Особенно замечательный пример капиталистической мануфактуры представляет знаменитый сапожный промысел села Кимры, Корчевского уезда Тверской губ, и его окрестностей[417]. Промысел этот исконный, существующий с 16-го века. В пореформенную эпоху он продолжает расти и развиваться. Плетнев считал в начале 70-х годов 4 волости в районе этого промысла, а в 1888 г. считают уже 9 волостей. Основа организации промысла состоит в следующем. Во главе производства стоят хозяева крупных мастерских с наемными рабочими, отдающие кроеную кожу в шитье на сторону. Г-н Плетнев считал таких 20 хозяев с 124 работниками и 60 мальчиками, с суммой произв. 818 тыс. руб., причем число рабочих на дому у этих капиталистов автор определяет приблизительно в 1769 работников и 1833 мальчика Затем идут мелкие хозяева, с 1–5 наемными раб. и с 1–3 мальчиками. Эти хозяева сбывают свой товар преимущественно в селе Кимрах на базарах; число их 224 с 460 работниками и 301 мальчиком; сумма произв. – 187 тыс. руб. Всего, след., 244 хозяина, 2353 работника (в том числе 1769 на дому) и 2194 работника-мальчика (в том число 1833 па дому), с суммой произв. 1005 тыс. руб. Затем есть еще мастерские, исполняющие разные детальные операции: посадочные (чистка кожи скобелем); стружечные (клеение стружек от посадки); особые возчики товара (4 хоз. с 16 работн. и до 50 лош.); особые столяры (изгот. ящики) и т. д.[418] Всю сумму производства Плетнев считает 4,7 млн. руб. для всего района. В 1881 г. считали 10 638 кустарей, а с отхожими – 26 000 чел, а сумму произв. в 3,7 млн. руб. Насчет условий работы важно отметить непомерно длинный рабочий день (14–15 часов) и крайне антигигиеничные условия работы, расплату товаром и т. п. Центр промысла, село Кимры – «скорее походит на небольшой город» («Отч. и иссл.», I, 224); жители – плохие земледельцы, круглый год заняты промыслом; только сельские кустари бросают промысел во время сенокоса. Дома в с. Кимрах городские, и жители отличаются городскими привычками жизни (напр. «щегольством»). В «фабрично-заводской статистике» этот промысел до самого последнего времени отсутствовал, должно быть потому, что хозяева «охотно именуют себя кустарями» (ib., 228). В «Перечень» вошли в 1-й раз 6 мастерских обуви Кимрского района с 15–40 рабочими в заведении и без рабочих на стороне. Конечно, тут бездна пробелов.
К мануфактуре же относится пуговичный промысел Московской губ. Бронницкого и Богородского уездов – производство пуговиц из копыт и бараньих рогов. Занято промыслом 487 рабочих в 52 заведениях; сумма произв. – 264 тыс. руб. Заведений, имеющих менее 5 чел., – 16; имеющих 5–10 чел. – 26; имеющих по 10 и более чел. – 10. Без наемных рабочих обходятся только 10 хозяев, которые работают на крупных из их материала. Вполне самостоятельны только крупные промышленники (у которых, как видно из приведенных цифр, должно быть по 17–21 раб. на заведение). Они и фигурируют, очевидно, в «Указателе» в качестве «фабрикантов» (см. стр. 291: 2 заведения с 4 тыс. руб. производства и с 73 рабоч.). Это – «органическая мануфактура»; рога сначала распариваются в так наз. «кузнице» (дерев. изба с горном), затем передаются в мастерскую, режутся на рушильном прессе, на них выдавливается рисунок на тиснильном прессе, и, наконец, они оправляются, полируются на станках. В промысле есть ученики. Рабочий день – 14 часов. Обычна расплата товаром. Отношения хозяев к рабочим патриархальные, именно: рабочих хозяин зовет «ребятами», и расчетная книга называется «ребячьей книгой»; при расчетах хозяин читает нотации рабочим и никогда не исполняет полностью их «просьб» о выдаче денег.
