Георг Фердинанд Реттиг
Пролегомены к государству Платона. Часть третья

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

Иллюстратор Валерий (ИИ Kandinsky 3.0 ) Антонов

© Георг Фердинанд Реттиг, 2024

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024

© Валерий (ИИ Kandinsky 3.0 ) Антонов, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0062-6671-1 (т. 3)

ISBN 978-5-0062-6666-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Восьмая книга «Республики»

РАЗДЕЛ I

В начале восьмой книги Сократ говорит так: Εἶεν: ταῦτα μὲν δὴ ὡμολόγηται, ὦ Γλαύκων, τῇ μελλούσῃ ἄκρως οἰκεῖν πόλει κοινὰς μὲν γυναῖκας, κοινοὺς δὲ παῖδας εἶναι καὶ πᾶσαν παιδείαν, ὡσαύτως δὲ τὰ ἐπιτηδεύματα κοινὰ ἐν πολέμῳ τε καὶ εἰρήνῃ, βασιλέας δὲ αὐτῶν εἶναι τοὺς ἐν φιλοσοφίᾳ τε καὶ πρὸς τὸν πόλεμον γεγονότας ἀρίστους. В этом отрывке Сократ вкратце повторяет то, что было сказано в пятой, шестой и седьмой книгах, где речь идет о городе. Затем он продолжает: Καὶ μὴν καὶ τάδε συνεχωρήσαμεν, ὡς, ὅταν δὴ καταστῶσιν οἱ ἄρχοντες, ἄγοντες τοὺς στρατιώτας κατοικιοῦσιν εἰς οἰκήσεις οἵας προείπομεν, ἴδιον μὲν οὐδὲν οὐδενὶ ἐχούσας, κοινὰς δὲ πᾶσι: πρὸς δὲ ταῖς τοιαύταις οἰκήσεσι, καὶ τὰς κτήσεις, εἰ μνημονεύεις, διωμολογησάμεθά που οἷαι ἔσονται αὐτοῖς. ἀλλὰ μνημονεύω, ἔφη, ὅτι γε οὐδὲν οὐδένα ᾠόμεθα δεῖν κεκτῆσθαι ὧν νῦν οἱ ἄλλοι, ὥσπερ δὲ ἀθλητάς τε πολέμου καὶ φύλακας, μισθὸν τῆς φυλακῆς δεχομένους εἰς ἐνιαυτὸν τὴν εἰς ταῦτα τροφὴν παρὰ τῶν ἄλλων, αὑτῶν τε δεῖν καὶ τῆς ἄλλης πόλεως ἐπιμελεῖσθαι. ὀρθῶς, ἔφην, λέγεις.. Закончив рассуждения о магистратах и приведя речь к тому же месту, что и в третьей книге, p. 415. дополнительно, он вспоминает сказанное там, чтобы разъяснить аргументы пятой, шестой и седьмой книг, отдельные главы которых, по его мнению, относящиеся к Республике, действительно должны были быть добавлены в конце третьей книги, и таким образом эти части рассуждений были соединены вместе, что, как части одного тела, они должны были содержать все описания совершенного государства. Ср. Книга V. p. 451, B. Λεγειν δη, φq ην εγώ, χρη άνάπαλιν αν νυν, ά ποτέ ίσως εδει εφεξής λεγειν. τάχα δε ούτως άν όρθώς εχοι, μετά άνδρεϊον δράμα παντελώς διαπερανθεν τό γυναικεϊον αύ περαίνειν. Поэтому те, кто знает обычай авторов, пишут главы Рассуждения в начале другой части произведения и повторяют их по этой причине, чтобы читатели могли лучше понять смысл и порядок произведения По их мнению, не может быть никаких сомнений, что эти три книги и часть Рассуждения, к которой эти книги принадлежат, относятся к Рассуждению о Республике. то есть вторая книга со страницы 369. св. и вся третья книга вместе с пятой, шестой и седьмой должны относиться к вопросу о Республике. Выше уже было объяснено, почему с ними перемежается четвертая книга, которая не только не чужда вопросу о республике, но и крайне необходима для него. Однако аргументация его книги не может быть здесь упомянута, так как автор хотел показать связь между частями произведения, а не частями и учреждениями республики, и по той же причине не повторяет того, что сказано во второй и третьей книгах о республике.

