Салли Пейдж
Книга начал

Вот если бы кто-нибудь…

– Я согласна, – тут же отозвалась Джо.

А разве можно по-другому ответить женщине, которая так тебя любит и просит о такой малости?

Уже потом Джо понимает, что на любую просьбу матери она готова ответить «да». Но в этот раз решение далось ей особенно легко, поскольку только на днях она увидела в «Инстаграме» совместное фото Джеймса и этой его Ники. Во всяком случае, в Лондоне у нее точно не будет возможности случайно столкнуться с этой новоиспеченной, счастливо улыбающейся парочкой.

Глава 8
Дорогая Джиана

Снова в магазине появляется викинг. На этот раз, объясняя, что ему нужно, он не рисует в воздухе прямоугольников, а щелкает пальцами рук, словно клювами голодных птиц.

– Понимаете, такая большая штуковина, типа… чтобы скреплять вещи друг с другом. Что-то вроде скрепки…

Джо отлично понимает, что ему нужно, – в магазине есть отличный выбор зажимов для бумаг, – но женщину умиляют эти пантомимы. Она картинно сдвигает брови:

– Нет, простите… не совсем вас понимаю…

Теперь эти два клюва принимаются отчаянно жевать.

– Такая скрепка, понимаете? Но не для бумаги.

Эрик-викинг отчаянно вертит головой в поисках чего-то похожего на его запрос.

Джо усталым взглядом обводит магазин, будто тоже ищет на его стенах или в самом его воздухе нечто, подходящее под описание.

– Больше обычного зажима для бумаги. И такой… металлический.

Клювы птиц превращаются в кастаньеты.

Сжалившись наконец над покупателем, Джо достает из-под прилавка толстую пачку бумаг, скрепленных ярко-желтым зажимом.

– Что-то вроде этого? – просто спрашивает она.

Эрик-викинг смотрит на Джо с подозрением.

– Ну да, – отвечает он. – Именно такая штука мне и нужна.

– Только один зажим? – невинным голосом спрашивает женщина.

Молодой человек продолжает наблюдать за ней.

– Только один, – медленно повторяет он.

Джо вручает ему зажим.

– За счет заведения, – смеется она. – Вы честно его заслужили.

– Хм. – Эрик-викинг берет зажим и расплывается в улыбке. Затем поворачивается и уходит.

Джо снова принимается подметать пол – за этим занятием и застал ее Эрик. Женщину все еще одолевает беспокойство по поводу дяди Уилбура (как приятно было увидеть его вчера); но также она пытается привести в порядок свои мысли о Джеймсе.

* * *

Звенит дверной колокольчик, Джо поднимает голову и видит чью-то тут же исчезающую в первом проходе фигуру. Этот дождевик трудно с чем-нибудь спутать. Сомнений нет: к ней снова пожаловала Беглянка-викарий. Прошло уже две недели с ее прошлого визита, который закончился покупкой конвертов и разговорами о Боге. Джо практически ежедневно думала о новой встрече с викарием, но с тех пор больше ни разу ее не видела. Малкольм заходил уже несколько раз… и вдруг Джо понимает, что он стал захаживать в магазин чаще обычного. Может, Малкольм приглядывает за ней после того разговора о дружбе и о Джеймсе?

Женщина принимается тайком изучать профиль преподобной Руфи Гамильтон, который оказывается частично скрыт полкой с конвертами. Кажется, эта женщина-викарий сделала что-то со своими рыжеватыми волосами. Они уложены в удлиненное каре, которое как-то странно топорщится на затылке. И вдруг Джо осеняет: это парик!

Она уже собирается спросить викария, не нужна ли той помощь, как внезапно дверь магазина распахивается вновь и внутрь впархивает женщина лет тридцати в ярко-желтом пальто.

– Какой прекрасный сегодня денек, – говорит она, весело кивая в сторону ярко-голубого клочка неба, который отлично виден с табурета Джо. – Обожаю осень, – добавляет незнакомка.

