Алексей Владимирович Шарычев
Огонь дракона
Закат на картине
Воспылал алым маком закат,
В небесах красивая картина!
Такую бы не написал Рембрандт,
Или Ван Гог; тут неземная сила.
Творец миров даёт её увидеть
Тем, кто развивает свой талант;
Художник – не пассивный зритель,
Он, как Творец, и должен создавать.
Познайте тайну света и теней,
И с нею жизнь войдёт в полотна ваши.
В талантливых картинах есть та дверь,
Которая ведёт сознанья наши
В реальность образов; открытыми всегда
Должны быть эти чудные врата,
И лишь тогда в ваш мир найдут дорогу
Все те, кто с восхищеньем у холста,
Замрут. Художник ближе к Богу
Становится, когда смог написать
Творение своё в палитре вдохновенья;
Когда всё то, что он хотел сказать,-
Звучит как музыка. В изображеньях
Великих мастеров симфонии играют,
Мы сердцем слышим их; духовными очами
Зрим красоту необычайную… И вы
Стремиться к высшему должны
В изобразительном искусстве;
Но, высоко парят орлы,
А воробьи напрасно бьются.
От плевел зёрна отделить
Смогу сегодня; остаются
В школе у меня лишь те,
Кто закат создать сумеют,
А не срисовать. За дело!
Так сказал наставник
Ученикам своим.
Три дня закат писали
На холстах они.-
Последний сей экзамен
Надо сдать всем им,
Чтоб в школу рисованья
В Париже поступить.
Самое престижное
Заведенье там,
И строгость наивысшую
К студентам мастера
Применяют; загружают
Так, что силы быстро тают
У всех тех, в ком нет таланта.
Остаются лишь атланты.
Ярким был закат на небе,
Но он тусклым выходил
У студентов на мольбертах,-
Кто-то слишком много лил
Воды, а кто-то густо мазал.
Лишь семеро из двадцати
Выделялись, – как-то сразу
Удавалось им найти
Пропорции, цвета и тени,
Подходящие к их цели.
И был средь этих семерых
Студент по имени Рено;
Он работал за двоих
Над собой, но до сих пор
Не так цвета производил,
Как требовал того учитель.
(Часто спорили они.
"Ты вечно будешь, как любитель!
Что-то дикое в твоих
Картинах… А что, и не пойму.
В общем, стилю твоему
Нету места в нашей школе!
Не исправишь, – прогоню!
Я тобою недоволен." -
Так учитель своему
Подопечному твердил,
Но всегда его ценил
Выше остальных студентов,
И как раз, за буйство цвета).
И сейчас Рено всё так же
Не менял своей манеры,-
Жёлтый, алый и оранжевый,
Ярко красный, и даже серый
С фиолетовым пошли
На создание заката.
Всею силою души
Рено хотел придать характер
Небу, солнцу, облакам;
Но чего-то не хватало.
И тогда он нож достал,
Палец полоснул им, – в алый
Цвет добавил крови;
И услышал, как играют
Эти самые симфонии,
О которых рассказал им
Их наставник. В полотне
У Рено взыграл оркестр!
Музыка небесных сфер
Зазвучала! Лик кровавый
Солнце миру показало!
Потрясающее чувство
Отразилось на холсте,-
Страшно, весело и грустно
Одновременно; во всей
Картине мрак безумства
И свет мудрости смешались;
Смех и стоны раздаются,
Горе переходит в радость!
Хаос и порядок рядом;
Всё доступно слуху, взгляду
Внутреннему. Сила есть
На картине; воля здесь,
Словно море, разлилась,
И в нём огнём пылает страсть. -
Можно было б так сказать;
Словами то не описать.
Учитель просто онемел,
Когда картину ту узрел.
Поступил Рено учиться,
Но вскоре был, увы, убит
В кабаке, (там веселиться
Он любил, – не усидит
За столом своим спокойно,
А пойдёт всегда буянить.
Так и получил по горлу
Он ножом; кровь не уняли).
Мастер очень был расстроен.
"Эх, зачем ему талант
Дали боги? Горе! Горе!
Но сам он в этом виноват;
Абсентом погубил себя,
Постоянно пьян бывал,
Вот и задремал в итоге.
Се предсказуемый финал.
Бродяга на большой дороге,-
Вот, кто был он; но писал
Хорошо! Картину я,
Пожалуй, у себя оставлю.
Если бы была семья
У него, тогда б мамане
И папане подарил…" -
Так наставник рассудил,
И повесил полотно
В зале, прям под потолок.
Часто он любил смотреть
На творение Рено.
"Непонятно, как он смог
В краткий срок так овладеть
Цветом, тенью?.. Видит бог,
Что и я так не сумею.
