Надежда Храмушина
Тиша
– Дай-ка я её посмотрю. – Тихон Карлович подошёл к Рудику и тот протянул ему трубу.
Тихон Карлович взял в руки трубу, словно взвешивая её, потом покрутил-повертел её и, покачав головой, протянул её обратно Рудику.
– Сомневаюсь. Нет, это точно не она.
– А что так? – Удивился Рудик – Больше ни у кого вчера в руках не было железных труб, только у меня. Она ещё вон вся в земле, этой трубе лет пятьдесят, наверное.
– Не мели, труба не смогла бы тебя защитить от того, что забрало людей. – Резко ответил Тихон Карлович.
– А откуда Вам это может быть известно? – Спросил Рудик – Мы ведь не знаем природу того ветра. Тихон Карлович, может Вы уже пришли к какому–то выводу? Я бы очень хотел, чтобы вы поделились со мной этим.
– Поделюсь, если приду. – Тихон Карлович закрепил большим камнем дверь в инструменталку, чтобы она не закрывалась, и зашёл внутрь.
Рудик тоже пошёл вслед за ним. Он сел на диван и смотрел, как Тихон Карлович внимательно рассматривает стеллажи, изредка передвигая пыльные железки и коробки с места на место.
– Рудик, а почему вы вчера не позвонили никуда, что, сотовой связи не было?
– Нет, не было. Да и телефоны у Риммы и бабы Любы разрядились. Кстати, тоже очень подозрительно. У меня мой телефон дома остался. Я в ту паутину не полез. Может я бы и дозвонился.
– А машину никто не заводил?
– Никто. У нас в Дорохово только две машины, но хозяев их вчера не было дома.
– Домашние животные как себя вели?
– Собака куда-то пропала, может тоже её ветром раздуло. В нескольких дворах держат кур, но про них никто и не вспомнил. Кошек вчера тоже никто не видел, хотя в каждом доме по кошке, а то и по две.
– Так, значит, сначала вырубился свет, батареи у телефонов разрядились, машин здесь нет, поэтому с ними не понятно. А другая бытовая техника как себя вела? Телевизор показывал?
– Свет отрубился. Какой телевизор? – Рудик удивлялся его вопросам.
Прощупывает будто. И снова неприятная мысль: «Как будто сам всё устроил, да до конца не понял, что сделал!» Рудик вспомнил, что кто-то вчера вечером раскроил голову Николаю Николаевичу, и это был совсем не ветер. Мало ли что говорит Тихон Карлович, что он в бане заночевал. Он мог прийти в посёлок незаметно. Но зачем ему убивать жителей? Рудик не знал, что делать. Всё его нутро кричало, что надо просто закрыть этого мутного Тихона Карловича здесь в сарае, и не выпускать, пока он всё ему не расскажет. Но если это именно он сотворил кислотное облако, тогда не понятно, кто ещё кого будет пытать. И он решил его спровоцировать.
– Тихон Карлович, а во сколько, Вы говорите, пришли вчера в посёлок?
– Я не говорил тебе, во сколько я пришёл, у меня к тому времени уже телефон сел, время я не знал. Было уже темно. – Ответил он, не поворачиваясь к Рудику.
– Просто у нас вчера ещё кто-то был в посёлке. И его самого́ мы так и не видели, только слышали его, и последствия его пребывания видели. Николай Николаевич не был развеян ветром, как остальные, его конкретно кто-то забил до смерти.
Рудик видел, как напряглась спина у Тихона Карловича, но тот ответил спокойным голосом:
– Ты, Рудик, перестань молоть всё, что не следует. Я так и обидеться могу. Я не знаю никакого Николая Николаевича, и я до вашей трансформаторной будки не дошёл вчера. И вас никого я тоже не видел. Понял?
– Я к тому, что может Вы заметили, что кто-то вчера выходил из посёлка.
– Я прекрасно понял, что ты хотел сказать. И если бы я видел кого-нибудь, я бы тебе сказал. – Недовольно отрезал Тихон Карлович.