Джо несколько секунд смотрит на свой клочок, затем поворачивается к прилавку.

– Да, это и мое любимое время года тоже, – отзывается она, и снова в голове у нее всплывают приятные воспоминания, связанные с пеналами, цветными мелками и новыми прописями.

Новая посетительница встряхивает головой, чтобы освободить запутавшиеся в шарфике кудри. Волосы у нее длинные, цвета карамельных ирисок. Она подходит поближе к прилавку.

– Ого, это настоящие ручки? – спрашивает она, замечая перьевые ручки в витрине.

Джо приятен интерес посетительницы, и в то же время она переживает, как бы Беглянка-викарий не сбежала прежде, чем она, Джо, сможет… в общем… она и сама не знает, что именно она сможет.

– Вот это да! Я уже тысячу лет не писала такой ручкой.

– Хотите попробовать?

– А можно?

Молодая женщина смотрит на Джо так, будто та предложила ей попробовать какое-то изысканное лакомство. Посетительница излучает такую открытую доброжелательность, что Джо тут же перестает переживать по поводу викария. И вместо этого начинает бояться, что всепроникающая теплота незнакомки способна добраться до самых глубин ее души. До сей минуты Джо и не подозревала о том, насколько она одинока. Женщина вдруг ловит себя на мысли, что хотела бы подружиться с этой улыбчивой веснушчатой незнакомкой.

Внезапно на Джо накатывает волна тоски по Люси, и она пытается занять себя бесполезной суетой. Вот почему она расправляет на прилавке лист бумаги, чтобы покупательница могла опробовать на нем перьевую ручку. После слов Эрика-викинга о том, что перьевыми ручками надо пользоваться, иначе они заскучают, Джо стала держать наготове несколько ручек, чтобы люди могли сами оценить, как приятно ими писать.

– Выбирайте, – говорит Джо и с облегчением понимает, что в голосе нет дрожи. Она рада, что неприятный момент миновал.

Карамельно-ирисковые кудри наклоняются над прилавком.

– Они выглядят очень по-взрослому. – Молодая женщина наклоняет голову набок. – Может быть, вот эту.

Она выбирает простую, серого цвета ручку с серебристой полоской, опоясывающей середину корпуса.

А Джо тем временем мысленно соглашается с покупательницей. Все ее перьевые ручки выглядят очень солидно. Словно дядя их выбирал сам. Возможно, существуют более яркие, более современные перьевые ручки, которые можно было бы выставить на продажу. Странно, что ей до сих пор такие не встречались. Впрочем, Джо даже в соцсетях не натыкалась на таких же фанатов перьевых ручек, как она сама, а Джеймс вечно посмеивался над ее «любовью к канцелярщине». Считая это чистой воды ребячеством, Джо старалась избавиться от этой тяги к мелочовке, пока жила с Джеймсом.

– И зачем только я это делала?

– Что, простите? – недоуменно спрашивает обладательница карамельно-ирисковых кудрей.

Джо не сразу поняла, что сказала это вслух.

– Простите… Нет, ничего, это я так… – тут же забормотала она.

– Что бы такое написать? – задумчиво спрашивает девушка.

– Что хотите.

Девушка принимается размышлять, глядя куда-то в пространство, а Джо тем временем бросает быстрый взгляд в заднюю часть магазина. Туда, где по-прежнему стоит Беглянка-викарий, изучая товары на полках.

Кудрявая головка наклоняется над прилавком, желтые в горошек митенки лежат рядом с кучкой перьевых ручек.

– Ох, я как будто в прошлое перенеслась, – бормочет молодая женщина над бумагой.

Она выпрямляется, и Джо видит два слова: «Дорогая Джиана», за которыми следуют две строки текста на каком-то иностранном языке. Почерк молодой женщины изобилует петлями и завитками, так похожими на ее кудри.

– Вы итальянка? – пытается угадать Джо.

– Нет, но когда-то у меня была подруга по переписке из Италии. Мы с ней много лет переписывались. Я до сих пор храню все ее письма, они лежат у меня в сундучке под кроватью.

