Анна Старобинец
Зверский детектив. Хвостоеды

Глава 6,
в которой хочется выплеснуть чувства

Барсукот остановился у двери Мыши Психолога и замер. Ещё не поздно передумать. Ещё не поздно уйти. Ведь это стыдно. Видела бы его Каралина. Он – такой мужественный, такой сильный, уважающий себя, умный зверь – вдруг записался на сеанс мышепсихотерапии. Мышь не способна ему помочь, это очевидно. Мышь не вернёт ему радость жизни. Не вернёт ему Каралину. Будь здесь Каралина, она бы с этой мышью поиграла, а потом придушила – вот и вся терапия. А он – слабак. Он пришёл, чтобы поплакаться этой мыши на жизнь. Он принёс этой мыши свои шиши. Как он до этого докатился?

Да очень просто. Не с кем поговорить про несчастную барсукотовью любовь. Со Старшим Барсуком – бесполезно: он сразу обижался за дочь, барсучиху Барбару, на которой Барсукот не женился, потому что полюбил Каралину-каракала, вольную кошку саванны.

С Грифом – тоже без толку, тот немедленно принимался рассуждать о полезных свойствах птичьего молока: в малых дозах, по экспертному мнению Грифа, птичье молоко могло быть целительным как для раненой тушки, так и для раненой души зверя, оно бы помогло Барсукоту воспрянуть духом и вернуться в зверскую форму. Ведь это средство, исцеляющее всякие раны, – и какая же глупость, какая нелепица, возмущался Гриф, что эксперименты с птичьим молоком были запрещены указом с самого верха после того, как у барсучихи Барбары во время экспериментального птицемолочного лечения произошёл нервный срыв по типу синдрома Бешеного Хомяка: она швырялась в животных грибами и шишками, кричала и пыталась кусаться. Ежу понятно, что нервный срыв Барбары был связан не с молоком, а с Барсукотом, который бросил её ради дикой кошки, но Супермышь просто взяла и одним росчерком костлявого крыла запретила Грифу Стервятнику довести до конца его важнейший научный труд, и удивительные свойства птичьего молока так и не были им до конца изучены и описаны, и публикацию в «Клюве науки» пришлось отменить… В итоге они с Барсукотом всякий раз говорили про ненаписанный трактат Грифа, а вовсе не про несчастную барсукотовью любовь.

С койотом Йотом – ещё хуже, чем с Грифом, он сразу же начинал рыдать и тереть столы.

Барсукот даже как-то сходил к Стрижу Парикмахеру в «Стригучий лишайник» – не столько для того, чтобы вычесать колтуны, сколько для того, чтобы обсудить с ним шерсть каракалов. Но Стриж, услышав про нестриженые кисточки на ушах вольной кошки, пришёл в неистовство и только пощёлкивал клювом и выкрикивал: «Стриг бы стриг! Стриг да стриг бы! Стриг бы уши нестриженой кошки!»

И вот он здесь. На пороге мышепсихотерапии, в которую не верит. Он теперь ни во что не верит, он…

– Заходите, Барсукот! – послышался высокий и тонкий голос психолога. – Не стойте под дверью. Я вас прекрасно чую.

Барсукот провёл лапой по взопревшему лбу, размазав наспех нарисованные барсучьи полоски, и зашёл в кабинет.

– Рада вас видеть, – без всякой радости сообщила Мышь, зябко кутаясь в паутинную шаль. – Чем я могу вам помочь?

– Ничем, – честно ответил Барсукот и принялся ковырять лапой песок в лотке.

Он напомнил ему пустыню Дальнего Редколесья, этот песок. И так отчаянно, так непреодолимо захотелось ему эту далёкую пустыню присвоить, сделать своей собственной территорией… чтобы дикая каракалка Каралина на другом конце бескрайней земной доски уловила его мужественный запах, его призыв…

– Что вы делаете?! – взвизгнула Мышь Психолог. – Вы пометили мой песок для мышепсихотерапии!

– Извините. Я сейчас тут всё зарою как было, – смущённо пробормотал Барсукот. – Просто мне так захотелось выплеснуть свои чувства!..

– Ладно, – Мышь немного смягчилась. – Вы решили выплеснуть свои чувства в мой лоток с песком, – она сделала пометку в берестяном блокноте. – А теперь попробуйте дать своим чувствам название.