Рудик замолчал. Он хотел, чтобы они быстрее вышли отсюда, и пошли в Малиновку. И ещё он хотел, чтобы там, за ледяной стеной, наконец-то начали что-то делать. Ведь не может такого быть, что пропал целый посёлок, и никто не обеспокоился этим. Вчера вечером сюда не попали двое – его мать и Слава Туринцев. Они, скорее всего, если живы, подняли уже всех на уши. Рудик поразился тому, что подумал про них «если живы».
– Рудик, ты слышишь?
Радик очнулся от окрика Тихона Карловича, и увидел, что тот стоит, подозрительно глядя на него.
– Ты вспомнил, что с тобой произошло до того, как всё это началось? – Снова спросил Тихон Карлович.
– Нет. – Коротко ответил Рудик.
– Просто сейчас на лице у тебя было такое выражение, будто ты что-то вспомнил. Важное.
– Да, я вспомнил очень важное. Тех, кто должен был вчера сюда приехать. И они нас будут очень искать. И не только они. И скорее всего, на эту ледяную стену уже наткнулись, и теперь там делают всё, чтобы её разрушить. А может, и малую авиацию задействуют. У нас так просто людей не бросают.
Тихон Карлович медленно прошёл к проёму двери и остановился там. Он постоял, словно принюхиваясь к воздуху, потом обернулся к Рудику.
– С той стороны никто не наткнётся на энергетическую границу, у них там её просто нет. И посёлок со станцией там не пропал, он есть. И поезда там ходят по расписанию. Вот так-то, Рудик, всё непросто. Мы не сможем отсюда выйти, если я не найду причины сбоя. Всё пошло не так. И теперь она не реагирует на мои слова.
Рудик первое время не мог ничего ответить, насколько поразили его слова Тихона Карловича. У Рудика, конечно, были сомнения насчёт этого грибника, но это были просто сомнения. А теперь тот говорит, что всё пошло не так, и что теперь им отсюда не выбраться.
– Да-да, ты правильно всё думал. Я же видел, что ты мне не доверяешь. Я тебе правду сказал, что я теперь тоже пленник Ти́ши.
– Тиши? Что это такое?
– Это место, где мы сейчас с тобой находимся. По правде говоря, я тут один должен был находиться. Но теперь я даже рад тому, что хоть ты выжил. – Тихон Карлович вернулся в сарай, сел на перевёрнутую гнилую бочку напротив Рудика – Давай так. Я тебе рассказываю всё как есть. И ты мне тоже рассказываешь правду. Если ты ещё не понял, что тебя спасло, тогда просто пошагово расскажешь мне всё про тот вечер. Не упуская ничего. Понимаешь? От этого зависит, сдохнем мы здесь, или выберемся живыми. Из-за чего-то Тиша, вместо того, чтобы просто спокойно держать свои границы, вдруг не выпустила меня. И перестала меня слышать. Вижу, что ты меня не понимаешь. Сейчас объясню. Три года назад я создал сущность, которая в заданных границах как бы консервирует мир, оставляет в пространстве и во времени его отпечаток. Сразу предваряю твой вопрос. А зачем мне это? Так, люблю экспериментировать. И потом, мало ли, вдруг пригодится. Вдруг возникнет надобность в том, чтобы прятать там что-нибудь ценное, или самому прятаться. Назвал я это место Тиша. Извини, я, может, тебе покажусь не скромным, но это название происходит от моего имени. Меня в детстве бабуля так звала, Тишей. Сначала я создал маленькую Тишу. Метр в диаметре. Ага. Я её разместил прямо в своей квартире. Она была совершенна. Мир абсолютной тишины и созерцания. Да, я любил сидеть внутри неё, размышляя. Ты не представляешь, такой покой внутри неё! Она действовала на меня умиротворяюще. Только я мог зайти в неё. Ты бы мог сто раз пройти прямо сквозь неё, даже не поняв, что рядом с тобой существует другой, удивительный мир. Потом я начал работать над расширением её границ. Два года ушло на то, чтобы раздвинуть границы до пяти метров в диаметре. Тиша теперь была размещена в парке, рядом с моим домом. Я принёс туда стол, кресло. Работал