Роман Сенчин
Теплый год ледникового периода
Раб успеха
Гриша. Он же Боря, Толя, Аня
Писатель Григорий Чхартишвили, больше известный как Борис Акунин, продолжает давать информационные поводы говорить о себе. Не так давно он стал одним из вождей оппозиционного движения, а теперь вот признался, что выпускал романы не только под псевдонимом Б.Акунин, но также и Анна Борисова, Анатолий Брусникин. В своём блоге писатель признался:
«..Главный интерес ягоды-брусники и основная интрига заключались в издательско-книготорговом эксперименте.
Меня занимала следующая бизнес-задача. Предположим, есть некий неизвестный писатель, в которого издательство готово серьёзно вложиться, потому что твёрдо верит в перспективность этого автора.
Как действовать? Сколько денег вложить в «раскрутку», чтобы не остаться в минусе? Какие использовать методики? Какова последовательность шагов?
Я поговорил на эту тему тет-а-тет с Яном Хелемским, начальником издательства «АСТ». Мне, помнится, польстило, что он сказал, даже не прочитав рукопись первого брусникинского романа: «Я в игре, мне это очень интересно».
Рекламная кампания была дорогущей, назойливой, агрессивной. Она привела в раздражение литературных критиков, но дело ведь затевалось не для них. По магазинам был разложен миллион брошюр с первой главой романа – это как в супермаркете дают попробовать новый сорт колбасы или сыра. Люди читали образчик – и покупали мой (то есть брусникинский) «Девятый Спас». Стартовый тираж в 250 тысяч, невероятно нахальный для нового имени, был отпечатан одновременно в нескольких типографиях и ушёл за месяц или за два, полностью окупив затраты на рекламу. Все дальнейшие допечатки пошли в чистый плюс. Сейчас суммарный тираж «Спаса», кажется, составляет тысяч шестьсот или семьсот».
Забавно. Правда, возникают вопросы: идут ли такие фокусы на пользу пусть не столь уж серьёзной, но вполне качественной литературе? Да и самому автору? Фокусничая в литературе, не будет ли Григорий Шалвович фокусничать и в политике, к которой в последние месяцы проявляет явный интерес? Раздвоение, растроение, а в случае с Чхартишвили и расчетверение вряд ли действуют на читателей и писателя благотворно. Можно серьёзно относиться к автору детективов и квазиисторических произведений, но для этого нужны причины. Григорий Шалвович же, по-моему, делает всё, чтобы заставить относиться к себе как к клоуну, развлекающемуся выдумыванием псевдонимов, биографий для этих псевдонимов, морфингом. Как-то некрасиво получается.
Хотя в этом расчетверении видна и трагедия коммерческого автора: «Маска «Борис Акунин» приросла ко мне слишком плотно. Увидев на обложке эту фамилию, читатель уже ждал рифмы «розы» – то есть чего-нибудь детективного, остросюжетного, в меру познавательного, неизменно игрового.
А если я пробовал свернуть немного в сторону и поменять правила игры, читатель возмущался и начинал говорить, что я его обманул: обещал развлекать и гладить, а вместо этого расстроил и ущипнул. Так было, например, с романами «Пелагия и красный петух» или с романом «ФМ.».
Читатель, как и покупатель, всегда прав. Поэтому я сделал правильные оргвыводы. Решил, что если хочу писать как-то уж совсем не по-акунински, то и назовусь другим именем. Чтоб никого не разочаровывать.
Так возник проект «Авторы» – два виртуальных писателя, не вписывающихся в границы акунинского мира».
Некоммерческий писатель старается написать новую вещь по-новому (правда, часто безуспешно, но тут дело в призвании определённого писателя поднимать определённые темы, и это заложено природой), коммерческий же становится рабом успеха, и чтобы что-то в своём творчестве изменить, выйти за рамки, ему приходится менять фамилию на обложке и прибегать к морфингу. Увы.
