Коллектив авторов
Место, где мне хорошо. 7 историй о том, как отправиться в путешествие и остаться в городе своей мечты

Миграционная информация благодаря советам случайных знакомых стала выстраиваться в ясную картинку, а вариант легализации в стране по учебной визе приобрел некоторые четкие формы аккурат накануне начала аргентинского учебного года. Еще не зная, откуда я буду брать деньги, чтобы остаться в стране, я подала документы на учебу. Окончательную точку в моих сомнениях насчет долгожданного переезда поставило неожиданное приглашение на работу в новый проект, посвященный английским школам за рубежом для латиноамериканцев, куда требовались специалисты со знанием русского, испанского и английского языков и еще некоторым набором умений. Я, не задумываясь, согласилась – эта работа стала моим спасательным кругом, моей главной зацепкой, недостающей для окончательного решения о переезде.

Так все казавшиеся неподвластными мне вопросы начали разрешаться постепенно, как-то сами собой и сложились каким-то неведомым господним пазлом аккурат к тому сроку, когда мне надо было паковать чемодан и собираться в обратную дорогу. За две недели до планируемого фиаско и ожидаемого возвращения домой я позвонила родным и сообщила о том, что как бы удивительно это ни звучало, но я остаюсь в Аргентине.

Как я уже писала, для получения аргентинского вида на жительство в моем случае наиболее легким и гарантированным способом была легализация по учебе: выбираешь заведение из списка местного миграционного органа, собираешь определенный, не столь сложный набор документов – и готово. Разумеется, поначалу все это было страшно, непонятно и результат всех моих действий казался совершенно непредсказуемым. Однако по факту самым сложным оказалось найти недорогое учебное заведение, отвечающее требованиям миграционных служб. За моими плечами на тот момент было уже два образования, поэтому основной моей целью было выбрать наименее напряженный и наиболее бюджетный вариант. Отбросив пятилетние программы вузов, для которых требовался сертификат аргентинской средней школы, провинциальные курсы для айтишников и прочий, по моему мнению, неликвид, я остановилась на годичном курсе по декорированию витрин. «Ну а что, – думалось мне, – я ж дизайнер, а тут практически по специальности, в жизни пригодится».

Курс дизайна витрин вела девяностолетняя старушка по вырезкам из журнала «Бурда Моден» восьмидесятых годов. Нет, я не преувеличиваю, эдакий раритет. Одним из ее методов декорирования витрин было изготовление голубя из бутылки Coca Cola, а собственно практика заключалась в складывании старых панталон на импровизированной витрине. Я клеила голубей, исправно складывала панталоны, и внутри меня росло ощущение, что дух Захи Хадид откуда-то из-за облаков шлет мне лучики проклятий. Помимо меня, на курс декорирования занесло еще одну русскую пару, милейших людей. И если муж, Саша, более-менее понимал объяснения бабули, то его супруга Ира, совершенная на тот момент начинашка в испанском языке, терпеливо отсиживала трехчасовые занятия, тренируя собственный дзен. Впрочем, я только через месяц поняла, что Ира мастерски имитирует вовлеченность в предмет: большинство бабулиных объяснений пролетали мимо ее ушей, что, впрочем, не помешало ей каким-то удивительным способом сдать устный экзамен, как – до сих пор для меня загадка.

Получив долгожданный вид на жительство, я пару недель пела и плясала, а чуть позже, когда «Бурда Моден» стал совсем невыносим, легкомысленно испарилась с поля зрения бабули, несмотря на угрозу проверки моего присутствия на курсе миграционной полицией. Впрочем, тут я не прогадала, потому что после смены правительства на следующий год курс декорирования витрин исключили из миграционного списка, и нам пришлось в срочном порядке искать альтернативы. Альтернатив было немного, и я остановилась на CETBA, школе танго Буэнос-Айреса, которую одни хаяли, другие хвалили, однако возможность тратить на занятия три часа в неделю, любовь моя к аргентинскому танго и бесплатность занятий обусловили мой выбор. Моей стратегической ошибкой стал выбор в качестве преподавателя Эрика Динзеля, директора той самой школы, который для понимания глубины моего просчета входит, например, в жюри международного чемпионата танго Буэнос-Айреса. Сдавать ему я должна была мужскую партию в танго, а это, даже после двухлетнего танцевания партии женской, – гарантированный эпический провал. Я приходила на экзамен несколько раз, и после третьего приблизительно моего шага в исполнении любой из 68 необходимых к сдаче фигур Эрик, не меняя выражения лица, коротко произносил «следующий», и я, как несостоявшийся varón^[3], понурившись, покидала экзаменационный зал. Я чувствовала себя куском гиппопотама, причем довольно тупым. Элегантные фигуры танго в мужском исполнении совершенно мне не давались. Впрочем, школу танго я не закончила совсем по другой причине, об этом я расскажу чуть позже.