И уж тем более нельзя было упоминать в этой связи аргументацию другой книги, поскольку в ней объясняются принципы и основы государства Линкама. Однако в конце четвертой и начале пятой книги Сократ обозначил характер произведения, связь и объединение его частей, а значит, и фактический конец рассуждения, направленного на полис, который он приводит в уже начатом рассуждении: ἀλλ᾽ ἄγ᾽, ἐπειδὴ τοῦτ᾽ ἀπετελέσαμεν, ἀναμνησθῶμεν πόθεν δεῦρο ἐξετραπόμεθα, ἵνα πάλιν τὴν αὐτὴν ἴωμεν. οὐ χαλεπόν, ἔφη. σχεδὸν γάρ, καθάπερ νῦν, ὡς διεληλυθὼς περὶ τῆς πόλεως τοὺς λόγους ἐποιοῦ, λέγων ὡς ἀγαθὴν μὲν τὴν τοιαύτην, οἵαν τότε διῆλθες, τιθείης πόλιν, καὶ ἄνδρα τὸν ἐκείνῃ ὅμοιον, καὶ ταῦτα, ὡς ἔοικας, καλλίω ἔτι ἔχων εἰπεῖν πόλιν τε καὶ ἄνδρα. ἀλλ᾽ οὖν δὴ τὰς ἄλλας ἡμαρτημένας ἔλεγες, εἰ αὕτη ὀρθή. τῶν δὲ λοιπῶν πολιτειῶν ἔφησθα, ὡς μνημονεύω, τέτταρα εἴδη εἶναι, ὧν καὶ πέρι λόγον ἄξιον εἴη ἔχειν καὶ ἰδεῖν αὐτῶν τὰ ἁμαρτήματα καὶ τοὺς ἐκείναις αὖ ὁμοίους, ἵνα πάντας αὐτοὺς ἰδόντες, καὶ ὁμολογησάμενοι τὸν ἄριστον καὶ τὸν κάκιστον ἄνδρα, ἐπισκεψαίμεθα εἰ ὁ ἄριστος εὐδαιμονέστατος καὶ ὁ κάκιστος ἀθλιώτατος, ἢ ἄλλως ἔχοι: καὶ ἐμοῦ ἐρομένου τίνας λέγοις τὰς τέτταρας πολιτείας, ἐν τούτῳ ὑπέλαβε Πολέμαρχός τε καὶ Ἀδείμαντος, καὶ οὕτω δὴ σὺ ἀναλαβὼν τὸν λόγον δεῦρ᾽ ἀφῖξαι. ὀρθότατα, εἶπον, ἐμνημόνευσας.. Steph. Verba: άναμνησθώμεν – — – — ιωμεν et καϊ έαου ερομένου – άφΐξαι. Gf. ρ 543. extr. Слова: άναμνησ θ ώμεν – - – - ιωμεν и καϊ έαου ερομένου – άφΐξα заставили большинство толкователей установить Кн. V. 6. VII. не относятся к истинному концу дела и его завершению. Но они не подумали, что, представив однажды, что он основал город ради праведности, он не мог отступить от своих заявлений о цели и конце дела. И так же, как мы видим в этом контексте предыдущую речь, так и в этом отрывке описывается порядок следующей речи. И он занимается описанием основных видов состояний и пороков, чтобы повторить их на примере различных видов пороков, которые встречаются у людей, чтобы о них можно было судить так: θ λιώτατος. Ибо от этого зависит всякое упоминание о совершенном государстве и его совершенстве. Более того, когда Платон должным образом начал свое рассуждение о справедливости и решил, утверждать ли ему, что она справедлива или несправедлива, – что мы должны заставить его сделать по милости совершенного государства, принципом которого является справедливость, – он… Эту как бы внешнюю форму всего рассуждения он должным образом сохранил до конца. Но давайте рассмотрим каждое из них более внимательно. Не являются ли слова: σχεδόν γάρ, καθάπερ νυν, ώς διεληλυθώς περϊ της πολεως τούς λογους έποιού, ссылкой на вторую книгу? III. IV, затем к книге V. VI. VIL должны быть сосредоточены на описании Республики? На самом деле, сказал он, вы рассуждали именно так, как сейчас, как будто закончили говорить о Республике. Если бы он теперь рассуждал так, как если бы он закончил свое рассуждение о республике, то тема пятой, шестой и седьмой книг теперь обращается к республике, ибо этим книгам принадлежат эти слова, тема этих книг вспоминается в начале восьмой книги. Если же он рассуждает так, как если бы он закончил рассуждения о республике, то из этого следует, что тема второй и третьей частей каждой книги должна быть посвящена республике.

Ибо слова, на которые здесь ссылается Главкон, читаются в начале пятой книги. Gf. p. 449. inch; p. 449, D. и особенно p. 450, A. Если во второй книге p. 368. он начал говорить о Республике, и так как он думал, что его рассуждения закончатся с завершением четвертой книги, то все, что обсуждалось с похвального места второй до пятой книги, продолжает быть посвященным Республике. То же самое, что мы только что показали, можно увидеть и в отрывках книги, которую мы только что хвалили. Ибо Адеймант употребляет следующие слова относительно той части рассуждения, которую Сократ продолжает в восьмой книге: Ср. сам в пятой книге Теперь к той части рассуждения, которая находится в книге V. 6. VII Сократ сам говорит так: Oiov ειργάσασθε έπιλαβόμενοί μου. οσον λόγον πάλιν ώσπερ έξ αρχής κινείτε περί τής πολιτείας ήν ώς ήδη διεληλυ&ώς εγωγε εχαιρον, αγαπών, εϊ τις έάσοι ταύτα ώς τότε έρρήθη.