Январь 2012 г.
Новое имя в публицистике
Накануне старта предвыборной кампании бывший президент, нынешний (и давнишний) премьер и, по всей видимости, будущий президент Российской Федерации увлёкся литературным творчеством. Активно пробует себя в публицистике. Совсем недавно в «Известиях» вышла одна его большущая статья, а теперь вот, в «Независимой газете», другая, тоже объёмистая. Называется – «Россия: национальный вопрос».
Эту, другую, читать было интереснее, мыслей и идей в ней больше, стиль динамичнее, да и посвящена не России и окружающему миру, а самой России, её внутренним проблемам.
Анализировать статью хочется подробно, поабзацно. Правда, вряд ли это у меня получится. Не специалист я в тех вопросах, которые поднимает и поднимает кандидат в президенты. Например, как анализировать такую идею:
«Во внутренней миграции также важны цивилизованные рамки. В том числе это необходимо для гармоничного развития социальной инфраструктуры, медицины, образования, рынка труда. Во многих «миграционно привлекательных» регионах и мегаполисах эти системы уже сейчас работают на пределе, что создаёт достаточно сложную ситуацию как для «коренных», так и для «приезжих».
Считаю, что следует пойти на ужесточение правил регистрации и санкций за их нарушение. Естественно, не ущемляя конституционных прав граждан на выбор места жительства».
Что значит, например, слово «ужесточение»? И как сохранить «системы» в «миграционно привлекательных регионах», которые «работают на пределе»? Например, пускать на жительство, скажем, в Красноярск из, к примеру, Туруханска лишь талантливых врачей или инженеров, а туруханским алкоголикам селиться в Красноярске запретить? Туруханск-то вряд ли государство «миграционно привлекательным» снова сделать захочет. Для этого деньги нужны, затраты… Но и не пустить алкоголиков в условный Красноярск тоже нельзя, иначе будет ущемление конституционных прав. Если же пустишь, они будут разрушать «системы», которые «работают на пределе». Как быть?
Но нет, не буду анализировать, показывать свою глупость. Хотя анализировать очень хочется.
Вот такая идея не может не спровоцировать на анализ:
«В некоторых ведущих американских университетах в 20-е годы прошлого века сложилось движение за изучение западного культурного канона. Каждый уважающий себя студент должен был прочитать 100 книг по специально сформированному списку. В некоторых университетах США эта традиция сохранилась и сегодня. Наша нация всегда была читающей нацией. Давайте проведём опрос наших культурных авторитетов и сформируем список 100 книг, которые должен будет прочитать каждый выпускник российской школы. Не вызубрить в школе, а именно самостоятельно прочитать. И давайте сделаем выпускным экзаменом сочинение на темы прочитанного. Или по крайней мере дадим молодым людям возможность проявить свои знания и своё мировоззрение на олимпиадах и конкурсах».
Про движение в ведущих американских университетах – отлично! И про олимпиады и конкурсы тоже. А вот про «список 100 книг, которые должен будет прочитать каждый выпускник российской школы»… Здесь и стиль хромает, и ещё кое-что. Это, как я пытаюсь понять, речь не о школьной программе, а о внеклассном, но обязательном чтении. «Самостоятельно прочитать». Так?
Отбросим первые четыре класса, да и ещё два-три, так как ко времени написания сочинения «на темы прочитанного» ученик забудет детали и имена героев, и скорее всего, сюжет. Хорошо, если фабула удержится в памяти. Значит, в оставшихся четырёх классах параллельно с «Войной и миром», «Тихим Доном» и прочим из программы, параллельно с физикой, химией, разными геометриями, тремя часами физкультуры и так далее, ученику ещё нужно будет вбить в мозг сто книг? Это какой мозг нужно иметь шестнадцатилетнему существу!
Нет, тут всё-таки прослеживается некая несформулированность. Не было редакторского глаза, видимо… А публицист автор статьи начинающий, до недавних пор предпочитающий идеи доносить в устных выступлениях.
