Воспоминания о войне – Николай Никулин

Эту книгу Николая Никулина не первый год известный человек Артемий Лебедев в своём блоге в частном порядке рекомендует как лучшую книгу о войне. Пришлось ознакомиться, и хочется в конечном счёте поблагодарить господина Лебедева, что это произошло – мимо книги можно было бы пройти и не заметить. А между тем это действительно лучшее, что можно прочесть не только о Великой Отечественной Войне, но и вообще о противостоянии человека, стихии и государственной машины. С оговоркой, правда – лучшее мемуарного характера. Сейчас, по прошествии времени, когда у одних поколений уже отболело, а у следующих поколений произошло принятие прошлого и даже начата новая оценка, переоценка и осмысление войны с самых разных позиций, такие книги, как «Воспоминание о войне» – неизбежная необходимость. Потому что реализм, прописанный в книгах вроде этой – это точное и тонкое отражение реальности, ужаса тех событий, на грани объективного и субъективного, без перегибов – рядом с таким какие-нибудь «Благоволительницы» Литтела – это всего лишь философское размышление о роли простого смертного в истории, а опусы господина Тарантино – мультики эпохи клипового мышления.Мне книга показалась очень близкой и интуитивно понятной в силу личностных обстоятельств. Николай Никулин, тот человек, которым он был в начале войны – молодой парень, душой склонный к искусству и всему хорошему, что может предложить развитая, прогрессивная цивилизация. Вынужденный в силу известных обстоятельств нырнуть в бурю, развязанную на высших политических уровнях и принесшую страдания миллионам людей. И вот эти страдания, видения и миражи он проносит на своих плечах. Всё, что испытывает человек с тонкой психологической организацией, все до глубины души (а местами, честно, почти до слёз) выедающие нутро события – это попытка ответить на вопрос, что же человека делает человеком. И в отдельных моментах это настолько убедительный ответ, что и добавить к нему нечего. А иногда – не менее убедительное троеточие. Что в книге особенного? ВОВ – тема популярная, как в литературе, так и в кино, не затухающая. От героической и ура-агитационной до чернушной «штрафбатной» и «смершевой» эпизоды войны в последнее время рассматриваются под самыми разными углами. «Воспоминания о войне» на фоне всего этого попадают в особую болевую точку. Это мокрая тряпка, которой резко бьют по лицу, и эффект значительный. Миллионы погибших на войне – это не цифры в сводках Совинформбюро и учебниках истории, не абстрактные и безликие слова, понятия и лозунги. У Никулина, учитывая, что мемуары пишутся в 1943 году – это заляпанные кровью, грязью, окруженные смертью, голодом, гниением тысяч трупов настоящие люди, каждый день которых готовит им только смерть. Или ранение, чего практически каждый ждёт с радостью. Это настоящий ад, в котором проявляется вся глубина омута под названием «человеческое нутро». Хочется поблагодарить за честность. Николай Никулин к выходу книги пишет, что перечитал собственные записи, и поразился, насколько деликатно он тогда описывал на самом деле нечеловеческие происшествия, насколько вежливым пытался оставаться во время, когда и людей-то не было, а были просто безымянные «иваны», статистические боевые единицы. Вот это подкупает. И замечания будущего искусствоведа Эрмитажа в отношении отдельных персонажей – они здесь настолько по делу, настолько в них видно вот это наше славянское: иногда стойкость, иногда духовность, а иногда повальный кретинизм, и рабское мышление, и способность на подлость к ближнему, шкурные интересы и много чего ещё… Очень, очень хорошее зеркало, чтобы избавиться от ложной мифологической про-советской агитпродукции и сделать попытку посмотреть в него. Особенно с позиций 2014 года, когда люди, в основном братья-славяне, кажется, забыли, чем является война, и что она способна с собой принести. А ещё в частном порядке я получил хорошую прибавку мыслей к той жизненной позиции, почему мне внутренне никогда не хотелось благодарить ветеранов за победу, почему я всегда считал это позёрством. Надо же найти объяснение в таком неожиданном месте, при всём уважении и абсолютно без черноты и обвинительного тона. P.S. По части издания книги – вышедшее в 2010 году издание «Государственного Эрмитажа», есть подозрение, в бумаге будет достать сложновато – зато оно прекрасно существует в электронной форме. Бумажная же версия в 2014 году только что вышла в АСТ/Харвест вот в этом издании . В любом случае книгу я категорически рекомендую. В том числе, для начала можно ознакомиться с цитатами из книги.