Но в тех, которые Шлейермахер отметил словами: καί ταύτα, ώς έ'οικας, καλλίω ετι εχων: ειπειν πόλιν τε καί άνδρα была сказана помощь. Он почти не помнил того, что было написано в третьей книге, с. 3. 414. A. τοιαύτη τις, ἦν δ᾽ ἐγώ, δοκεῖ μοι, ὦ Γλαύκων, ἡ ἐκλογὴ εἶναι καὶ κατάστασις τῶν ἀρχόντων τε καὶ φυλάκων, ὡς ἐν τύπῳ, μὴ δι᾽ ἀκριβείας, εἰρῆσθαι. et ρ. 416, Β. Οὐκοῦν τὴν μεγίστην τῆς εὐλαβείας παρεσκευασμένοι ἂν εἶεν, εἰ τῷ ὄντι καλῶς πεπαιδευμένοι εἰσίν; ἀλλὰ μὴν εἰσίν γ᾽, ἔφη. καὶ ἐγὼ εἶπον: τοῦτο μὲν οὐκ ἄξιον διισχυρίζεσθαι, ὦ φίλε Γλαύκων: ὃ μέντοι ἄρτι ἐλέγομεν, ἄξιον, ὅτι δεῖ αὐτοὺς τῆς ὀρθῆς τυχεῖν παιδείας, ἥτις ποτέ ἐστιν, εἰ μέλλουσι τὸ μέγιστον ἔχειν πρὸς τὸ ἥμεροι εἶναι αὑτοῖς τε καὶ τοῖς φυλαττομένοις ὑπ᾽ αὐτῶν. καὶ ὀρθῶς γε, ἦ δ᾽ ὅς. Из этого отрывка также следует, что слова Главкона в этом отрывке верны. и мы видим, почему слова, стоящие в начале пятой книги, должны стоять в другом месте: ἡμεῖς πάλαι περιμένολιιεν οἰόμενοί σέ που μνησθήσεσθαι παιδοποιίας τε πέρι, πῶς παιὸοποίἡσσνται, καὶ γενομένους πῶς θρέψουσι, καὶ ὅλην ταύτην ἢν λέγεις κοινωνίαν γυναικῶν τε καὶ παίδων· μέγα γάρ τι οἰόμεθα φέρειν καὶ ὅλον εἰς πολιτείαν ὀρθῶς ἢ μὴ ὀρθῶς γιγνόμενον. Это подтверждается и тем, что говорится в книге V. 6. VII. Там говорится, что рассуждения о республике продолжаются во второй и третьей книгах. Более того, и здесь мы не колеблясь указываем на то, о чем уже неоднократно говорили, что Сократ, завершив все рассуждение о Матери, а не, так сказать, в основном корпусе самого произведения, желает осведомиться, является ли лучшее счастливейшим или наоборот. Но окажется ли, что завершение рассуждения лежит в том вопросе, который рассматривается не в самом произведении, а лишь в последних его частях? – Но Сократ начинает новое рассуждение следующим образом: λιν τοίνυν, ὥσπερ παλαιστής, τὴν αὐτὴν λαβὴν πάρεχε, καὶ τὸ αὐτὸ ἐμοῦ ἐρομένου πειρῶ εἰπεῖν ἅπερ τότε ἔμελλες λέγειν. ἐάνπερ, ἦν δ᾽ ἐγώ, δύνωμαι. καὶ μήν, ἦ δ᾽ ὅς, ἐπιθυμῶ γε καὶ αὐτὸς ἀκοῦσαι τίνας ἔλεγες τὰς τέτταρας πολιτείας. οὐ χαλεπῶς, ἦν δ᾽ ἐγώ, ἀκούσῃ. εἰσὶ γὰρ ἃς λέγω, αἵπερ καὶ ὀνόματα ἔχουσιν, ἥ τε ὑπὸ τῶν πολλῶν ἐπαινουμένη, ἡ Κρητική τε καὶ Λακωνικὴ αὕτη: καὶ δευτέρα καὶ δευτέρως ἐπαινουμένη, καλουμένη δ᾽ ὀλιγαρχία, συχνῶν γέμουσα κακῶν πολιτεία: ἥ τε ταύτῃ διάφορος καὶ ἐφεξῆς γιγνομένη δημοκρατία, καὶ ἡ γενναία δὴ τυραννὶς καὶ πασῶν τούτων διαφέρουσα, τέταρτόν τε καὶ ἔσχατον πόλεως νόσημα. ἤ τινα ἄλλην ἔχεις ἰδέαν πολιτείας, ἥτις καὶ ἐν εἴδει διαφανεῖ τινι κεῖται; δυναστεῖαι γὰρ καὶ ὠνηταὶ βασιλεῖαι καὶ τοιαῦταί τινες πολιτεῖαι μεταξύ τι τούτων πού εἰσιν, εὕροι δ᾽ ἄν τις αὐτὰς οὐκ ἐλάττους περὶ τοὺς βαρβάρους ἢ τοὺς Ἕλληνας. πολλαὶ γοῦν καὶ ἄτοποι, ἔφη, λέγονται. οἶσθ᾽ οὖν, ἦν δ᾽ ἐγώ, ὅτι καὶ ἀνθρώπων εἴδη τοσαῦτα ἀνάγκη τρόπων εἶναι, ὅσαπερ καὶ πολιτειῶν; ἢ οἴει ἐκ δρυός ποθεν ἢ ἐκ πέτρας τὰς πολιτείας γίγνεσθαι, ἀλλ᾽ οὐχὶ ἐκ τῶν ἠθῶν τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν, ἃ ἂν ὥσπερ ῥέψαντα τἆλλα ἐφελκύσηται; οὐδαμῶς ἔγωγ᾽, ἔφη, ἄλλοθεν ἢ ἐντεῦθεν. οὐκοῦν εἰ τὰ τῶν πόλεων πέντε, καὶ αἱ τῶν ἰδιωτῶν κατασκευαὶ τῆς ψυχῆς πέντε ἂν εἶεν. τί μήν; τὸν μὲν δὴ τῇ ἀριστοκρατίᾳ ὅμοιον διεληλύθαμεν ἤδη, ὃν ἀγαθόν τε καὶ δίκαιον ὀρθῶς φαμεν εἶναι. διεληλύθαμεν. ἆρ᾽ οὖν τὸ μετὰ τοῦτο διιτέον τοὺς χείρους, τὸν φιλόνικόν τε καὶ φιλότιμον, κατὰ τὴν Λακωνικὴν ἑστῶτα πολιτείαν, καὶ ὀλιγαρχικὸν αὖ καὶ δημοκρατικὸν καὶ τὸν τυραννικόν, ἵνα τὸν ἀδικώτατον ἰδόντες ἀντιθῶμεν τῷ δικαιοτάτῳ καὶ ἡμῖν τελέα ἡ σκέψις ᾖ, πῶς ποτε ἡ ἄκρατος δικαιοσύνη πρὸς ἀδικίαν τὴν ἄκρατον ἔχει εὐδαιμονίας τε πέρι τοῦ ἔχοντος καὶ ἀθλιότητος, ἵνα ἢ Θρασυμάχῳ πειθόμενοι [545β] διώκωμεν ἀδικίαν ἢ τῷ νῦν προφαινομένῳ λόγῳ δικαιοσύνην; παντάπασι μὲν οὖν, ἔφη, οὕτω ποιητέον. Cf. ρ. 544.