Впрочем, Государственная Дума разберётся во всём. Не прошло и нескольких часов с момента публикации произведения «Россия: национальный вопрос», как «РИА Новости» бросило на ленты телетайпов такую информацию:
«Спикер Госдумы Сергей Нарышкин не исключает, что реализация предложений премьер-министра РФ, кандидата в президенты Владимира Путина потребует законодательного оформления.
По его словам, депутаты Госдумы внимательно изучат предложения, изложенные в программной статье Путина «Россия: национальный вопрос».
«Безусловно, мы внимательно рассмотрим предложения, изложенные премьером в статье, посмотрим, что требует законодательного оформления, какие законодательные инициативы могут быть внесены депутатами, какие – президентом», – отметил Нарышкин в беседе с журналистами в понедельник».
Что ж, для этого мы Госдуму и выбирали.
И в заключение – после прочтения этих двух статей ощущение такое возникло, что сочинил их человек, входящий не только в трудный жанр публицистики, но в политику. Вот, дескать, появился человек со своими идеями, предложениями, и это здорово. Но автор статей занимает высшие должности в государстве уже больше двенадцати лет. И хочется, свернув газеты, спросить: а что он делал до этих публикаций?
Январь 2012 г.
Если завтра… всё-таки
Я – писатель. Есть несколько книг, какая-никакая известность. Повести и рассказы ждут в журналах. Интервью берут, и гражданскую позицию имею… Такие писатели сегодня живут не на то, что пишут книги, а в основном на публикации колонок в периодике. Чаще всего редакторы предлагают написать на такую-то тему такое-то количество знаков. Час-другой за компьютером, и готово, можно отсылать. А через две-три-четыре недели получить гонорар.
И вот тут пришло очередное предложение: «Не могли бы написать рассказ (именно художественный текст, в картинках, как вы прекрасно умеете) о революции в России в ближ. время, как она произойдет и что это будет. Кол-во знаков: от 6000. Гонорар: 10 000 р. Срок: до 15 февраля». Заманчиво. Шесть тысяч знаков, это примерно две страницы двенадцатым кеглем. Нафантазировать что-нибудь поярче.
…Вот мы идём с женой к Красной площади помолодевшие, счастливые, не чувствующие январского (нет, текст напечатают в феврале, значит – февральского) морозца, и вокруг нас тысячи таких же… Или нечто вроде «Из рассказа, который никогда не будет окончен» Леонида Андреева – я собираюсь на улицу, где строят баррикады; жена меня провожает с почти бессловесным сочувствием, дети боятся за меня, но не упрашивают остаться. Сын просит не забыть ружьё. И мне, и им всё равно, за что я буду сражаться: нам важен – момент. Потом пусть снова рабство, что угодно, важно одно – баррикады…
Да, нечто вроде того. Шесть тысяч знаков, чуть больше, и в кармане десять тысяч рублей. Сорок килограммов хорошей свинины, или за два месяца долги по всем коммунальным жировкам можно заплатить. Да, заманчиво.
Несколько дней после предложения жил как обычно, но в голове постоянно крутился маховичок, который рождает сюжет. Крутился вхолостую, ни за что не цепляясь; я надеялся на сон, и спал долго, ожидая, что там появится оригинальная картинка революции и послереволюционного мира. Ну, не мира, и даже не России, и даже не Москвы, а хотя бы меня.