Того же типа роговой промысел, вошедший в нашу таблицу мелких промыслов (прил. I к гл. V, пром. № 31 и 33). «Кустари» с десятками наемных рабочих фигурируют и в «Указателе» в качестве «фабрикантов» (стр. 291). В производстве применяется разделение труда; есть и раздача работы на дома (правильщикам гребней). Центр промысла в Богородском уезде – большое село Хотеичи, в котором уже земледелие отступает на второй план (в 1897 г. – 2494 жиг.). Совершенно справедливо говорится в изд. Моск. земства: «Кустарные промыслы Богородского уезда Моск. губ. в 1890 г.», что это село «представляет собою не что иное, как обширную мануфактуру гребенного производства» (стр. 24, курсив наш). В 1890 г. считали более 500 промышленников в этом селе с произв. от 3,5 до 5,5 млн. гребней. «Чаще всего продавец рогов одновременно также и скупщик изделий, а нередко, кроме того, и крупный гребенщик». Особенно плохо положение тех хозяев, которые принуждены брать рога «на сделку»: «фактически положение их хуже даже, чем наемных рабочих на крупных заведениях». Нужда заставляет их непосильно эксплуатировать труд всей семьи и удлинять рабочий день, сажать за работу подростков. «Зимою в Хотеичах работа начинается с часу ночи, и трудно сказать наверное, когда она прекращается в избе «самостоятельного» кустаря, работающего «на сделку»«. В большом ходу расплата товаром. «Система эта, с таким трудом искорененная уже на фабриках, все еще находится в полной силе на мелких кустарных заведениях» (27). Вероятно, такова же организация промысла роговых изделий в Кадниковском уезде Вологодской губ., в районе села Устье (так наз. «Устьянщина») с 58 деревнями. Г-н В. Борисов («Труды куст. ком.», в. IX) считает здесь 388 кустарей с суммой произв. 45 тыс. руб.; все кустари работают на капиталистов, закупающих рога в С.-Петербурге, а черепаху за границей.
Во главе щеточною промысла Московской губ. (см. прил. I к V гл., пром. № 20) мы видим крупные заведения с большим числом наемных рабочих и с систематически проведенным разделением труда[419]. Интересно отметить здесь изменение, происшедшее в организации этого промысла с 1879 по 1895 год (см. изд. Моск. земства: «Щеточный промысел по исследованию 1895 года»). Некоторые зажиточные промышленники переселились в Москву для производства промысла. Число промышленников увеличилось на 70 %, причем особенно возросло число женщин (+ 170 %) и девочек (+ 159 %). Число крупных мастерских с наемными рабочими уменьшилось: процент заведений с наемн. раб. упал с 62 % до 39 %. Дело объясняется том, что хозяева перешли к раздаче работы на дома. Введение в общее употребление вертельного станка (для провертки дырок в колодках) ускорило и облегчило один из главных-процессов по приготовлению щеток. Усилился спрос на «кустовщиков» (кустари, «сажающие» щетину в колодки), и эта операция, специализируясь все более и более, пала на долю женщин, как более дешевой рабочей силы. Женщины стали на дому у себя сажать щетину, получая поштучную плату. Таким образом, усиление работы на дому было вызвано здесь прогрессом техники (вертельный станок), прогрессом разделения труда (женщины только и делают, что сажают щетину), прогрессом капиталистической эксплуатации (труд женщин и девочек дешевле). На этом примере особенно ярко сказывается, что работа на дому нисколько не устраняет понятия капиталистической мануфактуры, а, напротив, иногда является даже признаком ее дальнейшего развития.