Интерпретация войны по Никулину: гонимые ужасом перед лагерями в Сибири и пулеметным огнем заградотрядов НКВД, возглавляемых лично Жуковым и прочими генералами и маршаллами, азиатское быдло и прочие «мужички», как стадо шли в атаку и заваливало своими трупами сытых и довольных немцев, которые несли невосполнимые потери от того, что сходили с ума от назойливости советских войск. За всем этим с умилением наблюдал Сталин и через свои щупальца – партийных работников, задавал сценарий всей этой вакханалии. Нормальных на фронте не было, один Никулин был Д Артаньян, все остальные сплошь тупицы, кровопийцы, воры и насильники. Придя в Европу, ума и желаний у русских хватило только на то, чтобы срать в брошенных домах, пить халявный спирт, насиловать европейских женщин и воровать друг у друга трофеи. Никулину безмерно стыдно перед всем интеллигентным миром за недостойное поведение азиатской орды в Европе, жалко ему, что все достойные люди погибли, а выжили лишь сплошь негодяи, штабные крысы и политработники( он сам не в счет, естественно). Запомните, война это очень плохо. Все.

Вот ведь какой парадокс. Эту книгу Никулина очень многие позиционируют, как «суровую окопную правду войны», «самое лучшее произведение о ВОВ» и т.д., а вот сам автор в предисловии указывает, что:

Мои записки не предназначались для публикации. Это лишь попытка освободиться от прошлого: подобно тому, как в западных странах люди идут к психоаналитику, выкладывают ему свои беспокойства, свои заботы, свои тайны в надежде исцелиться и обрести покой, я обратился к бумаге, чтобы выскрести из закоулков памяти глубоко засевшую там мерзость, муть и свинство, чтобы освободиться от угнетавших меня воспоминаний. Попытка наверняка безуспешная, безнадежная… Эти записки глубоко личные, написанные для себя, а не для постороннего глаза, и от этого крайне субъективные. Они не могут быть объективными потому, что война была пережита мною почти в детском возрасте, при полном отсутствии жизненного опыта, знания людей, при полном отсутствии защитных реакций или иммунитета от ударов судьбы. В них нет последовательного, точного изложения событий.

Здесь я пытался рассказать, о чем я думал, что больше всего меня поражало и чем я жил четыре долгие военные года. Повторяю, рассказ этот совсем не объективный. Мой взгляд на события тех лет направлен не сверху, не с генеральской колокольни, откуда все видно, а снизу, с точки зрения солдата, ползущего на брюхе по фронтовой грязи, а иногда и уткнувшего нос в эту грязь. Естественно, я видел немногое и видел специфически.Так вот, это действительно так, восприятие интеллигента, оторванного от привычной среды обитания и брошенного в мясорубку войны, крайне субъективно и специфично, но если бы этим восприятием и ограничивалось, так ведь половина книги состоит из банальных фронтовых баек – «по слухам», «мне говорили», «я слышал». Так вот, фронтовые байки – это не суровая окопная правда, а фольклор. И ценность таких баек не больше, чем ценность мемуаров выпендривавшегося военачальника. По ходу книги, вообще, получается, что-то из разряда: «Я сам много не видел, но зато уж сколько мне рассказывали всего».

А кроме того, как можно считать адекватной информацию от человека который сам дает о себе такие факты:

Я был никудышный солдат. В пехоте меня либо сразу же расстреляли бы для примера, либо я сам умер бы от слабости, кувырнувшись головой в костер: обгорелые трупы во множестве оставались на месте стоянок частей, прибывших из голодного Ленинграда. В полку меня, вероятно, презирали, но терпели.