А кому нужен именно я? Да и что со мной произойдет? Малозаметную газету, в штате которой я состою и получаю пятнадцать тысяч в месяц, вряд ли закроют, коммунальные платежи вряд ли резко повысят или понизят, сосиски вряд ли исчезнут. Буду жить со своей женой и дочками, как и раньше. Внимательней, наверное, за новостями стану следить, на митинги загляну, чтоб впечатлениями набраться; эмоции наверняка яркие испытаю, иллюзия появится, что не так пуста ежедневность…
Так, а кто может совершить революцию? Ну, допустим, завтра на одну из площадей Москвы придут не пятьдесят тысяч человек, а полмиллиона. И вот эти полмиллиона катятся на Кремль, берут его. Занимают разные важные учреждения. Президент, члены правительства и прочие разбегаются, прячутся. Ну и так далее. Сценарий революций, в общем-то, всегда одинаков. То Бастилия, то Тюильри, то Зимний, Берлинская стена… Почему бы не штурмануть Кремль?
Так, взяли Кремль. Несколько сотен погибших только распаляют толпу. Вчерашние клерки становятся ненавистниками существующего порядка и остервенело рушат этот порядок. Москва переживает жуткую, но и восхитительную ночь. Пережившие её – никогда её не забудут. Даже я, запертый женой в квартире: «Дети! Подумай о детях!» – испытал небывалое для себя воодушевление. Не отрывался от телевизора, где в прямом эфире показывали этапы рождения новой эпохи… Захотелось написать роман о пробуждении.
Но наступает утро. Происходят попытки сформировать переходное правительство. Кто в него входит? Конечно, герои оппозиции последних лет: Рыжков Владимир, Навальный, Каспаров, Яшин, Удальцов (министр без портфеля), Кудрин (один из лучших финансистов в мире)… Рвётся и Эдуард Лимонов, но ему всё припоминают, все оскорбления, и разрешают митинговать на Триумфальной площади без согласования.
Возглавляет правительство Борис Ефимович Немцов, так как у него есть опыт государственного управления. Он берёт в советники Касьянова…
После триумфальной встречи в аэропорту «Домодедово», Ходорковский начинает возрождать «Юкос», активно занимаясь при этом общественной деятельностью.
Возвращается Березовский, заявивший, что Россия сделала правильный выбор; на волне всеобщего ликования ему прощают прошлое.
В Думе и правительстве идёт борьба социалистов и капиталистов, радикалов и постепенников. Удальцов и Зюганов требуют национализации, Немцов и Рыжков убеждают не ломать основы. «Государство невозможно изменить за сутки!» – говорят они.
Пока готовятся честные выборы, газ и нефть по-прежнему обильно текут по трубам на Запад и Восток, банковские счета заморожены только у самых одиозных фигур. Все международные договорённости соблюдаются. Интерпол ищет Путина, Сечина, Чурова, Суркова, но не особо активно, да его и не торопят, – исчезли враги, и ладно. Медведев здесь, под домашним арестом. Грызлов, Нургалиев, Голикова, ещё сотни три им подобных ждут своей участи.
Так, а дальше? Через месяц после революции, через два… Чтобы живо представить возможные варианты, я (нынешний) просматриваю программы нынешних кандидатов в президенты, лидеров оппозиции. Все первым делом обещают демократию. Так, положим, у нас демократия. Опять бесконечные политические дебаты, принятие любого закона происходит со скрипом. Правительство тоже коалиционное, там тоже споры, споры и споры. За всем этим интересно наблюдать по телевизору, а жить при этом не так уж уютно. Тем более что не получается выбрать модель. Половина против свободного рынка, половина – против национализации. Проханов требует строить заводы, объявить мобилизационный призыв. С ним, в принципе, соглашаются. Но вкладывать миллиарды в новые заводы, в научные исследования, которые вряд ли дадут быстрые плоды, опасно. Деньги копят на всякий случай. Тем более – новый виток мирового кризиса.
Правда, дан зеленый свет развитию малого бизнеса. Любой может открыть свое дело, и государство готово содействовать организации фермерских хозяйств, небольших производств, кафе и тому подобного. Но народ бездействует – не верит.
Антикоррупционные комитеты не справляются с работой, сам министр по борьбе с коррупцией Навальный валится с ног – работы невпроворот. Меняют и меняют чиновников всех уровней от Анадыря до Калининграда, увольняют, заводят дела, но улучшения не наблюдается – механизм сломать не удается. Хуже всего, что меняют и увольняют нередко честных, не коррумпированных: наветы, доносы, подставы.
