Андрей Арсланович Мансуров
Как Артём стал писателем

Глава 1

Бабушкин погреб в кладовке в конце двора Артём помнил отлично.

А ещё бы не помнить: там было интересно. Темно. И страшно!

Грушевидная полость, со сравнительно узким – только-только пролезть! – горлышком, вырытая в жёстком серо-жёлтом суглинке, имела в глубину три метра, и спускаться туда нужно было по хлипкой и полусгнившей деревянной лестнице. А когда смотришь сверху – там всегда царил жутковатый полумрак: ну ни дать ни взять – пещера с таинственными сокровищами!..

На дне, имевшем в ширину побольше метра – как раз размах его пятилетних рук! – и правда: хранились разные интересные вещи. Ящики с тушёнкой, коробки со сгущённым молоком, коробки с запасными стаканами, чашками и тарелками: на которых ещё были нарисованы зелёной ядовитой краской Днепрогэс, и всякие серпы-молоты и рабочие-колхозницы – коробки картонные, и настолько сырые, что страшно в руки брать: вот-вот разлезутся!

И, конечно, рядками, словно воины – бутылки с домашним квасом!

Бабушка всегда по-особенному готовила его. Обжаривала крупные куски чёрного хлеба – он тогда был самым дешёвым, тринадцать копеек! – на открытом огне, в маленькой вертикальной цилиндрической печке, разложив в круглой алюминиевой ёмкости, с трубой-дымоходом посередине. После чего подрумяненные до коричневости куски заливала кипячёной водой в огромной эмалированной кастрюле, и вливала разведённый в стакане с водой кусище старинных, ещё «пивных», дрожжей. Накрывала марлей – от мух. Через два дня, когда всё перебраживало, жидкость золотистого цвета процеживали через ту же марлю в кастрюлю поменьше, а остатки разбухших сухарей выжимали, и отдавали «курям» – полдня после этого те были очень весёлые, и драчливые. А потом – сонные.

Ну а квас разливали в тёмно-зелёные старинные бутылки из-под шампанского, в каждую кидали по пять кишмишинок, и через воронку сыпали столовую ложку сахара-песка. После чего затыкали «шампанской» же пробкой с проплавленной посередине канавкой, и завязывали проволокой, или шпагатом. И опускали вниз – дозревать при всегда царивших в погребе плюс семнадцати.

Когда шпагат разрезали, пробка вылетала с таким замечательным хлопком!.. Только подставляй стакан под извергшуюся пенистую струю! (Поэтому бутылку всегда вначале ставили в глубокую тарелку: чтоб не убегало!) А самый кайф был, конечно, когда в стакане оказывалась вздувшаяся кишмишинка, которую надо было разгрызать, и ощущать, как восхитительные холодные пузырьки лопаются на языке…

Однако, хоть и само предвкушение «вкушения» кваса вызывало прилив энтузиазма, и на языке уже ощущался кисло-сладкий обалденный вкус, лезть за очередной такой бутылкой всё равно было страшно: по всему периметру погреба, на высоте до метра над дном, имелись огромные чёрные дыры. И в них кто только не жил! И чёрные, противные жуки-вонючки, которых только тронь – получишь дымящийся заряд вони из поднятого кверху и направленного на тебя заднего торца брюшка! (Тогда Артём еще не выражался «политкорректно», и …опу так и называл – …опой.) И ядовито-оранжевые многоножки, с глянцевым отблёскиванием двадцатисантиметрового плавно извивающегося при движении тела, и мягко и бесшумно семенящими при этом ножками-члениками. И мыши.

Эти последние сгрызли всю обёртку от банок с тушёнкой, и даже густой технический жир, которым банки были обмазаны, словно – слизали. Вот их любопытные носы с усиками, и усики жуков-вонючек и торчали зачастую из по-крайней мере нескольких норок-дырок…

Так что Артём, даже когда его посылали за очередной бутылкой кваса, входил в тёмное, без электрических лампочек, а освещаемое только через два крохотных квадратных оконца, даже не забранных стёклами, помещение пять на пять с земляным полом и крытое шифером, лежащим прямо на балках с досками, и служившее семье бабушек сарайчиком, с опаской. Не любил он сарай.