Наверное, со стороны это звучит странно, но с самого начала моего существования в Буэносе я чувствовала себя, как говорят сами аргентинцы, «лягушкой в своем болоте», и это помогало мне преодолевать те сложности, которые появлялись на моем пути. Разумеется, они были, эти стандартные эмигрантские трудности: страх потерять работу, боязнь не суметь оформить все необходимые документы, вынужденная порой экономия при невысоком заработке. Конечно, не все давалось легко.

Буэнос-Айрес можно не понять. Можно невзлюбить. Из-за вечно разбитых тротуаров, из-за потока машин, ни одна из которых не пропустит тебя на твой зеленый, из-за промозглых, пронизывающих до костей зимних июльских ночей и невыносимых январских плюс сорок, из-за вечного mañana^[4], из-за зверских цен на косметику и мобильные телефоны и утомительного скитания по съемным квартирам. Из-за того, наконец, что простые радости в виде маминого борща и трепа с лучшей подружкой оказывались вдруг так недоступны, так непозволительно далеки.

Все это с лихвой компенсировалось солнечным климатом, уютными улочками с тополями до небес и лучезарной энергией этого бесконечно любимого города, который каждый новый день открывал мне свои самые секретные двери. Город не переставал удивлять. С самых первых дней, проведенных в Буэносе, я обратила внимание на количество счастливых пожилых людей на улицах и в барах. Складывалось ощущение, что в аргентинском обществе нет возраста, в котором поздно что-то начинать. Нет понятия «вечеринки для тех, кому за…». Счастливые старики, приходящие на уроки танцев, счастливые женщины с морщинками вокруг глаз, ощущающие себя желанными. Мужчины, танцующие женские роли танго без косых взглядов вокруг. Легализованные однополые браки. Запах марихуаны на улице. Все то, что на родине называется толерантность. Спокойствие. Расслабленность.

Я оттаивала от напряженности московских реалий, с удивлением впитывала атмосферу аргентинской столицы. Улицы, площади, культурные центры – мне все было интересно. Я проживала каждый день взахлеб, жадно поглощая каждую новую возможность этой своей новой жизни.

Неожиданно для себя я с головой втянулась в танго-тусовку. Мандражируя перед первыми своими аргентинскими милонгами, я постепенно набиралась смелости и стала завсегдатаем танго-мероприятий. Ночи, похожие на кадры из кинофильмов. Аргентинцы-тангеро, эдакие всамделишные, яркие типажи. Такие фигурируют, как правило, в сопливо-романтичных европейских драмах про Буэнос-Айрес. Высокие, бородатые, с длинными кудрями, в широких брюках и свободных рубашках, с лицами, хранящими сосредоточенно-отрешенное выражение. Немного ностальгии, немного грусти, немного любви. После нескольких танд^[5] в ритме утренней милонги любой неподготовленный организм вроде меня можно было без чувств выносить вперед ногами прямо в летний буэнос-айресовский рассвет. Рассветы, впрочем, в Городе добрых ветров тоже были совершенно особенными. С пряным запахом розовых кустарников и еле-еле заметной, наступающей, как высшее благо, в раскаленный аргентинский январь прохладой, со звуками музыки, нотками любви и нежно светлеющим небом над головой.

Несмотря на страх навсегда остаться «чужой среди своих», в Буэносе у меня появлялось все больше новых знакомых. Эмигрантское ли прошлое страны тому причина, латинская ли открытость, но я ни разу не чувствовала себя «понаехавшей». По вечерам мы с моими новыми знакомцами пили вино, закусывали традиционными пирожками-эмпанадас и мотались от тусовки к тусовке. Культурная жизнь бурлила. В Буэнос-Айресе она недорога, многолика и интересна. Танго-музыканты, поэты, архитекторы и блюзмены. Художники, композиторы и прочие представители культурной жизни «латиноамериканского Парижа». С ними интересно. Их круг открыт и незаносчив, и я охотно в него влилась. Пафоса нет, во всяком случае, в традиционном московском понимании. Мне нравились аргентинцы: их шутки были мне смешны, их традиции близки, их радушие и открытость быстро позволили влиться в яркую жизнь и разномастную толпу любимого города.

