Ринат Валиуллин
Девушка по имени Москва
«То ли женщина на взводе, то ли взвод на женщине», – усмехнулся он про себя.
– Не нравится мне.
– Что именно?
– Ничего не нравится, ухо режет. Ты не замечаешь?
– Нет
– Глухой? Чек, чек, чек… Что это?
– Человек.
– Я понимаю, но зачем так красноречиво? Она же не видит людей, не люди, а сплошные чеки.
– И правда.
– Был Че-ло-век! – произнес Кирилл по слогам. – Остался Чек. Где «лове» в середине человека? Где love? Где любовь к людям? Пусть не в душе, хотя бы в дикции. Продана. Вот ваш чек.
– Сейчас все так говорят, сокращенно.
– Но я же так не говорю, и ты тоже. Пусть ты мизантроп, но культура-то должна оставаться.
– Культуру оставили, если ты про канал.
– Это хорошо, но я про язык. Это же инструмент. Музыкальный. Его же кому-то слушать. Плохо сыграешь – не услышат. Вот что пишут на эту тему люди:
Те, что не умеют говорить, просто держат его за зубами, а мы содержим, иначе он и до Киева доведет.
– Понимаешь?
– Молчание – золото?
– Да. Нужен немой кандидат.
– Не твой?
– Немой и не твой. Нейтральный. Понятный всем. Ты чувствуешь, что теперь сам язык стал выстраивать истинное значение нас. Цензура внутри самого языка. А здесь что?
– Что? – не понимал Мефодий.
– Каждый просто чек, все измеряется деньгами. Кто пойдет за таким языком? Он же с первого слова против всех. Человек – не просто Чек, это должно звучать гордо! – горьким голосом произнес Кирилл.
– Вот именно, что должно. Но откуда взяться гордости, пока человек должен?
– Откуда, откуда – от государства.
– Так и государство должно.
– Государству сложнее всего, оно должно и другим, и своим. С другими еще можно как-то договориться, со своими сложнее… Ладно, обсудим еще. – Кирилл вытер пот со лба. – Отвлеклись. Давай о деле. В конце концов… все проходит.
– А многое даже по головам, – почесал он затылок. Затылок у Мефодия был как багажник у внедорожника, большой и вместительный.
Кирилл взял со стола новую партию листков и стал перебирать их в руках. Вот снова о женщинах. Похоже, на корабле с этим большая проблема:
– Тебе нужна женщина мудрая, которая будет любить тебя таким, какой ты есть.
– Да где же такую взять?
– Тебе бы только взять.
– Нет. Женщина не взятка и не дайка. Она любит, чтобы все было по закону. Дарите женщинам цветы, они подарят вам детей, – перевернул страницу Кирилл. – Все начинается с цветов, – вспомнил он про цветущий на подоконнике кактус.
– Сначала своди свою в ресторан. Накорми, выслушай. А потом бери, что хочешь, как хочешь, где хочешь.
– В том-то и беда, что своя уже так надоела дома, что в ресторан хочется с другой.
– Тупые. Ресторан – это не каприз общественного питания, это средство борьбы с кухней, посудой, бытовухой. Оторви свою бабу от рутины, дай ей почувствовать себя женщиной.
– Может, перекусим? – внимательно слушал его Мефодий.
– Можно.
– Куда пойдем? Итальянская кухня? Грузинская?
– Надоело уже на кухне обедать.
– Хочешь суши?
– После нее захочется воды.
– Куда тогда?
– Куда угодно. Только не шведский стол, – вспомнил Кирилл стол из «Икеи», за которым он сидел как-то в Нобелевском комитете. Направо и без права раздают нобелевские миллионы, а на столе, кроме воды и сине-желтых флажков, шаром покати. Такое впечатление, что они вообще не едят, а только льют воду. С умным видом. Потом вручают не пойми кому. Какие выборы на голодный желудок?
– Может, в столовку?
– А пошли.
Они вышли в соседнюю комнату, взяли по подносу, положили их на рельсы и стали медленно двигать по железной дороге, высматривая в окно купе и складывая под нос самые лакомые куски.
17 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Добрый вечер!
К сожалению, слов на своего Помощника, да и в целом на работу у меня уже не хватает, спектакль не удался – бесподобен был только Этуш Владимир Абрамович в роли еврея, а это 20 мин. из 3 ч, на – // – (бывшее место работы) полная ж… – новый гл. инженер знает конструкцию и производство двигателей так же, как и Ваш помощник.