Хотя на стеллаже у его дальней стены и хранились интереснейшие «реликвии» старых времён, вроде чуть ли не дореволюционных открыток с поблёкшими и выгоревшими картинками в огромном чемодане, старые альбомы с семейными фотографиями, «храбро» отданные на растерзание тем же мышам, впрочем, почему-то таким добром «брезговавшим», или старой посуды, вроде медных чайников и стальных мисок, пустых стеклянных банок – для консервации варенья, запасных бидонов с керосином, рубанков, пил, молотков, кастрюль с гвоздями, и прочего такого.

Но вот квас Артём – любил. И преодолевал нежелание и страх перед погребом: знал, что тогда бабушка может сказать:

– Ну, раз боишься – сегодня – без кваса!

И он знал, что сейчас, после обеда, они разопьют бутылку на троих, и прабабушка Матрёна Пелагеевна поговорит с бабушкой Настей о «прошлых временах», с полчаса, после чего жаркое солнце мая разморит её, и она уснёт тут же, во дворе, на лежаке. Под навесом, который густо зарос хмелем – бабушка предпочла посадить его, душистого, с красивыми кучерявыми бомбосиками соплодий, а не виноград, с которым «вечно полно хлопот!»

Когда бабушка Настя разрезала очередной шпагат, удерживающий пробку, хлопок разбудил Муху – дворовую собачку бабушки, размером с кошку. Та, подслеповато щурясь слезящимися старческими глазами, принялась тявкать, словно кто-то постучал в деревянные ворота в другом конце двора, и даже сделала туда пару шажков. Но потом, поняв, что всё мирно и спокойно, снова улезла в дыру под верандочкой – маленькой как бы прихожей, ведшей в кухню дома. На которой летом стояла керосинка, чтоб «не вонять в комнатах», и имелась лавка с посудой и разделочной доской.

То ли от лая, то ли от какого-то внешнего шума, проснулся и Артём.

Собственно, он всегда просыпался на этом месте: ну вот не судьба ему была во сне попробовать снова пенистый душистый янтарный напиток. В котором пара-тройка «градусов» уж точно присутствовала. И хотя мать Артёма и ругалась, но свои полстакана он тогда в детстве, получал регулярно. Почти каждый день.

Ах, эти лёгкие, беззаботные времена! Когда, казалось, и солнце светило ярче, и цвета у всего окружающего были тоже – ярче…

Вздохнув, Артём скосил глаза вправо: нет, раз Лариса спит, ничто не шумело. И он проснулся сам.

Почему он всегда видит именно эту, залитую полуденным солнцем, когда во дворе, или мрачно-чёрную, когда – в погребе, картину, каждый раз удивляло его самого. Но, вот, видать, именно так, на ассоциациях, запомнилось ему всё происходившее шестьдесят лет назад, в эпоху, как тогда говаривали, «до землетрясения».

Поморгав, он сел. Посидев, встал. Сходил по своим «делам» в туалет. Да, возраст своё берёт: хоть у него и нет простатита (Проверялся в трёх частных клиниках!), мочевой пузырь уже не тот: всё равно не даст спокойно уснуть, пока не опорожнишь…

На горящих зелёными цифрами старинных электронных часах два тридцать. Ещё можно спать и спать – на работу только к трём.

Он закрыл глаза, повернулся на правый бок. Нужно расслабиться. Постараться уснуть.

Но картины из детства всё равно возникали перед внутренним взором, даже если старался о нём не думать.

Вот он у крёстной бабушки, тёти Поли – в Янтиюле. Домик дяди Миши маленький, куда ему до того, где жила бабушка Настя в Ташкенте – мазанка, и только. Зато у крёстного имелась микро-пасека, в отгороженном уголке двора, прямо под окнами спальни. И Артём сколько раз с интересом смотрел, как тот работает под летним навесом в конце двора, за столом, где они все и обедали позже: размещает восковую основу на проволоках в рамках. Которые потом вставляет заскорузлыми, коричневыми с синими прожилками, руками – в улики. Пчёлы хозяина никогда не жалили.