Молодая женщина проводит кончиком своего пальца по имени своей подруги.

– Ой, размазалось! – с отчаянием разочарованного ребенка восклицает покупательница.

Джо спешит успокоить ее.

– Вы с ней до сих пор переписываетесь? – спрашивает она.

– Нет, – отвечает молодая женщина, не отрывая взгляда от смазанного имени. – Иногда мы пишем друг другу сообщения. Прежде я обожала получать от Джианы письма, – нежно добавляет она.

– Вам стоит написать ей письмо.

Отвечает не Джо, а низенькая женщина с сияющими глазами и в парике, которая незаметно подошла и встала рядом с молодой покупательницей. У Джо невольно возникает ощущение, будто на ее прилавке примостился крапивник.

Девушка в желтом пальто с улыбкой бросает взгляд на викария:

– Можно и написать.

– Мне кажется прекрасным время от времени напоминать нашим друзьям, как они нам дороги, – говорит Беглянка-викарий и трогает пальцами бумагу прямо над смазанными словами «Дорогая Джиана». Джо сразу бросается в глаза нежность и изящество ее руки. – А что самое замечательное в письмах – это редкая возможность назвать наших друзей «дорогими».

Она поднимает глаза на Джо.

– Можно и мне попробовать? – спрашивает викарий, указывая на перьевую ручку на прилавке.

Джо в первый раз подмечает ее едва заметный шотландский акцент. Наверное, с тех пор, как викарий покинула родные места, прошло немало времени.

– Конечно, – отвечает Джо.

Беглянка-викарий смеряет ее долгим внимательным взглядом. Глаза у нее карие, шоколадного оттенка, с золотистыми искорками… у Джо создается впечатление, что викарий пытается намекнуть ей на что-то.

Теперь над бумагой склоняется рыжеватый парик. О чем писать, Беглянка-викарий долго не думает.

– О, это чудесно, – говорит молодая женщина, первой прочитавшая написанное. Она поворачивает листок бумаги так, чтобы Джо тоже смогла прочитать.

Почерк ровный, размеренный. Только буквы «S» слегка приплясывают, словно пытаются пойти наперекор остальным буквам, выстроившимся в благопристойном порядке.

 
Я постиг молчание звезд и моря,
И молчание города в тихий час…^[7]
 

Джо не знает, что сказать. Это какой-то намек? Ей велят хранить молчание? Безмолвствовать?

– Это отрывок из какого-то стихотворения? – спрашивает обладательница карамельно-ирисковых кудрей.

– Да, только я забыла, кто его написал. Но мне оно кажется подходящим. Такое чувство, будто здесь, в этом магазине, город замер. Сама жизнь замерла и безмолвствует.

Джо не знает, что на это ответить, – похоже, эта женщина видит ее здесь как бы застывшей во времени. Зависшей в лимбе между адом и раем.

– А вы пишете перьевыми ручками? – спрашивает Джо, не в силах придумать ничего лучшего.

– Пишу. Когда-то давно я подписывала ими бумаги, которые должны храниться сотни лет. Мы использовали особые чернила, которые темнели со временем. Мне нравилось думать, что имена не поблекнут, а, напротив, станут еще ярче. И продолжат жить дальше.

– А что за бумаги? Какие-то официальные документы? – спрашивает обладательница карамельно-ирисковых кудрей.

Наверное, свидетельства о браке, предполагает Джо, но вслух не говорит ни слова.

– Да, – отвечает викарий, поворачиваясь к стоящей рядом молодой женщине. – Советую вам купить эту ручку. – И потом, словно застеснявшись, добавляет уже не столь уверенным голосом: – Простите меня за мой резковатый тон. Просто мне кажется, Джиане будет очень приятно получить от вас письмо.

– Нет-нет, не волнуйтесь, я думаю, вы правы, – говорит молодая женщина и берет ручку. – Я, вообще-то, пришла за стикерами «Post-it». И понятия не имела, что вдруг стану покупать перьевую ручку.