Живший в глубине души страх потерять мои московские связи, что называется, «обрубить концы» и остаться без московских моих друзей и подруг тоже со временем рассеялся. Жизнь показала, что и спустя многие месяцы и даже годы те, с кем ты связана настоящими, ценными отношениями, остаются с тобой, а расставания не так уж и зависят от расстояний. Дистанция длиной в океан оказалась не помехой, и это сделало настоящую дружбу еще ценнее. Благо технологии к тому времени уже позволяли поддерживать общение и не теряться, даже находясь на таком серьезном межконтинентальном расстоянии.

Шли дни. Слепое восхищение туриста, увешанного камерами и картами, переросло в привязанность и понимание. В знание местных автобусных маршрутов и секретных уголков. Я не разочаровалась в городе, и мне не наскучили его улицы и площади, его дни и ночи. Время летело незаметно. Страх разочарования и опасение оказаться чужой, далекой, не своей растворились вместе с чередой прожитых мною разноцветных дней. И каждый день был подарком. Я ловила себя на том, что, даже отправляясь с утра на работу, я выхожу из дома с улыбкой. Моей энергии хватало на то, чтобы оттанцевать еще пару часов танго-уроков после работы, а перед сном выпить вина с подружкой в соседнем баре. Периодические удаленные дизайн-проекты были дополнительным заработком к основной моей работе. Студенческая виза продлевалась с регулярными затруднениями в пределах эмигрантской нормы. «Не бойся, руса, – говорили мне приятели-аргентинцы в период миграционных волнений, – никто тебя отсюда не выгонит».

Казалось, на этом можно закончить повествование и огласить торжественный happy end, однако после двух лет моего более-менее стабильного пребывания в Аргентине события начали развиваться еще более стремительно, чем в начале моего переселения. Стартап, в котором я трудилась два года моего пребывания в Буэнос-Айресе, рухнул, и одним днем мы были отпущены на вольные хлеба. За неимением продаж это было прогнозируемо и ожидаемо, однако, как обычно бывает в таких ситуациях, потеря работы застигла меня врасплох. Перспективы виделись туманно: в спину дышал очередной экономический кризис, которыми Аргентина богата не меньше, чем Россия. Впереди маячили приблизительно три месяца «за свой счет», после которых с наибольшей вероятностью ничего утешительного бы не произошло. К тому же, как уже завелось перед большими переменами, никакой значительной суммы на эти самые перемены у меня отложено не было. Я углубилась в раздумья. Два года офисной жизни в Буэносе, несмотря на все несомненные плюсы, начинали тяготить меня невозможностью путешествовать – каждый отпуск я проводила в Москве, и мне давно уже хотелось тех самых захватывающих приключений, которыми баловала меня жизнь до переезда. Примерно сутки после известия о закрытии компании я пребывала в тумане размышлений. Решение пришло внезапно, на следующий день после «оглашения приговора». Португальский язык, который я изучала уже год в основном «для себя», но интуитивно чувствуя, что он когда-нибудь пригодится мне больше, чем я могла бы предположить, задал направление: Бразилия. Мне хотелось пляжей, авантюр и добить, наконец, эту утомительную португальскую грамматику. Я взяла билет в один конец в сторону радостной желто-зеленой границы, временно сдала свою уютную комнату и оставила вещи в Буэносе, еще не подозревая, что мои вынужденные каникулы затянутся намного дольше, чем я предполагала.