– Безответная любовь, – не задумываясь сказал Барсукот.

Мышь с сомнением покосилась в лоток.

– Моя любимая кошка не отвечает на мои сообщения.

– Вы ждёте ответа от кошки, а ответа всё нет, – кивнула Мышь.

– Каралина меня забыла!

– Вы чувствуете себя отвергнутым.

– А вдруг она полюбила другого?

– Она наверняка уже снюхалась с более крупным самцом. – Мышь Психолог отложила блокнот и ритмично замахала забинтованным хвостом перед носом Барсукота.

– Она такая ветреная и дикая… – Барсукот зачарованно уставился на кончик мышиного хвоста. – Она как ветер в саванне… – Он заурчал на второй громкости блаженства.

– Она просто кошка драная! Ей надо сделать кусь!

– Что?! – от неожиданности Барсукот перестал урчать и выпустил когти.

– Кусь! – заверещала Мышь и попыталась укусить себя за ритмично подёргивающийся хвост.

Бинт соскочил, и на кончике мышиного хвоста Барсукот явственно различил яркую красную точку. Такую же двумя днями ранее он видел на хвосте у впавшей в спячку жирафы.

– Я думаю, мне лучше зайти в другой раз. – Барсукот осторожно попятился к выходу.

– Нет… в этот раз!.. Кусь в этот раз!.. Кусь котика за хвостик – и хвостика нет!

– Я не котик…

Мышь оскалилась и, дико вращая воспалёнными бусинками глаз, бросилась на хвост Барсукота. Тот ловко увернулся, выскочил из кабинета психолога, запрыгнул на ближайшее дерево и оттуда, с верхушки голого клёна, установил наблюдение за Мышью. Она выбежала за ним следом, предприняла пару безуспешных попыток вскарабкаться на клён, после чего принялась суетливо носиться вокруг ствола и выкрикивать «кусь!». Паутинная шаль нелепо развевалась над её головой. Психолог напоминала сельскую собачонку, преследующую сельского котика.

Вот только она – не собачонка, а взбесившаяся мышь, а он – не котик, а Младший Барсук Полиции Дальнего Леса. И его долг как полицейского – защитить от бешеной мыши мирных зверей. Ведь если мирный, ничего не подозревающий зверь сейчас пройдёт мимо, она набросится на него! Да, его долг – обезвредить агрессивного грызуна, будь грызун хоть сто раз психолог. И при этом не дать грызуну себя укусить – потому что Грач Врач, похоже, был прав: это может быть заразно. Жирафа Руфь взбесилась и укусила психолога, теперь психолог взбесилась и тоже хочет кусаться.

Барсукот вызывающе, протяжно мяукнул, спрыгнул с дерева, приземлился рядом с Мышью Психологом, эффектно спружинив на мягких лапах, распушил свой роскошный хвост и нарочно, демонстративно помахал им перед мордой психолога. Мышь плотоядно оскалилась, облизнулась и прыгнула – но Барсукот отдёрнул хвост и припустил рысью.

Он влёк её по извилистым лесным тропам, по холодным осенним лужам, по бурой палой листве, то останавливаясь и дразняще вздымая хвост, то снова пускаясь в бег. Он влёк её окольными путями туда, где её будет проще всего обезвредить, – в родной полицейский участок.

– Барсук! – завопил Барсукот, когда они добежали. – Налапники и намордник давай сюда срочно! И подкрепление мне! Подкрепление! Тут особо опасный преступник!

Спустя полминуты Барсук Старший выскочил из участка с шишкетом, а Гриф Стервятник сбросил с воздуха налапники и намордник.

Они сработали быстро, но всё это было уже не нужно. Совсем не нужно.

Какое-то время они молча втроём наблюдали, как Мышь Психолог вертится на одном месте, заматываясь всё плотнее в паутинную шаль. Потом она застыла, разинув пасть и уставившись на них немигающими, бессмысленными глазами.

– Мышь Психолог, ты арестована за зверское нападение на сотрудника полиции, – сказал Барсукот и защёлкнул налапники на её безвольных, тоненьких лапках. – Всё, что ты будешь пищать, может быть использовано против тебя.