НЬЮ-ЙОРК: Здравствуйте, Москва!
Прочитал несколько раз, на седьмой раз начал что-то понимать. Попытаюсь воспроизвести:
1. Ваш Помощник даст фору моему.
2. Вы были на спектакле, где играл в т. ч. Этуш В. А.
3. Также Вы были на «– // – «, где произошла смена состава, и она Вас не вдохновляет.
4. Мой Помощник – золото!
МОСКВА: Извините за сумбурность в подаче информации:
1. Просто у человека нет опыта работы, вообще нет, но выбирать не из кого.
2. В точку.
3. Нет на «– // – я не была, туда без пропуска не пускают, да я бы и не пошла, не хочу расстраиваться, знаете, всё-таки первая моя работа – 10 лет, вот Вам снится, как Вы заявки подаёте, а мне детали снились.
4. В перспективе.
5. Перехожу на Владимира Семёновича Высоцкого.
18 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ-ЙОРК: Надеюсь, что доброе утро!
1. Помнится, накануне 1 сентября Вы поделились радостью, что Вам ДАЮТ Помощника. Ключевое слово – ДАЮТ. То бишь не ты выбираешь, а берешь то, что дают. По этой причине я и не хотел себе нынешнего Помощника. Конечно, задумывался о его появлении на моем небосклоне, но выбирать хотел сам, т. к. у меня к Помощничку есть определенные требования.
4. Это была шутка. По типу из анекдота: «Сара – золотце, выходи!»
5. Перехожу на «Megadeth».
МОСКВА: Конечно, ДОБРОЕ утро, день и вечер!!!
1. Вы знаете, я по натуре оптимист – поплачу, пожалею себя и говорю: всё, что ни делается, всё к лучшему, – значит, нужны нам с вами именно «такие» помощники, понимаю, что Вам сложнее, чем мне, в разы – объёмы и масштабы другие, требования, соответственно, выше, а у меня-то делопроизводство знает инормуль, остальное научим.
2. Нашла в Интернете, посмеялась, вспомнила Этуша, всё-таки не зря сходили на спектакль.
5. Не надо!!! У Высоцкого есть очень даже весёлые песни, я ж выросла на нём и на бардах. «О переселении душ» слышали?
МОСКВА: … не в тему пишу, но меня порадовали в конце раб. дня – назвали лучиком света за мой жизнерадостный голос – мелочь, а приятно, надеюсь, что у Вас, в конце дня есть чему порадоваться.
НЬЮ-ЙОРК: 1. Рад, что Вы оптимистка и жизнерадостная девушка! Надеюсь, это не маска, не забор, не стена, за которой искренность на цепи.
2. Помощник пока радует, и это не шутка. Загружаю его обезьянкиной работой, справляется.
3. По поводу неудачных и удачных дней. Согласно исследованиям психологов количество их прямо порционально числу сладких и пресных ночей.
19 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: 1. Жизнь нужно прожить так, чтобы не кончалась.
МОСКВА: Доброе утро, НЬЮ-ЙОРК!
2. Лиха беда начало!!! Рада за Вас и Вашего помощника, мой меня пока радует средне, но я это воспринимаю как дополнительный стимул для ухода из данной организации.
3. Цитирую:
День на ночь не приходится, часто плохие дни чередуются с очень жаркими ночами. Главное оставаться оптимистом.
И как вариант
Три сценария:
1. От вас ушла жена к другому.
Пессимист: Это конец моей жизни.
Реалист: Это конец моей семейной жизни.
Оптимист: Это конец проблем с бюджетом!
НЬЮ-ЙОРК: Спасибо за звонок. Был очень рад побеседовать с Вами. Давно не слышал Вашего ангельского голоса.
3. Мой вариант – Оптимист!
МОСКВА: А я-то Вам как благодарна, в своём стремлении обеспечить спокойный сон городу я так преуспела, что от нехватки общения скоро буду разговаривать с животными.
3. Вы, НЬЮ-ЙОРК, как всегда, загадочны и многозначительны. Я тоже за оптимизм, хотя во мне всегда идет борьба пессимиста и оптимиста: стакан наполовину полон, а я наполовину опустошена.
Хороших Вам выходных, говорят, что на следующей неделе уже похолодает.