В отделе керамических производств пример капиталистической мануфактуры дают нам промыслы Гжельского района (округ из 25 деревень Бронницкого и Богородского уездов Московской губернии). Статистические данные о них вошли в нашу таблицу мелких промыслов (прилож. I к гл. V, пром. №№ 15, 28 и 37). Из этих данных видно, что, несмотря на все громадные различия между тремя гжельскими промыслами: горшечным, фарфоровым и живописным, – переходы между отдельными разрядами заведений в каждом промысле сглаживают эти различия, и мы получаем целый ряд мастерских, последовательно увеличивающихся по размерам. Вот среднее число рабочих на одно заведение по разрядам этих трех промыслов: 2,4–4,3–8,4–4,4–7,9–13,5–18–69–226,4. То есть от самой мелкой мастерской ряд доходит до самой крупной. Принадлежность крупных заведений к капиталистической мануфактуре (поскольку они не ввели машин, не перешли в фабрики) стоит вне сомнения, но важно не только это, а и тот факт, что мелкие заведения связаны с крупными, что мы видим тут один строй промышленности, а не отдельные мастерские то того, то другого типа экономической организации. «Гжель образует одно экономическое целое» (Исаев, 1. с., 138), и крупные мастерские района образовались медленно и постепенно, вырастая из мелких (ib., 121). Производство ручное[420] с значительным применением разделения труда: у горшечников мы видим точильщиков (специализирующихся по видам посуды), рабочих, обжигающих продукт, и пр., а иногда еще особого работника для приготовления красок. У фарфоровых заводчиков разделение труда чрезвычайно мелко: молольщики, точильщики, подавальщики, горновщики, живописцы и т. д. Точильщики специализируются даже на отдельных видах посуды (ср. Исаев, 1. с., 140: в одном случае разделение труда повышает производительность работы на 25 %). Живописные мастерские работают на фарфоровых заводчиков, будучи, след., лишь отделениями их мануфактуры, исполняющими особую детальную операцию. Характерно для сложившейся капиталистической мануфактуры, что специальностью становится здесь и физическая сила. Так, в Гжели некоторые деревни заняты (чуть не поголовно) копанием глины; для тяжелых и не требующих особенного искусства работ (работа молольщика) употребляются почти исключительно пришлые рабочие Тульской и Рязанской губерний, превосходящие слабосильных гжельцев силой и крепостью. В большом ходу расплата товарами. Земледелие в плохом положении. «Гжельцы – выродившееся поколение» (Исаев, 168) – слабогруды, узки в плечах, малосильны, живописцы рано теряют зрение и т. д. Капиталистическое разделение труда дробит человека и уродует его. Рабочий день – 12–13 часов.
Знаменитые павловские сталеслесарные промыслы охватывают целый район Горбатовского уезда Нижегородской губернии и Муромского уезда Владимирской губернии. Происхождение этих промыслов очень древнее: Смирнов указывает, что еще в 1621 г. в Павлове было (по писцовой книге){94} 11 кузниц. К половине 19 века эти промыслы представляли уже из себя широко раскинувшуюся сеть вполне сложившихся капиталистических отношений. После реформы промыслы данного района продолжали развиваться и вширь и вглубь. По земской переписи 1889 г. в Горбатовском уезде было занято промыслом в 13 волостях и 119 селениях 5953 двора, 6570 работников мужск. пола (54 % всего числа работников в этих селениях) и 2741 чел. стариков, подростков и женщин, всего 9311 человек. В Муромском у. г. Григорьев считал в 1881 г. 6 промысловых волостей, 66 селений, 1545 дворов и 2205 работников мужск. пола (39 % всего числа работников в этих селениях). Образовались не только крупные, не занимающиеся земледелием, промысловые села (Павлове, Ворсма), но и окрестные крестьяне отвлекались от земледелия: вне Павлова и Ворсмы в Горбатовском уезде было занято промыслами 4492 работника, из которых 2357, т. е. более половины, не занимались земледелием. Жизнь таких центров, как Павлове, сложилась совершенно по-городскому, выработав несравненно более развитые потребности, более культурную обстановку, одежду, образ жизни и т. д., чем у окрестных «серых» земледельцев[421].