уже там. Повторяю, внутри неё даже думается по-другому. Но. Всегда есть это проклятое «но»! Тиша полюбилась не только мне. Что-то проникало туда в моё отсутствие. Я это сразу почувствовал. Это же моё творение! Тиша начала изменяться. Иногда она стала давить на меня, чтобы я быстрее покинул её. Иногда она мне пыталась навязать какие-то чудовищные образы, непонятно откуда схваченные ею, пыталась подтолкнуть меня к совершенно неприемлемым действиям. Я пытался повлиять на неё, но она сопротивлялась, и мне стоило больших трудов держать её в узде. И сила её воздействия на меня росла. Я понял, что надо с этим завязывать. И я её уничтожил. Вернее, я думал, что её уничтожил. После этого я болел два месяца, голова моя разрывалась на части, я кричал по ночам от жуткой боли, сковывавшей мою черепную коробку, словно железные тиски. Ночные кошмары стали частью и моей дневной жизни. Она исчезла из пространства, но её разум был вокруг меня, она не отступала, и я сдался. Я снова развернул её. Но теперь я был умнее. Я убрал из её разума долгую память, оставив только последние двадцать четыре часа. Я снова поместил её в парке. И, чудо! Она раскинулась почти на сто метров. И снова покой и умиротворение, лад и гармония! Я немного стянул её к центру, решив оставить двадцать метров. И она послушно свернулась. Потом я её снова сделал стометровой. А потом пятьсот метров, тысяча. И я понял, что я научился контролировать пространство, и это получалось у меня легко. Обязательным условием для того, чтобы я работал с границами Тиши, было то, что я чётко следил, чтобы ни один человек не находился рядом, когда я их передвигал. Я не знал, как это действует на людей, и не хотел рисковать. Я догадывался, что лучше бы, чтобы ничто живое не было в этом месте в тот момент, когда Тиша разворачивается. В том месте, где она находилась, внутри неё, никогда не было птиц, или мелких животных. Просто не было ничего живого, и что странное, не было тел погубленных животных и птиц. Но вот однажды, когда я снова организовав себе кабинет в Тише, сидел там и работал, мимо меня пронёсся воздушный вихрь. Да, я тебе забыл сказать, что внутри Тиши никогда не было движения воздуха. Потому что это ограниченное пространство, и та энергия, которая создала пространство, совершенно непроницаема для внешнего воздействия движений воздуха. Воздух там есть. Иначе, как бы я мог там находиться, но он неподвижен. А тут мимо меня пронёсся настоящий вихрь. Я обеспокоенно прошёл по всем границам, но ничего нештатного не было. Я долго приглядывался, следил за Тишей, но больше такого не повторилось. Я снова начал работать над усовершенствованием Тиши, но она не хотела менять ни один свой показатель, и я снова почувствовал, что я там не один. И я решил создать ещё один такой мир, с учётом всех ошибок, которые совершил, работая с Тишей. Для этого я как-то должен был прервать связь со своей Тишей, но так, чтобы продолжать её контролировать. Что бы создать такую сложную автономную зону, как моя Тиша, нужна ментальная энергия, энергия моего мозга, и две Тиши мне было не потянуть. У меня получилось на несколько мгновений отсоединить мою Тишу, но только на несколько мгновений. Она как будто взбесилась. Моя голова загудела, словно к ней подключили трансформатор в тысячи вольт, тело моё задёргалось, как в конвульсиях. Я вернул связь с Тишей, и понемногу пришёл в себя. Я пришёл в себя, а Тиша нет. Я не знаю, что она испытала, когда я от неё отсоединился. Видимо, очень сильное потрясение, а может это новое потрясение наложилось на то, что я уже когда-то пытался её уничтожить, не знаю. Я ведь убрал её долгую память, и, теоретически, она не должна была помнить о том, что я пытался её когда-то уничтожить. Я