НЬЮ-ЙОРК: Эх, плюнуть бы на всё и вернуться в Москву. Устроиться на работу, согревать вас, общаться с вами, чтобы вы не беспокоили бедных животных, смотреть на звёздное небо, затянутое смогом подмосковных торфяников.
3. Москва! Это Вам показалось. На самом деле я простой, как три копейки.
Спасибо на добром слове. И Вам насыщенных выходных. А предсказаниям наших синоптиков верить – себя не уважать. А вообще, у природы нет плохой погоды. Знаете, как различить оптимиста и пессимиста? Пессимист думает, что завтра пятница, а оптимист – что послезавтра суббота.
Иш-тыть, понаписал… Ай да я, ай да мамин сын!
И только реалист в курсе, что у четверга нет будущего.
МОСКВА: Я смотрю Вы уже на Пушкина замахнулись)))
Эко у нас общение плодотворное, меня на фотографию потянуло, а Вас, значит, на прозу. Скоро буду Вас на ночь читать для улучшения качества сна, а то у меня скоро 2 года на этом курорте, и клиническая карта изменяется не в лучшую сторону, и это с моей-то закалкой.
Айда в наш совхоз начальником участка!
Нью-Йорку себя бросить трудно, думаю даже невозможно. Куда от Свободы уйдешь, пусть даже статуи.
Какая я гостеприимная.
Небо сегодня очень, даже смога не наблюдается.
3. Добавлю это к 45-му р-ру ноги и «Оптимисту!»
22 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ-ЙОРК: А что, и замахнулся! Хотя Пушкин – наше всё, для меня нет авторитетов. «А я и в цари записаться могу. Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого! Так я первый буду!»
При таком раскладе с удовольствием стал бы начальником, президентом, на худой конец царем. С Вашим-то опытом надои резко бы возросли и мы наконец-то восстановили бы наше западающее хозяйство.
3. Ну вот, теперь Вы всё про меня знаете, знаете как облупленного, никакой интриги.
МОСКВА: Доброе утро!!
«Предупреждать надо» – можно хоть отчество Ваше узнать?! А то неудобно как-то, к ПЕРВОМУ претенденту в цари и по имени, хорошо хоть на «ТЫ» не успела перейти, а может быть уже и пора. Чтобы царство было в порядке, каждому царю нужны свои Меншиковы, а у нас одни Большевики. Так или иначе, все они родом оттуда, из красного прошлого. Оттого нет покоя в покоях царских. Все больше и больше, все под себя, грехи и богатство – в одну кучу. И вот уже вчерашние коммунисты-атеисты потянулись к церкви. Опять же не за раскаянием, а токмо обратить верующих в верных подданных. Собрать электорат. Верили, верили в коммунизм – и вдруг прозрели, увидели Бога, признали и решили купить, чтобы работал на них.
Прям с лёту перед глазами побежали кадры фильма «Свинарка и пастух» про светлое будущее Совхозов и Колхозов.
P. S. Если вы по личному, то первым уже не получится.
2. Вот и нет! У меня, конечно, всё хорошо с воображением и интуицией, я думаю, даже слишком хорошо, но если я знаю Вас как облупленного, то я со своей откровенностью агент 007 в юбке или даже Мата Хари.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый вечер, Москва! После таких речей хочется назвать Москва Златоглавая. Как же ты умна, как же они тупы, не понимают простой вещи: родник изобилия – он внутри, на глубине себя, его просто надо откопать.
Р. S. Тогда нескромный нетактичный вопрос. А последний когда был?
Отчеств здесь нет. Отечество осталось где-то там. Поэтому, видимо, и в 60 лет буду Йориком.
Я хорошо с автопарком вашей красной машиной. Салон как у «феррари», там всего два места. Остальные ищут свое место в жизни на обочине, машут вслед и кричат «Ура!».
Какая красота, пасторальная! «А пастушок такой молоденький-молоденький».
3. Лучше – Мата Хари, но она, по-моему, плохо кончила.
МОСКВА: Я, конечно, пошутила, почему-то думала, что Вы отшутитесь. Значит, Вам от 40 до 60… так-так-так??!
Слово незнакомое, стыдно, а Вы говорите – начитанность… пойду к маме)))
3. Мне это не светит, я же говорю – интуиция, да и учителя были хорошие.
4. Вот вы там какой год живете? А говорите уже с вашей красной машиной. Красная машина на коробке передач, а пора бы уже завести автомат.
P.S. Заходил 3 месяца 22 дня 12 часов назад.