Да, пред нами был бы гений
Через пару лет… Но что
Же есть в этой картине
Такого, что никак увидеть
Не могу я?.. Дёрнул чёрт
Напиться этого Рено!
А не то, такое б миру
Наша выставка явила!"
Первые недели две
По душе была картина
Учителю. Всегда везде
О ней, с восторгом, говорил он
Своим знакомым; всех гостей
Скорее заводил он в зал,
И там порой по два часа
Осанну живописи пел.
Кисть художника-творца
Он сравнивал с пером поэта:
"Красота сия под стать
Дворцам! Нигде вы больше это
Не увидите. Лишь в Лувре
Есть подобные шедевры."
– Что-то, сударь, вы загнули.
Странная картина, нервная…
(Так обычно отвечали
Мастеру), но он ни мало
Не смущался: "Не поймут
Дилетанты! Им бы плуг
Да топор, а не мольберт.
У них чутья к искусству нет.
Прекраснейшее полотно!
Я хорошо украсил дом."
Но потом восторг прошёл,
Появилось беспокойство.
То ль напуган, то ли зол
Стал художник, – не смеётся
И не шутит так, как раньше,
А всегда в унылом, мрачном
Настроеньи пребывает.
Что-то сердцем ощущает
Он недоброе, и это
Как-то связано с сюжетом
Той картины. Плохо спать
Стал наставник; он во снах
Ярких видел кровь-закат,
И, с диким криком, по ночам
Просыпался потный, бледный.
И днём, увы, не видел света,
Всюду был кромешный мрак;
Тоску, тревогу, жуткий страх
Ощущал преподаватель,
На закат кровавый глядя.
"Боже правый! Чертовщина!
Надо продавать картину!
Её с руками оторвут;
Не зря нахваливал я тут
Мастерство Рено… Ух, дьявол!
Действительно, шедевр создал он…"
В воскресный день пришли в усадьбу
К наставнику три покупателя,
Но покупать они не стали, – ограбили.
Ножами острыми, как скальпели,
Зарезали они его; закат оставили
Кровавый на стене и на полу.
Но и грабителей отъявленных
Убили вскоре, потому
Что о картине той узнали,-
Где б она не побывала,
Везде ножами рисовали
Разбойники закат кровавый.
Дракон
"В китайской притче говорится,
Что, коль речная рыба сом
По водопаду вверх стремится,-
В дракона превратится сом.
Усердней надо вам учиться.
Кто с дисциплиною знаком,
Тот своего всегда добиться
Сможет. Резче кулаком,
На выдохе рази, Смирнов!
Так, чтобы от каждой мышцы
Импульс шёл к Петрову в лоб.
Спокойней будь, ты суетишься.
Каждое своё движенье
Сотни, сотни раз подряд
Повторяйте, и уменье
К вам придёт. Я очень рад,
Что сегодня вы трудились.
А теперь, все поклонились…
Завтра ката повторять
Будем; подготовьтесь дома.
А сейчас я рассказать
Вам хочу одну историю."
– Про Китай? "Нет, про Японию."
Престарелый самурай
Харакуми Мураками
Отошёл от дел, и стал
Жить в горах. Искал он
Истину в уединении.
Днём он слушал, с упоеньем,
Пенье птиц; а вечерами,
В хижине своей, с волненьем,
Записывал воспоминанья
В толстый свиток. Вдохновенье
Частым гостем было в доме
У отшельника седого,-
Рядом с прозой ловко хокку
Сочинял он; в изумленье
Духов горных приводил,
(С ними самурай дружил;
Постиг душою просветленье
В одиночестве своём.-
В дракона превратился сом).
Год за годом жил один
Харакуми Мураками.
С гор спускался он в долину
Лишь за рисом. Люди знали,
Что старик был просветлён,
И в ученье предлагали
Детей своих ему, но он
Всегда отказывал крестьянам.
Не хотелось самураю
Нарушать в себе покой,
Заражаясь суетой.
Но один крестьянин старый
Был настойчив, – сыновей
Приводил он постоянно;
Днём и ночью у дверей
Хижины они стояли,
Мураками поджидали.
"Крепкий стержень есть в отце.
Надо сыновей проверить.
Жизнь моя уже в конце
Пути; всё, что умею,-
Должен передать я им.
Возьму в ученье; поглядим,
Будет ли из них хоть кто-то
К науке боевой способен."
И взял к себе он всех троих
Юношей; учить их стал.
Одно заданье он им дал,-
Лес бамбуковый срубить,
И сделать палки, как катаны,
И ими днём и ночью бить
Неустанно три удара.
Первый ученик ушёл
Через год. Второй все три
Выдержал. А третий смог
Себя в дракона превратить.
Пять лет он палками стучал;
А на шестой, учитель дал
Острый меч ему в подарок,
И им он почести снискал
Себе, – срезал одним ударом
Туловища у врагов.