этого не понял. И как следствие этого её срыва – осложнилась работа с ней. Во-первых, я увидел, что все деревья были облеплены жёлтой паутиной. Я тогда подумал, что это результат её шока, словно болезнь у человека. У нас, когда мы простываем, появляется, к примеру, насморк, а у Тиши появилась вот такая паутина. Не то, чтобы я совсем не волновался, просто думал, что со временем это пройдёт, а я придумаю новый способ и Тишу не волновать, и создать новый мир. Но сразу скажу, ничего у меня не получилось. И мне что-то подсказывает, что Тиша играла в этом не последнюю роль. У меня не было больше сил на большие пространства для Тиши, так, не более метров ста. Во-вторых, меня так и не покидало ощущение, что у Тиши есть какая-то отличная от меня жизнь. Я стал быстро уставать, иногда спал по двадцать часов, всё никак не мог проснуться. Тиша меня больше не восстанавливала, а изматывала. Я всё это понимал, но думал, что вот наберусь сил, отдохну, и тогда снова всё будет, как прежде. Но постепенно до меня дошло, что Тиша истощила меня, и что надо быстрее от неё избавляться, пока сам не стал жёлтой паутиной внутри неё. И у меня возникло гениальное решение, надо её развернуть подальше от меня, чтобы заглушить эту сильную связь между нами. И это, надо сказать, на самом деле было правильное решение. Когда мне пришлось пару раз ненадолго съездить к брату в Пермь, а это триста шестьдесят километров от Екатеринбурга, так я вообще не чувствовал Тишу, хотя она видимо, всё равно улавливала мои слабые сигналы, потому что никаких обид на меня у неё не было. И я принял решение, отодвинуть Тишу подальше от себя. Поместить её рядом с Малиновкой. Иногда я бы приезжал к своему другу, за одним бы навещал и Тишу. Пару раз в год, не больше. Конечно, между Малиновкой и Екатеринбургом всего девяносто километров, но это как раз то расстояние, когда я чувствую Тишу слабо, и меня это не беспокоит. Вот я и приехал к нему вчера утром. Мне нужно было одному остаться в лесу, чтобы развернуть Тишу на новом месте, поэтому то, что у него болят коленки, мне это было на руку. В другое время мы бы с ним просто тихо прошлись по лесу, но тут я его оставил дома, сказав, что лучше один схожу. Я прошёл километра три, нашёл место скалистое, народ мало туда ходит. Я отдохнул, костёрчик соорудил, поел. И в пять часов вечера был готов переместить Тишу. Я вызвал её, сразу определив границы в сто метров. Но она меня неожиданно просто вырубила, и я уснул на пару часов. А когда проснулся, начал проверять, что и как. Вот так и дошёл до Дорохово.
– Не понял, причём здесь Дорохово? Между Малиновкой и Дорохово не сто метров.
– Знаю, Тиша захватила не меньше пятнадцати километров.
– Ого! – Рудик присвистнул – И как Вы с этим справляетесь?
– Хорошо. Совсем не чувствую себя утомлённым. – Тихон Карлович зло сверкнул глазами – Ты что, не понял? Тиша больше не слушает меня, ей не нужна связь со мной. У Тиши теперь новый источник.
– Кто?
– Тот, кто научил её убивать людей.
– Это облако?
– Да что ты привязался к этому облаку! – Сплюнул в сердцах Тихон Карлович – Когда Тиша становилась размером больше пятидесяти метров, под её условным куполом всегда был небольшой сгусток энергии, это как бы её аккумулятор. Она ведь не только моей энергией питается. Моя энергия – это для неё, как бы сказать, направляющая, которая координирует все процессы в Тише. Но она ещё и подпитывается от окружающего мира, чтобы сохранять свой микромир. Понял? А то, что облако кислотно-жёлтое, так это просто указывает на то, что она глотнула энергии больше, чем ей требовалось, и энергия эта не была чистой.
– Так значит, это не здесь Вашу Тишу сбило с катушек, раз она ещё в Малиновке уже отхапала себе такой огромный кусок?