Куры у дяди Миши тоде были – к ним в закуток сквозь нечастую решётку залетали поклевать «халявное» зерно и горляшки. Артём однажды поймал одну – никогда не забыть этого странного и приятного ощущения, когда гладишь словно восковые, и мягкие, перья на спине… Но горляшку пришлось отпустить: да и правда: не везти же её в Ташкент!..

А ещё там, в доме в Янгиюле всегда трудно было разговаривать: протекающий рядом с кручей, на которой и стоял дом, канал, в ста шагах дальше обрушивался вниз огромным – по его детским понятиям! – водопадом с высоты пяти метров на первом в его жизни настоящем «гидротехническом сооружении»: бетонной плотине, построенной, чтоб можно было поливать находящийся рядом городской парк, ну и заодно – поля колхозников.

Но вовсе не это детское воспоминание сподвигло Артёма позже поступить в Ирригационный институт. А пример родителей: и мать и отец закончили ТИИИМСХ, и познакомились там же. И поженились.

А ещё – то, что в этом институте была военная кафедра. И можно было законно «откосить» от армии. Где тогда служили по два года.

Артём перевернулся на другой бок. Завтра с утра нужно наконец докончить рассказ о двух авантюристах-космопроходчиках. О том, как они нашли планету, где в результате вражеских происков полностью оказалось разрушено Общество. И разрушено без единого выстрела: путём применения пластиковых кукол-роботов для любви. То есть – дешёвых и абсолютно покорных, и всегда готовых к «сексу» рабынь. «Влюбляющихся» в купившего их хозяина, потому что так приказывала заложенная в искусственных мозгах программа. И вытеснивших из Семьи настоящих женщин: с их вечными капризами, придирками и постоянно растущими потребностями. Что в итоге привело к гражданской войне между мужчинами и женщинами, а затем и – женщинами и женщинами. В результате чего социум оказался разрушен. Вернувшись к пещерным временам.

Сюжет, вроде, и интересный и правдоподобный… И актуальный, особенно сейчас, когда наука и промышленность передовых стран действительно близка. К созданию. Дешёвых и доступных. Хм.

Только вот никак почему-то рассказ не хочет закончиться.

А всё – разные «нужные и важные» бытовые проблемы. Которые на него спихнула жена. Сама действительно не отличающаяся ни здоровьем (порок сердца!), ни способностью разбираться в управлении современными электронными приборами. А если он и правда, поручал ей что-то, потом ему же это и приходилось чинить. Или вызывать мастера. Или уж – тащить в мастерскую. Накладно. Вот поэтому: то это мешает дописать и опубликовать, то – то. Стирка. (Хоть стирает и машинка!) Уборка. (Хоть убирает и пылесос.) Мусор. О! Завтра (Точнее, уже сегодня.) нужно перед работой вынести – благо, по дороге. Но завтра-то уж он с утречка… Докончит.

И выложит – хотя бы для начала на бесплатных порталах для авторов. Благо, сейчас их видимо-невидимо. Начать можно с Литры Онлайн.

С этой обнадёживающей мыслью он и уплыл куда-то в пространство.

Институт давался Артёму легко: а привык он учиться. Редко когда «гулял» по улице, и гонял футбол с соседскими мальчишками, или играл в лянгу или ашички. Ну вот не интересны ему были «игры на свежем воздухе».

На летней практике после второго курса они проходили недельный «практикум» по гидрогеологии. В «учхоз-е», то есть – учебном хозяйстве при институте. Хотя Учхоз и располагался в тридцати кэмэ от города – ехать туда со всем личным барахлишком нужно было на пригородном поезде. А оборудование для работы студенческих групп завозили на грузовиках.

Практически выглядел «практикум» так.

Посреди голого поля, на плоском и заросшем кустами и травой берегу мелкой реки, хозяйственный отдел поставил около полусотни пятиместных армейских палаток. И в них-то и жили разбитые на группки студенты-второкурсники. Девочки – с девочками, мальчики – с мальчиками. Маленький лагерь «во избежание» всю ночь патрулировали преподаватели и сторожа – ассистенты с кафедры гидрогеологии и геодезии: не «пошалишь»! И спиртным не больно-то разживёшься: ближайший посёлок – в трёх километрах!