Беглянка-викарий терпеливо ждет, пока обладательница карамельно-ирисковых кудрей выбирает одну из двух ручек, а затем покупает к ней картриджи с чернилами. Стикеры Джо отдает ей в придачу бесплатно.

Весело попрощавшись, молодая женщина исчезает за дверью, и в магазине повисает тишина. «Молчание города в тихий час».

Беглянка-викарий не смотрит на Джо. Наклонив голову, она роется в своей сумочке в поисках кредитки, чтобы заплатить за выбранный ею небольшой блокнот. Джо хочется что-нибудь сказать этой женщине. Но вот что?

В конце концов Беглянка-викарий молча протягивает дебетовую карту для оплаты.

Женщины обмениваются долгим взглядом.

– Благодарю вас, – говорит Джо и добавляет: – Руфь.

– Ах! – тихонько выдыхает Руфь.

Рука ее тянется к шее, где когда-то, по-видимому, она носила колоратку^[8]. Затем викарий с улыбкой смотрит Джо прямо в глаза. Но это лишь тень той улыбки с газетных фотографий. Кажется, Руфь хочет сказать что-то еще, но в эту минуту в стекло витрины кто-то негромко стучит.

Мимо магазина с беззаботным видом медленно проходит Эрик-викинг. Он не смотрит на женщин, но Джо догадывается, что мужчина наблюдает за ними краем глаза. Лицо его серьезно, если не считать небольшой ямочки в уголке рта.

Джо делает шаг назад, чтобы получше рассмотреть своего викинга. На голове у него металлический шлем (возможно, это просто фольга) с большими рогами. На плечах нечто вроде коврика из овчины. Такой коврик лежал в родительской гостиной, Эрик же скрепил его на груди ярко-желтым зажимом для бумаг. Дойдя до края витрины, викинг медленно поворачивает голову; лицо его совершенно бесстрастно. В знак приветствия он быстро вскидывает руку.

– Добрый день! – кричит викинг и исчезает.

Преподобная Руфь разражается таким хохотом, что парик на ее голове трясется и грозит съехать на сторону.

– Кто это… был? – спрашивает она сквозь хохот.

– Эрик-викинг, – широко улыбаясь, отвечает ей Джо.

– Ну конечно, кто же еще, – говорит Руфь и, продолжая хихикать, направляется к двери. Надтреснутый колокольчик на этот раз не звенит ей на прощание.

Все еще улыбаясь, Джо пришпиливает к доске для заметок листок со словами «Дорогая Джиана» и несколькими строчками на итальянском.

И тут вдруг ее озаряет.

Надо написать письмо Люси.

Глава 9
Дорогая Люси

На следующее утро, едва проснувшись, Джо не сразу понимает, где находится. Дело в том, что уже через пару недель после приезда Джо решила все же перебраться из крохотной каморки в спальню дяди Уилбура. Односпальная кровать показалась ей узковатой. Женщина купила новое постельное белье для двуспальной кровати дяди, а также покрывало с тюльпанами. Сам дядя вряд ли выбрал бы такую расцветку, но, разбавив таким образом по-спартански строгую мужскую обстановку спальни, Джо надеялась внести в ее интерьер хотя бы частичку собственной души.

Тем не менее порой Джо просыпается среди ночи, воображая, что в комнату входит дядя. Что бы она ни делала с этой спальней – открывала окна, зажигала ароматические свечи, распыляла освежители воздуха, – в комнате все равно пахло старостью. Не то чтобы запах был неприятен или слишком крепок, но избавиться от него никак не выходило.

Последние несколько недель, перед тем как выключить на ночь свет, Джо стала вслух желать дяде «доброй ночи», и, как ни странно, это помогло: спать она стала гораздо крепче. После того видеочата с дядей Джо поговорила с его сиделкой Элейн и последовала ее совету присылать вместе с письмами фотографии. А памятуя сетования дяди Уилбура на то, что за окном не видно моря, Джо стала класть в конверт ракушки и песок, который стащила с детской площадки. Как-то в телефонном разговоре с Джо ее мама упомянула, что Уилбуру было очень приятно получить это послание, хотя по тону матери женщина поняла, что та по-прежнему очень переживает за брата.

