих права.

Мы отменили все медицинские обследования, оставив только запрет садиться за руль при известных болезнях. Соблюдение запрета не проверяется специально, но если нарушение обнаружится, то наказание будет серьезным. Осознание этого и есть лучший ограничитель. Справки же всегда покупались, а болезни могли возникнуть после получения прав, что, однако, не приводило к увеличению аварийности.

О команде реформаторов

История показывает, что в деле формирования правительства выборка кандидатов настолько велика, что команда найдется любая и под любую цель. Проблема же не в наличии людей, а в цели, для которой их собирают.

Уроки прошлого

Борис Ельцин не смог за 1990-е годы найти команду, которая наконец привела бы нас к демократии и процветанию, потому что сам мало понимал в экономике и демократии. Он знал только, что свобода лучше несвободы, но для него это было скорее «не сажать», чем «дать собственность и не мешать»^[7].

Первый пример (из интервью Бориса Немцова 2008 г.). После либерализации цен Ельцин посетил Нижний Новгород, где губернаторствовал Немцов. Пошел в магазин посмотреть, что с ценами. Оказалось, килограмм масла стоит половину пенсии. Спросил у Немцова, кто директор магазина.

– Докукин.

– Сними Докукина.

– Но как же, Борис Николаевич? Это частная компания, я не могу снять директора.

– Сними.

Ельцин не мог признать полностью частного, где государство командовать не вправе.

Второй пример (из интервью Петра Авена Елизавете Осетинской*, 2019). Дефолт 1998 года, государство больше не может удерживать курс рубля. Анатолий Чубайс и Егор Гайдар написали проекты указов, где курс повышался с 6,2 до 9,5 рублей за доллар, дали почитать Авену.

– [Авен] Это же невозможно. При нашем положении реальная стоимость рубля уменьшилась в несколько раз.

– [Гайдар] Борис Николаевич очень просил, чтобы курс был не больше 10 рублей.

Правительство не могло удержать такой курс – законы рынка сенату не подвластны. Через несколько дней доллар стоил 20 рублей.

Михаил Саакашвили понимал, и люди нашлись. Ли Куан Ю понимал, и люди нашлись (и это в Сингапуре, где в 1959 году было примерно то же, что сейчас в бедной африканской стране). Наполеон сначала понимал, но потом стóящие люди как-то сменились бездарными^[8].

Современный урок дал нам президент одного из государств. Он пришел к власти с небывалым уровнем доверия, его партия имела большинство в парламенте. Можно было проводить любые реформы, назначать кого угодно куда угодно.

Такие возможности – вот безработные Саакашвили, Чичваркин*, десятки других. Пригласи, дай волю, прикрой, и всё получится. Но он собрал посредственную команду, заменил ее другой, третьей и обменял рейтинг не на быстрые реформы, а на урок для будущих реформаторов. Возможно, его команды были честными и хотели лучшего, но в итоге получилось, как в анекдоте: «понабрали верных, а спрашивают, как с умных».

Как-то появилась новость о том, что он предложил Михаилу Саакашвили пост в Правительстве. Но Россия запротестовала, Грузия отозвала посла, пыл угас, и последняя надежда постыдилась своей дерзости.

██████████████^[9] пытался оправдать своего: «Представьте, что завтра вы встанете у власти. Посмотрите вокруг – много ли найдете талантливых, умных, честных людей, которых можно поставить на ключевые позиции? Думаю, мало у кого есть больше пяти человек, а для руководства государством нужно куда больше».

Да, среди своего окружения собрать правительство не получится. Но если собираешь команду по шахматам, то лучше искать среди шахматистов, а не знакомых. А главное – понимать, что играть будем в шахматы, а не в преферанс или на бильярде.

Рональд Рейган тоже был актером (хотя, конечно, имел куда больше опыта управления, побывав до президентства губернатором Калифорнии). Но он собрал команду и стал одним из успешнейших президентов США.

Наконец, государство – все равно что крупная компания. Будь слова ██████████████ справедливы, не смогли бы существовать Ford, Apple или Tesla. Между тем каждый великий предприниматель нашел сотни достойных людей и создал команду – это необходимая часть его гениальности.

Команда реформаторов

Наша команда собралась сама собой, как золото при правильной процедуре отделяется от других металлов и группируется в стороне.

Кроме предполагающихся талантов, член команды должен был иметь и соответствующее случаю мировоззрение:

● главное – это свобода, неприкосновенность личности и права собственности;

● государство – это неэффективность и злоупотребления;

● левая идея – это обычный тоталитаризм, только с массовым лицом. «Зависеть от царя, зависеть от народа – не все ли нам равно?»

Нам нужны были те, кто воспринимает государство как средство ограниченного действия. Такие понимают странность известных слов Кеннеди: «Не спрашивайте, что может сделать для вас ваша страна; спрашивайте, что вы можете сделать для своей страны». Свободный человек не будет задаваться вопросами ни о том, что может сделать для него его страна, ни о том, что он сам может сделать для своей страны. Вместо этого он спросит: «Что я и мои соотечественники можем сделать c помощью государства для того, чтобы нам лучше жилось?»^[10].

К сожалению, часто должность меняет сознание даже хорошего, думающего человека. Поставленный во главе государственной конторы, он принимает ее за что-то родное. Ему бессознательно хочется усилить контору, выбить ей больше денег и полномочий, позаботиться о процветании тех, за кого он теперь в ответе. Министр сельского хозяйства будет агитировать за расширение поддержки фермеров, говорить, что стране нужно больше зерна. Министр труда начнет всех трудоустраивать, чего бы это ни стоило.