В первый день всем раздали разные ну очень важные и нужные приборы и инструменты: рулетки, ручные буры, листы ватмана и приспособления для черчения и раскраски: тушь, акварельные краски, и простые и цветные карандаши. Предполагалось, что пока команды парней будут бурить скважины, и снимать показания уровня грунтовых вод и делать разрезы составляющих почву пород, девочки будут чертить схемы, и раскрашивать слои. Ага, два раза.

Артём, почему-то назначенный начальником бригады – команды из пяти парней и двух до дрожи скромных, и обалденно красивых девушек – казашки и хохлушки – первые два дня вообще ничего не делал. Только лежал на раскладушке в палатке, и читал захваченный с собой журнал: «Наука и жизнь». А все бригады вокруг действительно: бурили, размеряли, чертили и записывали «легенды» – пояснительные записки.

На третий день друг Артёма, Алишер, подошёл к нему, забрал журнал, и изо всех сил запустил тот в близлежащие кусты. Прокомментировав это так:

– Все уже заканчивают, а мы ещё не начинали! Осталось до конца практики всего-то три дня!

Артём спокойно прошёл к кустам, достал оттуда журнал, и вполне невозмутимо снова улёгся на раскладушку:

– Ещё целых три дня. Нарисуем.

Но на следующий день действительно принялись за работу: «пробили» два створа, положенных их бригаде, и вдоль них принялись бурить пятиметровые скважины. В первой же из них бур застрял накрепко: перестарались с усилиями, и забыли, что надо его извлекать и чистить. Однако тут же Алишер договорился с работавшим в поле поблизости трактористом, тот подъехал, и с помощью навесного оборудования для культивации выдернул бур, привязанный стальным тросом, из скважины.      С трактористом расплатились.

После чего Артём сказал:

– Хватит ерундой маяться. Возьмите-ка данные у наших соседей справа и слева. Всё – просто нарисуем.

Действительно, всё нарисовали в тот же день – более того, дали подкорректированные «свои» данные и соседям – для уже их схем.

В последнюю ночь, дождавшись, пока все остальные студенты уедут в Ташкент, всё чертили и рисовали, и писали: благо, практически все рабочие столы под навесом, где и шла вся камеральная работа, оказались пусты: все уже всё закончили.

Успели. И сложные «разрезы», и схемы, и «описания».

На следующее утро уже в Ташкенте, в институте, на кафедре, двинулись сдавать и «защищать».

Последний «важный» элемент – кроки! – Артём нарисовал прямо перед заходом в аудиторию, чисто на глазок.

Преподаватель, очевидно, утомлённый невразумительными и пространными объяснениями своей «работы» предыдущими группами, и их не слишком красочными и чистенькими схемами и рисунками, грязными и затёртыми от постоянных исправлений и дополнений, с удовольствием прослушал краткое объяснение от Артёма и Алишера. Касавшегося только сути. Покивал головой.

Девочки в это время мило улыбались, остальные парни с умным видом помалкивали и кивали: а ещё бы! Вся их «работа» сводилась к тому, чтоб помогать Артёму и Алишеру и девочкам чертить и писать красиво и аккуратно, и приносить из кухни обеды и ужины.

Наконец, всего через пять минут, когда Артём уже закончил «пояснения», и ответил на вопросы, препод резюмировал:

– По пятёрке начальнику (Артёму) и заместителю (Алишеру). Остальным – четыре. Кто не согласен – может ответить на дополнительные вопросы.

Переглянувшись, все члены бригады быстро согласились: они и не предполагали, что такое возможно! Остальные группы, кто добросовестно бурил и чертил, тщательно замеряя тот самый уровень «грунтовых», и рисуя разрезы и описывая их, получали и трояки, и еле-еле четвёрки. А пятёрок там почти не было!

Вот так Артём и постиг основной закон местного менталитета: неважно, что и как ты делал. Главное – чтоб ты предоставил грамотно написанный и правдоподобный и «красивый» отчёт об этом!

И хотя в Учхозе и было и спокойно и комфортно, и кормили – от пуза, и девочки были красивые, но больше всего ему запомнилось, как он, забравшись на единственный пригорок в округе, сделал «круговую панораму», фотографируя маленькой дешёвой «Сменой – 8м» всё окружающее, поворачиваясь каждый раз на сорок-пятьдесят градусов. Склеенное из десяти карточек 18х24 супер-фото производило впечатление!