Этим утром Джо решает пожелать дяде Уилбуру и доброго утра тоже, поскольку душа ее по-прежнему не на месте, – впрочем, как только она произносит эти слова, сразу понимает, что к дяде ее беспокойство не имеет никакого отношения. До Джо вдруг доходит, что причина его кроется совсем в другом. И она (на этот раз) никак не связана с Джеймсом. Или с переездом. Или с тем подвешенным состоянием, в котором находится Джо: что делать со своей жизнью, женщина по-прежнему не знает. Или с желанием родить ребенка, которое отдает внутри ее постоянной болью.

Все дело в Люси.

Вот где кроется причина этого постоянного беспокойства, корень ее неизбывной грусти. Джо даже кажется, будто она заразилась каким-то вирусом и никак не может от него избавиться: ей вечно не по себе, краски мира поблекли, ее мучает непонятная тревога, и она нигде не находит покоя. Можно ли «заболеть» оттого, что дружба с близким человеком дала трещину? Теперь Джо уверена, что можно.

Женщина лежит на кровати, уставившись в потолок. Что же ей написать Люси?

Но вместо того, чтобы искать ответ на этот вопрос, Джо вдруг вспоминает тот момент, когда Джеймс сообщил ей, что хочет съехать. Это случилось сразу после инцидента в конференц-зале.

– Так уж необходимо было реветь у всех на виду?

И потом уже, чуть позже:

– Дело не во мне, а в тебе. – Впрочем, Джеймс тут же извиняется: – Прости, я хотел сказать, что дело не в тебе, а во мне.

Даже будучи в полном отчаянии (сопряженном с чувством, очень похожим на панику) от этих слов, Джо тогда еще подумала: «Ты шутишь? И у тебя еще хватает наглости объяснить происходящее этой избитой фразой. Ведь в первый раз ты сказал именно то, что хотел, не так ли?»

– Я это не к тому, что у меня кто-то появился, – прибавил тогда Джеймс.

А ведь Джо не спрашивала об этом.

Зато подумала следующее: «С чего ты взял, что от этого мне станет легче? Ты же прямо говоришь, что я тебя больше не устраиваю».

Со временем она сумела убедить себя в том, что отсутствие соперницы – это, в общем-то, хорошо. Можно держаться за то, что у них с Джеймсом было в прошлом. Вспоминать времена, когда они были счастливы.

Раньше это было легко. Но вот в последние несколько недель…

Джеймс так быстро оправился после разрыва. Подцепил на работе эту свою практикантку Ники, которая была на десять лет моложе Джо. Да, но ведь и Джеймс на пять лет моложе Джо. Эта мысль, словно звук ногтя по школьной доске, до сих пор заставляет женщину нервно вздрагивать. Сначала Джеймсу даже нравилась их с Джо разница в возрасте. Когда они познакомились, ему было двадцать восемь лет, а ей – тридцать три. Но вот потом…

Джо не хочет вспоминать о том, что было «потом», и снова переключает мысли на Люси.

Когда они с Джеймсом разбежались, Люси, конечно, очень поддержала ее. Джо крепко вцепилась в этот спасательный круг, брошенный ей лучшей подругой. Он держал ее на плаву, как, впрочем, и должно было быть, несмотря на все их… назвать ли это разногласиями? Джо считала, что за полтора года, которые Люси с Сандживом провели в Амстердаме, в ее с подругой отношениях ничего не поменялось, они остались прежними. Но вот было ли это так на самом деле? Ведь Джеймс так в ней нуждался, особенно после того, как умер его отец.