Нет, конечно, воровать и откатывать уже боятся в прежних размерах. Хотя это подрывает экономику. Автомобилей покупают меньше, предметы роскоши – тем более. Да что там, пустуют элитные рестораны и гастрономы типа «Азбука вкуса» и «Калинка Стокманн». Ведущие бренды начинают сворачивать работу в России…
Надо быть экономистом, чтобы правдоподобно представить те изменения, что произойдут, случись у нас завтра революция. Да и экономист наверняка сломает голову. Наверное, легче фантазировать, кто придет к власти после переходного периода, который займет полгода или год. Не определенное лицо даже, а силу.
Левые? Зюганов, Удальцов, Лимонов, Косякин, кто там ещё… Вряд ли. «Россия уже проходила социализм с коммунизмом, – бросят им. – Нахлебались кровушки». Правые? Борис Ефимович Немцов с командой? Девяностых, когда они подруливали Ельцину, тоже хватило… Скорее всего, большинство голосов на выборах получат все-таки левые. Но правое большинство у руля переходного правительства вряд ли с этим смирится. Немцову с Касьяновым, да и Рыжкову снова идти на улицу не захочется. И опять фальсификации?
Я (нынешний) вытягиваю себя из будущего, гашу вращение маховичка в голове. Лучше не думать, что там завтра. Хочется, конечно, чтобы появилась своя промышленность. Писать отечественными ручками, ездить на отечественном транспорте высокого качества, знать, что мы научились выпускать высокооктановый бензин в достаточном количестве, набирать тексты не на японском или южнокорейском ноутбуке, а на сделанном у нас, здесь. Чтобы на Марс всё-таки мы первыми полетели, а не китайцы. Да и территориальное расширение не помешало бы…
Но нужно ли это всё практически? Не развалимся ли, не сойдем ли коллективно с ума, изобретая отличный и при этом дешевый для потребителя ноутбук? Не оголодаем ли, возрождая деревню? Не потеряем ли последние силы, возводя новый завод-гигант, прорывая канал?
Анархию бы ввести, но где найти такое самосознание? Чтобы не воровали, не задыхались в роскоши, чтобы инженер уважал рабочего, а рабочий не старался подгадить инженеру. Чтобы каждый стремился помочь ближнему, а не утопить в дерьме…
Нет, тяжёлое, непосильное дело фантазировать на эти темы. Лучше уж тихо и приятно тревожиться, ощущая некое предвестие революции, чем угадывать, что там будет после неё… И я, более-менее известный писатель, вздохнув, оставляю попытки написать предложенный текст, за который получил бы десять тысяч рублей, и принимаюсь за повесть о сегодняшней, путинской, действительности. Её я хоть фрагментарно, но вижу… Через полгода закончу, отнесу в журнал, ещё через несколько месяцев её напечатают и заплатят мне тысяч пять. Что ж, тоже деньги.
Февраль 2012 г.
Муза публицистики и демон колумнизма
Поговорить о прозаиках, поэтах, критиках, пишущих в том числе и публицистические тексты, хотелось давно. Правда, поводов для этого почти не было. Точнее, возникали локальные поводы: в 2008-м году вышла книга Сергея Шаргунова «Битва за воздух свободы», в 2009-м – книга Захара Прилепина «Terra Tartarara», в начале 2011-го – Льва Пирогова «Хочу быть бедным», на которые я отзывался тоже локально – рецензиями. Во второй половине ушедшего года поводов стало больше, и они в итоге слились в некую тенденцию, да и события декабря – января заставили задуматься не о выборах, легитимности и прочих политических вещах, а о публицистике и её роли в жизни общества.