Обращаясь к вопросу об экономической организации павловских промыслов, мы должны прежде всего констатировать тот не подлежащий сомнению факт, что во главе «кустарей» стоят типичнейшие капиталистические мануфактуры. Напр., в заведении Завьяловых (которое уже в 60-х годах занимало в мастерской свыше 100 рабочих, а теперь ввело и паровой двигатель) перочинный нож проходит через 8–9 рук: над ним работают – коваль, лезевщик, черепщик (обыкновенно на дому), закальщик, личельщик, глянщица, отделывальщик, направляльщик, клейменщик. Это – широкая капиталистическая кооперация, основанная на разделении труда, причем значительная часть детальных рабочих занята не в мастерской капиталиста, а у себя на дому. Вот данные г. Лабзина (1866 г.) о крупнейших заведениях сел Павлова, Ворсмы и Вачи во всех отраслях производства этого района: у 15 хозяев было 500 рабочих в заведениях и 1134 рабочих на стороне; всего 1634 чел., при сумме произв. 351,7 тыс. руб. В какой мере такая характеристика экономических отношений применима ко всему району в настоящее время, это видно из следующих данных[422]:
Таким образом, очерченная нами организация промышленности преобладает во всех районах. В общем и целом, около трех пятых всего числа рабочих заняты капиталистически. И здесь, след., мы видим, что мануфактура занимает главенствующее положение в общем строе промышленности[423] и подчиняет себе массы рабочих, не будучи, однако, в состоянии вырвать с корнем мелкое производство. Сравнительная живучесть этого последнего вполне объясняется, во-1-х, тем, что в некоторые отрасли павловской промышленности совсем еще не введено механическое производство (напр., в замочное дело); – во-2-х, тем, что мелкий производитель защищает себя от падения такими средствами, от употребления которых он падает гораздо ниже, чем наемный рабочий. Эти средства – удлинение рабочего дня, понижение жизненного уровня и уровня потребностей. «Та группа кустарей, которая работает на хозяев, подвержена меньшим колебаниям заработков» (Григорьев, 1. с., 65); у Завьялова, напр., всего меньше получает черенщик: «он работает дома, оттого и удовлетворяется низким заработком» (68). Работающие «на фабрикантов» кустари «получают возможность заработать несколько больше средней выработки кустаря, несущего свой продукт на рынок. Увеличение заработка особенно заметно у рабочих, живущих на самих фабриках» (70)[424]. Рабочий день на «фабриках» 141/2–15 часов, maximum 16. «У кустарей же, работающих у себя дома, рабочий день всегда не менее 17 часов, а иногда доходит до 18 и даже до 19 часов в сутки» (ibid.). He было бы ничего удивительного, Или бы закон 2-го июня 1897 г.{95} вызвал здесь усиление работы на дому; давно бы пора подобным «кустарям» направить все свои заботы и усилия к тому, чтобы добиться от хозяев устройства фабрик! Пусть вспомнит также читатель знаменитый павловский «забор», «промен», «заклад жен» и тому подобные виды кабалы в личного унижения, которыми придавлен quasi-самостоятельный мелкий производитель[425]. К счастью, быстро развивающаяся крупная машинная индустрия не так легко мирится с этими худшими формами эксплуатации, как мануфактура. Забегая вперед, приводим данные о росте фабричного производства в этом районе[426].
Таким образом мы видим, что все большее и большее число рабочих стягивается в крупных заведениях, которые переходят к употреблению машин[427].
К капиталистической мануфактуре относятся также промыслы села Безводного Нижегородской губернии и уезда. Это – тоже одно из промышленных сел, большая часть жителей которого вовсе не занимается земледелием, и которое служит центром промыслового округа из нескольких селений. По земской переписи 1889 г. («Материалы», в. VIII, Н.-Н. 1895), в Безводнинской волости (581 двор) 67,3 % Дворов не имели посева, 78,3 % дворов было безлошадных, 82,4 % дворов с промыслами, 57,7 % дворов с грамотными и учащимися (против среднего по уезду 44,6 %). Безводнинские промыслы состоят в изготовлении разных металлических изделий: цепей, уд, металлических полотен; размеры производства определялись в 21/2 млн. руб. в 1883 г.[428], в 11/2 млн. руб. в 1888/89 г.[429] Организация промысла – работа на хозяев из их материала, распределенная между рядом детальных рабочих и исполняемая отчасти в мастерских предпринимателей, отчасти на дому. Напр., в производстве уд различные операции исполняются «загибальщиком», «рубачами» (работают в особом помещении) и «пенюгальщикамш (женщины и дети, завостривающие уды на дому), причем все эти рабочие работают за сдельную плату на капиталиста, и загибальщик от себя отдает работу рубачам и пенюгальщикам. «Вытягивание железной проволоки производится ныне посредством конных воротов; прежде проволоку тянули собиравшиеся сюда в большом количестве слепцы…» Одна из «специальностей» капиталистической мануфактуры! «По своей обстановке это производство резко отличается от всех остальных. Людям приходится работать в душной атмосфере, пропитанной зловредными испарениями от накапливающегося лошадиного кала»[430]. По тому же типу капиталистической мануфактуры организованы в Моск. губернии промыслы грохотоплетный[431], булавочный[432] и канительный[433].{96} В этом последнем промысле в начале 80-х годов считали 66 заведений с 670 рабочими (из них 79 % наемных) и с суммой произв. 3681/2 тыс. руб., причем некоторые из этих капиталистических заведений попадали изредка и в число «фабрик и заводов»[434].