Легендарным самураем
Стал крестьянин; в сонм богов
Перешёл он после смерти.
Силу получил усердием.
Весенний экспресс
За окнами вагона талый снег
Белеет островками на полях,
А голый лес чернеет вдалеке,-
Весь горизонт сплошная полоса.
Мы едем в скором поезде к весне,
Приветливо встречает нас она
Сияньем солнца в вольной синеве
И ароматом свежести в ветрах.
Мелькают полустанки, как во сне
Видения, – посёлки, города;
Они все есть, но их как будто нет,
Скрываются, уходят в никуда…
И точно так же, вереница лет
Проносится за жизненным окном,
И остаётся только тонкий след
На памяти – спасительный перрон.
А кто же знает, может быть, те дни
Остались где-то там на полустанках?
Нам надо развернуться к ним
И ехать в направлении обратном,
И встретим тех, кто был живым.
Но поезд наш идёт в один конец;
Все станции растают, словно дым,
И стук колёс – биение сердец
Замолкнет… Время-машинист
Неумолимо мчит экспресс весенний;
Надрывно раздаётся свист,
Гудки, идущих в бездну поколений.
И монотонно-длинная дорога
Опять покажется потомкам новой.
Мы не уедем из родного дома,
Мы снова будем в этих же вагонах.
Встреча с Драконом
Я, как младенец, верю в чудеса,
И, словно старец, им не удивляюсь.
В огромном море волшебства
Я каждый день купаюсь.
Волна в пучине естества
Одна, а тьма вещей – обман.
Мир-океан, как капля стал,
Когда в воде я Дао увидал.
Ты спрашивал меня, кто высший?
Низшие и высшие – одно,
Нет различия, есть те, кто дышат;
Дао им придало много форм,
Но они едины в этом мире;
Сущее присутствует во всём.
В дереве и в птице, даже в глине
Дао обретает дом.
Ты спросил, что будет после смерти?
Но ответь мне, что такое жизнь?
Оглянись. На этой круглой тверди
Видна твоя заоблачная высь,-
Она в лесах, в горах, и в ветре,
И в самом тебе. Мы – дети
Вечности; мы, вместе с Дао,
Не возникая и не умирая,
Всегда во всём существовали.
Конфуций, с Лао-Цзы поговорив,
К ученикам своим вернулся,
И молвил им: "Я до сих пор не жил,
А спал; и лишь сейчас проснулся.
И этот день запомню навсегда,
Сегодня я Дракона увидал…"
Дед Мороз
По глубоким сугробам идёт дед Мороз
И суровую песню надрывно поёт:
"Ох, как много хороших подарков принёс
Я всем тем, кто застыл, словно лёд!
Они хладны, как снег, в жилах кровь не течёт,
И глаза их стеклянные света не видят;
Скоро белой пургой их тела заметёт,
Я покой ледяной подарил им!
Ну а те, кто не спят, те без рук и без ног,-
Многих я наградил в эту зиму!
Для меня этот мир, как огромный сугроб,
Ох-хо-хо! Всех живых в него кину!
Ждут детишки меня возле ёлок в домах,
Но я вовсе не Оле-Лукойе!
Ох, изведали б детки колючий мой нрав,
Я б такую им школу устроил!
Здесь на севере диком, в холодных ветрах
Дух мой лютый скитается вольно;
Я Мороз, а не дедушка в красных штанах!
Ух, как людям я сделаю больно!"
Отмороженный дед по сугробам глубоким
Добирался в жилище своё;
Там, в избе ледяной жил он не одиноко,
(Было в сердце жестоком тепло,
Когда внучка Снегурочка рядом смеялась,-
Вместе с дедом она прописалась).
Вошёл в дом Мороз, сел на лавку, снял шапку,
И такие слова произнёс:
"Ух, устал! Целый воз притащил я подарков
Мертвецам; всех пургою занёс!
Ты, Снегурка моя, что-то невесела…
Расскажи, что случилось с тобою?"
– Долго плакала я, в синих льдинках глаза
Оттого, что мой дед только горе
Всем живым приносил. Ты бы повеселил
Хоть раз в год детвору в каждом доме.
Далеко-далеко, где-то там за бугром
Санта-Клаус и Оле-Лукойе
Не морозят, а греют теплом и добром,
И подарки приносят к застолью.
"Это что же такое?! И ты к новой моде
Деда родного склоняешь!
Не люблю я живое! Мы царили в природе,
А теперь для живых, понимаешь,
Спину гнуть под мешками велят!
Не подходит такой вариант!"
– Дедушка милый, один только день,
Раз в году, будь поласковей к людям!
А не то стану плакать всегда, мне не лень,-
Горы льдинок у нас в доме будут!