Поскольку Платон говорит здесь, что различные государства возникают из различного поведения людей, понятно, почему, описывая природу и характер государств, он не преминул описать и различные виды людей, которые существуют в этих государствах. Однако он не мог бы, по причине работы, с помощью которой он намеревался исследовать, является ли она справедливой или несправедливой, привести никакой другой причины, кроме как сказать, что ее лучше всего рассматривать как предполагающую справедливость или несправедливость. Однако, как мы уже говорили, в этом рассуждении он не имел в виду ничего другого, кроме того, что об этом лучшем городе можно вынести справедливое суждение и что следует прояснить причину, которая лежит между этим лучшим городом и другими.

Ведь для того, чтобы судить о том, что имеет в виду Платон, не было необходимости обсуждать различные формы правления так, чтобы было ясно, как они прекращаются и возникают, поскольку этот вопрос можно было решить гораздо более кратко и не менее ясно, описав природу справедливого и несправедливого человека, и объяснив, к какому благу и злу приводит каждый из них. Таким образом, он был удовлетворен тем, к чему стремился, если бы описал справедливого человека (которого я назвал царем или аристократом) и несправедливого человека (мы не запрещаем ему назвать имя меньшего тирана); но описания тимократических, олигархических и демократических людей могло бы не хватить, и это не имело бы ничего общего с рассмотрением государств, из которых эти люди, очевидно, происходили. Но мы далеки от прямой критики Платона и восхищаемся его великолепным искусством изложения материала, так что, когда он говорит о республике, о справедливости и ее преимуществах, кажется, что он говорит о предмете, не столь уж чуждом обычной речи людей. И, кажется, заслуживает одобрения то, что, не замечая читателя, он снова переводит разговор на государства и делает вид, что рассматривает виды и рода пороков в людях, сделанных похожими на отдельные государства. Поскольку, как мы уже видели, Платон справедливо полагал, что пороков столько же, сколько и состояний, то следует предположить, что он описывал не состояния как причину этих пороков, а пороки как причину состояний, то есть чтобы было ясно, в чем следует искать причину и происхождение разнообразия состояний и как это будет с различными состояниями, чтобы сообщить им об их счастье. Итак, вы видите, с какой искусностью Платон так все скомпоновал, что мог привести все, что относится к установленным рассуждениям о государстве, и при этом привести это только для того, чтобы это было воспринято как благодать просветительской справедливости. И посмотрите, что это наше мнение подтверждается следующими словами Шлейермахера: – - таким образом, мы видим, что процедура рассмотрения добродетели государства, заключающаяся в том, чтобы взять за основу великое, как бы разумно она ни благоприятствовала и как бы искусно она ни осуществлялась, все же не лишена опасности, и что даже великий ум в научном построении не нарушает безнаказанно закон простоты. Ср. с. 29. Введение Поэтому он считал, что дело не может обстоять иначе, как если бы автора, не без вины виноватого, упрекнули в нарушении закона простоты при составлении диалога. Поэтому я хотел бы напомнить читателям, что цель и замысел этого произведения отличаются от того, к чему якобы все принадлежит и выглядит, какая причина лежит между вопросом о выдающейся справедливости и содружестве.