Здесь только стали привыкать к голоду, а я уже был дистрофиком и выделялся среди солдат своим жалким видом. Все было для меня непривычно, все было трудно: стоять на тридцатиградусном морозе часовым каждую ночь по четыре-шесть часов, копать мерзлую землю, таскать тяжести: бревна и снаряды (ящик – сорок шесть килограммов). Все это без привычки, сразу. А сил нет и тоска смертная. Кругом все чужие, каждый печется о себе. Сочувствия не может быть. Кругом густой мат, жестокость и черствость.

Я жил как в бреду, плохо соображая, плохо отдавая себе отчет в происходящем. Разум словно затух и едва теплился в моем голодном, измученном теле.

…я обрел инстинктивную способность держаться подальше от подлостей, гадостей, сомнительных дел, плохих людей, а главное, от активного участия в жизни, от командных постов, от необходимости принимать жизненные решения – для себя и в особенности за другихА он что думал, что война – это выяснение отношений двух недовольных друг дружкой благородных сэров? Ничего себе, оказывается на войне кровь, грязь,матерщина и ругань, которые так травмируют чувствительную психику интеллигента. Сложилось такое ощущение, что Никулин, вообще, в простой народ впервые попал, благодаря только тому, что оказался в армии. А его это постоянное снисходительное «солдатики», «морячки», «Иваны», «мужички»? Да ты же ведь воевал с ними бок о бок, или все же нет? Может быть презрение к нему как бойцу было настолько велико, что противопоставление коллективу приняло крайне озлобленную и агрессивную форму? А его «правда» о роли женщин на войне? На основе чего можно сделать такое общее заключение для около 800.000 женщин, провоевавших за годы ВОВ на фронте? Может быть в силу озлобленности, от того, что сам оставался без внимания со стороны женщин?

А кроме того исповедь самого Никулина полна неточностей и грубых ошибок. К примеру:

После долгих блужданий, рискуя попасть в руки наступавшим немцам или угодить в штрафную роту как дезертиры, мы добрались до станции Мурманские ворота.Поиск своей части Никулин описывает в ноябре 1941 года, а первые штрафные роты в СССР появились лишь в июле 1942 года.

Теперь эта операция, как «не имевшая успеха», забыта. И даже генерал Федюнинский, командовавший в то время 54-й армией, стыдливо умалчивает о ней в своих мемуарах, упомянув, правда, что это было «самое трудное, самое тяжёлое время» в его военной карьере.А вот с трудом Федюнинского Никулин не счел нужным познакомиться должным образом, иначе бы знал, что генерал посвятил Любанской операции в своих мемуарах целую главу «Этого могло не случиться», где как раз таки проводит анализ неудачной попытки деблокирования Ленинграда.

Можно и еще найти к чему прицепиться, но желания копаться в грязном белье нет.

И так понятно, что книга написана в антисоветской манере с русофобской подоплекой в модной нынче стилистике: «Режим пал и теперь я вам расскажу, о чем 70 лет умалчивали, и как все было на самом деле». И панфиловцев выдумали, и Александр Матросов банально споткнулся перед амбразурой дзота, а Власов – он же не предатель, он же против Сталина был, за русских, и , вообще, может сдаться надо было немцам, сейчас цивилизованной Европой были бы, ведь план «ОСТ» Сталин лично выдумал.

Печально то, что люди не видят, как «правда» от Никулина умаляет заслуги советского народа и прививает чувство вины за собственную победу.

Книгами о войне я никогда не увлекался и читал их за всю жизнь буквально единицы, но раз мне выпала одна из них на флешмоб, естественно я ее прочитал. Тяжелая книга о бессмысленной и напрасной гибели невероятно огромного количества людей на нашей стороне в ВОВ и осозновать такую правду тем более сейчас – очень нелегко. Верить или не верить в написанное – это уже личное дело каждого, но читать такие книги однозначно нужно. Пока читал, очень сильно удивлялся как я вообще мог появиться на свет после такой дикой мясорубки? Поэтому иногда да – безумно сильно хочется всечь тому или иному суициднику – как бы тебе тяжело и плохо ни жилось, вспомни о тех, кто пожить в свое время просто не успел – не потому что они не хотели, а потому что им не дали. Сама же книга читается легко и быстро, поэтому я серьезно советую прочесть её всем – хотя бы для того, чтобы было о чем подумать на досуге.