Того же типа, по всей вероятности, организация слесарных промыслов Бурмакинской волости (и окрестных волостей) Ярославской губ. и уезда. По крайней мере мы видим здесь то же разделение труда (кузнецы, поддувалы, слесаря), то же широкое развитие наемного труда (из 307 кузниц Бурмакинской волости 231 с наемными рабочими), то же господство крупного капитала над всеми этими детальными рабочими (скупщики стоят во главе; на них работают кузнецы, на кузнецов – слесаря), то же соединение скупки с производством изделий в капиталистических мастерских, из которых некоторые попадают иногда в списки «фабрик и заводов»[435].
В приложении к предыдущей главе были приведены статистические данные о подносном и медном промыслах[436] Московской губ. (последний в районе, называемом «Загарье»). Из этих данных видно, что наемный труд играет преобладающую роль в этих промыслах, что во главе их стоят такие крупные мастерские, в которых приходится в среднем по 18–23 наемных рабочих на одно заведение и по 16–17 тыс. руб. производства. Если добавить к этому, что разделение труда применяется здесь в очень широких размерах[437], то станет ясно, что перед нами – капиталистическая мануфактура[438]. «Мелкие промышленные единицы, составляющие аномалию при существующих условиях техявки и разделения труда, могут держаться наряду с большими мастерскими только с помощью удлинения труда до его крайних пределов» (Исаев, 1. с., с. 33), – напр., у подносчиков до 19 часов. Рабочий день вообще здесь 13–15 часов, а у мелких хозяйчиков – 16–17 часов. В большом ходу расплата товаром (и в 1876 и в 1890 гг.)[439]. Добавим, что давнее существование промысла (он возник не позже начала 19 века), при широкой специализации занятий, выработало и в данном случае чрезвычайно искусных работников: загарцы славятся своим мастерством. В промысле появились и такие специальности, которые не требуют предварительной подготовки и доступны прямо малолетним рабочим. «Уже эта возможность – справедливо замечает г. Исаев – быть прямо малолетним рабочим и как бы выучиться ремеслу не учась, показывает, что дух ремесла, требующий воспитания рабочей силы, исчезает; простота многих детальных приемов является признаком перехода ремесла в мануфактуру» (1. с., 34). Заметим только, что «дух ремесла» всегда до известной степени остается в мануфактуре, ибо базис ее – то же ручное производство.