Утром Артём уже только смутно вспоминал сновидения – проблемы насущные быстро победили былое. Вот: нужно набраться сил, и встать, наконец, с кровати. (Собственно, это было тяжко и в детстве: мать по нескольку раз шпыняла его, чтоб встал, оделся, выпил жидкую манную, и – вперёд! В садик.) Нужно поставить чайник, воду на кашу – уже не только манную, но или геркулес, или пшённую: что выберет жена. А затем нужно и насыпать корма в кормушку за окном – прилетающим голубям, Яше и Даше. После чего нужно полить все комнатные цветы – он «любитель». Ну а уж потом – покормить и попугайчика: маленькое зелёное и жутко вредное существо, пять лет изводившее их громкими криками-воплями, и только последние два года немного притихшее: возраст! Артём прикидывал, что у розовощёких попугаев, живущих семь-восемь лет, год идёт за десять.

А после всего этого «хозяйства» нужно и вытащить из холодильника масло, хлеб, колбасу, сыр. И прочее. Пора завтракать.

Но вот все, включая и самого Артёма, и накормлены.

Можно чистить зубы, да и – за работу.

Компьютер включён, он вернулся к документам. Так. Вот он – файл. Где он там остановился? Пролистаем. Ага, есть.

«– Так, говоришь, оснащены Первым Законом?

– Ну, грубо говоря, можно и так сказать. Здесь всё в процессоре запрограммировано так, чтоб кукла сразу «влюбилась» в того, кто купил её. И первым – включит. Так сказать, эффект Конрада Лоренца. То есть – например, если гусята при вылуплении видят первым не гусыню, а человека, они и вести себя будут, словно этот человек – их мать: следовать за ним везде, повторять его действия, плавать в пруду, клевать червяков… Так что такому «приёмному отцу» придётся несладко. Ну а вам – раздолье! Будет слушаться любых команд, что ни прикажи! И никогда не взбунтуется, и не начнёт задавать неудобных вопросов! И капризничать и скандалить.»

Нормально, вроде. Теперь нужно бы – ещё теории.

«– Погоди-ка… Ты сейчас описала, собственно говоря, заветную мечту начальственных вояк всех времён и народов! То есть – можно же было вместо такого сложного метода просто понасоздавать андроидов-солдат, послушных и бесстрашных рабов, и приказать им захватить те-то и те-то территории! Зачистив от армии и мирных аборигенов! Ведь никаких эмоций, усталости, или моральных проблем такая армия роботов не имела бы!

– Абсолютно верно. Имеются в памяти вскрытого нашим микропом компа и такие данные. То есть – такие разработки велись. Но были свёрнуты! Так как есть вот такая проблема. Выяснилось, что при опасности как раз такого нападения, противники имели бы возможность дистанционно, специальными установками для помех и подавления, вырубать всю электронику «военизированных» кукол!

Уж на это-то их знаний и технологии хватало. Не говоря уж о том, что вывести таких андроидов из строя даже обычным стрелковым оружием очень легко.»

Вроде, нормально – смысл прослеживается легко. А теперь…

Др-р-р-р! Др-р-р-р!

– Аллё?.. Да, сейчас. Артём! Тут твоя мать звонит!

– Да. Сейчас иду. – переход в кухню и на веранду, где стоит телефон занимает секунд двадцать.

– Да, ма?

– Андрюша! У попугая кончается корм! Нужно срочно купить, а то Ромочка будет голодать!

– Хорошо, я понял. Завтра заеду на Фархадский, куплю.

– Нет, надо сегодня!

– А что – прям вот совсем кончился?

– Ну, нет, ещё немного осталось.

– Значит – завтра! – Артём отдувался молча, стараясь не проявлять раздражения. Знал, что мать специально нагнетает панику, чтоб он вот прямо всё бросил, и летел на «крыльях любви» – покупать корм карелле-нимфе, которой тоже, кстати, было лет десять, и которую мать умудрилась выучить говорить пару слов. (Мать у него такая – научила бы говорить и хамелеона, если б он у неё был!)