РАЗДЕЛ II

Но, Платон описывает способ организации рассуждения в следующих выражениях: ἆρ᾽ οὖν, ὥσπερ ἠρξάμεθα ἐν ταῖς πολιτείαις πρότερον σκοπεῖν τὰ ἤθη ἢ ἐν τοῖς ἰδιώταις, ὡς ἐναργέστερον ὄν, καὶ νῦν οὕτω πρῶτον μὲν τὴν φιλότιμον σκεπτέον πολιτείαν – ὄνομα γὰρ οὐκ ἔχω λεγόμενον ἄλλο: ἢ τιμοκρατίαν ἢ τιμαρχίαν αὐτὴν κλητέον – πρὸς δὲ ταύτην τὸν τοιοῦτον ἄνδρα σκεψόμεθα, ἔπειτα ὀλιγαρχίαν καὶ ἄνδρα ὀλιγαρχικόν, αὖθις δὲ εἰς δημοκρατίαν ἀποβλέψαντες θεασόμεθα ἄνδρα δημοκρατικόν, τὸ δὲ τέταρτον εἰς τυραννουμένην πόλιν ἐλθόντες καὶ ἰδόντες, πάλιν εἰς τυραννικὴν ψυχὴν βλέποντες, πειρασόμεθα περὶ ὧν προυθέμεθα ἱκανοὶ κριταὶ γενέσθαι; κατὰ λόγον γέ τοι ἄν, ἔφη, οὕτω γίγνοιτο ἥ τε θέα καὶ ἡ κρίσις. Cf. ρ. 545, Β. St. Почему мы должны произвольно следовать за Платоном в этом порядке, когда более последовательно, вопреки разуму, описывать сначала поведение отдельных людей, а затем поведение государств, поскольку они возникают из них? их? Если бы Платон пошел по этому пути, он бы еще лучше понял, насколько пагубны эти пороки. Ведь таким образом, восходя от меньшего к большему, необходимо было еще яснее показать, насколько пагубно отдельные пороки, характер которых уже был представлен таким образом в сознании каждого человека, влияют на отдельные государства. Таким образом, мы приходим к выводу, что это повеление было установлено по той причине, что все эти вещи соответствовали городу, который он основал, и чтобы можно было справедливо судить, что должно находиться между ним и другими городами и сколько он должен платить».