– Даже если она и развернулась на таком большом участке, это не должно было её так кардинально изменить. Нет, именно здесь, тот, кто посещал её раньше, полностью подчинил её себе. И этот кто-то решил избавиться от всего живого, что Тиша прихватила вместе с пространством. И Тиша помогла ему с этим.
– Это сто процентов, не жители Дорохово. У нас всё началось с убийства Николая Николаевича. Но все люди были по своим домам, я был в это время на улице, и видел, кто и откуда вышел, и кто и где до этого был. И потом, те, кто у нас был в посёлке, не могут лазить так быстро по крышам, знаете, не тот возраст, и не та подготовка. Когда я увидел возле трансформаторной будки Николая Николаевича в крови, по крыше инструменталки кто-то скрылся, спрыгнул с другой стороны, а это почти четыре метра, и скрылся в кустах. И никто его не видел.
– Ты мне это уже говорил. Но, видишь ли, я подозреваю, это может быть совсем не человек.
– А кто?
– Не знаю. Но после того, как произошло первое убийство, Тиша взял и развеял всех, кто мешал ему здесь. Так сказать, приносил ему беспокойство.
– А почему Вы решили, что нас отсюда она не выпустит?
– А как ты думаешь, зачем я дошёл до Дорохова? Просто решил прогуляться? Я не смог выйти возле Малиновки. Я же не ожидал, что Тиша в состоянии закрыть пятнадцать километров! Ну, думал, километр или два. Когда я проснулся, первым делом прошёлся по Тише, смотрю, вроде порядок, не нервничает. Тогда я ещё не понял, что у нас с ней уже не существует прежней связи. Вот, проверил всё, развернулся и потопал, думал, у Пашки переночую. А проход передо мной не открылся, и передо мной появилась стена, какую ты описывал. Я сначала пошёл вдоль неё, думал так, Тиша чудит, всё равно выпустит. Пару раз раньше так было, когда у нас с ней ещё полная гармония была. Она вроде, показывает, что не хочет, чтобы я уходил. Но тут же отпускала. А тут я сначала вдоль стены шёл, смотрю, далеко очень, вот и решил пойти в Дорохово, раз уж совсем до него дошёл. Когда увидел, что света нигде нет, тоже сначала не очень переживал, Тиша разряжает всё, к чему не прикасается. А потом я начал беспокоиться, так как Тиша не откликалась на мой призыв. Вот и решил подождать до утра, думал, что отдохну, тогда и поговорю с Тишей. За свой разряженный телефон я тоже не переживал. Потому как только заходишь сюда, всё, аккумулятор пуст.
– И у Риммы тоже телефон погас, как только она начала набирать номер.
– А я про что!
– Да, то, что вы мне про Тишу рассказали, похоже на фантастику. – Рудик смотрел на Тихона Карловича, веря и не веря его откровению.
– Это труд всей моей жизни, и я без ложной скромности скажу, такое до меня никому не удавалось.
– Вам бы Нобелевскую премию дали, если бы опубликовали это всё!
– Рудик, таким, как я, Нобелевскую премию не дают.
– Каким таким? – Не понял Рудик.
– Я не физик.
– Так ведь не только физикам дают её, и математикам, и химикам, и другим.
– Ты что, не понял? Я не учёный.
– А кто?
– Никто. И мне создать Тишу помогли не только знания физических законов, или каких-либо ещё. Я создал её с помощью магии.
– Вы колдун? – Рудик чуть не поперхнулся.
– Колдун, не колдун, какая разница. Я изучаю мир с помощью магии. И я много читал про истинное строение мира. Слышал про такого Бориса Александровича Астафьева? Вижу, что не слышал. Доктор медицинских наук, доктор философии, профессор. Умнейший человек был, почитай, если будет время. Его теория творения и генетического энергоинформационного единства мира потрясут тебя, и, если ты не дурак, многое объяснят в жизни. У нас как-то принято замалчивать всё, что невозможно перемножить или расщепить.
– Если Вы такой знаток магии, то почему тут сидите, а не едите домой? – Поддел его Рудик.