И заплакала внучка, навзрыд зарыдала,
А Мороз успокаивать начал её:
"Я всё сделаю в точности так, как сказала
Ты мне; буду добр в Новый год."
И с тех пор стал подарки носить дед Мороз
В Новогоднюю ночь всем детишкам.
Добр он в доме; но помни, что уши и нос
Всё ровно отдерёт тем, кто вышел
Из дома в сугробы, не зная прогноз.
Год дракона
"Новый год по всем фронтам
Быстро наступает к нам.
Шурум-бурум! Тарам-ба-бам! -
Фейерверк гремит.
Смотрите, дети, вот и сам
Дракон сюда летит!"
– А где дедушка Мороз?
"Не дошёл, в пути замёрз.
Но ничего, мы без него
Встретим Новый год.
Иванов, ты – зайка серый!
Перестань трепать лису
За косу! Ох, мои нервы…
Праздник уже на носу,
Надо репетировать!
Дед Мороз за шиворот
Схватит тех, кто не готов,
И прочь отсюда выкинет!
Так, здесь зайка Иванов,
Тут лиса Бакиева,
Рядом волк стоит – Смирнов.
Где Дракон? Васильева!
Куда ушла?! Сюда иди!..
Начали. Дракон летит;
Шурум-бурум! Тарам-ба-бам!
Фейерверк гремит!
Заяц, говори… Как там?"
– Горят уже огни
На ёлочке зелёной.
Я зайка; прыг-прыг-прыг,
Спешу скорей под крону,-
Подарок там лежит.
"Не тот куплет! Дракон ведь
Ёлку не поджёг ещё!
Ну как тут не запомнить?!
Бездарный заяц Иванов!"
– Помню я, Дарья Петровна…
Я зайка серый, – прыг из дома,
И в лесочек поскакал,
Чтобы встретить год Дракона;
Там подарки, я слыхал,
Выдают всем поголовно.
"Так, молодец. Теперь лиса.
Бакиева! Не засыпай!"
– Я хитрая лиса,
И зайчика я по следам
Найду; подарки отберу
И спрячу их в снегу.
"Правильно. Волк, продолжай.
План лисы ты разгадал,
И не хочешь каравай
С ней делить. Давай."
– Я серый волк, кусаю в бок
Упитанных зверят!
В корейской кухне знаю толк,
Съедаю всех подряд!
Подарки силой заберу
У хитренькой лисы,
И буду праздновать в бору
Новый год, один.
"Ага! Назрела интрига!
А теперь вылетает Васильева.
Дракон, огонь принеси к нам!"
– Дарья Петровна, я текст позабыла…
Нервы у Дарьи Петровны
Сделались вовсе ни к чёрту,
И она превратилась в Дракона,
Поздравила всех с Новым годом.
Песня баяна
Когда баян хотел сложить
Песню мудрую, – то он
В небесах парил орлом,
Волком по лесам ходил,
Белкой резвою скакал
По ветвям дерев; везде
Должен побывать баян,
Чтобы песню звонко спеть.
Яровчатых гуслей звон
Слушал он, и улетал
Птицей в синий небосклон,
Рыбой в море уплывал.
И сейчас старик-баян,
Вещий соловей чудесный,
Тоже долго вспоминал
Что-то прежде неизвестное.
Струнами он рокотал,
Погружённый в думы чудные;
Что-то слышал, наблюдал…
А потом он полной грудью
Тяжело вздохнув, стал петь:
Всех сильней на свете смерть,
Всюду царствует она;
Испокон земная твердь
Вотчиной её была.
Все попали к смерти в сеть;
Но есть те, кто вечно живы,
Их тела сейчас в могилах,
А их души вечный свет
В высоте небесной видят.
Любят в стае лебедей
Полетать они над миром,
И курлыкают тоскливо
О земной судьбе своей.
Как лебяжий пух, чисты
Были души их при жизни.
Силы света, после тризны,
В лучший мир их вознесли.
А другие, коих много,
Вечно бродят по дорогам,
От порога до порога. -
Шепчутся в листве дерев;
Или в поле на просторе
Шелестят, в густой траве
Пробегая словно волны.
Души их умеют петь
С ветром вольным; в непогоду,
Словно зверь они реветь
Начинают, долго, злобно.
Или сипло в сквозняках
Заскулят, с надрывом, с болью.
Хочется им в бренный прах
Обратиться, но не могут.
Рады они стать травой,
Рыбой, деревом, иль птицей,
Иль водою ключевой;
Но такого не случится.
Вечно на ветрах носиться
Душам мёртвых суждено,
(Мёртвыми они при жизни
Были; ни добро, ни зло
В душах их не поселилось).
Им земная жизнь приснилась.
Будьте живы в этом мире,
Сейте семена добра,
И тогда из тучной нивы
Перейдёте в горний край.