Но, несмотря ни на что, Люси, несомненно, заботилась о Джо, когда Джеймс ушел. Не выгоняла ее из дома, позволяя ночевать несколько дней кряду, и в конце концов позволила на время переехать к ней с Сандживом. Люси утешала ее, как могла, крепко прижимала к себе. А после бокала вина в шутку заверяла Джо, что та умрет в окружении одних лишь кошек. Между ними будто бы все было по-старому. Люси всегда умела рассмешить Джо.

И только гораздо позже, когда Джо сквозь слезы призналась подруге в страстном желании завести семью, Люси спросила: а разве они с Джеймсом никогда не заводили разговора о будущем, не обсуждали всю эту чушь про «жили долго и счастливо»? Вот тогда-то Джо и сделала еще одно открытие.

Прежде она думала, что их с Джеймсом отношения основаны на равноправии, – Джеймс никогда не заставлял ее что-либо делать или говорить. Но теперь Джо вдруг поняла, что всегда находилась под обаянием его красноречия, благодаря которому ему всегда каким-то непостижимым образом удавалось избегать разговоров об их совместном будущем.

Оглядываясь назад, Джо понимает, что, возможно, просто ждала, когда Джеймс наконец дорастет до этого. В двадцать восемь, когда только они познакомились, семейная жизнь его мало интересовала, но время шло вперед, а Джеймс, похоже, топтался на месте.

Джо проводила с Люси все больше времени, и постепенно подруга становилась все более откровенной и уже почти не скрывала своего отношения к Джеймсу. Оказалось, что она о нем не самого лучшего мнения: «придурок», «эгоист», «мерзавец» – такие эпитеты Люси употребляла все чаще. Но свою самую сильную отповедь она, похоже, приберегла на вечер накануне отъезда Джо в Лондон:

– Я всегда считала, что ты слишком хороша для этого идиота-манипулятора. Черт побери, разве нормальный мужик станет дарить своей девушке на Рождество долбаные сережки в коробочке для обручального кольца?

На этот раз Джо не стала защищать Джеймса. Она испытала знакомое чувство, будто ее заставляют выбирать между ним и лучшей подругой. В свой последний вечер у Люси Джо хотела обсуждать совсем не это. Вся ситуация казалась ей крайне несправедливой. Что ей оставалось делать, когда Люси уехала в Амстердам? Жить дальше своей жизнью, других вариантов не было. И если Люси считает, что Джеймс манипулировал Джо, что подруга тогда думает о ней самой? Считает ее круглой дурой? Которая легко поддается чужому влиянию? Наверняка Люси теперь о ней не самого лучшего мнения.

И только тогда Джо вдруг обратила внимание на то, что Люси налила вино только в один бокал. Она сказала об этом вслух, и Люси, слегка смущаясь, призналась, что они с Сандживом ждут ребенка. Все обиды Джо на подругу как волной смыло, с души словно камень свалился. Она вскочила на ноги и бросилась обнимать Люси, – казалось, сердце ее сейчас разорвется от счастья. Свою собственную боль Джо постаралась спрятать как можно дальше, чтобы даже Люси не смогла до нее добраться. А вместе со всеми обидами и болью она постаралась скрыть кое-что еще, о чем никогда своей лучшей подруге не рассказывала. Раньше она думала, что может делиться с Люси всем на свете. Теперь же Джо не могла похвастаться тем же.

И вот она решила написать Люси письмо. Но что она может в нем сказать такого, что наконец распутает этот клубок?

* * *

Джо сидит в магазине и смотрит на чистый лист бумаги перед собой. Она уже много раз начинала писать письмо Люси, но результаты всех ее попыток теперь лежат в корзине для мусора или валяются на полу. Мысли ее в который раз уже возвращаются к тому вечеру накануне отъезда. И от одной из этих мыслей, самой назойливой, Джо никак не может избавиться. Люси, конечно, очень злилась на Джеймса, сомневаться в этом не приходится, но в ней чувствовался еще какой-то затаенный гнев. Вот это и тревожит Джо, поскольку она никак не может отделаться от ощущения, что эта едва сдерживаемая ярость имеет отношение лично к ней.