Несмотря на то, что сам я часто пишу нечто вроде критических статей и рецензий, а иногда и публицистические вещи, отношусь к этому занятию с опаской. Всё-таки разные участки мозга (да и сердца) включаются, когда пытаешься писать прозу и нечто иное. Беда, когда включаются не те участки, и проза становится публицистикой, а публицистика напоминает прозу. Да и нужно ли писателю вообще обращаться к орудию публицистики, если он способен (по крайней мере, уверен, что способен, поэтому и считает себя писателем) сказать о волнующих его проблемах в прозе, или в поэзии, или пьесу написать. Ведь эти жанры литературы изначально сильнее статьи.
В своё время меня напугала мысль Сергея Шаргунова из «введения» (термин автора) к книге «Битва за воздух свободы»: «Сначала я хотел написать роман про всё это (своё участие в политической жизни – Р.С), художественную вещь, акварельный пейзаж. Даже написал, представьте. Но пока раздумал издавать. Остановимся на публицистике. Хлёсткие мазки маслом».
«Вот как, – помню, изумился я, – проза для него, значит – акварельный пейзаж, а публицистика – хлёсткие мазки маслом! Ведь на самом-то деле наоборот! По большому счёту».
Прошло несколько лет, и вот читаю в предисловии к книге публицистики Захара Прилепина «К нам едет Пересвет»: «Есть вещи, которые никогда не напишешь в прозе – они выламываются из текста. Когда о прозе говорят: «слишком публицистично» – это всегда минус. Что вовсе не отменяет ценность самой публицистики».
Вот такие две мысли уважаемых мною прозаиков. И в литературе они двигаются хоть и невдалеке друг от друга, но разными дорогами. Сергей Шаргунов стирает (по крайней мере, пока, и довольно уже давно) границу между публицистикой и прозой (недаром его художественную «Книгу без фотографий» газета «НГ Exlibris» назвала в числе лучших пятидесяти в разделе «Non fiction»), а Захар Прилепин всё отчётливей уходит в прозе от злободневного, вспоминая то детство, то юность, конструируя полуфантастические страхи, погружаясь то в Африку, то в средние века, а о сегодняшнем предпочитая говорить языком публицистики…
И – для продолжения разговора – дальше цитата из прилепинского предисловия: «Только дураки пишут исключительно в расчёте на вечность и не размениваясь по мелочам. В этой книжке я, напротив, старательно размениваюсь по мелочам, и хорошо, что так, и правильно».
Не могу судить про «дураков». Было немало великих писателей, которые писали исключительно в расчёте на вечность, но большинство тех, кто считал своим главным делом высокую литературу (хоть, случалось, они от неё отрекались и проклинали), действительно отрывались от романа или поэмы и писали статью. Зачем?
Наверное, затем, чтобы напрямую влиять на человека. В художественном произведении реальность даже против воли автора показывается под разными углами зрения, повсюду противоречия, внутренний спор, голос повествователя сбивается, и в итоге зачастую произведение приобретает совершенно противоположный смысл, чем тот, какого хотел добиться автор. В публицистической статье иначе – прямое действие, точность формулировок.
Хотя с публицистикой художников не всегда так. То есть, в одной статье может быть один смысл, а в следующей – противоположный.
В середине прошлого года в издательстве «Лимбус Пресс» вышла книга Германа Садулаева «Марш, марш правой!
Нация. Родина. Социализм». Книга публицистики, как сказано в аннотации.
Я читал почти всю прозу Садулаева, его интервью, люблю слушать его вживую. По моему мнению, это очень умный и образованный человек, и его талант публициста не уступает, по крайней мере, таланту художника. (Кстати сказать, его первую повесть – «Одна ласточка ещё не делает весны» – я прочитал не как повесть, а как отличный, своеобразный очерк; немного позже такие очерки составили книгу «Я – чеченец!».) Но вот именно статей Германа Садулаева я почти не встречал. Две или три в каких-то (не-толстых) журналах. Поэтому книгу приобрёл.