– Ты давай не груби, молод ещё. – Раздражённо ответил Тихон Карлович – Я ведь тебе не преступник. Никого я никогда не убил, ничего ни у кого не отобрал. Понял? А то, что здесь случилось, так в каждом эксперименте бывают неудачи. Думаешь, пока учёные свои бомбы изобретали, у них жертв не было?
– Не знаю я про учёных. – Вздохнул Рудик – У нас в Дорохово не было таких. У нас тут простые люди живут. Жили. И теперь ваше изобретение убило их. А если эта Тиша начнёт и дальше разрастаться?
– Так помоги мне. То, что её остановило у тебя, поможет нам остановить её вообще. Понимаешь? Поверь, я соображу, как извлечь пользу от такого знания. Я ведь не первый раз Тишу успокаиваю, я тебе честно рассказал и о своих неудачах тоже.
– Может надо сначала разыскать того, кто запустил всю эту череду убийств? – Спросил Рудик, ещё не решив, расскажет ему о шунгите, или нет.
– Я думаю, смотрю. Пока только это могу. Не переживай, он обязательно нам покажется. У меня есть мыслишка, но пока не буду её озвучивать, определюсь сначала точнее. Не люблю слов на ветер бросать.
– Так значит, на том месте, где наше Дорохово, там ещё одно такое Дорохово стоит?
– Ты чем, Рудик, слушаешь? Это не там ещё одно Дорохово, а мы – ещё одно Дорохово. Она, как бы сфотографировала ваше Дорохово и всю эту местность вокруг, а потом развернула это секундой позже, и оно осталось таким же, как и то, настоящее Дорохово, которое дальше продолжает жить своей жизнью. Только уже без тех людей, которым непосчастливилось находиться в этот момент в настоящем Дорохово, когда произошло развертывание Тиши. Там, в настоящем Дорохово, ходят поезда, есть свет, люди могут дальше жить, не чувствуя никакого беспокойства, что рядом с ним, буквально в одной всего секунде, копия их посёлка. Только, к сожалению, все люди остались здесь. Тиша ведь раньше никогда не видела других людей, кроме меня. Может, она подумала, что те люди являются моей копией. Я же тебе говорил, что всегда догадывался, что нельзя Тишу рядом с людьми разворачивать. Не знал, конкретно почему, но чутьё подсказывало. И сейчас Тиша, вот это, своё второе Дорохово, поддерживает своей энергией, которую черпает из пространства.
– Я вот Вас слушаю, Тихон Карлович, и у меня одно слово всплывает – цирк. Не обижайтесь. Я, сознаюсь, не слышал про этого Вашего профессора, но Ваши объяснения мне более-менее понятны. И мне почему-то кажется, что Ваш профессор, совсем про другое писал, и у него даже в мыслях не было, что кто-то извратит его мысли и перевернёт их. У меня к Вам один только вопрос. Вы говорите, что Тишу наколдовали в своей квартире, потом её перенесли в парк. А Вас не смущало, что кругом обычные люди? Они живут своей жизнью, радуются ей, как мы тут, в Дорохово, строят планы на будущее. А вдруг всё пойдёт не по Вашему плану, как собственно всё и случилось? Почему Вы решили, что Вы какой-то сверхчеловек, который может решать судьбы людей? Я закончил всего девять классов, от науки тоже я далёк, но я навсегда запомнил слова какого-то анархиста Бакунина, который сказал, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. И всегда об этом помню.
– Рудик, если бы не было смелых экспериментов, люди всё ещё не изобрели бы даже колеса. И ходили бы в шкурах, и жили в пещерах. Но я с тобой во многом согласен. Амбиции ещё никого не довели до добра. Ладно, мы с тобой долго тут можем дискутировать. А у нас есть конкретная задача. Свернуть Тишу. И для этого мы пойдём к тебе домой, и ты там вспомнишь всё, что делал вчера вечером. Рудик, я не хочу, чтобы Тиша ещё навредила кому-то. Это я тебе искренне говорю. Пожалуйста, поверь мне.