23 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ-ЙОРК: Ну что ж, теперь можно заняться и творчеством. Перейдем к более приятным делам.
1. Какие шутки с таким отчеством?! Огромное наследство из букв. Это лучшее, что мне осталось от отца. Нет наследства – нет букв. Здесь на Бродвее Соединенных Штатов отчество мое всем до лампочки, как и религия, и национальность. Видимо, последствия сексуальной революции 70-х.
2. Без тени кокетства: а почему от 40? Наверно, сам проболтался. «Болтун – находка для шпиона». 38! По шкале Ильфа и Петрова.
3. Москва! Какие Ваши годы! В мире еще столько незнакомых и красивых слов, всё впереди.
4. У нас здесь тоже многие ящик смотрят, сидят на любимых передачах, хотя автомат завести – плевое дело. Демократия. Только успевай перезаряжать.
P. S. Отвечаете как ВКонтакте… заходил столько-то минут назад.
МОСКВА: Да, да, давайте о приятном.
1. Пусть тренируются, вы им фундук в скорлупе и книжку со скороговорками порекомендуйте. Сексуальные революции самые гуманные – без кровопролитий, без кастовых разногласий, без виселиц.
2.1. Да-да, это Ильф и Петров проболтались!
2.2. Как свидетельствуют цифры сухой статистики за последние 11,5 лет… писала, писала и запуталась… уф… Из практики следует, что вы должны быть старше меня минимум на 10 лет. Вот.
2.3. Спишите это на мою молодость и нетерпеливость, но давайте уже подойдём к конкретике, а то 40–60 очень уж большой интервал.
3. Обнадёжили!!!
4. Ящик я не смотрю. Времени нет. Хотя вру, иногда западаю, когда хочется совсем уйти в диван.
Я иногда вообще удивляюсь, как у Вас терпения хватает по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать мои изречения.
P. S. Контакт и есть контакт. Только не спрашивайте меня, как зовут последнего.
НЬЮ-ЙОРК: И еще раз о приятном.
1. Веселится и гуляет весь народ. В сексуальной свободе заложен мощный творческий потенциал. Наукой доказано: чем больше ее – тем изящнее искусство.
Сразу перехожу к п. 2.3. Дождался! У меня всё по 45 – и обувь, и возраст. Так что мне 45 – и я фрукт опять.
4. Прошу заметить: по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать Ваши изречения – это не испытывать собственное терпение, а погружаться в мир высокого штиля и мудрости.
P.S. А последнего я, кажется, знаю.
МОСКВА: Отпустило и полегчало, а то я думала, что докатилась, извините – доросла в свои от 30 до 60… подробности в следующем письме.
2.3. Часто кажется – вот моя половинка, но стоит только надкусить, понимаешь – тот еще фрукт.
P. S. Какой вы прыткий.
НЬЮ-ЙОРК: Я скорее терпкий. Что-то среднее между антоновкой и симиренко. А вы дичка. Так мне кажется.
Даже обидно стало за ту группу людей, в которой мы все когда-то будем. Кто-то (я) раньше, кто-то (Вы) позже. Как будто бы мы таким занимаемся… Что ни в сказке сказать, ни вслух произнесть.
Мы с Вами занимаемся – имелось в виду.
МОСКВА: Вы меня не так поняли, к слову: моя бабушка, которой 85, живет полноценнее, чем некоторые в 18 лет.
Наверное, дичка, а так хотелось бы быть манго, папайя, в крайнем случае авокадо.
НЬЮ-ЙОРК, добро пожаловать в 21 век – уже месяц занимаемся МЫ именно «тем, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести», если бы Вы примчались ко мне с бутылкой рома при первом же моем предложении и мы «обновили» комнату 214, разбежались и приступили к следующему экземпляру – вот это было бы в духе времени. БРРРРР. Противно. Нельзя о таком на ночь глядя.
Кстати, авокадо, по-испански адвокат.
О приятном попозже.
МОСКВА: Ну вот теперь на ночь глядя о приятном.
Я? С бутылкой рома? В ночи? К незнакомому мужчине? Если только с брачным контрактом в придачу. Раз уж я адвокат.
1. Хорошо, будете теперяче злым, но благородным и жалостливым Подрядчиком.
2.3. Дождалась! Приятно познакомиться, Москва 29,5 + 5,5, и я еще та ягодка с рождения – пусть нескладно, зато правда.