Село Красное Костромской губернии и уезда – одно из тех промышленных сел, которые являются обыкновенно центрами нашей «народной» капиталистической мануфактуры. Это большое село (в 1897 г. 2612 жит.) носит чисто городской характер, жители живут как мещане и земледелием не занимаются (за весьма немногими исключениями). Село Красное – центр ювелирного промысла, охватывающего 4 волости и 51 селение (в том числе Сидоровскую волость Нерехтского уезда) и в них 735 дворов и около 1706 работников[440]. «Главными представителями промысла, – говорит г. Тилло, – бесспорно должны считаться крупные промышленники села Красного: купцы Путиловы, Мазовы, Сорокины, Чулковы и другие. Они покупают материал – золото, серебро, медь, содержат мастеров, скупают готовые изделия, дают заказы на работу по домам, доставляют образцы изделий и т. п.» (2043). У крупных промышленников есть мастерские – «рабочорни» (лаборатории), где куют и плавят металлы, раздаваемые потом в отделку «кустарям»; у них есть технические приспособления – «препы» (прессы, штампы для вырезывания вещиц), «бойни» (для оттискивания рисунков), «вальсы» (для вытягивания металла), верстаки и пр. Разделение труда широко применяется и производстве: «Работа каждого почти изделия проходит несколько рук по установившемуся порядку. Так, например, чтобы сделать серьги, серебро сдается сначала промышленником-хозяином в свою мастерскую, где его частью провальсуют и частью вытянут в проволоку; этот материал поступает затем по заказу к отдельному мастеру, у которого, если есть семья, исполнение данной работы разделится между несколькими лицами: один штампом выбьет из серебряной пластинки рисунок или форму серьги, другой – согнет проволоку в колечко, которым сережка входит в ухо, третий спаяет эти вещи, и, наконец, четвертый отполирует готовую сережку. Вся работа но трудна и не требует значительной подготовки, очень часто спайкой и полировкой занимаются женщины и дети с 7–8 лет» (2041)[441]. Рабочий день и здесь отличается непомерной продолжительностью, достигая обыкновенно 16-ти часов. Практикуется расплата припасами.
Нижеследующие статистические данные (опубликованные в самое последнее время местным пробирным инспектором) наглядно изображают экономический строй промысла{97}:
«Обе первые группы (около двух третей всего числа мастеров) скорее можно приравнять не к кустарям, а к фабричным рабочим, работающим на дому». В высшей группе «наемный труд встречается все чаще и чаще… Мастера начинают уже прикупать чужие изделия», в высших слоях группы «скупка преобладает», и «четверо скупщиков вовсе не имеют мастерских»[442].
Самоварный и гармонный промыслы города Тулы и его окрестностей представляют чрезвычайно типичные образчики капиталистической мануфактуры. Вообще «кустарные» промыслы этого района отличаются большой древностью: начало их восходит к XV веку[443]. Особенное развитие они получили с половины 17 века; с этого времени г. Борисов считает 2-й период развития тульских промыслов. В 1637 г. был построен первый чугунолитейный завод (голландцем Виниусом). Тульские оружейники образовывали особую кузнецкую слободу, составляли особое сословие, с особыми правами и привилегиями. В 1696 г. возникает в Туле первый чугунолитейный завод, устроенный выдающимся тульским кузнецом, и промысел переходит на Урал и в Сибирь[444]. С этого времени начинаемся 3-й период в истории тульских промыслов. Мастера стали заводить свои заведения, обучая ремеслу и окрестных крестьян. В 1810–1820-х годах возникли первые самоварные фабрики. «В 1825 г. в Туле уже насчитывалось 43 различные фабрики, принадлежавшие оружейникам, да и существующие в настоящее время почти все принадлежат бывшим когда-то оружейникам, а теперь тульским купцам» (1. с., 2262). Здесь, следовательно, мы видим непосредственное преемство и связь между старыми цеховыми мастерами и принципалами позднейшей капиталистической мануфактуры. В 1864 г. тульские оружейники освобождены от крепостной зависимости{98} и перечислены в мещане; заработки упали вследствие сильной конкуренции деревенских кустарей (что вызвало и обратное переселение промышленников из города в деревню); рабочие обратились к промыслам: самоварному, замочному, ножевому, гармонному (первые тульские гармонии появились в 1830–1835 гг.).