Звякает надтреснутый колокольчик над дверью, и в магазин входит Эрик-викинг (только теперь без шлема из фольги).

– Доброе утро! Мне нужны чернила. – Молодой человек одобрительно кивает на тестеры перьевых ручек. – Вот, я же говорил, что им очень нравится быть у всех на виду.

Джо достает чернильные картриджи, которые, она уверена, подойдут к перьевой ручке Эрика.

– Черный или синий? – спрашивает она и, не дожидаясь ответа, добавляет: – А то у нас есть и другие цвета.

– Спасибо, черный подойдет, – отвечает молодой человек.

– Согласна… думаю, главное – избегать зеленого. Сегодня утром сюда заходил один член парламента, так вот он сказал, что самые неприличные жалобы всегда почему-то пишут зелеными чернилами. А потом ни с того ни с сего вдруг стал рассказывать про любовные письма, которые он когда-то писал своей жене, и про то, как он ее любит. Кстати, я очень рада, что выставила напоказ эти ручки… – кивает Джо.

– «И все благодаря вам, Эрик-викинг», – тихонько подсказывает он.

Джо улыбается, но ничего на это не отвечает.

– Это просто поразительно, о чем только люди мне не рассказывают, когда пробуют писать перьевыми ручками, – говорит она вместо этого.

– И о чем же? – спрашивает Эрик, принимая от нее коробочку с черными картриджами для перьевых ручек.

– Ну, вот тот же самый член парламента рассказал, что адмиралы тоже всегда пишут зелеными чернилами.

– Интересно, правда ли это. – Молодой человек, похоже, искренне заинтригован.

– Понятия не имею. Еще заходила одна старушка и стала рассказывать про соревнования по чистописанию, где она заняла первое место, когда ей было девять лет. А когда ей было уже за двадцать, курат ее отца написал ей письмо, а после поездки на юг Франции привез в подарок флакончик духов с ароматом мимозы. Но отец не позволил ей выйти за него замуж. Однако даже теперь, шестьдесят лет спустя, она порой покупает себе мимозы…

Слушая рассказ Джо, Эрик-викинг наклоняется и собирает разбросанную вокруг корзины для мусора бумагу. Потом рассеянно расправляет на прилавке один из смятых листов.

Джо смотрит на его руки. Пальцы толстые, но при этом довольно изящные, с аккуратно подстриженными ногтями. Ей кажется, если дотронуться до руки молодого человека, она будет теплой на ощупь. Их пальцы сплетутся, и ее пальцам будет очень приятно. Джо живо представила, как большой палец Эрика поглаживает ее мизинец.

Как завороженная, Джо поднимает на него взгляд.

Эрик же продолжает стоять, склонив голову над прилавком.

Тем не менее у Джо возникает чувство, будто ее уличили в чем-то нехорошем. Ее сердце бешено колотится.

– Простите меня, – говорит Эрик, поднимая голову и протягивая ей лист бумаги. – Я не сразу понял, что это письмо. Я не хотел совать нос не в свое дело.

Джо опускает глаза и видит на листке всего два слова: «Дорогая Люси».

– Ничего страшного… тут особо нечего читать, – говорит она, все еще ощущая легкое головокружение. – Это я пыталась написать письмо своей лучшей подруге.

– Никак не выходит? – интересуется молодой человек.

– И не говорите, – признается женщина в попытке окончательно овладеть собой. – С чего бы, казалось? Мы с ней дружим с первого класса, правда сейчас мало общаемся. Каждая занята своей жизнью, – улыбается она. – Но даже не в этом дело, – вздыхает Джо. – Просто впервые в жизни я ума не приложу, что ей написать.

Не то же ли самое испытывала Джо, когда Люси была в Амстердаме? В общем-то нет, тогда было другое. Они постоянно писали друг другу сообщения, да и в гости к ней Джо выбиралась каждые несколько месяцев. И чаще всего без Джеймса. А вот возвращение подруги домой, подозревает Джо, прошло не совсем так, как им обеим представлялось. Джеймс тогда все время был рядом с ней.