Он сказал это для порядка. Для протокола. Просто таковы были правила. Мышь Психолог ничего не пищала. Она больше не шевелилась и явно его не слышала.

Глава 7,
в которой начинается зверская эпидемия

Грач Врач заглянул в палату жирафы (состояние её оставалось стабильно тяжёлым – беспробудная спячка), выпорхнул в приёмное отделение клиники и окинул его орлиным взором. В «Семейном Граче», как обычно в конце осени, толпились звери с простудными заболеваниями, аллергиями на заячью линьку, с жалобами на плохое настроение и сонливость, а также на переедание и ожирение (вот сколько он им ни объясняет, что нажираться до колик и вздутия живота перед зимой бессмысленно – лучше просто сделать запасы, всё бесполезно, каждый год одно и то же!). Всё было штатно, ничего экстренного, и Грач Врач собирался уже упорхнуть к себе в кабинет, где его ждала недорасклёванная головоломка «Сто червей» – их нужно было распутать, ни одного не порвав, – когда Барсуки Полиции втащили в приёмное отделение Мышь Психолога, неподвижно лежавшую на носилках.

– Мышь получила травму? – переполошился Грач Врач.

– Скорее уж я получил травму, – отозвался Барсукот. – Психологическую. Эта мышь гонялась за мной по всему Дальнему Лесу и пыталась укусить за хвост.

– А потом впала в спячку, – мрачно добавил Барсук Старший.

– Всем срочно отползти, отлететь, отскочить, отступить от пациентки! – прокричал Грач Врач сбившимся в кружок вокруг застывшей Мыши животным. – Она заразна!

Звери бросились врассыпную. Грач Врач метнулся к себе в кабинет и тотчас же вернулся в защите – в маске с наклювником, в накрыльниках и лапчатках. Он быстро осмотрел Мышь. Та же картина болезни, что у жирафы: отсутствуют рефлексы, беспробудная спячка, красное пятнышко на хвосте.

– У Мыши Психолога был контакт с Жирафой Изысканной? – спросил Грач.

– Три дня назад, – кивнул Барсук Старший. – Жирафа укусила её за хвост.

Грач Врач обречённо кивнул, как будто заранее предвидел такой ответ.

– А Мыши удалось вас укусить, Барсукот?

– Нет, конечно, – Барсукот фыркнул. – Я же проворный и грациозный Барсук Полиции. А она – мышь-психолог.

– Осторожней, эт самое, ребята, смотрите, чтоб он никого, эт самое, не зашиб! – послышался голос Выхухоля, и в приёмное отделение вслед за ним ввалилась вся его ремонтная бригада: дятел Раздолбай, ёж Остряк, Электрический Скат, многодетный Заяц, подвизавшийся на строительных работах после освобождения из Нор Заключения, и, наконец, Крот.

Только вот Крот ввалился в клинику не на своих лапах – Раздолбай, Остряк и Заяц несли его в строительной люльке. Крот был замотан в строительный трос из прочных корней кустарника, на голове его криво сидела каска, из-под которой слепо мерцали покрасневшие глазки, и он безостановочно вертелся вокруг своей оси, повторяя:

– Кусь!.. Кусь бригадира – и нету хвоста!..

– Вот, значится, доктор, Крот наш что-то взбесился, – сообщил Выхухоль. – Не знаем, как его, эт самое, успокоить.

– Я полагаю, сейчас он сам успокоится, – глухим голосом отозвался из-под наклювника Грач. – Хотя я был бы рад ошибиться.

Словно последовав рекомендации доктора, Крот сделал ещё несколько оборотов, а потом внезапно застыл, разинув пасть и невидяще уставившись на бригадира Выхухоля. Он, впрочем, всегда смотрел на бригадира невидяще, потому что был слеп. Но до сих пор никогда не вертелся и не застывал.

Уже не сомневаясь в том, что увидит, Грач Врач осмотрел хвост Крота. На нём алела яркая точка. Барсук Старший тоже внимательно её изучил.

– Не прикасайтесь к Кроту, – шепнул Грач Врач.

– Я знаю, – кивнул Барсук и повернулся к ремонтникам. – Три дня назад, когда тащили жирафу, Крот трогал её за хвост?

– Да вроде как задел, эт самое, сослепу, – буркнул Выхухоль. – А чотакова-то?