– Ладно, до завтра дотянем. Но мне тогда нужно, чтоб ты купил ещё…

Так же отдуваясь, Артём записал на бумажке, всегда лежавшей, как и ручка, возле телефона, список из десяти позиций.

Выслушал десять минут сетований, как нечего смотреть по телевизору, как бабулю задолбали соседи, и какой он нехороший сын: заходит проведать «одинокую мать», и занести продукты, только два раза в неделю!

Но вот обязаловка и закончилась: к счастью, у бабули начался сериал про что-то криминальное.

Так. Где это он остановился?

«И тогда вся эта, недешёвая, кстати, армия превращалась бы просто в неподвижное стадо агрегатов, которых можно было бы разобрать на запчасти, не говоря уж о том, что воспользоваться секретными технологиями создания чипов и микропроцессоров из их голов! А вот уж чего наши коварные и изощрённые друзья-завоеватели желали меньше всего – так это как раз раскрытия их технологических секретов.

– Но погоди-ка! Ведь никто бы не помешал им, ну, противникам, вскрывать и исследовать и головы и процессоры таких вот кукол!

– Разумеется. Но! Процессор кукол меньше. И устроен куда проще. На порядок, я бы сказала. (Поэтому он на порядок и дешевле!) Ведь им не нужно вести «военных действий», координировать их с сослуживцами, целиться, перезаряжать, чинить оружие, слушаться приказов командиров. Ползти, маскироваться, искать уязвимые места в обороне атакуемых объектов. И другими способами реагировать на быстро меняющуюся на поле боя обстановку. А главное – такой «товар», да ещё и поставляемый подешёвке, никому и в голову не придёт считать опасным! Игрушка – и игрушка! Дешёвая. Удобная. Качественная. Легко заменяемая на другую, когда надоела бы.

Идеально для индивидуального пользования.

– Хм-м… Это, конечно, верно. Но ведь люди – не дураки. Увидев, что происходит, какие-нибудь учёные… философы… ну, или просто – реалисты, поняли бы, что происходит! И чем это грозит!»

– Артём! – голос жены напряжён, – У меня телевизор не показывает! Я тут что-то не туда, наверное, нажала!

Нужно идти, и разбираться, что там стряслось. Ага. Вот оно: нет сигнала. А почему? Всё ясно: любимая переключила с тарелки на вход для обычной антенны. Где тут в пульте ящика меню?

Ну всё. Снова возник любимый доктор Мясников.

– Ну спасибо! А что? Я что-то не то опять нажала?

– Да. Больше вот эту кнопку, – Артём показал, какую, но не сомневался, что через пару дней жена опять всё забудет напрочь, – не трогай. Потому что если я буду на работе, сама не включишь.

– Да, я поняла.

– Ну отлично.

Ладно. Будем надеяться на лучшее.

«– Понять-то они – непременно поняли бы. Но!

Если б прошло достаточно много времени после начала продаж, и клиенты-потребители успели бы привыкнуть к таким «секс-рабыням», добровольно от этих кукол они ни за что не отказались бы! И запросто могла бы случиться и гражданская война, если б Правительство попыталось добиться на законодательном уровне запрещения на использование этих андроидов.

А такой вариант наших разработчиков и их хозяев тоже – вполне бы устроил. Этакая «оранжевая революция» на почве секс-продукта. И полный бардак и хаос на территории врага!

– Ладно. Думаю, мы посмотрели и послушали достаточно. Зарядились эти… Средства для нашего «морального порабощения»?

– Да. Можете растаскивать по каютам. Напоминаю: нажатие на мочку правого уха – даму включает. Левого – выключает. Извлекать и промывать блок таза можно только в выключенном состоянии. При этом желательно, чтоб андроид лежал на спине. Сложностей быть не должно. Так как я через юэсби разъёмы успела получить доступ и к процессорам кукол, и «обучила» их английскому: языковых проблем не возникнет. Физиологических – тоже.

Вопросы?

– Хм-м… Если возникнут – зададим в ходе… Э-э… Эксплуатации!

Уложив «избранницу» на койку, Джо подумал, что места там маловато – «не разгуляться»! Так что матрац и одеяло он перетащил на пол. Туда же затем уложил и куклу.