Этой истории хватило бы на неплохой роман, каждая страница которого – один день моей бразильской жизни. Бразилия встретила чередой невероятных приключений, новых эмоций и неожиданных открытий – стандартные стереотипы про самбу, футбол и карнавал развеивались вместе с моим продвижением с юга на север страны. Оказалось, что в южных штатах люди светловолосы и голубоглазы и многие терпеть не могут карнавал и даже не умеют танцевать эту самую самбу. И целуются они при встрече с незнакомцами два раза в обе щеки, а где-то один, а где-то и вовсе три раза, в зависимости от штата. Оказывается, они смешно коверкают заимствованные из английского слова – сайчи, интернечи, макидоналдс. И Новый год у них традиционно отмечается в белом, и до сих пор существуют таинственные африканские культы, и семейные обеды, начинающиеся в полдень, у них часто торжественнее, чем ужины. Я открывала для себя эту удивительную страну и теряла счет времени. Я гнала мысли о заканчивающихся деньгах, об отсутствии работы, о том, что уже скоро мне придется задуматься о возвращении куда-либо и снова начинать утомительные миграционные перипетии, о том, что тот экзамен по танго Эрику я так и не сдала, и о том, что я уже более полугода не видела родителей. Я жила настоящим, и это настоящее кипело и бурлило новой жизнью. Я встречала карнавал в Сальвадоре, рассветы на высоте сказочных дюн Форталезы, а закаты в глубине тропических лесов северо-востока. Я ночевала в бамбуковом домике в кроне мангового дерева, кормила папайей новорожденного ослика и укрывалась от хрестоматийных бразильских перестрелок. Я пробовала блюда с диковинными африканскими названиями и не менее странными вкусами, пила литры кайпириньи, встречала удивительных людей и плыла по течению жизни вдоль изрезанного пляжами и бухтами побережья Бразилии, совершенно не думая о том, что меня ждет впереди. Интуитивно я чувствовала, что это странное приключение ведет меня в правильном направлении.

Мое большое бразильское путешествие неожиданно для меня самой закончилось внезапным замужеством: случайно возникшие в ходе моего странствия отношения переросли в подающий надежды роман, который привел меня в Рио, город, в котором я никогда бы и не подумала осесть, – уж больно он казался мне тропическим, странным, далеким от всего уже виденного, от всего ставшего привычным и обыденным даже здесь, на латинском континенте. Идея поселиться в Рио, независимо от причин, к этому приведших, скорее походила на неудачную шутку, чем на реальность. Однако это произошло. Через три месяца после пересечения бразильской границы мой будущий муж сделал мне предложение, и спустя еще несколько недель я поселилась в Рио-де-Жанейро, на родине карнавалов, капоэйры и всего того, что кажется скорее экзотическими цирковыми атрибутами, нежели обстоятельствами моей реальной жизни. Друзья удивлялись и желали счастья, родители радовались тому, что их сумасбродная дочь нашла приют «в надежных руках», однако всем окружающим, как и мне самой, это решение казалось неожиданным, как снег, сброшенный на голову. Никто не знал, что оно мне сулит и чем закончатся эти внезапно нарисовавшиеся в моей жизни перемены.

Я постепенно привыкала к Рио. Его суетный ритм поначалу давался мне нелегко и отношения с городом складывались двоякие. Город вечного лета, вечного праздника. Его насыщенная, приторная, густая красота повсеместно соседствует с городским шумом, уличной музыкой, всегда наполнена звуками, эмоциями, красками. Кажется, невозможно больше: пестрит в глазах, звенит в ушах. Но Рио может. Больше лиан, оплетающих старинные особняки, больше голосов в каждой его самбе. Это город, которого всегда много, его энергии всегда чересчур, через край, даже для меня, активного экстраверта. Иногда хотелось забиться в угол и взмолиться: «Тишины, люди, пожалуйста, чуть-чуть тишины, капельку уединения, хоть на часок…» Но в стране карнавала, а тем более в сезон, такая роскошь была на вес золота. Иногда я не находила себе места, иногда скучала по Буэносу, иногда сомневалась: зачем я здесь, на своем ли я месте? Пометавшись какое-то время между райскими пляжами и обустройством своего нового быта, я начала действовать. Активная и привыкшая к определенной финансовой независимости, я незамедлительно стала искать себе занятие в этих новых обстоятельствах жизни. Основным пунктом было накопленное годами нежелание возвращаться в офис. Недооцененность моих усилий на предыдущих местах и стремление к самостоятельному планированию своих действий не оставляли другого выбора. Я пока еще не знала как, но внутренне я твердо поставила себе цель независимого заработка. И это желание постепенно сбывалось. Я начала внезапно возникшую и ставшую успешной серию международных вечеринок, выполнила ряд достойных дизайн-проектов онлайн и влилась в местную студию-мастерскую керамики и искусства, расположенную на высоком, заросшем джунглями холме в старинном, богемном районе Рио.