4. Спасибо, я прям Тортиллой себя почувствовала… ой, Йорик надо прекращать эти вечерние фантазии, а то мое воображение уже рисует Вас в виде Буратино…
Спокойной ночи… Доброго утра!
25 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Эх вы, ну выдавили бы из себя хоть капельку юмора, чес слово.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый день, Москва Златоглавая!
1. Прошу прощения за молчаливость. «Видите ли, Милочка, Костик несколько занят. Он принимает душ!»
2. Наш красавец-мужчина О. Пекин будет у Ваших ног вместе с документами то ли завтра, то ли в понедельник, то бишь 29 сентября.
МОСКВА: 1. А я, а я… я тогда пойду приму ванну и выпью чашечку кофа, а потом до кучи еще и какава с чаем.
2. К моему глубокому сожалению, запись на прием к моим ногам уже закончена, ноги секретаря, думаю, будут свободны.
МОСКВА: Добрый вечер!
Пож-та, давайте обойдемся без «Златоглавой», а то каждый раз при прочтении своих И.О. чувствую себя героиней фильма.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый вечер, Мося!
Вот-вот. Хочется свершить для вас что-нибудь героическое. Прямо дрожь по коже.
1. Завидую белой завистью.
2. Бедный О. Пекин, надеялся упасть к стройным девичьим ногам, а теперь придется…
3. Нашим шефам прислали приглашения на вашу большую тусовку. Вот она – слава! Я так понимаю, там нашего красавца-мужчину О. Пекина будут славить и восхвалять за его каторжный труд.
МОСКВА: Поступай как знаешь, поступок это важно. С чего же дрожь?
1. Сама завидую своей безудержной фантазии.
2. Я уверена: горячий, кавказский мужчина О. Пекин пэрэживет.
3. Я-то ожидала только «цыган с медведями», а тут помимо Барина еще и други его пожалуют, спасибо, НЬЮ-ЙОРК, что предупредили, значит, форма одежды праздничная чадра.
НЬЮ-ЙОРК: Вздрагиваю я по следующей причине. Некоторые люди с младых ногтей являются с отчествами, а некоторые и в 60 лет – Йориками. Хотя самые близкие зовут меня Готэм, но мне больше по вкусу Big Apple.
2. Вы ничего не путаете? Мне кажется, О. Пекин с Востока, из Поднебесной. Всё равно жалко его. Никакого эстетического удовольствия.
3. Думается мне, что другом Вашего Барина и будет наш замечательный, горячий кавказский парень.
МОСКВА: Готэм мне нравится больше. Что-то в этом есть. И яблоки я тоже люблю. Заинтриговали. Почему Готэм?
НЬЮ-ЙОРК: Все очень просто. Это прозвища Нью-Йорка.
* * *
– Дворцовый переворот, – смотрел на фотографию Зимнего дворца, отражающегося в Неве, Кирилл.
– Думаешь, это возможно? А мне просто вид понравился.
– Ну, ты же видишь. Возможно все, еще как возможно. А некоторые виды, – посмотрел с улыбкой на Мифу Кирилл, – даже не заметят, потому что в этот момент будут снимать. Только позже, пересматривая видео, заметят неладное. Шучу. Только не говори мне, что ничего не видишь.
– Вижу – вилами по воде написано. Но выглядит впечатляюще.
– Зрение давно проверял? – посмотрел в его глаза Кирилл.
– Проверял. Хочу сделать коррекцию глаз.
– Может, сначала бровей? Может, в этой чаще все дело, – усмехнулся Кирилл. – С одной стороны, брови – признак мудрости, но с другой – лезут в глаза и мешают видеть очевидное.
– Завидуешь моим густым бровям, – борясь с силой воли, все-таки не удержался поправить бровь Мефодий.
– Нет, тебя по ним легче читать. Ты как на бумаге. Когда-то был А4, теперь уже А3, – рассмеялся Кирилл.
– Это жизнь, – только это нашел в ответ Мифа.
– Да, ладно тебе, не обижайся. А насчет бровей подумай, модная тема.
– Жизнь – модная тема, а брови – это напускное, временное.
– Я и говорю, что отвечают за настроение. Что касается жизни… Жизнь проходит… Поздоровайся хотя бы ради приличия.
– Так вот я и хочу. Короче, ты добряешь коррекцию? – повторил Мефодий.