– Так, ребята. Крот успел кого-нибудь укусить? – поинтересовался Грач Врач.

– Только Выхухоля, – хором сказали ребята. – За хвост.

– Значит, Выхухоль тоже должен остаться в клинике, – озабоченно нахохлившись, вынес вердикт Грач Врач. – Посидеть на карантине.

– На чём, эт самое, посидеть?! – возмутился Выхухоль. – Я здоров как этот самый… как бык! Не, вы чо? У нас работы невпроворот. У нас ремонт в пятнадцати, эт самое, норах, все ж к зиме утепляются, горячий сезон! Без меня ребята не справятся. Так что вы как хотите, а мы, эт самое…

Выхухоль попятился к выходу.

– Именем Полиции Дальнего Леса! – грозно окликнул его Барсук Старший. – Выхухоль! Вы обязаны остаться на карантине в «Семейном Граче».

– Это эпидемия, – тихо сказал Грач Врач. – Зверская эпидемия в Дальнем Лесу. Она поражает зверей одного за другим – как Хвостоед в той детской считалке! Жирафа – нулевой пациент. Нужно отследить…

– …все контакты жирафы и Мыши Психолога, – закончил за него Барсук Старший. – Жирафа общалась только с семьёй – газелью Герочкой и детёнышем Нуком. Они пока что самоизолировались в норе. Что до Мыши – я уже просмотрел её рабочий блокнот. На этой неделе у неё была одна сессия с жуком Жаком – но ещё до жирафы, так что Жака Мышь Психолог заразить вроде бы не могла, поскольку сама ещё была абсолютно здорова… А вот после жирафы и до Барсукота у неё были двое: койот Йот и кто-то ещё.

– Кто? – с тревогой уточнил Грач.

– Мы не знаем. Страница вырвана.

Глава 8,
в которой рекомендуют спасать свою шкуру

Койот Йот нашинковал морковку, рассортировал грибы: червивые – в суп, не червивые – для диетического салата, и занялся мухами сегодняшнего улова. Жирные, изумрудно-зелёные шли в мухито, мелких и неказистых он добавил в суп для наваристости. Заказов, как всегда, было предостаточно, но грызнас-ланч, слава Небесным Медведям, закончился, и сейчас можно было немного расслабиться, просто пять минут посидеть на кухне, почёсывая хвост и уставившись в корневизор, и пусть весь бар «Сучок» подождёт.

Тяжело, когда посетителей много, а ты один, то есть ты бедный, загнанный зверь.

Но ещё тяжелее, когда посетителей мало. А ты всё равно один. Только ещё беднее.

В корневизоре что-то чирикал Грач, широко разевая клюв и размахивая крыльями. Койот Йот сделал погромче.

– …абсолютно новый, а потому особенно опасный кусь-вирус. Заражённого кусью зверя можно узнать по красному пятнышку на хвосте. Оно может слегка чесаться. Угрожающие симптомы проявляются на третий день после заражения. У зверя развивается синдром раздражённого хвоста. Сначала больной занимается самоедством, а именно – хвостогрызением. Но симптомы быстро нарастают, и очень скоро поведение больного уже напоминает печально известный синдром Бешеного Хомяка, только в области хвостоедства. Зверь становится агрессивен к чужим хвостам, делает кусь, а потом впадает в беспробудную спячку. До сих пор ни одного из уснувших мне вывести из спячки не удалось. Их жизнь висит на кончике хвоста! Это зверская эпидемия. Как главграчврач Дальнего Леса, я настоятельно рекомендую животным больше трёх в стаи не сбиваться. Оставайтесь в норах, это может спасти вашу шкуру!..

Койот Йот выключил корневизор и, часто дыша, как будто его преследовала стая охотничьих псов, раздвинул густую шерсть на кончике хвоста. Там красовалась маленькая алая точка. И она чесалась. Не сильно, но всё же чесалась. Она появилась у него день назад, после визита к Мыши Психологу. Но Мышь его не кусала. Они просто соприкасались хвостами, это была часть мышепсихотерапии – чтобы койот почувствовал, что он не одинок в этом мире.

Подумаешь, точка. Он абсолютно здоров. Просто он нервный, у него бывают пятна на нервной почве. И это как раз оно. А как не нервничать, если ты один, а всех много, и всем от тебя что-то надо – то подай, то принеси, то жукбургер, то перекус «Сила гордых птиц»!..