Самоварный промысел организован в настоящее время следующим образом. Во главе стоят крупные капиталисты, владеющие мастерскими с десятками и сотнями наемных рабочих, причем многие детальные операции они поручают также и рабочим на дому – как городским, так и сельским; эти исполнители детальных операций иногда сами еще имеют мастерские с наемными рабочими. Разумеется, наряду с крупными мастерскими есть и мелкие, со всеми последовательными ступенями зависимости от капиталистов. Разделение труда составляет общее основание всего строя этого производства. Процесс приготовления самовара делится на следующие отдельные операции: 1) складывание пластины меди в трубки (наводка); 2) спаивание их; 3) опилка швов; 4) приделка поддонок; 5) ковка изделий (так наз. «тяхтание»); 6) чистка внутренней стороны; 7) точка самоваров и шеек; 8) лужение; 9) пробивка прессом отдушин на поддонках и камфорках; 10) сборка самовара. Затем еще отдельно стоит отливка медных мелких частей: а) формовка и б) отливка[445]. При раздаче работы на дома, каждая из этих операций может составить особый «кустарный» промысел. Один из этих «промыслов» описал г. Борисов в VII вып. «Трудов куст. ком.». Промысел этот (наводильно-самоварный) состоит в том, что крестьяне исполняют за сдельную плату из материала купцов одну из описанных нами детальных операций. Кустари перешли в деревню работать из г. Тулы после 1861 г.: в деревне содержание дешевле и уровень потребностей ниже (1. с., с. 893). Г-н Борисов справедливо объясняет эту живучесть «кустаря» сохранением ручной ковки самоваров: «деревенский кустарь всегда будет выгоднее для заказчика-фабриканта, потому что он работает на 10–20 % дешевле, нежели городской ремесленник» (916).
Размеры самоварного производства г. Борисов определял в 1882 г. приблизительно в 5 млн. руб. при 4–5 тыс. рабочих (кустарей тож). Фабрично-заводская статистика и в этом случае охватывает лишь частичку всей капиталистической мануфактуры. «Указатель» за 1879 г. считал в Тульской губ. 53 самоварные «фабрики» (все ручные) с 1479 раб. и с суммой произв. 836 тыс. руб. «Указ.» за 1890 г. – 162 фабрики – 2175 раб. – 1100 тыс. руб., причем, однако, в поименный список введено лишь 50 фабрик (1 паровая) – 1326 раб. – 698 тыс. руб. Очевидно, что к «фабрикам» причислили на этот раз и сотню мелких заведений. Наконец, «Перечень» указывает – в 1894/95 г. – 25 фабрик (4 паровые) с 1202 раб. (+607 на стороне) и суммой произв. 1613 тыс. руб. В этих данных несравнимы (по указанной выше причине, а также вследствие смешения за прежние годы рабочих в заведении и на стороне) ни числа фабрик, ни числа рабочих. Несомненно лишь прогрессивное вытеснение мануфактуры крупной машинной индустрией: в 1879 г. 2 фабрики имели 100 и более рабочих; в 1890 г. – 2 (одна паровая), в 1894/95 г. – 4 (три паровые)[446].
Совершенно такую же организацию имеет гармонный промысел, стоящий на более низкой стадии экономического развития[447]. «В производстве гармоний участвует более 10-ти отдельных специальностей» («Труды куст. ком.», IX, 236); изготовление различных частей гармонии или производство некоторых детальных операций составляет предмет отдельных, quasi-самостоятельных «кустарных» промыслов. «Во время затишья все кустари работают на фабрики или на более или менее значительные мастерские, от хозяев которых они и получают материал; во время же усиленного требования на гармонии появляется масса мелких производителей, которые скупают у кустарей отдельные части, сами собирают гармонии, относят их в местные лавки – магазины, где гармонии тогда очень охотно скупают» (ibid.). Г-н Борисов считал в 1882 г. в этом промысле 2–3 тыс. работников и сумму произв. ок. 4 млн. рублей; фабрично-заводская статистика указывала в 1879 г. две «фабрики» с 22 раб. – суммой произв. 5 тыс. руб.; в 1890 г. – 19 фабрик с 275 раб., суммой произв. 82 тыс. руб.; в 1894/95 г. – 1 фабрику с 23 рабочими (плюс 17 на стороне), с суммой произв. 20 тыс. руб.[448] Паровые двигатели вовсе не применяются. Все эти скачки цифр указывают на чисто случайное выхватывание отдельных заведений, входящих составными частями в сложный организм капиталистической мануфактуры.