– У меня приятель один сделал коррекцию зрения. Сначала восторг, впечатления. Потом начал замечать пыль по углам, жену…
– Значит, не зря сделал, жену стал замечать, – улыбнулся Мефодий.
– Ты не дал мне договорить… жену обнаружил другой. «Я не думал, что она такая старая». Это он в шутку так говорил. Но в каждой семейной шутке есть доля брака.
– Вот эта картинка мне понравилась, – показал еще одну картинку Мефодий.
– Похоже на семафор какой-то, скорее даже светофор.
– Да, остановил все олимпийское движение в правом полушарии. Ты переверни картинку. Название соответствует.
Мефодий прочитал то, что не заметил с первого взгляда – «Мудко».
– Наречие?
– Ye, – протянул словно рэпер Кирилл. – Диагноз. Синдром Мудко.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда. Уже эпидемия в кабмине, но официально пока не объявили, закрывают по одному в стационаре. Дезинфекцию нужно делать в кабинете. Проблема в том, что лечиться министры не хотят. Это и понятно: как человек, который сам всех лечит, может признать себя больным?
* * *
Погода стояла неважная. Дождь был неудержим. Он падал. Погода устанавливалась, а он падал. И так несколько раз подряд.
– Какой фотогеничный край. Что ни место – то пейзаж. А почему в этом месте столько народу? – вытерев вилку салфеткой, махнул в сторону Кирилл. – Что будешь?
– Так это же Поднебесная. Все хотят быть ближе к раю. Может, краба?
– У всех точно не получится. Давай краба.
– Главное – верить, – протянул Кириллу своего краба Мефодий.
– Главное – верить себе. Верь себе, по крайней мере точно будешь знать, обманывают тебя или нет.
К столику подошел официант.
– Ты боишься?
– Я? – вздрогнул он. – Да, есть немного.
– Я не тебе. Тебе вот что: крабов нам принеси.
– Камчатских?
– А разве есть еще какие-то? – посмотрел на официанта Кирилл взглядом отечественного производителя.
Тот снова вздрогнул:
– Красные, синие, японские, сухопутные.
– Все боятся, никому нельзя доверять, предадут, обманут. Не хочу в один прекрасный день остаться один. Давай наших.
– Чем будем запивать?
– Как обычно, святым духом. Дух можно сразу, – отпустил официанта Кирилл.
– Что значит – один?
– В одиночестве, – вдруг погрустнел Кирилл. – Мое отчество – одиночество, мое отчество – одиночество, – повторил он вслух дважды.
– А как понять, одинок ты или нет?
– Есть такой тест. Вытяни дома вечером руки, если они не нащупали никого, значит, ты одинок.
– Это из серии: хочешь быть ближе – обними. Иногда по вечерам я чувствую себя страшно одиноко, – посмотрел на только что выловленного и поданного к столу камчатского краба Мефодий. Тот все еще недоумевал, почему говорят на русском, а не на японском.
– Этот точно кого-нибудь, да нащупает, – поднял одну из клешней краба Кирилл. – Тебе это ничего не напоминает?
– Что именно?
– Курильская гряда. До Японии клешней подать, – засмеялся своему остроумию Кирилл и положил клешню обратно на стол. – Теперь понимаешь, почему я краба заказал? Сегодня не время ежовых рукавиц; чтобы не остаться в одиночестве, теперь необходимо научиться давать краба. История – великий учитель, если сидеть за первой партой. Вспомни предыдущий экипаж – несгибаемая воля и корпус стальной.
– Говорил я тебе – надо было делать из нержавейки. Уверен – матрица не дала бы такой коррозии.
– Ерунду говоришь. Как можно одолеть войну с фамилией Нержавейкин?! Во всем виноваты подельники, один в людей играл, как в бирюльки, другой даже спать ложился в ежовых рукавицах.
По глазам Мефодия было видно, как он начал усиленно листать учебник истории за 8-й класс, пытаясь разминировать метафоры, заложенные Кириллом.
– Не дрейфь! Даже если дрейфуешь на льдине, Мифа, – так всякий раз называл Мефодия Кирилл, когда настроение его поднималось.
– Что значит – дрейфуешь? – не понял юмора Мефодий. – Что значит на льдине? – затрещал под ним стул.
– Ледниковый период начинается, – еще громче рассмеялся Кирилл. – Не чувствуешь? – Мы айсберги в океане непонимания. Забей. Просто игра слов.