Фактически, Платон описывает переход и превращение аристократии в тимократию следующим образом: Φέρε τοίνυν, ἦν δ᾽ ἐγώ, πειρώμεθα λέγειν τίνα τρόπον τιμοκρατία γένοιτ᾽ ἂν ἐξ ἀριστοκρατίας. ἢ τόδε μὲν ἁπλοῦν, ὅτι πᾶσα πολιτεία μεταβάλλει ἐξ αὐτοῦ τοῦ ἔχοντος τὰς ἀρχάς, ὅταν ἐν αὐτῷ τούτῳ στάσις ἐγγένηται: ὁμονοοῦντος δέ, κἂν πάνυ ὀλίγον ᾖ, ἀδύνατον κινηθῆναι; ἔστι γὰρ οὕτω. πῶς οὖν δή, εἶπον, ὦ Γλαύκων, ἡ πόλις ἡμῖν κινηθήσεται, καὶ πῇ στασιάσουσιν οἱ ἐπίκουροι καὶ οἱ ἄρχοντες πρὸς ἀλλήλους τε καὶ πρὸς ἑαυτούς; ἢ βούλει, ὥσπερ Ὅμηρος, εὐχώμεθα ταῖς Μούσαις εἰπεῖν ἡμῖν «ὅπως δὴ «πρῶτον» στάσις «ἔμπεσε”ὁμ. Ιλ. 1.6, καὶ φῶμεν αὐτὰς τραγικῶς ὡς πρὸς παῖδας ἡμᾶς παιζούσας καὶ ἐρεσχηλούσας, ὡς δὴ σπουδῇ λεγούσας, ὑψηλολογουμένας λέγειν; πῶς; ὧδέ πως. χαλεπὸν μὲν κινηθῆναι πόλιν οὕτω συστᾶσαν: ἀλλ᾽ ἐπεὶ γενομένῳ παντὶ φθορά ἐστιν, οὐδ᾽ ἡ τοιαύτη σύστασις τὸν ἅπαντα μενεῖ χρόνον, ἀλλὰ λυθήσεται. λύσις δὲ ἥδε: οὐ μόνον φυτοῖς ἐγγείοις, ἀλλὰ καὶ ἐν ἐπιγείοις ζῴοις φορὰ καὶ ἀφορία ψυχῆς τε καὶ σωμάτων γίγνονται, ὅταν περιτροπαὶ ἑκάστοις κύκλων περιφορὰς συνάπτωσι, βραχυβίοις μὲν βραχυπόρους, ἐναντίοις δὲ ἐναντίας. γένους δὲ ὑμετέρου εὐγονίας τε καὶ ἀφορίας, καίπερ ὄντες σοφοί, οὓς ἡγεμόνας πόλεως ἐπαιδεύσασθε, οὐδὲν μᾶλλον λογισμῷ μετ᾽ αἰσθήσεως τεύξονται, ἀλλὰ πάρεισιν αὐτοὺς καὶ γεννήσουσι παῖδάς ποτε οὐ δέον. ἔστι δὲ θείῳ μὲν γεννητῷ περίοδος ἣν ἀριθμὸς περιλαμβάνει τέλειος, ἀνθρωπείῳ δὲ κ. τ. έ. Далее следует фигура, которая из-за своей сложности превратилась в пословицу, о которой говорится в Excursus iv. Затем Сократ продолжает: ξύμπας δὲ οὗτος ἀριθμὸς γεωμετρικός, τοιούτου κύριος, ἀμεινόνων τε καὶ χειρόνων γενέσεων, ἃς ὅταν ἀγνοήσαντες ὑμῖν οἱ φύλακες συνοικίζωσιν νύμφας νυμφίοις παρὰ καιρόν, οὐκ εὐφυεῖς οὐδ᾽ εὐτυχεῖς παῖδες ἔσονται: ὧν καταστήσουσι μὲν τοὺς ἀρίστους οἱ πρότεροι, ὅμως δὲ ὄντες ἀνάξιοι, εἰς τὰς τῶν πατέρων αὖ δυνάμεις ἐλθόντες, ἡμῶν πρῶτον ἄρξονται ἀμελεῖν φύλακες ὄντες, παρ᾽ ἔλαττον τοῦ δέοντος ἡγησάμενοι τὰ μουσικῆς, δεύτερον δὲ τὰ γυμναστικῆς, ὅθεν ἀμουσότεροι γενήσονται ὑμῖν οἱ νέοι. ἐκ δὲ τούτων ἄρχοντες οὐ πάνυ φυλακικοὶ καταστήσονται πρὸς τὸ δοκιμάζειν τὰ Ἡσιόδου τε καὶ τὰ παρ᾽ὑμῖν γένη, χρυσοῦν τε καὶ ἀργυροῦν καὶ χαλκοῦν καὶ σιδηροῦν: ὁμοῦ δὲ μιγέντος σιδηροῦ ἀργυρῷ καὶ χαλκοῦ χρυσῷ ἀνομοιότης ἐγγενήσεται καὶ ἀνωμαλία ἀνάρμοστος, ἃ γενόμενα, οὗ ἂν ἐγγένηται, ἀεὶ τίκτει πόλεμον καὶ ἔχθραν. «ταύτης τοι γενεῆς”ὁμ. Ιλ. 6.211 χρὴ φάναι εἶναι στάσιν, ὅπου ἂν γίγνηται ἀεί. καὶ ὀρθῶς γ᾽, ἔφη, αὐτὰς ἀποκρίνεσθαι φήσομεν. καὶ γάρ, ἦν δ᾽ ἐγώ, ἀνάγκη μούσας γε οὔσας. τί οὖν, ἦ δ᾽ ὅς, τὸ μετὰ τοῦτο λέγουσιν αἱ Μοῦσαι; στάσεως, ἦν δ᾽ ἐγώ, γενομένης εἱλκέτην ἄρα ἑκατέρω τὼ γένει, τὸ μὲν σιδηροῦν καὶ χαλκοῦν ἐπὶ χρηματισμὸν καὶ γῆς κτῆσιν καὶ οἰκίας χρυσίου τε καὶ ἀργύρου, τὼ δ᾽ αὖ, τὸ χρυσοῦν τε καὶ ἀργυροῦν, ἅτε οὐ πενομένω ἀλλὰ φύσει ὄντε πλουσίω, τὰς ψυχὰς ἐπὶ τὴν ἀρετὴν καὶ τὴν ἀρχαίαν κατάστασιν ἠγέτην: βιαζομένων δὲ καὶ ἀντιτεινόντων ἀλλήλοις, εἰς μέσον ὡμολόγησαν γῆν μὲν καὶ οἰκίας κατανειμαμένους ἰδιώσασθαι, τοὺς δὲ πρὶν φυλαττομένους ὑπ᾽ αὐτῶν ὡς ἐλευθέρους φίλους τε καὶ τροφέας, δουλωσάμενοι τότε περιοίκους τε καὶ οἰκέτας ἔχοντες, αὐτοὶ πολέμου τε καὶ φυλακῆς αὐτῶν ἐπιμελεῖσθαι. δοκεῖ μοι, ἔφη, αὕτη ἡ μετάβασις ἐντεῦθεν γίγνεσθαι. οὐκοῦν, ἦν δ᾽ ἐγώ, ἐν μέσῳ τις ἂν εἴη ἀριστοκρατίας τε καὶ ὀλιγαρχίας αὕτη ἡ πολιτεία; πάνυ μὲν οὖν. Cf. ρ. 545, C. sqq. St.