Эффект Лоренца?

Ну попробуем.

Правого уха? Это – как считать? Его правого уха, или – её?

Для начала попробуем – её.

Сработало!!!

В теле куклы что-то явственно щёлкнуло, зажужжало, но звук тут же прекратился: наверное, чтоб не смущать пользователя «механоидными» компонентами – похоже, это из-за долгого простоя механизм куклы так себя ведёт…

Но вот открылись огромные – чуть не в поллица! – глаза!

Срань Господня!!!

Фиолетовые!!!»

Др-р-р-р! Др-р-р-р!!!

Слышно, как жена топает из зала снова на веранду.

– Аллё! Да. Нет, нормально чувствуем. Спала неплохо. Нет, никуда не уходим. Вовочку? Ну, наверно. Артём!

– Да?

– Не возражаешь, если к нам на день привезут внука?

– Нет. При условии, что с ночевой не оставят.

– Хорошо. Да, Катюша, привози. Нет, нормально – говорю же.

Мысль понятна – сейчас дочь привезёт внука, семилетнего сорванца, который бегает и шалит одновременно во всех трёх комнатах и кухне с верандой, и поработать не удастся. Ну так используем продуктивно хотя бы последние полчаса.

«Фиолетовые!!!

А какие… выразительные! И смотрят… На него! Словно запоминая, и… «Влюбляясь»?! Впрочем – почему – «словно»? Если верить тому, что Мать нарыла из чужого софта – так и есть!

Но теперь остаётся… Ждать? Или… Инициативу нужно проявить – ему?

– Милый! – какой у неё мягкий и нежный голос, почти как у Матери! – Где мы?

– Мы – в моей каюте. На космическом корабле. Ты… – тут её руки начали осторожно и нежно оглаживать его ладонь, оказавшуюся в пределах досягаемости: он стоял на коленях над ней, – Чего-нибудь хочешь?

– Да! – а моргает она тоже… Сексуально! – Я хочу, чтоб ты любил меня, милый! Прямо здесь! И – сейчас!

А неплохо для начала! Конкретно и в лоб!

А если учесть многозначительную обольстительную улыбку, соответствующие движения бёдер, груди и прикосновения к его туловищу таких, оказывается, мягких рук – очень даже возбуждает!

Чертовски, можно сказать, возбуждает!!!

Ну а разве не именно такую он и выбрал?! Красивую именно в его представлениях о красоте!!!

Ну вот и вперёд! Как там Мать это дело обозначила? «Порезвиться»?

– Хорошо, любимая. Погоди, я только брюки сниму.

– Конечно! Я ведь не тороплюсь! Ха-ха-ха!.. – прямо – серебряные колокольчики! А как она изгибает тело в талии, и какие аппетитные упругие округлости при этом движутся – так, словно сами просятся под ладони: поласкать их!..

Брюки Джо бросил прямо на полу, рядом с собой: такого вопиющего нарушения заведённого порядка с ним отродясь не случалось: всегда аккуратно развешивал на спинке стула… Но уж больно возбудился: пусть и программа, и от чужаков, но работает – обалденно!

Блок живота ему пришлось мыть и стерилизовать три раза – и с каждым разом он словно возбуждался и получал и эмоций, и наслаждения всё больше!..

Подстраивается?

Да! Явно.

А уж как призывно стонет… И вздыхает! И вообще – такого ему ни одна женщина, даже профессионалка, не обеспечивала! А её «кошечка» словно тоже – приспособилась под его немаленький размер: именно так он и представлял себе партнёршу с идеальными параметрами! Впрочем, одёрнул он себя, выключая даму в третий раз – почему «словно»? Она наверняка и – приспособилась.

Он же видел результаты сканирования, и рентгена. Механизм и «мышцы» для как раз этого – у неё есть…

Но после третьего раза всё тот же холодный наблюдатель, засевший где-то очень глубоко в его голове, сказал, что – хватит. Если он не хочет раньше времени получить какой-нибудь инфаркт на старости лет.

Поэтому промыв блок таза «девушки» в третий раз, он вставил его на место, но включать её снова не спешил. Ему надо полежать на койке. Подумать. А то – растерялся. Запыхался. И состояние такое… Словно пробежал сорок кэмэ. С рюкзаком в сорок кэгэ на спине.