Прочитал быстро и задумался о том, что хотел сказать автор. Каждая отдельная статья блестяща, умна. Хочется цитировать и цитировать. Такое, например:
«Помимо того что материал истории российского общества в девяностые годы был использован для построения мифа, легитимирующего элиту, он имел и своё собственное содержание. Гораздо более страшное, чем данное ему сказочное толкование.
Война всех против всех, включившая в себя и боевые действия в Чечне, выделила из общества массу пассионарных, решительных, агрессивных личностей. И эти личности уничтожили друг друга.
Поэтому, среди людей действия, практически не осталось тех, кто мог бы быть не согласен, кто был бы способен к сопротивлению и отстаиванию своих прав и интересов. Произведена масштабная селекция народонаселения, изъятие всех опасных, активных элементов и превращение остальных в послушную биомассу» (из статьи «Прощание с девяностыми: «Бригада», июнь 2008).
Или вот: «В наше время повседневная жизнь обычных людей не обладает эпическим измерением. Это просто сутолока, борьба за существование, в котором нет явленного смысла, как нет и неявленного. Есть только здесь и сейчас – формула западной психологии наконец победила историчность мышления. Это хорошо и удобно. Но нет глубины и перспективы, которые необходимы эпическому произведению. Поэтому настоящая сага, даже баллада, роман – невозможны. Действительность адекватна, на низшем уровне искусства, скетчам про «нашу рашу», на высоком – абсурду и гротеску а la Сорокин, который именно сейчас живее всех живых» (из статьи «Золотые сны об империи», июнь 2008).
Интересны подсчёты Садулаева в статье «Социализм – это будущее», согласно которым на каждого жителя Земли в год приходится 9868 долларов 7 центов (цифры начала 2008 года). Автор разделил валовый мировой продукт за 2007 год на численность населения земли на февраль 2008-го. Но особенно любопытны размышления по поводу этих подсчётов, которые всем советую прочитать.
Очень кстати вспоминает (и анализирует) Герман роман Айн Рэнд «Атлант расправил плечи», который наша серьёзная критика почти не заметила, зато стремящаяся устроиться в капитализме масса сметает с полок книжных магазинов тираж за тиражом…
Да, каждая статья интересна и умна, но вот книга целиком… После прочтения я растерялся и отложил её в сторону – до лучших времён.
Дело в том, что автор любит в тексте загонять сам себя (и читателя) в угол, и затем из этого угла выбираться, сокрушая самим же собой воздвигнутые препятствия. И именно это стало сюжетом книги – в одной статье автор загоняет себя в один угол, в следующей – в другой. Спорит со всеми подряд, включая и себя самого. С одной стороны, – прекрасно, так как диалектика развивает мозг, а с другой, остаётся неясно, как на самом деле относится Герман Садулаев к национализму, протекционизму, социализму, капитализму и так далее. «Марш, марш правой!» оставляет впечатление книги умной, но на борьбу за определённые ценности не вдохновляет. Путь не указывает…
У Дмитрия Чёрного и Льва Пирогова принципы вроде бы лежат на поверхности, хотя разделять их мешает, в случае Чёрного, романтизация 30-х – 50-х годов прошлого века и вообще всего советского при слабом взгляде в будущее, а в случае Пирогова – его несколько ёрническая манера и нарочито газетный формат статей, который не позволяет проникнуться его идеями.
Не знаю, когда появится книга публицистики Дениса Гуцко (он не так широко известен, как Садулаев, Прилепин, Шаргунов), хотя им помимо прозы написано множество острых, душевных, тревожных статей и очерков (опубликованы в основном в журнале «Огонёк»). Но понять, какой именно видит Россию (да и вообще мир) автор – невозможно. Критика отдельных тёмных пятен, констатация фактов беззакония, указывание на мрачные тенденции всё же слабо отзываются в душах читателей.