Вот Грач Врач не был гордой птицей. Он был паникёр. Ну его к сычам! Пытается заразить своей паникой нормальных зверей. Что такого, что звери впадают в глубокую спячку ближе к зиме?..

Койот Йот схватил тряпку и бросился в зал. Все столики были заняты. В «Сучке» хрустело, хлюпало, чавкало и лакало значительно больше трёх зверей. Что будет, если он выполнит рекомендацию Грача Врача и повесит на входе вывеску «Больше трёх не собираться»? Что будет, если нас не будет? Бар «Сучок» разорится. Койот протёр каждый столик трижды и вернулся на кухню.

Пищевой краситель на основе черники стоял в шкафчике над очагом. Йот использовал его для окрашивания глазури и крема. Но сейчас он использует краситель иначе…

* * *

…Койот Йот удалил черничные пятна с пола, вымыл лапы и в очередной раз протёр столики, когда в бар «Сучок» вошёл Барсукот:

– Эй, койот! Что с тобой случилось? У тебя фиолетовый хвост!

– Разве зверь не имеет права покрасить хвост в модный цвет? Ха-ха-ха! – Йот истерично расхохотался. – За это теперь арестовывают? Ну давай, арестуй меня, ха-ха-ха!

– С чего ты взял, что я пришёл тебя арестовывать? – изумился Барсукот. – Успокойся, друг, протри что-нибудь. Я просто задам тебе пару вопросов.

Глава 9,
в которой пытаются обуздать Хвостоеда

– Кто мог вырвать страницу с пометками о клиенте из блокнота Мыши Психолога? – спросил себя Барсук Старший.

– Наверняка сам клиент! – ответил себе Барсук Старший.

Барсук Старший сидел один в кабинете Мыши Психолога и в который раз пролистывал её рабочий блокнот. Снова взгляд его упал на записи, касавшиеся жука Жака: «у клиента наблюдается невнятная речь по типу жужжания», «у клиента высокая степень тревоги», «Партия Жужелиц-Комаров – конфликтное поведение?», «манипулятивное поведение: клиент намекает, что не доживёт до следующего сеанса».

– Не имеет отношения к делу, – одёрнул себя Барсук, перелистнул записи, посвящённые койоту Йоту, и в который раз обнюхал косую, неровную линию отрыва берестяной страницы. Она пахла реактивами Грифа Стервятника, проводившего экспертизу.

Гриф сказал, что не обнаружил в блокноте ничьих следов, кроме, собственно, отпечатков лап хозяйки блокнота. Получается, страницу вырвала сама Мышь (но зачем ей это?). Либо зверь, который это сделал, надел лапчатки. Либо тщательно замёл следы своих лап или зубов. Что тоже немного странно, потому что зверь, отрывавший страницу, явно делал это впопыхах…

На последней странице блокнота кривым, нервным почерком Мышь записала текст детской считалки про Хвостоеда:

 
Десять сереньких мышат
По́ лесу гуляли.
Десять сереньких мышат
Хвостиком махали.
 
 
Следом за мышатами
Крался Хвостоед.
Кусь – и у десятого
Хвостика уж нет.
 
 
Девять сереньких мышат
По́ лесу гуляли.
Девять сереньких мышат
Хвостиком махали.
 
 
Следом за мышатами
Крался Хвостоед.
Кусь – и у девятого
Хвостика уж нет.
 
 
Восемь сереньких мышат
По́ лесу гуляли.
Восемь сереньких мышат
Хвостиком махали.
 
 
А за ними снова
Крался Хвостоед.
Кусь – и у восьмого
Хвостика уж нет…
 

В конце была приписка: «Обуздать внутреннего Хвостоеда. Как?»