То, что этот разговор о гибели лучшей республики является политическим со всех сторон, можно показать следующим образом: Когда Платон хотел объяснить разрушение совершенной республики, он исходил из такого взгляда, что взял за правило разрушение всех государств, сколько бы их ни было, учил, что государства должны быть разрушены, когда в них возникли разногласия между теми, кто держит власть, и их нельзя сдвинуть с места, когда они объединены, даже если их число очень мало. Затем он объясняет, как возникли разногласия между самими судьями и теми, кого έπικουρους упоминает в этом отрывке. Все они, несомненно, принадлежат к республике. Но если эти вещи относятся к республике, то из этого следует, что предшествующая часть рассуждения, к которой эти вещи, как предполагается, относятся, также принадлежит республике. Это также следует из отрывка в Аристотеле, Pol. Book V. c. X. с Bekker. Vol. II. P. 1316. в котором он критикует последних: Εν δέ τή πολιτεία λέγεται μέν περί των μεταβολών ύπό τού Σωκράτους, ού μέντοι λέγεται καλώς» τής τε γάρ άρίστης πολιτείας καί πρώτης ούσης ον λέγει τήν μεταβολήν ιδίως, et paulo serius: ἀλλ᾽αύτη τι αν ίδιος ειη μεταβολή τής ύπ έκείνου λεγομένης άρίστης πολιτείας μάλλον ή τών άλλων πασών; «Для изучения гимнастического искусства следует ссылаться на то же самое, что происходит от другого». Ибо из-за пренебрежения этими искусствами философ повторяет гибель республики, и таким образом становится очевидным, насколько велика часть республики, но особенно музыка.

Но чем правильнее судишь о той части диалога, в которой мы сейчас находимся, тем больше кажется, что ты помнишь, что в начале восьмой книги p. 544. D. St. читаем: οἶσθ᾽ οὖν, ἦν δ᾽ ἐγώ, ὅτι καὶ ἀνθρώπων εἴδη τοσαῦτα ἀνάγκη τρόπων εἶναι, ὅσαπερ καὶ πολιτειῶν; ἢ οἴει ἐκ δρυός ποθεν ἢ ἐκ πέτρας τὰς πολιτείας γίγνεσθαι, ἀλλ᾽ οὐχὶ ἐκ τῶν ἠθῶν τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν, ἃ ἂν ὥσπερ ῥέψαντα τἆλλα ἐφελκύσηται; οὐδαμῶς ἔγωγ᾽, ἔφη, ἄλλοθεν ἢ ἐντεῦθεν.

И вот вам причина и повод, побудивший Платона изобразить поведение отдельных людей. Он хотел напомнить о происхождении различных состояний, проиллюстрировать контраст и, наконец, убедиться, что система, которая преобладает между этим совершенным состоянием и другими состояниями, была правильно оценена. Но если эти вещи и все, что из них следует, принести в город, кто не понимает? То, что сам Шлейермахер как-то почувствовал: "Вся процедура кажется в геициссном противоречии, с ним часто и Платон был". Он достаточно ясно дает понять, что его государство никогда не существовало в реальности, и нет ничего, что оно когда-либо будет в лучшем виде. Ведь именно так он может описать формы правления, которые действительно стали историческими у эллинов, ибо ни о каких других не упоминается. Эта историчность, правда, лишь форма, но она была очень очевидной, потому что на самом деле различные конституции нередко находятся в одном ряду, и таким образом иллюстрируется лишь различная удаленность от совершенства, и то лишь для того, чтобы лучше понять именно это универсальное наследование социальной ценности в индивидуальных душах, и этот ретроградный путь, который проходит индивидуальная душа, всегда оказывается главным. Если бы Платон действительно основал этот город, чего вовсе не могло быть, только для иллюстрации добродетели, то он не мог бы повторить другие города, какими они действительно были у греков, на этой чисто исторической основе; тогда это чисто политическое обсуждение происхождения этих государств, их превратностей и изменений от одного к другому, их природы, их пороков должно было казаться тем более чуждым цели произведения, чем дольше оно длилось. Но дело обстоит иначе, когда обсуждение ведется здесь, в содружестве; если бы Платон считал этот город возможным, как мы учили; если бы он хотел показать, как далеки все остальные от этой лучшей республики. Ведь главное в этой дискуссии, которую Шлейермахер хочет показать, – не вырождение отдельных умов в худшую сторону, хотя это и необходимо; это само собой вытекает из сказанного. А если бы это было так, то он не был бы лишен справедливой критики, поскольку выбрал различные состояния и людей, похожих на эти состояния, в качестве моделей вырождения человека во зло и указал им, так сказать, на степени порока. В самом деле, можно спросить, не хуже ли граждане демократии, чем граждане олигархии, если принять во внимание их нравственность? Они, конечно, будут отрицать это, и я не знаю, правы ли они. Более того, разные государства даже не представляют разные виды пороков, которые, как учит опыт, встречаются одинаково у всех.