Однако склад ума профсоюзного лидера или секретаря фермерской ассоциации – это совсем не то, что требуется дальновидному государственному деятелю. Государственное управление – искусство долгосрочной перспективы^[11]. Поэтому команде реформаторов нужны те, кто, возглавляя конторы, сохранит глобальное мышление. Таких, к сожалению, немного.

Еще одна черта сильного государственного деятеля состоит в том, что он работает с тобой, а не на тебя. Между вами не может быть отношений «начальник – подчиненный».

Раньше в России была порочная аппаратная система, когда чиновник из Аппарата Правительства или Администрации Президента мог давать указания федеральному министру. В такой системе невозможна инициатива и творчество, в ней нет места независимой личности, которая берет на себя ответственность. Если эти аппаратные проверяющие чего-то стоят, то они должны пойти в профильное министерство. Если же они не профессиональнее министерских чиновников, то в них вообще нет нужды.

Поэтому мы давали министрам полномочия, оговаривали желаемое и отпускали в свободное управление.

Наконец, проблема в подборе команды была в том, что большинство известных тогда российских интеллектуалов вообще и экономистов в частности были левыми. Они думали о том, как бы зарегулировать, ввести больше налогов и раздать бедным, установить обязательные квоты на трудоустройство женщин, и так до налога на высоких и красивых. Это тот же социализм, только «отнять и поделить» здесь проходит не прямой конфискацией и репрессиями, а через налоги.

Настоящие либералы всегда в меньшинстве, но благодаря большой выборке их было достаточно для формирования команды. Нам нужно было только найти и выхватить их.

Из тогда известных к нам присоединились ████████ ███████████████████████████████████. На многие посты мы отбирали открытым конкурсом, но чаще по рекомендациям. Стóящие люди имеют свойство множиться: один гений приводил другого, который назначался на должность после пары разговоров. По рекомендациям некоторых можно было назначать не глядя.

Это, кстати, опровергает указанную выше математику: если знаешь пять человек, которым доверяешь в делах государства, как себе, а они знают еще по пять каждый, то это уже двадцать пять.

Были и ошибки. Многим в назначении помог скорее случай, чем достоинства. Еще бы – «чины людьми даются, а люди могут обмануться». Но раньше это составляло правило, а теперь – исключение.

В отдельных главах мы поговорим о том, кто и чем занимался. Здесь же, от нетерпения перейти к делу и жертвуя последовательностью, я расскажу о Михаиле Саакашвили.

О Михаиле Саакашвили

 
А дикари теперь заламывают руки,
Ломают копья, ломают луки,
Сожгли и бросили дубинки из бамбука, —
Переживают, что съели Кука.
 

В. Высоцкий, «Почему аборигены съели Кука»

Как-то в университетские годы я посмотрел его интервью 2010 года и понял, чем хочу заниматься. Когда ему предложили пост в одном из государств, я думал, как здорово было бы работать с ним.

Но он уехал бороться за власть в Грузию, где был быстро посажен. Это преступление против здравого и светлого: за время его президентства 2004–2013 гг. экономика Грузии росла на 9–12 % в год, переместилась с первых мест на последние по уровню коррупции и с последнего на первое – в рейтинге лучших стран для ведения бизнеса^[12]. И вот люди идут по улицам, где чисто и безопасно, а подаривший им это сидит.

Заслуженное правительство

Интеллектуалы любят разводить руками и повторять Жозефа де Местра: «Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает».

Но насколько грузины заслужили Саакашвили, если дали его посадить? И не только дали, а избрали и переизбрали сажающих. Насколько население России и всех окрестностей заслужило свои правительства на протяжении сотен лет?

Мне кажется, что состав населения везде одинаков – бóльшая часть (середина) хочет жить и радоваться жизни, не думая о глобальных проблемах, а десять процентов с каждого края – негодяи и борцы за справедливость.

Избиратель не способен выбрать того, кто сделает правильно, потому что сам мало в этом понимает^[13]. Это, конечно, не означает, что рядовой избиратель плох. Просто он хочет возделывать свой сад, а не вникать в глобальные вопросы. Он не хочет идти на баррикады для спасения Саакашвили из тюрьмы – это дело крайних десяти процентов.

Успех или провал государства чаще можно приписать личности или случаю, чем народу. Случилось чудо – пришел гений и повел нас вперед. Нет – пойдем в другую сторону.

Мы, как обычные животные, изначально жестоки, безнравственны и эгоистичны – это способ выживания и результат эволюционного отбора. Поэтому состояние рабства и тоталитаризма для нас нормально, а свобода, демократия и частная собственность – изобретения и ценнейшие достижения^[14]. Хорошо, когда кто-то дарит нам это чудо, но не нужно забывать, что неблагодарность – тоже биологическая норма эгоизма. Так принимать ее становится проще.

Но все же есть те, кто меньше остальных заслуживает правительства Саакашвили. Они говорят: «да, он сделал что-то хорошее, но…» – и дальше перечисляют какие-то нелепицы (хуже – когда слухи). Как если бы девушку спасли от изнасилования, а она: «Знаешь, ты, конечно, с одной стороны, молодец, но, во-первых, ты был плохо причесан, а во-вторых, нужно было помягче с насильником – он как-никак человек».

Мы выбираем пакетом – либо все его реформы с плюсами и некоторыми минусами, либо кто-то другой в этом же времени и месте. Либо от насильника спасает именно этот, либо никто. И говорящие «но…» выбирают второе, к неблагодарности примешивая заблуждение.