Барсук Старший вывел палочкой на песке для мышепсихотерапии вопросительный знак. Вот зачем он сидит тут весь день, в пустом кабинете психолога, и клюёт носом, пока Барсукот занимается делом, допрашивает койота? С чего он взял, что преступный зверь обязательно придёт снова, вернётся на место преступления? Зачем понадеялся на свой зверский опыт? Никто не приходит… Так хотелось просто расслабиться и впасть в спячку. Сладко спать, пока мышей кусают за хвост жирафы, а выхухолей – кроты… А крокодилов кусают бегемоты… А обезьян – кашалоты…

Барсук Старший задремал, и ему как раз начал сниться зелёный попугай, который орал «кусь! кусь!» и пытался клюнуть его, Барсука Полиции, в беспомощный хвост, когда над ухом его раздался грохот, и с одного из высоких стеллажей прямо в лоток с песком свалился Яшка Юркий – ящерица с воровским прошлым и без хвоста. На его чешуйчатой спине висела котомка из лопуха.

– Именем закона Дальнего Леса, а ну ни с места! – спросонья взревел Барсук, хотя Яшка и так в ужасе застыл посреди лотка, тараща оранжевые глаза. – Что ты здесь делаешь, Юркий?

– Ничего такого, – ответил Яшка.

– А что в котомке? Что ты опять стащил?

– Ничего чужого!

– Покажи, что там у тебя.

Яшка Юркий неохотно раскрыл котомку и извлёк из неё хвост ящерицы, немного усохший и с явными отметинами чьих-то зубов.

– Чей это хвост?

– Мой собственный, – сказал Яшка.

– Тогда почему он отдельно от тебя?

– Я его отбросил.

– Почему?

– Потому что я не чувствую себя цельным! Я постоянно страдаю от некой раздвоенности!..

– Так, дорогой мой зверь, эту ерунду ты будешь рассказывать Мыши Психологу, когда она, Небесные Медведи ей в помощь, поправится. А Барсуку Полиции не следует вешать дождевых червей на уши. Скажи мне правду. Почему ты отбросил хвост? И чьи это зубы на нём отпечатались?

– Это зубы Психолога, – понуро ответил Яшка. – Я лишился хвоста из-за Мыши Психолога. Я пришёл к ней на мышепсихотерапию. Я обязан проходить мышепсихотерапию из-за моего воровского прошлого… А она вдруг стала мне угрожать. Она говорила мне «кусь». Она выглядела опасной. Когда звери кажутся мне опасными, я как будто теряю часть своей личности. Я… теряю свой хвост.

– То есть Мышь укусила тебя за хвост – и он потом отвалился? Или она сразу откусила его целиком?

– Нет, я сам его отбросил.

– После того, как она его укусила?

– До того.

– А почему сейчас ты явился забрать свой покусанный хвост?

– Ну… просто чтобы чего не вышло. А что такого? Это мой хвост. Захотел – забрал!

– А кроме хвоста ты здесь ничего, случайно, не брал? Например, страницу из берестяного блокнота?

– Не брал! – Яшка Юркий уставился на Барсука выпученными, оранжевыми, честными круглыми глазами.

– Кто-нибудь может подтвердить, что Мышь укусила хвост уже после того, как ты его отбросил?

Яшка молча понурился.

– Ты ведь слышал обращение главграчаврача, да, Юркий? В Дальнем Лесу – эпидемия. Полагаю, именно поэтому ты и вернулся сюда за покусанным хвостом. «Чтобы чего не вышло». Я должен поместить тебя в карантин, Юркий.

– Карантин – это же что-то вроде тюрьмы? – Яшка мелко затрясся. – Не хочу в тюрьму!

– Карантин – это что-то вроде больницы, – пояснил Барсук. – Но ты действительно не сможешь оттуда выйти, пока не отсидишь срок, – добавил он, испытующе глядя на Яшку.

– И… какой это срок?

– Недели две, – ответил Барсук.

– Две недели! Нет, я столько не выдержу! Я не могу без свободы! Мне нужен простор! Без свободы я тускнею и высыхаю! Во время прошлой отсидки у меня чешуя зашелушилась и пожелтела!

– Ничем не могу помочь, – равнодушно сказал Барсук Старший.

– Хорошо… Хорошо! – Яшка Юркий широко разинул зубастую пасть, как будто собирался отчаянно заорать.

Но он не заорал. Вместо этого он сунул себе в пасть перепончатую лапку, извлёк из горлового мешка плотный жёваный белёсый комочек и протянул Барсуку.

– Спасибо, я уже завтракал, – вежливо отказался Барсук.

