Александр Пушкин
Марья Шонинг

Марья Ш.<онинг> к Анне Г.<арлин.>

28 апреля

Я получила письмо твое в прошлую пятницу, (прочла только сегодня). Бедный отец мой скончался в тот самый день, в шесть часов поутру – вчера были похороны.

Я никак не воображала, чтобы смерть была так близка. Во всё последнее время ему было гораздо легче – и г. Кельц имел надежду на совершенное его выздоровление. В понедельник он даже гулял по нашему садику, и дошел до колодезя не задохнувшись. Возвратясь в комнату, он почувствовал легкой озноб, я уложила его и побежала к г. Кельцу – его не было дома. Возвратясь к отцу, я нашла его в усыплении – я подумала, что сон успокоит его совершенно. – Г. Кельц пришел вечером. – Он осмотрел больного и был недоволен его состоянием. Он прописал ему новое лекарство. Ночью отец проснулся и просил есть – я дала ему супу; он хлебнул одну ложку и более не захотел. Он опять впал в усыпление. – На другой день с ним сделались спазмы. – Г. Кельц от него не отходил. К вечеру боль унялась – но им овладело такое беспокойство, что он пяти минут сряду не мог лежать в одном положении– я должна была поворачивать его с боку на бок…. Перед утром он утих – и часа два лежал в усыплении. – Г. Кельц вышел, сказав мне, что воротится часа через два. – Вдруг – отец мой приподнялся и позвал меня. – Я к нему подошла и спросила, что ему надобно. Он сказал мне: «Марья, что так темно? – открой ставни». – Я испугалась; и сказала ему: «Батюшка! разве вы не видите… ставни открыты». – Он стал искать около себя, схватил меня за руку и сказал: «Марья! Марья, мне очень дурно – я умираю… дай, благословлю тебя – поскорее». – Я бросилась на колени, и положила его руку себе на голову. – Он сказал: «Господь, награди ее; – господь, тебе ее поручаю». – Он замолк – рука вдруг отяжелела. Я подумала, что он опять заснул, и несколько минут не смела шевельнуться. Вдруг вошел г. Кельц, снял с моей головы руку его – и сказал мне: «Теперь оставьте его, подите в свою комнату». – Я взглянула: отец лежал бледный и недвижный. – Всё было кончено.