– Игра слов. «В начале было слово», потом два, а потом придумали в них играть. Все непонятки в мире от этих игр.
– Относись к этому беззаветно, – отломал клешню крабу Кирилл, понюхал и блаженно прикрыл глаза. – Морем пахнет. Ты знаешь, что у краба десять ног? Теперь я понимаю, почему на Востоке здороваются двумя руками. Вот что значит дать краба. Не полукраба, как у нас, а целого, настоящего. Оттого и договоры у них крепче. За отломанную клешню не волнуйся, на ее месте вырастет еще. Новее и крепче!
– Не нравится мне твоя логика, – пододвинул Мифа стул ближе к столу.
– Ты про краба? – посмотрел в благодарные глаза членистоногого Кирилл.
– Я про льдину.
– Знаешь, у меня друг недавно ушел, – отодвинул от себя клешню краба и запил святым духом Кирилл.
– Совсем? – тоже перевел дух Мефодий.
– Нет, на полтора года в Антарктику, – сделал еще глоток Кирилл. – В научно-исследовательскую экспедицию.
– Опять ледниковый период. Долго. За полтора года можно столько дров нарубить.
– Дрова в Сибири. В Антарктике только пингвины и снег. Абсолютная чистота.
– Я бы сказал – мерзлота. Хочешь начать с чистого листа? – намекнул на кипу бумаги в кабинете Мефодий.
– Как только с делами покончим, – понял его Кирилл.
– Дела никогда не закончатся. Каждый день – новое.
– А ты как хотел? Стоит только закрыть дело – сразу почувствуешь старость и одиночество.
– Без дела до тебя никому нет дела, – согласился с опасениями Мефодий. – Снова мы возвращаемся к одиночеству. Одиночество – это заказ времени. Раньше сбивались по двое из экономии, сейчас человеку уже незачем экономить: за тепло отвечает центральное отопление, за свет – просвещение, за влечение отвечает развлечение. Сейчас даже валюта у каждого своя. Дашь – Недашь, Веришь – Неверишь, Возьмут – Невозьмут. Мой тебе совет: делай добрые дела, тебе зачтется. Добывай криптовалюту, она единственная, которая в ходу на том свете, – улыбнулся Кирилл на полном серьезе.
– А я что, не делаю? – достал из-за пазухи сложенный листок Мефодий. Разложил, будто спальное кресло на столе: – Читай.
Напротив дома была огромная яма, которую я все не решался засыпать, и вот однажды машина, груженная песком, свалилась в кювет. Чтобы ее вытащить, песок пришлось разгрузить. Яма исчезла сама собой.
– Ты такой ерундой занимаешься. Плотским, не пора ли подумать о душе?
– Если кто-то торгует войной, я подумал: почему бы не торгануть миром? – Неожиданно лицо Мефодия раскраснелось в говядину. Тема мяса задела его за живое. – Всем миром, – по-дурацки рассмеялся он.
– Хорошая инициатива. Только давай без фарша, без котлеток. Не будем мешать все в одну кучу. В общем, я не о личном, я о духовном.
– Да кто захочет думать о духовном на пустой желудок? Это называется материализация. Это вчера нужно было хлеба и зрелищ, а сегодня мяса и чуда. Людям необходимо чудо. Надежда на чудо. Иначе так и будут стоять закрытыми. Как фасады, скрытые картоном, за картоном постоянный ремонт.
– А чей дом-то был? – снова вспомнил о письме Кирилл.
– Не знаю. В зале цвели лотосы. Это меня и подкупило. Йоги хотя бы мышечно тянутся к духовному, – налил себе еще духа Мефодий. Краб, чувствуя себя лишним, начал медленно сползать с блюда. Длинные клешни цеплялись за ножки стола, потом стульев.
– Добрые дела, значит? А наши стоят, – провожал взглядом краба Кирилл.
– Я даю людям надежду на чудо.
– На кухню пошел, обратно. Конечно, там теплее, чем в Тихом океане. И спокойнее. Японские рыбаки не достанут. – В этом момент поезд качнуло. – О, слышат, 3 балла, не более. Чувствуешь толчок? Земля на толчке, – снова разразился смехом Кирилл. Крепость духа ударила ему в голову. Юмор его крепчал с каждой минутой. – Вулканы выбрасывают пепел. Вот где чудо, Мифа. Не надо его придумывать. За нас уже все чудеса давно придуманы. И хватит демагогии, надеждами занимается Эсперанца. Пусть она сама разбирается со своими делами. Или она не справляется? – снова вспомнил стареющую Надежду Кирилл.