Показав, как наилучшее государство породило тимократию, Сократ теперь описывает природу и характер тимократического государства. Он рассматривает этот вопрос с p. 547, D. – 548, D. St. Но есть и такие вещи, которые следует прочитать: Οὐκοῦν, ἦν δ᾽ ἐγώ, αὕτη μὲν ἡ πολιτεία οὕτω γεγονυῖα καὶ τοιαύτη ἄν τις εἴη, ὡς λόγῳ σχῆμα πολιτείας ὑπογράψαντα μὴ ἀκριβῶς ἀπεργάσασθαι διὰ τὸ ἐξαρκεῖν μὲν ἰδεῖν καὶ ἐκ τῆς ὑπογραφῆς τόν τε δικαιότατον καὶ τὸν ἀδικώτατον, ἀμήχανον δὲ μήκει ἔργον εἶναι πάσας μὲν πολιτείας, πάντα δὲ ἤθη μηδὲν παραλιπόντα διελθεῖν. καὶ ὀρθῶς, ἔφη.

Если Платон действительно хотел найти несправедливость в государствах и сравнить справедливость и несправедливость, обратившись за помощью к описанию наилучшего государства, а также других государств, то не будет достаточно доказано, что он доводит до конца то, что должен был сделать, я выразился так кратко, потому что ему было так лень описывать наилучшее государство. А если бы он также одинаково оценил все учреждения других государств, как он оценил учреждения наилучшего государства, то потребовалось бы, чтобы все стало более известным – видите, мы следуем здесь притворству Платона – и еще более ясным, что между различными государствами существует различие и различные степени несправедливости, которым он притворно учит, сравнивая их со спортом. Он не должен был бы обходить эти вещи стороной, как в речи, если бы речь действительно шла о справедливости и философ намеревался ее искать. Однако если он хотел лишь описать лучший город, чтобы остальные поняли, на что он способен, то они были правы, и достаточно было бы кратко обрисовать другие города. Само собой разумеется, что притворство и претенциозность, которые он уже использовал, должны быть сохранены и в этом пункте, который он поднял к концу работы. И это обсуждение было очень важным и необходимым для того, чтобы узнать природу и совершенство лучшего государства. – Затем Платон описывает природу и происхождение тимократического человека, с. 548. I). – 550, C. St.; Но этот вопрос о происхождении и природе тимократии едва ли не превосходит по объему всю остальную ее часть. Из этого мы делаем вывод, что главное – это гражданство. Ван Хойсде предостерегает от этого. Фил. Piet. Vol. III. p. 147: «Мы легко распознаем в этих чтениях тщательность и усердие, с которыми Платон исследовал этого человека; и то же самое станет нам ясно позднее, когда он будет иметь дело с олигархическим, демократическим и тираническим человеком». Разумеется, его главной заботой во всех этих рассуждениях было не изучение состояния государств, а исследование природы человека. Ведь он считал, что вопрос о справедливости и счастье должен быть объяснен исходя из этого. Но прежде всего мы должны заметить, что в этих философах он искал прежде всего три вещи, которые он нашел в сердце человека, τον λόγον, τό θυμοιδειδ и третье τό γισησητικόν. Если бы это было правдой, я полагаю, что Платон не стал бы приспосабливать различные классы и имена мерзких людей к различным классам государственных дел, а противопоставил бы их добродетелям, которые называют кардиналами. Однако этого сделано не было. Ведь здесь все выражается как бы из государств, и действительно, он описывает природу Πανύ μέν ουν. То, что политический разум преобладает, научит нас и следующему: Γιγνεται δέ γ, είπον, ούτος ὠδέ πως, ένίοτε πατρός αγαθού ών νέος νιος έν πόλει οικούντος ούκ εύ πολιτευομένῃ κ. τ. έ.

И этого следовало ожидать, поскольку все, кто выступал до него, были связаны с "Республикой", и мы показали чуть раньше высказыванием самого Платона, что эта часть дискуссии также была связана с "Республикой". Однако это обсуждение страха перед кратическим человеком также относится к пониманию того, чему хотел научить Платон, – что возникновение отдельных государств было обусловлено разнообразием отдельных людей.