– Слово «дорогая» – отличное начало, – заверяет женщину Эрик-викинг, прерывая поток ее воспоминаний.

Он снова смотрит на написанное, а Джо приходят на ум слова Беглянки-викария: «Мне кажется прекрасным время от времени напоминать нашим друзьям, как они нам дороги».

– Расскажите ей обо всем этом, – продолжает Эрик-викинг.

Вздрогнув, Джо принимается гадать: что он имеет в виду? Заметил ли молодой человек, как она пялилась на его руки? Ох, кажется, щеки ее покрываются краской. Нет никакого «этого». Или есть? Теперь уже и уши ее пылают. Но тут она видит, что Эрик-викинг обводит взглядом помещение.

– Вы имеете в виду магазин? – спрашивает Джо и словно со стороны слышит в своем голосе огромное облегчение.

Кажется, Эрик-викинг тоже его услышал.

– Ну да, а вы о чем подумали? – с улыбкой отвечает он, и Джо продолжает заливаться краской. – Ну, может, описывать интерьеры не обязательно, – продолжает Эрик, быстро проговаривая слова, и Джо замечает, как и он начинает краснеть. – Разве что чуть-чуть, много места это не займет. – Он улыбается, бросая быстрый взгляд в один из узеньких проходов. – Лучше подробнее описать ей людей, которые к вам заходят. Про то, что вы мне, например, рассказывали.

– Да, пожалуй, это можно было бы… – соглашается Джо, с радостью вновь ощущая твердую землю под ногами.

Да, пожалуй, с этого можно начать. Ведь именно это ей и нужно – как бы заново выстроить отношения с Люси.

«Всему свое место, и все на своем месте».

Дорогая Люси,

я очень скучаю по тебе. Писать друг другу сообщения в телефоне, конечно, здорово, но я подумала: напишу-ка я тебе настоящее письмо и расскажу про людей, которые заглядывают ко мне в магазин. Идею мне подсказал Эрик-викинг. Так что, если письмо покажется тебе странным или скучным, ты знаешь, кого винить.

Мой самый любимый на данный момент клиент – это солидный и крупный мужчина, полицейский (выглядит, кстати, до смешного молодо – я себя рядом с ним чувствую настоящей старухой!). Он очень долго разглядывал у меня на витрине перьевые ручки, но так ни к одной из них и не прикоснулся. Я сказала, что можно попробовать пописать любой из них и покупать ее при этом не обязательно, но он все равно отказался. Хотя я видела, что ему до смерти хочется попробовать. В конце концов он признался, что стыдится своего почерка. Я попыталась его утешить, но он расстроился еще сильнее и признался, что всегда считал, будто почерк человека многое говорит о его характере. Эта мысль показалась мне интересной.

В следующий раз я расскажу тебе про Беглянку-викария. Некоторые буквы она пишет так, будто им хочется вырваться за пределы строки и сбежать. Почти как сама викарий!

В общем, в итоге я сказала полицейскому, что поищу для него в библиотеке какие-нибудь книжки по чистописанию. Я велела ему заглянуть ко мне в магазин еще раз, а я тем временем постараюсь разобраться в том, что нужно делать для исправления почерка.

Поэтому теперь по вечерам я занимаюсь чистописанием. У дяди Уилбура в шкафу я нашла старые прописи. Такие, как были у нас в школе, помнишь? Со специальной линовкой, чтобы все буковки получались ровными и красивыми. Было так здорово открыть первую страницу тетради, разгладить обложку и написать свое имя на верхней строке. Потом уже я прочитала несколько книжек по чистописанию, посмотрела несколько роликов на «Ютьюбе» – в одном из них энергичная американка рассказывала, что существует несколько простых правил, чтобы исправить свой почерк. И вот для этого полицейского я составляю их список (при этом стараюсь писать как можно красивее).

Позже я дам тебе знать, насколько я продвинулась в своих штудиях.

Обнимаю тебя, Санджива и твой животик.

С любовью,

Джо