– Справляется, – усмехнулся чему-то про себя Мифа, но озвучивать не стал. «А когда у надежды застой, это уже не надежда, это уже безнадега». – Ну вот одно из писем:
Все мне подсказывало, что сегодня не надо кататься. Сначала две «скорых» на склоне. Потом трасса была закрыта под соревнования, я ждал пока она откроется. Только я собрался скатиться, приходит смс-ка, что не хотели бы вы пройти реабилитацию в нашем прекрасном санатории. Значит, вопрос с разрывом ахилла был решен заранее. Кто-то меня вел, подсказывал.
– Это все тот же с ямой?
– Ну да.
– Я же ему специально ахилл порвал, чтобы яму закопали, прежде чем он туда загремит.
– Что это значит? Значит, люди разучились слышать.
– А когда им слышать? Им некогда.
– Потому что они занимаются той же ерундой, что и ты.
– Они боятся.
– Как и я, как и ты. – Кирилл увидел в глубине вагона-столовой повара-японца, который тащил обратно вырывающегося из рук краба. Краб брыкался. Удары его клешней о пол напоминали игру на тарелочках. Японец планомерно добивал его половником по тыкве. Тыква у краба была, что на Хеллоуин, красная и твердая, с прорезями для глаз. – Самое мощное оружие – это страх.
– Страх сдерживает людей, поэтому людей держат в страхе. Те страхуются. Они берут ипотеки под те самые стены, которые должны их защитить, но стены эти и есть тот самый страх, в котором их держат. Люди заложники. Вот почитай:
Мужчина, который вечером в среду ворвался в банк с оружием. Четырех клиентов и двух кассиров преступник захватил в заложники. В руках у него действительно был предмет, похожий на взрывчатку. В итоге грабитель был убит, им оказался клиент этого банка, взявший ипотеку.
– Понимаешь цепочку? В конечном итоге оказывается, что это банк берет людей в заложники. А те только пытаются сопротивляться его же методами. – Мифа тоже оглянулся, услышав, как японец ругался на своем, подтаскивая краба к столу. – Вчера они боялись летать, завтра – гулять по улице, послезавтра – выходить из дома.
– Это временно, – покачал отрицательно головой повару Кирилл. Японец понял без слов и поволок краба обратно на кухню. – Когда-то им надоест в этих рамках, ходить сквозь них, будто так и положено. Демократия погрязла в металлоискателях. Звоночки тут и там, страх заставляет сбиваться людей в толпу, и вот ей уже не страшно – теперь она самое страшное оружие.
* * *
26 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Доброе утро, Готем! Нет, все же мне больше нравится Йорик.
Не смогла удержаться очень актуально – принимать 1–3 раза в день.
Как-то Вы мне сказали: «Все в этой жизни когда-то бывает в первый раз», вот и настал в Вашей беспорочной жизни этот светлый момент… хотя я Вас понимаю – с младых ногтей склоняли и уменьшительно ласкали мои И и Ф, как хотели, но сейчас я уже Москва без всяких сюси-пуси, над Златоглавой пока работаю. Так как вас на самом деле?
2. Думается мне, за 3 дня на местном курорте «Валдай» он обязательно удовлетворит свое эстетическое удовольствие.
3. Тогда точно удовлетворит и удовлетворят… про самого Барина лучше промолчу, т. к. за глаза либо хорошо, либо ничего, а Барина в глаза я не видела и не имела возможности выразить благодарность за созерцание, декларирую коротко – надо Хозяином быть, а он истинный Барин.
НЬЮ-ЙОРК: Московушка!
1. Уж очень мне понравилось это новое для меня произношение Вашего имени. Автор сего мне не известен, какой-то юный ловелас, написавший, как это модно сейчас, на асфальте поздравление с д.р. вашей тёзке.
2. А вот по поводу еще той ягодки с рождения – полностью согласен, Вы – та еще клубничка. Меня зовут Данила. А вас, я уверен, Софья.
3. Желаю замечательно провести выходные, а также понедельник, в праздничной чадре.
Эх, хоть бы одним глазком взглянуть на это восхитительное зрелище. Вы – в праздничной чадре.
МОСКВА: Уже и не чаяла получить на ночь глядя положенную порцию витамина «Д». Очень приятно.