Так же и с книгой «Бураттини» Михаила Елизарова. Здесь, правда, вместо статей – нечто вроде сказок, хотя и с явным политическим подтекстом. Но зачем подтекст, когда можно дать текст? Прямой и внятный. А чтобы сделать его интересным и сочным, таланта и оригинальности Елизарову не занимать, да и свой взгляд на происходящее и скорое будущее у него, судя по многочисленным интервью, есть.
Правда, можно возразить, что писатель не обязан писать именно публицистику, теоретизировать, отбросить игру, не рассматривать поочерёдно множество язвочек, а охватывать взглядом всё испятнанное болезнью тело родины (или человеческой цивилизации в целом). Да, это так. Но, с другой стороны, статьи вышеназванных авторов, по большей части, лишь некая вибрация в застоявшемся воздухе нынешней вымученной стабильности, а не ураган и даже не ветерок. И эта вибрация скорее на руку тем, кто стабильность удерживает – вот, дескать, разные мнения, критика, умственная деятельность, – чем силам, стремящимся к переменам.
Беда нашей нынешней многочисленной оппозиции в том, что её лидеры не обладают литературным талантом. Ни Рыжков, ни Немцов (как скучны по форме его книжки про Лужкова и Путина!), ни Удальцов, ни Яшин, ни Навальный и прочие. Эдуард Вениаминович Лимонов почти ежедневно делает записи в своём блоге, но это именно записи, реплики; и не случайно число сторонников Лимонова тает – нет подпитки. А ведь когда-то к нему и за ним шли тысячи, и в первую очередь не из-за конкретных политических взглядов Лимонова, а благодаря его книгам, в том числе и публицистическим – «Убийство часового», «Дисциплинарный санаторий», «Анатомия героя» и тех семи-десяти, что он написал, находясь в заключении… Но вот почти десять лет Лимонов практически ничего (кроме стихотворений, записей в ЖЖ и некрологов) не публикует, и у него всё меньше сторонников.
Впрочем, требовать от писателей, занимающихся художественной литературой, определённой гражданской позиции вроде бы глупо. На то они и художники, чтобы быть не то чтобы над гражданскими схватками, но смотреть на них несколько со стороны и затем отображать в художественном произведении. Но это писателям (в том числе и русским) удавалось крайне редко. Точнее – очень немногим.
Наверное, не нужно бояться быть в статьях простым и даже порой смешным, поднимать глобальные проблемы, которые поднимают обычно профессиональные учёные, философы (да и поднимают ли они их в последние десятилетия?); не нужно бояться упрощать, идеализировать… Здесь можно вспомнить старика Толстого, чьи статьи начала прошлого века одновременно и гениальны, и просты до смешного. У меня улыбка сама собой неизменно возникает, например, при чтении такого вот фрагмента:
«Если мы увидим, что человек на улице роет яму и наполняет её динамитом, мы приходим в ужас и хватаем и судим этого человека, тогда как самое ужасное, что мог сделать этот человек, это то, чтобы убить десятка два людей и разрушить несколько домов. А на наших глазах эти безбожные, несчастные, ошалелые люди, наряженные в мундиры и ленты, называемые монархами и министрами, делают парады, смотры, маневры, заставляя приготовленных для этого людей стрелять, колоть воображаемых неприятелей, награждая тех, которые лучше это делают, которые придумывают более жестокие средства убийств, и заставляют колоть, стрелять этих же воображаемых неприятелей. Что же мы этих людей оставляем в покое, а не бросаемся на них и не рассаживаем их по смирительным заведениям?»
Да, улыбка возникает, но тут же стирается пониманием, что эти слова написаны за пять лет до начала Первой мировой войны, в которой неизвестно за что погибло несколько миллионов человек, из которой выросла гражданская война в России, войны в Германии, Испании и многих других странах мира, а потом и Вторая мировая война, породившая атомную бомбу… Да, если бы тех, кто готовил народ к убийству, посадили в смирительный дом, не было бы столько смертей.