А поскольку койка у него – одна, а андроиду ничего не будет, если он полежит и на полу, Джо, плотоядно ухмыляясь, и не чувствуя ни малейших угрызений совести, выдернул из-под лежащей на спине дамы матрац, и бросил на койку.

Одеяло, впрочем, девушке оставил.»

Дзин-нь-нь! Дзинь!!!

Приходится идти в коридор, и отпирать дверь. Ага. Развозка!

Артём заверил симпатичного молодого парня, что сейчас спустится. И действительно: одел «рабочую» рубашку, взял деньги. Спустился с третьего этажа. Поздоровался с отцом парня – коренастым и коричневым от загара пожилым узбеком, уже лет пять два-три раза в неделю привозившим фрукты-овощи на грузовом «Дамасе».

Так. Картошка – пять кило. Морковь – один. Свекла – один. Жена, высунувшись из окна, крикнула:

– Посмотри капусту!

Хорошо. Значит, ещё и вилок. Теперь – лук и чеснок.

Рассчитавшись, Артём затащил всё на третий этаж. Отнёс на другой балкончик – в «сушилку», как её называет жена.

О чём это он?..

А, да. Нужно дописать хотя бы до конца условной главы, и выключить комп от греха подальше – сейчас уже подвезут внука.

«Утром, почистив зубы, и повздыхав, андроида включил. Снова на него уставились два восхитительно выразительных глаза: секс и похоть так и светились в них!

Ну уж нет!!! Нужно иногда и завтракать! А то он так и ноги протянет…

– Милый! Как насчёт – пошалить?

– Не сейчас, любимая. Ну-ка, вставай. Одень вот это. – Джо вынул из стенного шкафа старую и застиранную, когда-то синюю, рубаху, и запасные армейские брюки цвета хаки, – И идём завтракать.

Джо понимал, конечно, и помнил устройство куклы: устройств для приёма пищи там не предусмотрено. Но это ничего. Составит ему компанию, посидит, помолчит, поморгает глазками, поёрзает на табурете. Смотреть на неё в «динамике» куда приятней, чем в отключке…

Пол уже сидел за столом на камбузе. Рядом с ним, на табурете, принесённом из трюма, примостилась одетая в Половский запасной комбез, его маленькая рыжуха, как Джо для себя её обозначил. Вторая табуретка, явно для дамы Джо, тоже стояла рядом со столом.

Однако Джо не успел и рта раскрыть, чтоб поприветствовать «счастливую» пару, как его брюнетистая коза накинулась на эту самую рыжуху с воплем:

– Чего тебе здесь надо, рыжая шлюха?! Хочешь моего парня отбить?!

Рыжуха тоже не молчала:

– Ты мразь! Я тебе своего Пола ни за что не отдам! Он – только мой!

Дамы сцепились.

– Ах ты, стерва! Да я тебе сейчас подлые глазёнки повыцарапаю!

– А я тебе сиськи оторву! И волосы повыдеру! Сучка!

– Сама б…ть! Я тебе!..

Джо и Пол, переглянувшись, кинулись разнимать.

Чтоб не доводить до греха, а точнее – чтоб дамы действительно не попортили друг другу прекрасные пушистые гривы, и не расцарапали гладкую псевдо-кожу на лице и других местах, Пол и Джо быстро растащили, придерживая за талии и плечи, дерущихся и визжащих, словно кошки по весне, по углам крохотного камбуза.

Преодолеть усилия андроида оказалось довольно легко – похоже, именно так они и были созданы: чтоб можно было легко сломить «сопротивление», например, при садо-мазохистских играх «специфических» клиентов. Впрочем, орать, ругаться, и тянуться ногтями к противнице, девушки не перестали.

Джо сообразил первым: нажал на мочку уха. Дама в его руках сразу обмякла, и он уложил её тут же, на палубу камбуза. Пол, вдохновлённый примером, сделал то же. Джо, обнаруживший, что вспотел хуже, чем на тренажёрах, утёр лоб рукавом. Пол, снова выпучивший глаза, и запыхавшийся, словно конь, отдувался.