– Это не еда. – Яшка Юркий дрожащими лапками расправил комочек и протянул Старшему измятую страницу из берестяного блокнота Мыши Психолога. – Это доказательство того, что хвост уже отвалился, когда она его укусила. Собственно, я и вырвал эту страницу, пока она отвлеклась на хвост, валявшийся в другом конце кабинета.

– А зачем ты украл страницу? – поинтересовался Барсук и прищурился, разбирая мелкие закорючки Мышиного почерка.

– А затем, что я рассказывал Психологу очень личную информацию. Про мой внутренний мир. Про мою мучительную раздвоенность! А она, вместо того чтобы меня поддержать, на меня напала! Как я мог доверить такому специалисту свою личную информацию?!

– «Клиент жалуется на отсутствие цельности… – прочёл вслух Барсук. – У клиента хвост… Клиент боится тюремного заключения в связи с недавней попыткой кражи у Г. С.»… Так-так… Что ещё за кража?

– Понятия не имею. Эта мышь сумасшедшая! Она что-то напутала. Лучше читайте дальше. Там будет про хвост.

– Г. С… – задумчиво произнёс Барсук Старший. – Что означает это сокращение? Эти две буквы?

– Это вы спрашивайте у Мыши! – раздражённо ответил Яшка.

– Мышь в беспробудной спячке, и тебе это прекрасно известно, – сказал Барсук. – Так что я спрашиваю тебя. Кто такой Г. С.?

– Почём мне знать? Может быть, Голубь Сизый? Или, например, Грязный Свинтус? – Яшка вдруг вдохновился. – Или Газель Сохатая! Или…

– А может быть, Гриф Стервятник? – строго перебил Барсук Старший. – Ты пытался что-то украсть у Барсука Полиции Грифа Стервятника?

– Я? У Грифа?! Да никогда! Вы лучше читайте дальше!

– «У клиента хвост… – продолжил чтение Старший. – Мне не нравится хвост клиента… Хочется сделать кусь… Клиент обеспокоен моим желанием сделать кусь… Клиент отбросил хвост! Сейчас я сделаю кусь за хвост!..»

– Ну? Убедились? – с надеждой в голосе уточнил Яшка. – Сначала хвост, потом кусь!

– Похоже на то… – задумчиво кивнул Барсук Старший. – Скажи-ка, Юркий. Как ты вырвал эту страницу из блокнота Психолога? Твои лапы были в лапчатках?

– В каких лапчатках? – удивился Яшка. – Нет, я просто зубами выдрал. Пока она там, в сторонке, кусала мой хвост.

– А потом ты замёл следы своих зубов, так?

– Ничего я не заметал! Я сразу же убежал.

– Неужели Гриф Стервятник ошибся? – нахмурился Барсук Старший.

– Я никогда не ошибаюсь! – раздался вдруг голос Грифа. – С вашего позволения, я лучший эксперт во всём!

Стервятник эффектно спикировал с грозового неба в открытое окно кабинета.

– А, Гриф, дружище! Что ты тут делаешь? – обрадовался Барсук.

– Случайно пролетал мимо.

– Какое удачное совпадение! А я как раз собирался идти к тебе, обсудить экспертизу берестяного блокнота. Подозреваемый Яшка Юркий утверждает, что откусил страницу зубами. А ты следов его зубов не нашёл.

– Что ж, это значит одно из двух. Либо подозреваемый врёт, либо следы его зубов замёл другой зверь.

– Какой – другой? – уточнил Барсук.

– Почём я знаю? – Гриф раздражённо передёрнул крылом. – Моё дело – провести экспертизу.

– А почему я «подозреваемый»? – дрожащим голосом спросил Яшка. – В чём меня подозревают?

– Как в чём? В попытке кражи у зверя, чьё имя сокращённо звучит как Г. С. Дружище Гриф Стервятник, вот этот зверь, Яшка Юркий, ничего у тебя не крал?

– Вот этот зверь? – Гриф пренебрежительно оглядел Яшку; тот, в свою очередь, затравленно таращился на Стервятника. – У меня? Украл? Конечно, нет. У меня всё на месте.

– Ну, я тогда пошёл? – бесхвостый Яшка набросил на спину котомку и засеменил к выходу.

– Иди. Только не покидай территорию Дальнего Леса, – строго сказал ему вслед Барсук Старший. – Мы с тобой ещё не закончили.